пора или
нет выпускать из мешка кота. Вы-то хоть знаете про это?
     - Нет.
     - Что - не знаете или еще не пора?
     - И то, и другое.
     Я обошел вокруг его стола и уселся в кресло.
     - Невероятно. Выразись подобным образом я, и вы бы  заявили, что у меня
разболтались винтики. Только  я  обычно  выражаюсь  предельно ясно.  Желаете
побеседовать с Кремером?
     -  Нет, я буду говорить с  мистером Кремером  тогда,  когда  это  будет
необходимо.
     Тучи надвигающегося шторма стали рассеиваться.
     - Арчи,  я рад,  что ты пришел. Ты  был мне нужен для того, чтобы я мог
сказать это "нет". Теперь,  когда я его сказал, могу спокойно почитать. - Не
буду ни с кем говорить по телефону и не впущу к себе никого до тех пор, пока
у меня не появится больше фактов.
     Он опустил глаза в книгу и углубился в чтение.
     Я  был  тронут, что он  обрадовался  моему  появлению,  но, признаться,
счастливым  себя не  чувствовал.  Уж лучше бы  я остался  там и дернул этого
Роуклиффа за ухо.


ГЛАВА 11

     Первый раз почти за целую неделю я спал в собственной постели.
     Это  был   очень  интересный  период,  вечер   в  воскресенье  и  часть
понедельника. Думаю, вы обратили внимание на слова Вулфа, что он ни с кем не
собирается ни встречаться, ни разговаривать, пока  у него  не  будет  больше
фактов.  Не  могу вам сказать, каким образом  он собирался добыть эти  факты
(ведь он сам заявил, что ни с кем не хочет держать связи). Может, при помощи
телепатии,  а  может,  собирался  провести  спиритический  сеанс.  Однако  к
двенадцати дня в понедельник  стало ясно, что он  имел в виду совсем другое.
Он хотел сказать,  что ему  не нужны факты. Если  бы факт предстал перед его
глазами, он бы их закрыл, если бы он стал лезть ему в уши,  он бы заткнул их
пальцами.
     Итак, как я вам уже сказал, это был очень интересный период. Перед вами
был практикующий  частный  детектив  с  единственным  источником  дохода  от
случайной  продажи  рассады  орхидей,  с  авансом  в десять  тысяч  долларов
наличными,  который лежал  у него  в  сейфе,  с  клиентом-мультимиллионером,
одержимым навязчивой идеей, с превосходным гонораром  в будущем, стоило  ему
пошевелить мозгами и сделать сногсшибательное открытие. Он между тем избегал
находиться в  одной комнате со  мной  из страха,  что  я  могу ему  что-либо
сообщить.  Он не связывался по телефону с Джареллом, не включал ни радио, ни
телевизора. Я  даже подозреваю, что в понедельник утром он не читал "Таймс",
хотя не  могу в этом  поклясться: он обычно  читает ее за завтраком, который
Фриц доставляет к нему в комнату на подносе.
     Все говорило о том, что Вулф паникует. Он до смерти боялся, что в любую
минуту  может всплыть  факт,  который вынудит  его  послать меня с дарами  к
Кремеру, а это  для него  хуже  мороженого с мускусной  дыней  или редьки  с
устрицами.
     Я  понимал,  какое  у  него  было  состояние, я  даже сочувствовал ему.
Разговаривая по  телефону с  Джареллом, я изо всех сил старался удержать его
на  расстоянии, вдалбливая  ему,  что  Вулф,  дескать,  погружен в  глубокие
раздумья.  Дела были  не так  уж и плохи. Как я и ожидал, лейтенант Роуклифф
навестил семейство Джарелл, однако во время своего визита не слишком напирал
на  тот  факт,  что  двое  из  довольно  близких Джареллу людей,  его бывший
секретарь  и друг  дома, в  течение  последней недели превратились  в  прах.
Разумеется, он не прочь был это сделать - Роуклифф мог  брызгать слюной даже
перед самим Святым Петром - да у него не было вещественных доказательств.
     Без десяти двенадцать в понедельник зазвонил телефон, и меня пригласили
как можно скорей пожаловать  к окружному прокурору.  Вулф все  еще  сидел  в
своей  оранжерее.  Обычно он  спускался  в  одиннадцать, но в то утро он там
засиделся из  опасения, как бы я ему кое-что не сообщил. Я связался с ним по
внутреннему телефону и  доложил,  где меня искать, вышел на Девятую авеню  и
взял такси.
     На  этот  раз  мне пришлось прождать всего несколько минут. Мандельбаум
был  по обыкновению вежлив, даже  встал, чтобы  пожать  мне руку. Кресло, на
которое он мне указал, было, разумеется, обращено к окну.
     От меня ему нужно было  то же самое, что и в прошлый раз, а именно: что
я видел и слышал у Джарелла, только теперь касающееся не Джеймса Л. Ибера, а
Корея  Брайэма.  Мне  пришлось признать,  что  в настоящий  момент  это  уже
относится  к делу, так что говорить мне пришлось  больше, чем в прошлый раз,
поскольку  Брайэм  обедал  у Джарелла в понедельник, даже  остался играть  в
бридж.  То  же самое  повторилось в среду, к тому  же  я мог в разное  время
слышать замечания  в  его адрес. Мандельбаум  был терпелив  и дотошен,  но к
хитростям не  прибегал. Правда, он несколько раз просил меня  повторить  тог
либо иной  эпизод,  однако  это настолько давно  вошло в  его  практику, что
перестало быть  хитростью. Я не  упомянул лишь  об  одной  из моих встреч  с
Брайэмом,  на  совещании  в  кабинете  Вулфа  в  пятницу  вечером.  К  моему
удивлению, он об этом тоже не заикнулся.  Мне казалось, что им пора уже и до
этого докопаться, однако, выходит, не успели еще.
     Когда стенографистка, которой он велел отпечатать мои показания, вышла,
я встал с кресла:
     - Она с этим долго провозится, а мне нужно выполнить парочку поручений.
Зайду чуть попозже и подпишу. Если вы, конечно, не возражаете.
     - Разумеется, нет. При условии,  что вы сделаете это сегодня. Скажем, в
пять.
     - Договорились.
     Уже возле двери я обернулся:
     - Кстати, вы, должно быть, обратили внимание на то, что я не подтвердил
свою репутацию острослова.
     - Совершенно верно. Очевидно, вы выдохлись.
     - Надеюсь, что дело  не в этом. А в том, что моя голова была слишком уж
занята одним сообщением, которое я только что услышал. Про пули.
     - Какие пули?
     - Ну, про те две пули. Разве вы еще ничего не знаете? Пуля, которой был
убит Ибер, и та, что сразила Брайэма, вылетела из одного револьвера.
     -  Я полагал, это держится... -  он прикусил язык. - Откуда вы  про это
узнали?
     Я улыбнулся.
     -  Знаю,  что это держится в тайне. Не беспокойтесь,  я не проговорюсь.
Наверное, даже не скажу об этом  мистеру Вулфу. Но долго такое не удержишь -
слишком уж  горячо. Типу, который мне это сказал,  оно прямо-таки жгло язык.
Ну да он меня хорошо знает.
     - Кто это? Кто вам об этом сказал?
     -   Кажется,   это   был   комиссар   Мэрфи.  Шутка,  разумеется,   что
свидетельствует  о  том, что я обретаю  прежнюю форму. Итак, загляну до пяти
подписать показания.
     У меня в руках был факт, причем добыл  я его,  ничем не рискуя. Если бы
оказалось,  что он  не  подтвердился  -  я  бы  узнал  об  этом  по  реакции
Мандельбаума,  -  что ж,  меня  могли  и  разыграть. О'кей,  я  красиво  его
подцепил. Знал  бы Вулф, с чем я приду  домой, он бы скорей  всего заперся у
себя в комнате, не подходил бы к телефону, и мне бы пришлось орать ему через
дверь.
     Он только  что уселся за ленч: филе окуня, запеченное в масле, лимонном
соке  и миндале,  который мне пришлось с  ним  разделить. Даже не  существуй
этого  табу  не говорить за  столом  о деле,  я  бы  все  равно не осмелился
испортить  ему трапезу. Но как только мы очутились в кабинете и  Фриц принес
нам кофе, я начал:
     - Мне страсть как не хочется заводить этот разговор сразу после  ленча,
но, по-моему,  вы  все-таки обязаны  быть в курсе дела. Так вот:  мы  уже на
раскаленной сковородке. В самом пекле. По крайней мере, таково мое мнение.
     Обычно,  прежде  чем  поставить  чашку на стол, он делает три  глоточка
обжигающего кофе, на этот раз он сделал всего два.
     - Мнение?
     - Да, сэр. Мандельбаум больше часа вытягивал из меня все, что я видел и
слышал  про  Корея  Брайэма.  Я сказал,  что загляну  чуть  позже  подписать
показания,  встал  и уже  на ходу кое-что  ему сказал.  Можете  создать свое
собственное мнение. Передаю дословно.
     Что я и сделал. Слушать он меня начал с нахмуренным видом, под конец же
он стал просто свирепым.
     -  Если  угодно,  можете злиться  за  то, что  я выудил  этот  факт. Не
проделай я этого номера, все бы оттянулось на день-два, не больше. Однако вы
умеете злиться  и в то  же самое время шевелить мозгами, я это уже наблюдал.
Похоже, сейчас самое время ими пошевелить.
     Вулф фыркнул.
     - Он простофиля. Ему следовало догадаться, что ты берешь его на пушку.
     - Совершенно верно, сэр, так что можете злиться на него.
     -  Это делу не  поможет. И мозги от  этого не зашевелятся быстрей.  Это
настоящая  катастрофа.   Остается   решить   одно:  стоит  ли,   прежде  чем
действовать, проверять тот факт, и если стоит, то как.
     -  Присутствуй вы  при  этой  сцене, вы вряд  ли  бы  сочли  нужным его
проверять. Да видели бы вы его физиономию, когда он говорил: "Я полагал, это
держится..." - и вдруг прикусил язык.
     Вулф  положил  ладони  на  стол  и  уставился  в  пространство. Это  не
предвещало  ничего  хорошего, поскольку  вовсе не значило,  что  он  шевелит
мозгами. (Когда он ими шевелит, он откидывается на спинку кресла и закрывает
глаза,  а  если  слишком  усердно  шевелит,  втягивает  и вытягивает  губы.)
Выходит,  в  настоящий момент  он  бездельничал.  Сидел  и  ждал,  когда ему
поднесут пилюлю, после  которой во рту долго остается неприятный привкус. На
это у него ушло целых три минуты.
     Наконец он переложил ладони со стола на подлокотник кресла и сказал:
     -  Очень  хорошо.  Твой блокнот.  Письмо  мистеру  Джареллу.  Отправить
немедленно с курьером. Или лучше отнеси его сам.
     Он сделал глубокий вдох.
     -  Дорогой мистер  Джарелл.  Сопровождаю мое  послание чеком на  десять
тысяч  долларов,  тем самым возвращая  аванс,  который вы мне  выдали. Сумма
издержек была невелика, поэтому я не стал ее вычитать.
     Абзац.  Выяснились  некоторые обстоятельства, ввиду  которых  я  должен
довести  до  сведения  соответствующих властей информацию, которую  получил,
действуя  в   ваших  интересах,  в  частности,  касающуюся   пропажи  вашего
револьвера марки "боудоин" тридцать восьмого калибра.
     Он замолчал, я  поднял  глаза от блокнота.  Его губы были плотно сжаты,
сбоку на шее подергивалась жилка.
     - Нет. Не надо. Порви.
     Мне самому это не больно  нравилось. Я вырвал из блокнота две страницы,
разорвал их на три части и швырнул в мусорную корзину.
     - Соедини меня с мистером Кремером, - велел Вулф.
     Это мне  совсем  не нравилось Вероятно, он решил, что промедление может
нам дорого обойтись,  и собрался расколоться еще до того, как  об этом будет
поставлен в  известность  клиент.  Разумеется, неэтичным такой  поступок  не
назовешь - ведь дело идет о двух убийствах, но слабоволием  назвать можно. Я
соединил  его  с  Кремером,  который,  судя  по  его  тону,  тоже  был  не в
настроении. Он сказал Вулфу, что может уделить ему всего одну минуту.
     - Этого может оказаться больше чем  достаточно,  -  ухмыльнулся Вулф. -
Полагаю, вы помните наш разговор в субботу, то есть позавчера?
     - Помню. Ну и что из того?
     - Я сказал, что, если  у меня будут основания считать, что я располагаю
информацией,  касающейся преступления, которое вы расследуете, я буду обязан
сообщить  ее вам.  Подозреваю,  что  в  данный момент  я  такой  информацией
располагаю,  но  хотел бы убедиться  в  этом наверняка.  Пока  же я вынужден
опираться на данные, полученные  своеобразным способом, следовательно, я  не
уверен, можно ли на  них  положиться. Мистер Гудвин  установил, а может, ему
так только кажется, что отметки на пуле, которой был убит Корей Брайэм, были
сравнены с отметками на пуле,  которой был убит Джеймс  Л. Ибер, и оказались
идентичными. Свое  предположение  я  могу  проверить  лишь при условии,  что
вышеназванное  доказано, вот почему  решил проконсультироваться с  вами.  Ну
что, советуете мне заняться этой проверкой?
     - Ради Бога, - буркнул Кремер.
     - Боюсь, мне необходим более определенный ответ.
     - Отправляйтесь за ним  к чертям, - посоветовал Кремер. - Мне известно,
от кого узнал Гудвин, от того придурка с улицы Леонарда. Он  стал выпытывать
у  нас,  кто  мог  проговориться  Гудвину  про пули, а  мы  посоветовали ему
посмотреть  в  зеркало.  У  вас   еще   хватит  наглости  просить  меня  это
подтвердить. Ради  Бога. Но учтите, если  у  вас есть информация, касающаяся
убийства, сами знаете, как следует ею распорядиться.
     - Вы совершенно правы.  Как только она у меня появится,  вы ее получите
без каких  бы  то  ни  было  противозаконных  проволочек.  Так,  значит,  вы
советуете мне исходить из сообщения мистера Гудвина.
     В трубке раздались гудки.
     - Итак, установлено.  Револьвер один и  тот же,  - сказал я. -  Кстати,
приношу свои извинения - я думал, вы собираетесь расколоться.
     -  Да, черт  возьми,  собираюсь. Ничего не  поделаешь.  Но только после
того, как потешу  свою  душу благородным жестом.  Соедини  меня  с  мистером
Джареллом.
     Это  удалось  не  сразу.  Трубку  сняла Нора Кент, которая сказала, что
Джарелл разговаривает по  междугородному телефону и  что он не один. Я велел
передать, чтобы  он позвонил  Вулфу  для конфиденциальной беседы и как можно
скорей. Пока мы ожидали его  звонка, Вулф, чтобы отвлечься  от  мрачных дум,
стал  глазеть  по сторонам, останавливая  свой  взгляд  на огромном глобусе,
встал и подошел к  нему. Определенно, он  выбирал, куда  ему направиться: на
какой-нибудь  необитаемый  остров  или на  один  из полюсов,  чтобы избежать
наказания. Когда зазвонил телефон, он быстро снял трубку.
     - Мистер Джарелл? Я держу в руке письмо, которое  мистер  Гудвин только
что отпечатал под мою  диктовку и которое я хотел немедленно отправить вам с
курьером, но потом решил сперва зачитать по телефону. Слушайте.
     Он его зачитал. Листки, как вы помните, валялись в мусорной корзине, но
у меня хорошая память. Все было зачитано слово в слово.
     - Вы не можете это сделать? Что еще за обстоятельства?
     - Нет, сэр, я не  имею права их раскрывать, тем более по телефону.  Мне
кажется...
     - Не хитрите,  Вулф! Если вы кому-нибудь дадите информацию,  касающуюся
моих личных  дел, которую  вы получили,  работая в  сугубо  конфиденциальной
области, вы будете жалеть об этом всю жизнь!
     -  Уже  жалею.  Что  встретил  вас,  мистер  Джарелл.  Но позвольте мне
закончить. Мне кажется, существует  шанс, хоть и слабый, что может появиться
основанием эти обстоятельства игнорировать. Когда я диктовал мистеру Гудвину
это письмо,  я  намеревался попросить мистера Кремера навестить меня в шесть
вечера, то есть через три  часа. Я могу  отложить эту встречу лишь при одном
условии, а  именно: вы соберетесь у меня  в это  самое время, все,  кто  был
здесь  в  пятницу, за  исключением  мистера  Брайэма, которого больше нет  в
живых.
     - Зачем? Что это даст?
     - Я буду  настаивать  на  том, чтобы вы  отвечали  на  задаваемые  мной
вопросы. Я  не могу принудить  вас  всех на них  ответить, но  могу  на этом
настаивать и из отказа отвечать на вопрос сумею узнать больше, чем из самого
ответа. Вот мое условие. Итак, что вы мне ответите?
     Джарелл минут  пять брызгал  слюной, желая среди всего  прочего узнать,
что это за обстоятельства,  которые вынудили Вулфа написать письмо, но делал
это лишь в силу привычки  находиться  с противоположного конца дубинки - ему
теперь было крепко не по себе.
     Вулф повесил трубку,  потряс головой, как бык, пытающийся согнать муху,
и распорядился по телефону, чтобы ему принесли пиво.


ГЛАВА 12

     Вулф налетел на них вихрем.
     - Хитрить я не собираюсь.  Когда вы были здесь в пятницу, моей  главной
задачей было выведать, кто из вас взял револьвер мистера Джарелла. Сегодня я
должен выведать, кто убил из него мистера Ибера  и мистера Брайэма. Я твердо
убежден, что это сделал один из вас. Сначала я... Не перебивайте!
     Он смотрел на Джарелла, но на того, судя по всему, сильней подействовал
его тон, и он  закрыл рот, не проронив ни  звука. Вулф орет нечасто, главным
образом  на Кремера и на меня,  но уж если он заорет, так держитесь. Заткнув
глотку  клиенту, восседавшему в красном кожаном кресле,  Вулф  обвел суровым
взглядом всех остальных. Впереди, как и  в предыдущий  визит, сидели Сьюзен,
Уимен, Трелла  и  Лоис. Так как Брайэма больше не существовало  в природе, я
занял свое  законное место, в заднем ряду  сидели двое: Нора  Кент и  Роджер
Фут.
     - Прошу меня не  перебивать! - Это тоже было сказано решительным тоном,
хотя и не так громко. - У меня уже лопнуло терпение.  К вам, мистер Джарелл,
это   тоже  относится.  К  вам  в  особенности.  Прежде  всего  я  попытаюсь
растолковать всем вам, почему я убежден в  том, что один среди вас - убийца.
Для  этого  мне  придется  довести  до  вашего сведения  факт,  который  был
обнаружен  полицией и  который она держит  в тайне. Стоит  им  узнать, что я
довел  его  до  вашего сведения,  нам  несдобровать.  Вот  этот факт:  пули,
которыми были убиты Ибер и  Брайэм, вылетели из одного и того же револьвера.
Вот,  мистер Джарелл, то самое обстоятельство, о котором  я  сказал  вам  по
телефону.
     - Откуда мне...
     - Не перебивайте. Этот факт,  разумеется, выявился путем сравнения двух
пуль в полицейской лаборатории. Как об этом стало  известно мне -  к делу не
относится. Но покончим  с самим фактом  и перейдем к тому,  что  я заключил,
исходя  из  него.  Обе пули тридцать  восьмого  калибра,  револьвер, который
украли из стола мистера Джарелла, тоже тридцать восьмого  калибра. В пятницу
я  обратился  ко всем вам с  призывом помочь мне  отыскать револьвер мистера
Джарелла,  подсказал  вам,  каким  образом  поступить  в  том  случае,  если
револьвер не  участвовал в преступлении, а следовательно,  его представление
никак бы не  отразилось  ни  на  ком из вас. Естественно, если бы  оружие не
участвовало в преступлении, кто-нибудь из  вас непременно бы  откликнулся на
мой призыв,  ан  нет  же. Вот почему  напрашивается  догадка, что  из  этого
револьвера был убит Ибер. И  не  просто догадка. Теперь  она  превратилась в
целиком  обоснованное  предположение.  Ведь  Брайэм  был  убит  из  того  же
револьвера, что и Ибер, к тому же оба эти человека были очень близки со всем
вашим семейством. Ибер пять лет прожил с вами  под одной  крышей, Брайэм был
другом  дома.  Мало того,  они оба фигурировали в деле,  которое меня наняли
расследовать  ровно  неделю  тому назад. В  том самом  деле,  из-за которого
мистер Гудвин поселился...
     - Прекратите! Вам известно, что...
     -  Не перебивать! - И снова это прозвучало точно раскат грома.  - В том
самом  деле,  из-за  которого  мистер  Гудвин  поселился  в  вашем доме  под
вымышленной фамилией.  Мне нет  необходимости  докладывать  вам, в  чем суть
этого  дела,   достаточно   сказать,   что   оно   было   и   серьезным,   и
безотлагательным, а также что в нем были замешаны и  Ибер, и Брайэм. Давайте
рассмотрим  следующую  гипотезу,  оба эти  человека  были  убиты  кем-то  со
стороны, человеком, который руководствовался личными мотивами, а то, что они
оба были связаны с вашим семейством, что  револьвер оказался того же  самого
калибра,  что и револьвер  мистера  Джарелла, что револьвер мистера Джарелла
был  выкраден  одним  из  вас в день  убийства  Ибера,  что, несмотря на мой
призыв, револьвер так и не был возвращен, - все это цепочка совпадений. Если
вы можете  допустить такую гипотезу, я допустить ее не могу. Я ее решительно
отвергаю и соответственно делаю вывод, что убийца - один из вас. Это и будет
нашей отправной точкой расследования.
     -  Минуточку. -  Это  подал голос Уимен. Его тонкий нос, казалось, стал
еще  тоньше, а глубокая складка на переносице еще глубже.  - Это может  быть
вашей  отправной точкой,  но  только  не  моей.  В нашем доме  находился ваш
человек  Гудвин.  За