но не приветствуем друг друга поцелуем, однако на этот  раз
она, положив ладони мне на руки, вытянула навстречу  губы,  и  я  не  отверг
приглашения. Более того, я сполна вознаградил ее за комплимент.
   Отступив, Лили требовательно спросила:
   - Где ты был и чем занимался в понедельник, двадцать восьмого октября,  в
половине второго ночи?
   - Попытайся еще разок, - заметил я. - Ты ведь  все  перепутала,  тебя  на
самом деле интересует вторник и двадцать девятое  октября.  Но  сперва  хочу
сознаться: я вторгся к тебе обманным путем, потому что мне нужна помощь.
   - Разумеется, - кивнула она. - Сразу поняла, когда ты  поздравил  меня  с
прекрасной погодой. Ты  напоминаешь  мне  о  моем  ирландском  происхождении
только тогда, когда тебе что-то от меня нужно. Кроме того, это означает, что
ты спешишь, следовательно, мы немедленно садимся за стол. Еды достаточно.
   Лили провела меня через гостиную в свой рабочий кабинет,  где  письменный
стол,  шкафы,  книжные  полки  и  пишущая   машинка   занимали   почти   все
пространство, едва оставляя место для маленького столика,  за  которым  двое
могли уютно пообедать. Как только  мы  уселись,  вошла  Мими  с  нагруженным
подносом.
   - Давай начинай, - сказала Лили.
   Мне тоже хотелось продемонстрировать хорошие манеры, поэтому  я  подождал
пока Мими закончит сервировать и уйдет и мы примемся за салат. В доме у Лили
- особенно если не ждали  гостей  -  даже  Фриц  затруднился  бы  по  одному
внешнему виду определить, что у него на тарелке,  а  потому  я  взглянул  на
хозяйку, вопросительно подняв брови.
   - Да, - кивнула она, - ты ничего  подобного  еще  не  пробовал.  Мы  сами
пытаемся подобрать этому блюду название, но пока не пришли к  окончательному
выводу. Здесь грибы, соевые бобы, грецкие орехи и сметана. Только не  говори
Вулфу. Если не нравится, Мими быстро  приготовит  омлет.  Однажды  Вулф  был
вынужден признать, что Мими и правда умеет готовить настоящий омлет.
   Я подцепил немного салата на вилку- Много  жевать  не  требовалось,  даже
орехи оказались мелко порубленными. Проглотив, я заметил:
   - Хочу совершенно недвусмысленно заявить...
   - Не смей это говорить. Ты знаешь, даже шутка о твоем  боссе  портит  мне
аппетит.
   - Ладно, не буду. Что же касается этой смеси, то я,  как  и  ты,  еще  не
составил определенного мнения. Слов  нет,  что-то  совершенно  из  ряда  вон
выходящее.
   - Я просто стану наблюдать  за  твоим  выражением.  Теперь  объясни,  что
привело тебя ко мне? Проглотив еще немного салата, я сказал:
   - Как я уже упомянул, мне необходима помощь. Ты  как-то  говорила  мне  о
девице из Канзаса по фамилии Дореми. Помнишь?
   - Конечно. Виделась с нею только вчера.
   - Ты видела ее вчера? Встречалась с миссис Харви Г. Бассетт?!
   - Совершенно верно. Тебе должно быть известно  о  ее  муже,  ведь  ты  не
пропускаешь  сообщений  об  убийствах.  Она  позвонила  мне  вчера  днем   и
попросила... - Лили замерла с полуоткрытым ртом. - Постой, постой! Она  тоже
спрашивала о тебе, а теперь ты интересуешься ею. В чем дело?
   Я смотрел на Лили, тоже от изумления разинув рот.
   - Не могу поверить! Ты утверждаешь,  что  миссис  Бассетт  звонила  тебе,
чтобы расспросить обо мне? Невозможно...
   - Я этого не говорила. Она позвонила и попросила меня  прийти  и  утешить
ее. Прямо она это  не  сказала,  только  заявила,  что  ей  необходимо  меня
увидеть. Думаю, сыграло свою роль мое прежнее участие в ее судьбе,  когда  у
нее ничего не получалось в Нью-Йорке и она уже собиралась  вернуться  домой,
чтобы хотя бы поесть досыта. Правда, ничего особенного я для нее не сделала,
только оплачивала ей комнату и питание в течение года. Не виделась с  ней  с
той поры... три или четыре года. В конце концов я отправилась к  ней,  и  мы
беседовали более часа. В  процессе  разговора  Дореми  поинтересовалась,  не
встречалась ли я с тобой после смерти ее мужа. Тогда мне показалось, что она
упомянула  тебя  просто  так,  стараясь  отвлечься  от  свалившихся  на  нее
неприятностей, но вот теперь ты спрашиваешь о ней. Поэтому я хочу знать... -
Лили внезапно умолкла и уставилась на меня. - Эскамильо, неужели я  способна
тебя ревновать? Конечно, если я вообще в состоянии ревновать - значит,  могу
ревновать и тебя, но ведь я всегда считала... Невероятно!
   - Расслабься, - провел я кончиками пальцев по тыльной стороне ее  ладони.
- Вероятно, ты начала ревновать меня в тот день, когда впервые  увидела  мою
мужественную фигуру, услышала мой звучный голос. И это вполне естественно...
Мы с Дореми никогда не были вместе. Наши расспросы друг о друге - всего лишь
совпадение,  чистая  случайность.  Обычно  я  с   подозрением   отношусь   к
совпадениям, однако в данном случае оно мне нравится. Сейчас я расскажу тебе
кое о чем, но под строгим секретом. Пока эти  сведения  не  для  публикации.
Существует некая связь между двумя убийствами - Бассетта и Пьера Дакоса, - и
не исключено, что Дореми известны факты, которые могли бы  пролить  свет  на
эти преступления. За неделю до убийства, вечером в  пятницу,  восемнадцатого
октября, Бассетт пригласил шесть мужчин на ужин в  ресторан  "Рустерман",  и
Ниро Вулф хотел бы знать фамилии  этих  шести  джентльменов.  Возможно,  они
известны Дореми. Для начала - хотя бы одного из них. Лон Коэн из "Газетт", с
которым ты знакома, утверждает, что Дореми прячется от  людей  и  никого  не
принимает. Ты могла бы позвонить и попросить принять меня, или сама пойти  к
ней и поинтересоваться нужными нам именами, или же получить эти сведения  по
телефону. Именно за этим я и пожаловал и хочу, кроме того, поблагодарить  за
очень вкусный  салат.  Мне  необходим  рецепт  приготовления  для  Фрица,  -
заключил я и опять усердно заработал вилкой.
   Лили, откусив кусочек сельдерея, принялась жевать с задумчивым видом.  Ее
лицо одинаково привлекательно, независимо от того, жует ли она сельдерей или
бифштекс, - еще одно из многих ее достоинств.
   - Уже третий раз ты обращаешься ко мне  за  помощью,  -  сказала  она.  -
Ничего не имела против в первых двух случаях:  они  доставили  мне  истинное
удовольствие... в самом деле.
   - И почему бы тебе не испытать такое же  удовольствие  в  третий  раз,  -
заметил я. - Никогда не стал бы просить тебя выведывать  что-то  у  близкого
друга без крайней необходимости. Ты это знаешь. Я уверен - мы оба уверены, -
что Дореми хочет, чтобы человек, убивший ее мужа, был разоблачен и  наказан.
Мы тоже к этому стремимся. Должен признать: убийца  Бассетта,  которого  нам
предстоит найти, не обязательно является тем человеком, который  убил  Пьера
Дакоса в нашем  доме  всего  в  тридцати  футах  от  моей  комнаты,  но  оба
преступления,,   несомненно,   связаны   между   собой.   Возможно,   Дореми
впоследствии и пожалеет, что сообщила тебе фамилии гостей. Тут  нет  никаких
гарантий. Да и вообще,  когда  расследуешь  убийство,  трудно  гарантировать
что-либо наперед. Однако такое маловероятно.  Один  шанс  из  тысячи...  Мне
кажется:  твоя  смесь  вполне  съедобна,  правда,  мои  мысли  были  отчасти
сосредоточены на другой проблеме.
   - Я бы предпочла Спросить по  телефону.  А  как  быть,  если  она  станет
уверять, будто не знает ни одной фамилии, а я буду думать, что она  солгала?
Мне  она  нравится  -  не  может  не  нравиться,  -  но  вместе  с  тем  она
замечательная лгунья. Кроме того, не хотелось бы лишний раз ей докучать, она
и так в очень подавленном настроении.,
   - Конечно, докучать не стоит. Поступи просто.  Не  упоминай  меня  вовсе.
Объясни, будто какая-то женщина  рассказала  тебе,  что  видела  Бассетта  в
ресторане "Рустерман" вместе  с  пятью  или  шестью  мужчинами,  и  все  они
выглядели не особенно весело, и эта женщина  все  думает,  не  причастен  ли
кто-то из них к убийству...  Ах,  вздор!  Не  мне  учить  тебя,  что  и  как
говорить.
   - Сегодня льстить не положено, тем не менее  за  комплимент  спасибо.  Ну
хорошо. Сейчас  подадут  лимонно-вишневый  пудинг,  и  мне  хотелось  бы  им
наслаждаться без помех. Я позвоню  из  спальни,  и  давай  покончим  с  этим
делом...  Значит,  пятница,  восемнадцатое  октября?  -  переспросила  Лили,
вставая.
   - Совершенно верно.
   Она ушла. Мои часы показывали два часа  двадцать  одну  минуту.  Если  ей
удастся заполучить фамилии, мне не  придется  наслаждаться  лимонно-вишневым
пудингом. Поэтому было целесообразно разделаться с ним немедленно.  Я  нажал
на кнопку, и вскоре вошла Мими. Взглянув на мою тарелку, потом на меня,  она
спросила:
   - Вы съели больше половины, мистер Гудвин. Как вы находите мой салат?
   - Честно говоря, Мими, не знаю. Когда голова занята делами, я  не  ощущаю
вкуса. Придется прийти еще раз и попробовать опять.
   - Я видела, что вы чем-то озабочены, - кивнула она. - Нетрудно  заметить.
Быть может, омлет?
   Поблагодарив, я отказался. Только пудинг и кофе. Мими взяла мою  тарелку.
Через четыре минуты она вернулась,  и  я  чуть  было  не  обжег  язык  кофе,
поторопившись ответить на зов желудка. Разумеется,  пудинг  был  мне  хорошо
знаком. Вообще Мими большой специалист по части пудингов, слоеные  мороженых
и пирожных, а также кофе.
   Я как раз облизывал ложку, когда вошла Лили и, усаживаясь, сказала:
   - Можешь не вставать. Я раздобыла одну фамилию. Дореми очень угнетена, не
знаю отчего. Бассетт был старше ее по меньшей мере вдвое,  и,  мне  кажется,
она вышла за него замуж только ради того, чтобы избавиться от нищеты. Как ты
думаешь?
   - Не знаю. С ней вовсе не знаком. Тебе она сообщила какую-то фамилию?
   - Да, единственную. По ее словам, ей не известно,  кто  были  другие,  но
одного гостя она знает, - ответила Лили, передавая мне  листочек  салатового
цвета, вырванный из настольного блокнота. - Дореми  назвала  его  Бенни.  Он
инженер, работает в компании "Нэтэлек", президентом которой являлся Бассетт.
Еще кофе?
   - Нет, спасибо.  Ты  подаешь  большие  надежды.  Придется  повысить  тебе
заработную плату, и...
   - Со временем я покажу еще более высокие результаты. А  теперь  уматывай.
Ты сам не свой, когда тебя тянет в другое место.
   - Меня вовсе не тянет, - возразил я, вставая. - Нет нужды говорить  тебе,
к чему меня тянет. Когда-нибудь я расскажу все откровенно, и уверен  -  тебе
понравится.
   С этими словами я удалился. В  лифте  я  развернул  записку  и  прочитал:
"Бенджамин Айго". Постояв на тротуаре с полминуты в размышлении, я пошел  по
Мэдисон-авеню к Центру. Нужно было выработать программу действий, используя,
как любил повторять  Вулф,  свои  умственные  способности  и  руководствуясь
собственным богатым  опытом.  На  Пятьдесят  пятой  улице  план  уже  принял
конкретные формы, и поскольку мои ноги доставили бы меня к месту  назначения
так же быстро, как автобус или такси, я  продолжал  двигаться  пешком.  Было
пять минут четвертого,  когда  швейцар  ресторана  "Рустерман",  приветствуя
меня, распахнул передо мной дверь. К этому времени основная масса  обедающих
уже ушла, и Феликс мог спокойно меня выслушать.
   Этим он и занимался, то есть слушал меня. Разногласия  возникли  лишь  по
поводу фамилии. Я произнес ее по буквам,  и  Феликс  остановился  на  "иго",
однако мне было больше по душе "Айго"; но ведь я родом из  Огайо,  а  он  из
Вены, а потому одержала верх моя точка  зрения.  Уладив  спорный  момент,  я
подробно проинструктировал Феликса, а затем отправился в  бар,  где  заказал
ирландское виски и содовую воду. После кофе Мими мой желудок  давал  о  себе
знать.  Я  выбрал  ирландское  виски,  желая  продемонстрировать  Лили,  что
сохраняю к ней прежние чувства. Потом  я  нашел  в  телефонной  книге  адрес
компании  "Нейшнл  электроникс  индастриз",  которая,  к  моему  облегчению,
разместилась на Третьей авеню, в середине сороковых улиц. Ведь  фирма  могла
оказаться в районе Куинс. На улице я вышел через боковую дверь.
   Фирма занимала три этажа в новом небоскребе из стекла  и  бетона.  Реестр
съемщиков на стене вестибюля извещал, что  научные  исследования  велись  на
восьмом,  производство  осуществлялось  на  девятом,  а  руководящий  состав
устроился на десятом этаже. Нужный мне человек мог  быть  кем  угодно  -  от
простого клерка на складе до председателя совета директоров,  -  но  удобнее
начинать сверху, а потому я проехал до десятого этажа, где мне сказали,  что
мистер Айго занят  в  производстве.  Значит,  фамилию  я  произнес  все-таки
правильно. Этажом ниже дама с  двойным  подбородком  проконсультировалась  с
прибором  внутренней  связи,  которого  мне  еще  не  доводилось  видеть,  и
пояснила, что мне необходимо пройти до конца  коридора,  в  последнюю  дверь
справа.
   Это была угловая  комната  с  четырьмя  окнами,  следовательно,  Айго  не
принадлежал к простым складским служащим, хотя, если судить  по  коричневому
рабочему халату с большими карманами, набитыми всякой  всячиной,  он  внешне
мало от него  отличался.  Айго  стоял  возле  картотечного  шкафа  с  ужасно
озабоченным лицом, что выглядело вполне естественно, если иметь в виду,  что
президент компании скончался всего пять дней назад. Однако морщины  на  лбу,
скорее всего, уже существовали  не  менее  пяти  лет.  Поэтому  я  несколько
удивился, когда услышал сочный густой баритон:
   - Послание от Ниро Вулфа? Какого черта? Мой голос непроизвольно  зазвучал
слегка выше обычного:
   - Я сказал - послание, но на самом деле - это вопрос. Правда,  не  совсем
простой. Если бы вы могли уделить мне несколько минут...
   - У меня никогда не бывает лишних минут, но мне необходимо как-то отвлечь
мозги от проклятых проблем. Ладно... десять минут, - заключил Айго, взглянув
на часы. - Давайте присядем.
   У окна стоял большой письменный стол, но, видимо, именно  там  гнездились
проблемы, поскольку Айго направился к кушетке у дальней стены, сел и закинул
ногу на ногу, несмотря на вздутые карманы халата, а я занял кресло напротив.
   - Постараюсь быть кратким, но вам необходимо знать  немного  предыстории.
Несколько лет назад Ниро Вулф являлся попечителем ресторана  "Рустерман",  и
человек по имени Феликс Мауэр находился у него в подчинении.  Теперь  Феликс
управляет рестораном, но  по-прежнему  часто  обращается  к  Ниро  Вулфу  за
советом, и мы - я и Вулф - регулярно у него обедаем или ужинаем. Вчера мы  в
ресторане обедали, и Феликс...
   - Ха! Официант из этого ресторана был убит в доме Ниро Вулфа,  бомбой,  и
вы обнаружили труп. Не так ли?
   - Совершенно верно. Поэтому-то мы и были в ресторане вчера:  намеревались
расспросить кое о чем персонал. Этот официант, Пьер Дакос,  обслуживал  вас,
когда вы ужинали в  верхнем  кабинете  в  пятницу,  восемнадцатого  октября.
Двенадцать дней назад. Пригласил вас Харви Г. Бассетт. Вы помните?
   - Конечно, помню. То был мой последний с ним ужин.
   - А можете припомнить официанта?
   - Я никогда не запоминаю людей, только фракции и эмиссии.
   - Мистер Вулф и я - мы хорошо знали Пьера, а он  -  нас.  Придя  глубокой
ночью в понедельник  в  наш  дом,  он  сообщил  мне,  что  какой-то  мужчина
намеревается  его  убить.  Кроме  того,  он   рассказал   о   званом   ужине
восемнадцатого октября, а также о том, что заметил,  как  кто-то  из  гостей
передал Бассетту небольшую бумажку и тот спрятал ее в портмоне. И  это  все.
По  словам,  официанта,  остальное  он  собирался  рассказать  Ниро   Вулфу,
величайшему детективу. Я проводил Пьера наверх,  в  спальню.  Что  случилось
потом, вам, вероятно, как и миллионам американцев, хорошо известно. Так вот,
нам хотелось бы знать, почему  Пьер  сообщил  мне  об  ужине  и  о  какой-то
бумажке,  которую  один  из  вас  якобы  передал  Бассетту,   только   через
одиннадцать дней после события? Это обстоятельство побудило меня встретиться
с вами и задать вам вопрос: не вы ли вручили Бассетту тот листок и что  было
в нем написано?
   - Нет. Ха!
   - Быть может, вы видели, как кто-то другой передал записку Бассетту?
   - Нет. Ха! - повторил Айго, сердито посмотрев на  меня,  хотя,  возможно,
такой вид ему придавало обилие морщин на лбу.
   - Тогда я должен попросить вас об одном одолжении, или, вернее,  об  этом
просит  Ниро   Вулф.   Мы   интересовались   у   Феликса   именами   гостей,
присутствовавших на ужине, и он смог назвать  только  вас.  Как  он  заявил,
кто-то ему сказал, что вас зовут Бенджамин Айго и что вы довольно  известный
ученый. Не знаю, нравится ли вам, когда вас величают  известным  ученым,  но
Феликс употребил именно эти слова.
   - Не верю, черт возьми! Я вовсе не известный ученый.
   - Возможно, вы просто об этом  еще  не  знаете.  Я  лишь  повторил  слова
Феликса. Можете позвонить ему и поинтересоваться.
   - А кто ему сказал?
   - Он не пояснил. Феликс сейчас на работе. Позвоните ему.
   Мне подумалось, что он все-таки позвонит. Девять человек  из  десяти  так
поступили бы или, быть может, семь или восемь из десятка.
   Но не Бенджамин. Он лишь проговорил:
   - Ха! Черт возьми! Если я действительно знаменит,  то  пора  бы  об  этом
знать. Мне уже шестьдесят четыре года. Вы просите об одолжении?
   - Ниро Вулф просит. Я только выполняю его поручения. Ему нужны...
   - Вы лицензированный частный детектив. Довольно известный.
   - Не верьте всему тому, что пишут газеты. Я вовсе не известен, -  ответил
я и хотел добавить "Ха!", но воздержался. - Мистеру Вулфу нужны фамилии всех
гостей, присутствовавших на ужине восемнадцатого октября, но раз вы  никогда
не запоминаете людей, то, конечно, не" в состоянии ничего мне сообщить.
   - Я отлично помню все названия, в том числе и фамилии людей. А Пьер Дакос
рассказал вам, о чем шел разговор?
   - Он сообщил только то, что я повторил вам, - покачал я головой.
   - Мы рассуждали о звукозаписывающих устройствах.  Для  этого,  собственно
говоря, нас и собрал Харви. Вы знали Харви Бассетта?
   - Нет, не знал. Но, конечно, слышал о нем - был тоже  довольно  известный
гражданин.
   - Я знал его всю мою жизнь - во  всяком  случае,  большую  ее  часть.  Мы
вместе учились в университете. Бассетт  был  на  три  года  старше  меня.  Я
считался необыкновенно одаренным студентом. Только и  всего.  Ха!  Я  изучал
физику, он - бизнес. Ему удалось сколотить состояние, что-то около миллиарда
долларов, но до самой своей смерти он так и  не  мог  отличить  электрон  от
киловольта. Был одержимым человеком. Одна из его  навязчивых  идей  касалась
Ричарда Никсона и послужила  поводом  для  нашей  сходки.  Бассетт  выпускал
оборудование для электронной звукозаписи - то есть мы его  изготавливали,  а
он продавал,  -  и,  по  его  мнению,  Никсон  своими  действиями  унизил  и
дискредитировал подобные устройства.  Бассетт  хотел  в  этой  связи  что-то
предпринять, но не смог придумать ничего конкретного. Потому-то он и  созвал
нас...
   Айго внезапно прервал свою речь и взглянул на часы.
   - Проклятие! Прошло  двенадцать  минут!  -  воскликнул  он,  вскакивая  с
живостью двадцатичетырехлетнего юноши и намереваясь исчезнуть.
   Схватив его за руку, я твердо заявил:
   - Черт возьми! Фамилии!
   - А разве я пообещал?
   Он уселся за письменный стол, достал блокнот и ручку и  стал  писать  так
быстро, что  я  сразу  понял:  прочитать  будет  невозможно.  Однако  почерк
оказался довольно разборчивым. Затем, вырвав листок из блокнота, он  передал
его мне. Одного быстрого взгляда было достаточно - все пятеро красовались на
бумаге.
   - Мистер Вулф  будет  вам  очень  признателен,  -  заверил  я  совершенно
искренне. - Он сам почти никогда не выходит из дома,  но  наверняка  захочет
лично выразить вам свою благодарность. Не могли бы вы как-нибудь в ближайшее
время заскочить к нам на минутку, быть может, по дороге домой?
   - Сомневаюсь, но не исключаю  подобной  возможности.  С  моей  работой  я
никогда не знаю в точности, когда освобожусь. Ха! А теперь оставьте  меня  в
покое.
   - Ха! - сказал я, поворачиваясь.
   Этот звук вырвался у меня против моей