затаиться,  и  был
таков. На углу Восемьдесят второй и Колумба находилась  аптека-закусочная,
где можно было перехватить стакан молока, но я не стал задерживаться.  Мне
предстояла встреча с преподавателем английской литературы, о чем тот и  не
подозревал.



                                    10

     Я ушел из квартиры в 13:40. Через четыре с половиной часа, в 18:10, я
сказал Остину Хафу:
     - Сами, черт возьми, понимаете, что не выйдет. Идемте!
     За четыре с половиной часа я многое сделал. Я уяснил, что  в  большом
университете масса народу знает, где должен быть доцент или где можно  его
найти, но никто не знает, где он находится. Два раза меня в коридорах чуть
не смела толпа студентов; первый раз я спасся, нырнув  в  нишу,  второй  -
уцепившись за стену. Я два часа проторчал в  приемной,  изучая  в  научном
журнале статью под названием "Японские  эксперименты  в  области  среднего
образования". Пятнадцать минут пропотел  в  телефонной  будке,  докладывая
Вульфу о новостях, в том числе о том, что  Цезарь  и  Фелита  Перес  стали
владельцами дома. Выкроив  время,  я  разыскал  там  же,  в  университете,
закусочную  и  подкрепился  бутербродом  с  солониной  (съедобно),  куском
вишневого  пирога  (недурен)  и  двумя  стаканами  молока.  В  холле  меня
остановили три студентки, одна красивая как картинка (никакого отношения к
картинкам на верхнем этаже дома Пересов),  и  попросили  автограф.  Верно,
приняли меня то ли за сэра Лоуренса Оливье, то ли за Нельсона Рокфеллера.
     Остина Хафа я так и не нашел,  решил  наконец,  что  это  безнадежное
дело, и отправился пешком к дому 64 по Райской улице. Звонить я не стал  -
могла ответить жена, а спрашивать у нее, дома ли муж, было бы  нетактично.
Главное, мне нужно было на него посмотреть. Итак, я туда отправился, нажал
в подъезде кнопку под фамилией Хаф, открыл  дверь,  когда  щелкнул  замок,
вошел, поднялся на два  пролета,  прошел  по  коридору  к  двери,  которая
открылась мне навстречу, и увидел его собственной персоной.
     Он замер, вытаращив на меня глаза. Рот у него открылся и закрылся.
     - Всяк грех глаголет, но убийство вопиет, - произнес я, не вызывающе,
а просто чтоб приступить к разговору.
     - Господи, как вы умудрились... - сказал он.
     - Неважно как, - ответил я. - Мы снова встретились,  а  это  главное.
Ваша жена дома?
     - Нет. При чем тут жена?
     - "При чем"  тоже  неважно,  раз  ее  нет.  С  большим  удовольствием
поболтал бы с вами, но, как вы справедливо заметили в понедельник,  мистер
Вульф спускается из оранжереи в шесть  и  сейчас  ожидает  вас  у  себя  в
кабинете. Пойдемте.
     Он постоял в нерешительности - и принял решение.
     - Не понимаю, о чем вы. Ничего я не замечал в понедельник. Я вас вижу
впервые в жизни. Кто вы такой?
     - Томас Дж.Йигер. Его дух. Не будьте  дураком,  не  воображайте,  что
весь вопрос только в том, кому из нас двоих поверят.  Удрать  в  кусты  не
выйдет. Сами, черт возьми, понимаете, что не выйдет. Идемте!
     - Еще поглядим, выйдет или нет. Уберите ногу - я закрываю дверь.
     Тянуть дальше не имело смысла.
     - Хорошо, - сказал я, - отвечу на вопрос, который вы не закончили.  Я
сегодня говорил с вашей женой. Ваше имя и адрес я  прочитал  на  конверте,
который был у нее в сумочке.
     - Не верю, все это ложь.
     - В сумочке были и ее водительские права. Дина Хаф, родилась третьего
апреля тридцатого года, белая, волосы каштановые, глаза карие.  Она  любит
шампанское. Слегка наклоняет голову вправо, когда...
     - Где вы ее видели?
     - Тоже неважно. Больше ничего  не  скажу.  Я  обещал  мистеру  Вульфу
доставить вас  к  шести,  сейчас  уже  четверть  седьмого,  так  что  если
хотите...
     - Жена там?
     - В настоящее время нет. Объясняю, мистер Йигер  -  простите,  мистер
Хаф, - если не хотите светопреставления, берите меня за руку и  скорее  за
мной.
     - Где моя жена?
     - Спросите мистера Вульфа.
     Он шагнул, я отступил в сторону, чтоб он  не  сшиб  меня  с  ног.  Он
захлопнул дверь,  подергал  ее  -  убедиться,  что  замок  защелкнулся,  и
направился к лестнице, я - за ним. Спускаясь следом, я  спросил,  в  какой
стороне мы быстрее поймаем такси, он не стал отвечать. Я бы пошел на улицу
Христофора, но он свернул на углу в сторону Седьмой  авеню  -  и  оказался
прав. Мы поймали машину за три минуты, хотя в этот час  суток  такси  были
нарасхват. В пути он молчал. Был риск  -  один  к  десяти,  -  что  Кремер
поставил человека следить за нашим старым каменным особняком,  однако  его
филеру внешность Хафа ровным счетом ничего  не  скажет,  а  пробираться  с
черного хода со стороны Тридцать четвертой улицы было хлопотно, поэтому мы
подкатили прямо к парадному. Поднявшись по  ступенькам  и  обнаружив,  что
дверь на цепочке, я позвонил Фрицу, и он нас впустил.
     Вульф сидел за  своим  столом,  сосредоточившись  над  кроссвордом  в
"Обсервер", и не удостоил нас даже взглядом. Я молча усадил Хафа в красное
кресло, а сам сел в свое. Когда великий ум бьется над  решением  серьезной
проблемы, лучше не мешать. Секунд через двадцать он пробормотал:
     - Будь оно проклято? - бросил карандаш на стол, повернулся, уставился
на нашего гостя и проворчал: -  Итак,  мистер  Гудвин  вас  раскопал.  Что
скажете в свое оправдание?
     - Где моя жена? - выпалил Хаф вопрос, который все это время  вертелся
у него на кончике языка.
     - Минуточку, - вмешался я. - Я сообщил ему, что сегодня  разговаривал
с его женой и узнал  его  имя  и  адрес,  ознакомившись  с  содержимым  ее
сумочки. Больше ничего.
     - Где она? - потребовал Хаф.
     Вульф смерил его долгим взглядом.
     - Мистер Хаф,  когда  вечером  в  понедельник  я  узнал  об  убийстве
человека по имени Томас Дж.Йигер, естественным и правильным шагом  с  моей
стороны было бы дать полиции описание того, кто  приходил  к  нам  днем  и
выдал себя за убитого. Я этого не сделал - у меня были свои причины.  Если
я сейчас свяжусь с полицией, то дам им не описание, а ваши  имя  и  адрес.
Что именно я предприму, будет зависеть от  того,  как  вы  объясните  этот
странный обман. Я жду.
     - Я хочу знать, где Гудвин видел мою жену, с какой целью  и  где  она
сейчас. Пока не узнаю, ничего не стану объяснять.
     Вульф на секунду прикрыл глаза, открыл и кивнул:
     - Вас можно понять. Если речь пойдет о  вашей  жене,  вы  не  сможете
ничего объяснить, не впутав ее. Так вот, она уже впутана.  В  понедельник,
выдав себя за Йигера, вы заявили Гудвину, что, по вашим расчетам, за  вами
будут следить до дома сто пятьдесят шесть по Западной  Восемьдесят  второй
улице. Сегодня днем ваша жена вошла в комнату в этом самом доме, и там  ее
встретил человек, который работает у меня. Он дал знать  мистеру  Гудвину,
тот приехал и с ней поговорил. У нее были ключи от  дома  и  комнаты.  Вот
все, что я имею вам сообщить. Теперь - объяснение.
     Мне редко бывает жалко тех, кого Вульф загоняет в угол. Как  правило,
они сами на это напрашиваются, и вообще,  если  вид  бьющейся  на  остроге
рыбины действует вам на нервы, не нужно багрить рыбу. Но  от  Остина  Хафа
мне пришлось отвести глаза. Его  длинное  костлявое  лицо  исказила  такая
мука,  что  он  сделался  похож  на  горгулью  [горгулья  -  в  готической
архитектуре рыльце водосточной трубы в виде фантастической маски]. Я отвел
взгляд, а когда снова посмотрел, он сидел, сгорбившись и  спрятав  лицо  в
ладонях.
     - Вы в безвыходном положении, мистер Хаф, - сказал Вульф. - Вы  знали
адрес. Вы знали номер телефона Йигера, не внесенный в телефонную книгу. Вы
знали, что он часто бывал по этому адресу. Вы знали, что и ваша жена  туда
ходила. Чего  вы  хотели  добиться,  придя  сюда  и  дав  мистеру  Гудвину
бессмысленное поручение?
     Хаф поднял голову ровно настолько, чтобы посмотреть мне в глаза.
     - Где она, Гудвин? - осведомился он просительным тоном.
     - Не знаю. Без двадцати два я  оставил  ее  в  той  комнате  по  тому
адресу. Она пила шампанское, но без всякого удовольствия. С ней был только
один человек, тот самый, что работает на мистера Вульфа. Он ее не держал -
она была свободна уйти в любую минуту. Я ушел, потому  что  хотел  на  вас
посмотреть, но она об этом не знает. У меня  ни  малейшего  представления,
когда или куда она ушла.
     - Вы с ней разговаривали? Она говорила?
     - Да, около двадцати минут.
     - Что она сказала?
     Я бросил взгляд на Вульфа, но он и головы не повернул в мою  сторону,
поэтому мне оставалось  положиться  на  свою  осмотрительность  и  здравый
смысл, что я и сделал.
     - Она соврала, причем не очень убедительно.  Сказала,  что  приходила
туда всего один раз, да и то ненадолго. Оставила зонтик и сегодня  за  ним
пришла. Насчет зонтика все правильно - он и сейчас лежит там в ящике.  Она
предложила мне пригласить ее на ленч. Предложила  сводить  ее  сегодня  во
"Фламинго" потанцевать до самого закрытия.
     - Откуда вы взяли, что она соврала, когда сказала, что была там всего
один раз?
     Я покачал головой:
     - Так я вам и сказал! Просто без всяких объяснений  запомните:  я  не
с_ч_и_т_а_ю_, будто она соврала, - я _з_н_а_ю_ это и знаю, что и  вы  тоже
знаете.
     - Нет, не знаете.
     - Идите вы к черту.
     Вульф погрозил ему пальцем:
     -  Мистер  Хаф,  мы  пошли  вам  навстречу,  но  наше   терпение   не
беспредельно. Объяснение!
     - А если я не стану вам ничего объяснять? Поднимусь сейчас и уйду?
     - Это будет несчастьем для нас обоих. Теперь я вас знаю и буду обязан
сообщить в полицию о представлении, которое вы дали тут в  понедельник,  а
мне бы этого не хотелось по собственным соображениям. В этом смысле у  нас
с вами общие интересы, как, впрочем, и с вашей женой. Ее  зонтик  все  еще
там.
     Он проиграл и понимал это. Лицо его больше не кривила гримаса, но рот
был перекошен, а глаза щурились, словно от яркого света.
     - Обстоятельства, - произнес он. - Человек -  игрушка  обстоятельств.
Господи всемогущий, когда я сидел в этом самом  кресле  и  разговаривал  с
Гудвином, Йигер был мертв, уже несколько часов как  убит.  Когда  я  вчера
узнал об этом из утренней газеты, я понял, что мне грозит,  если  вы  меня
разыщете, и решил, как себя вести: я собирался все  начисто  отрицать,  но
теперь это не выйдет.
     Он медленно покачал головой:
     - Вот оно как. Обстоятельства. Конечно, жене  не  следовало  за  меня
выходить. Обстоятельства свели нас в ту  самую  минуту,  когда  она...  но
незачем в это вдаваться. Постараюсь не отклоняться от главного. Глупо было
надеяться, что наш брак еще можно  спасти,  но  я  надеялся.  Ей  хотелось
вещей, которые я не имел возможности приобрести, и делать вещи, к  которым
я не имею ни предрасположенности, ни физических данных.  Со  мной  она  не
могла ими заняться, поэтому занималась без меня.
     - Существенно, - заметил Вульф.
     - Да. До этого я никому ни  словом  не  обмолвился  об  отношениях  с
женой. Примерно год тому назад у нее вдруг появились часики  стоимостью  в
тысячу долларов, но дело этим не  ограничилось  -  время  от  времени  она
являлась домой на рассвете. Вы понимаете,  что  сейчас,  когда  я  наконец
заговорил, мне трудно не сбиваться на второстепенное.
     - И все-таки постарайтесь не сбиваться.
     - Постараюсь. Я  опустился  до  того,  что  начал  за  ней  шпионить.
"Любопытство  проникает  в  дома  несчастных   под   личиной   долга   или
сострадания". Когда жена...
     - Это Паскаль?  [Паскаль,  Блез  (1623-1662)  -  французский  ученый,
философ и писатель,  автор  свода  нравственно-философских  и  религиозных
сентенций, наблюдений и афоризмов "Мысли" (опубл. в 1669 г.)]
     - Нет,  Ницше  [Ницше,  Фридрих  (1844-1900)  -  немецкий  философ  и
писатель]. Когда жена вечерами уходила, я крался за ней - не всегда,  лишь
когда позволяли обстоятельства. Большей частью она отправлялась в ресторан
или к приятельнице, о которой я знал, но два раза  ходила  в  тот  дом  на
Восемьдесят второй улице, куда попадала через  подвальный  ход.  Это  было
непостижимо - в таком-то районе, разве что ее гнала  туда  какая-то  сила,
наркотик или Бог знает что еще. Как-то я пошел туда, позвонил в подвальную
дверь, но ничего не выяснил.  В  отличие  от  вас  я  не  сыщик.  Какой-то
человек, по-моему, пуэрториканец, сказал только, что все комнаты сданы.
     Он остановился и сглотнул.
     - Я шпионил и дома: однажды нашел телефон, который жена  написала  на
обороте какого-то конверта. Чисхолм 53-232. Я позвонил и выяснил, что  это
особняк Томаса Дж.Йигера. В телефонной книге этого номера не было. Я навел
справки, кто он такой, и увидел его - скорее по воле удачного случая,  чем
намеренно. Хотите знать, как это произошло?
     - Нет. Вы с ним встретились?
     - Нет, увидел его в театре. Это случилось две недели  тому  назад.  А
через три дня, в пятницу на прошлой неделе, я вышел следом за ней,  и  она
снова отправилась, уже в  третий  раз,  на  Восемьдесят  вторую  улицу.  Я
остановился на противоположной стороне, и очень скоро, не  прошло  и  пяти
минут, явился Йигер. Он пришел, а не приехал. Было еще светло. Он  свернул
к подвальному ходу и вошел в дом. Что бы вы сделали на моем месте?
     - Я бы на вашем месте не оказался, - хмыкнул Вульф.
     Хаф обратился ко мне:
     - А вы, Гудвин?
     - Это не имеет отношения к делу, - ответил я. - Ведь я - это не вы. С
таким же успехом могли спросить, что бы я  сделал,  будь  я  малиновкой  и
заметь, как мальчишка разоряет мое гнездо. Что сделали вы?
     - Я походил взад-вперед по улице и ушел домой, когда на  меня  начали
обращать внимание. Жена явилась в шесть утра. Я не спросил, где она  была:
я уже год как не задавал ей такого вопроса. Но я решил, что должен  что-то
сделать.  Я  обдумал  несколько  разных  вариантов  и  планов  и  все   их
забраковал. Наконец  вечером  в  воскресенье  я  пришел  к  окончательному
решению. Мы пообедали...
     - В какое из воскресений?
     - В последнее, три  дня  тому  назад.  Мы  пообедали  в  ресторане  и
вернулись домой. Жена смотрела телевизор, а я работал у  себя  в  комнате,
только я не работал, а обдумывал план  действий.  На  другой  день  я  его
осуществил. Я пришел сюда и встретился с Арчи Гудвином. Вы знаете,  что  я
ему рассказал.
     - Да. Вы считаете, что все объяснили?
     - Видимо, нет. Вот мой расчет - я знал,  что  Йигер  не  появится,  и
Гудвин будет выяснять почему: либо позвонит по телефону - для  этого  я  и
сообщил номер, либо отправится к нему на дом. Он захочет увидеть Йигера  и
сообщит ему обо мне и обо всем, что я говорил. Таким образом Йигер поймет,
что некто, кого он не опознает по описанию Гудвина, знает о его посещениях
этого дома. Он поймет, что Арчи Гудвин и Ниро Вульф тоже знают про это. Он
расскажет моей жене, опишет мою внешность, и тут она поймет, что  я  знаю.
Это было важнее всего - сам я не мог заставить себя ей сказать, но  хотел,
чтобы она поняла, что я знаю.
     Он посмотрел на меня и снова обратил взгляд на Вульфа.
     - И вот еще что. Я знал, что Арчи Гудвин этого  дела  просто  так  не
оставит. Его заинтересует, почему я назвал именно этот адрес, и что это за
тайная связь между Йигером и домом в таком непрезентабельном  квартале,  а
когда Арчи Гудвина что-то интересует, он выясняет до конца. Все это я тоже
имел в виду, но важнее было дать жене понять, что я все знаю.
     Он пожевал тубами и вцепился в подлокотники.
     - Тем же вечером  по  радио  в  одиннадцатичасовом  выпуске  новостей
сообщили, что Йигер мертв, а вчера я узнал из утренней газеты, что  он  не
просто умер, но был убит поздно вечером и воскресенье, и его труп нашли  в
яме напротив того самого дома. Слава Боту, что жены не было там воскресным
вечером.
     - Вы в этом уверены?
     - Еще бы не уверен! У каждого из нас своя кровать, но я слышу,  когда
она ночью поворачивается во сне. Вы понимаете...
     Он замолчал.
     - Что?
     - Неважно. Я собирался сказать: вы должны понимать - я рассказал  вам
то, что никогда и никому не собирался  рассказывать,  однако  вас  это  не
волнует. Возможно, я снова  попал  впросак,  но  обстоятельства  оказались
сильнее меня. Есть ли надежда, пусть самая крохотная, что вы сохраните это
в тайне? Я понимаю, что не имею права просить вас со мной считаться  после
того, как обманул Гудвина в понедельник, но если бы вы сочли возможным...
     Вульф взглянул на часы.
     - Время обедать. Я не люблю без необходимости причинять  людям  боль,
мистер Хаф, и ваш наивный обман мистера Гудвина не вызывает  злых  чувств.
Напротив, вы сообщили ему адрес, он по нему отправился, а в  результате  у
нас появился клиент. - Он отодвинулся от стола вместе с креслом и встал. -
Рассказанное  вами  в  этих  стенах  будет  разглашено  только  в   случае
необходимости.
     - Кто этот клиент?
     Вульф  ответил,  что  его  это  едва  ли  касается,  и  Хаф  не  стал
настаивать. Я позволил себе еще  раз  его  пожалеть,  когда  он  встал  из
кресла. Он попал в чертовски паскудный переплет. Он стремился  встретиться
с женой, ему это было _н_е_о_б_х_о_д_и_м_о_, но что  он  мог  ей  сказать?
Объяснить, что именно ему обязана она теплой встречей, которая ее ожидала,
когда она пришла взять зонтик? Не собирался ли он  признать...  я  оборвал
поток догадок. В конце концов, он женился на ней, а не я. Когда я проводил
его до парадной двери, я с  минуту  постоял  на  крыльце,  выглядывая,  не
заинтересовался ли им кто поблизости и не пошел ли следом. Никто не пошел.
Я закрыл дверь и присоединился к Вульфу в столовой.
     Два письма из утренней  почты  требовали  ответа;  мы  ими  занялись,
вернувшись после обеда в кабинет и выпив кофе. Одно  было  от  фермера  из
графства Патнем, он спрашивал, сколько  прислать  скворцов  в  этом  году;
другое было от какой-то дамы из Небраски, сообщавшей, что в конце июня она
проведет неделю в Нью-Йорке вместе с мужем и двумя детьми, так не могли бы
они прийти посмотреть на его орхидеи.  На  первое  письмо  было  отвечено:
сорок; на пирог со скворцами Вульф  неизменно  приглашает  к  обеду  двоих
гостей. На второе ответ был:  нет,  напрасно  она  упомянула  о  детях.  Я
отпечатал ответы, Вульф их подписал и теперь сидел и следил за тем, как  я
сгибаю листки и вкладываю их в конверты. Вдруг он произнес:
     -  То,  что  ты  исключил  мистера  и   миссис   Пересов   из   числа
подозреваемых, теперь не имеет силы. Они знали, что получат дом.
     Я, конечно, знал, что он это скажет, и развернулся лицом к нему.
     - Непонятная эта  штука  -  клятва  на  Библии.  Я  лет  двадцать  не
захаживал в церковь, а современная наука  доказала,  что  в  раю  жара  на
двести градусов по Фаренгейту выше, чем в аду, но если  б  мне  предложили
положить руку на Библию и пойти  на  лжесвидетельство,  я  бы  увильнул  -
назвался индуистом или там дзен-буддистом. А Пересы ведь ходят к мессе раз
в неделю, а то и чаще.
     - Фу. Из-за дома, возможно, и нет, но чтобы спасти шкуру?
     Я кивнул.
     - Тысячи убийц врали под присягой, давая  показания,  но  тут  совсем
другое дело. Они, похоже, все еще считают меня своим сыщиком.
     - Ты неисправимо упрям.
     - Так точно, сэр. Вы тоже.
     - И этого кретина Хафа, его тоже  нельзя  исключить.  Я  называю  его
кретином, но что если на самом деле он ловок, коварен и находчив? Полагая,
что жена намерена отправиться туда в воскресенье вечером, он забрал у  нее
ключи, пошел сам, убил Йигера и ушел. В понедельник его что-то  вспугнуло,
неважно что. Может, он признался  жене  или  она  сама  догадалась,  и  ее
реакция его встревожила. Он решил, что нужно отвести от себя подозрение  и
сделать что-нибудь такое, чего от  настоящего  преступника  не  приходится
ожидать, и он это сделал. Мы с тобой пришли вчера к выводу, что самозванец
не знал о смерти Йигера, - не к предположению, а к выводу.  Теперь  мы