точность  не  ручается,  потому что  барахтался в воде, да  и света  было
недостаточно. По его  мнению, она называлась как-то вроде "Пропеллера". Яхту
с таким названием мы отыскать не смогли, а вот ваша, "Просперо", по названию
немного созвучна. Пятница, шестнадцатого мая.  Три недели назад. Не  были ли
вы в тот день в Саунде?
     -- Я каждую пятницу выхожу в море. В ту  пятницу... три недели назад...
-- Он  зажмурился и  запрокинул голову назад. --  Это было... Нет...  Ах да,
вспомнил. --  Он  открыл  глаза и выпрямился. --  Да,  я и  впрямь пересекал
Саунд.  Только не в районе  Мэдисона. Около девяти  часов мы бросили якорь в
бухточке возле Стоуни-Брука, на противоположном берегу.
     -- Значит, это были не вы.  --  Я встал.  -- А вам  не  попадалась яхта
"Пропеллер"?
     -- Нет.
     --  Если вы  не против... Мистер Вулф всегда требует, чтобы  я проверял
все досконально. Кто еще был с вами на борту?
     -- Моя жена и четверо гостей. Мистер и миссис Перси Янг, а также мистер
и миссис Эймори Браунинг.  Ну и команда из двух человек.  Откровенно говоря,
черт возьми...
     -- О'кей. Извините, что  зря  вас  побеспокоил. Мистер Вулф  тоже готов
принести свои извинения. Премного благодарен.
     Я отчалил.
     Когда я спускался на лифте, стоявшая рядом женщина шарахнулась от меня,
как от прокаженного. Я не  следил за своим лицом, выражение которого, должно
быть,  указывало,  что  я готов удушить или  пристрелить  кого-нибудь.  Так,
наверно,  и было.  Внизу, в вестибюле, я уединился  в  телефонной  кабинке и
набрал самый привычный номер. Ответил Фриц. Я сказал:
     -- Я. Мне нужен он.
     Ждать  мне пришлось  минуты две.  Обычная  история  --  Вулф  ненавидит
телефоны.
     -- Что, Арчи?
     -- Звоню  из  одного здания на Броуд-стрит.  Только  что имел беседу  с
Джеймсом Д. Фаркхаром. В девять часов вечера в ту  самую пятницу  он  бросил
якорь в бухточке у побережья Лонг-Айленда.  На борту были четверо гостей  --
мистер и миссис Перси Янг, а также мистер и миссис Эймори Браунинг. Звоню я,
потому что уже почти половина двенадцатого и, если продолжать действовать по
намеченному плану, то мне потребуется не  меньше часа, чтобы  привезти ее, а
это уже  слишком близко  к обеду. Я предлагаю вместо этого  просто позвонить
ей, и...
     -- Нет. Возвращайся домой. Я сам ей позвоню. Какой у нее номер?
     -- Он записан в моем желтом  блокноте,  который лежит в  среднем  ящике
стола. Но не лучше ли...
     -- Нет. -- Он бросил трубку.
     Значит,  у Вулфа  тоже  чесались  руки  выпустить  кое-кому  кишки.  Он
собирался позвонить ей сам! Несмотря на угрозу, что обед может остыть. Шагая
к ближайшей станции  подземки  --  я решил,  что  так доберусь  быстрее, чем
поймаю в такой глухомани такси, -- я тщетно пытался припомнить, удостаивался
ли хоть раз  какой-либо  из наших  клиентов,  мужчина или  женщина, подобной
чести.
     Однако, вернувшись  без пяти  двенадцать домой, я,  едва успев пересечь
порог кабинета, понял: Вулф вовсе не собирается задушить или пристрелить ее.
Он вознамерился ее прирезать. Сидя за  столом, он затачивал свой  перочинный
нож! Пользуется  он им  довольно  редко, а  вот  затачивает примерно  раз  в
неделю,  но никогда  не  занимается этим в  такое время.  Должно  быть,  его
подсознание  одержало  верх  над силой разума.  Я  подошел  к своему  столу,
уселся, выдвинул ящик, извлек из него "марли" 38-го калибра и спросил:
     -- Как лучше  -- всадить  в нее свинец до того, как вы ее  раскурочите,
или после?
     Вулф уставился на меня.
     --  Насколько вероятно, что мистер Браунинг позвонил ему вчера  вечером
или увиделся лично, чтобы подбить его на ложь?
     --  Совершенно  исключено.  Ставлю  сто  против  одного. Я не спешил  и
внимательно следил за его лицом. Кроме  того, подговаривать пришлось бы  еще
семерых: его  жену, четверых  гостей и команду. Исключено.  Вы  поговорили с
мисс Хабер?
     -- Да. -- Вулф  кинул взгляд на часы. --  Тридцать пять минут назад. Мы
условились...
     В дверь позвонили.  Я убрал револьвер в ящик, задвинул его и отправился
в прихожую. Посмотрев в прозрачное лишь изнутри стекло, я увидел больше, чем
ожидал, и вернулся в кабинет.
     -- Миссис Оделл вы тоже пригласили? -- поинтересовался я.
     -- Нет.
     -- Значит, она пригласила себя сама. Она здесь. Что делать?
     Вулф зажмурился, открыл глаза,  опять зажмурился и  вновь  посмотрел на
меня.
     -- Очень хорошо. Возможно, тебе придется силой выволочь ее в гостиную.
     С каким нескрываемым наслаждением  я бы  это выполнил -- тащил бы ее за
волосы, вопящую  и дрыгающую конечностями. Повела она себя именно так, как я
и ожидал. Стоило мне открыть дверь, как она  буквально ворвалась в прихожую,
едва не  оттерев меня плечом, и  решительно зашагала по  коридору, тогда как
мисс  Хабер  семенила  следом, силясь  за  ней  поспеть. Поскольку я всерьез
опасался, что она оцарапает или  даже укусит Вулфа, я  быстро запер дверь  и
влетел в кабинет буквально у нее на пятках.  Я даже  не уверен, какие именно
шесть слов она успела произнести -- "если вы надеетесь,  что вам сойдет" или
"если вы надеетесь, что вам удастся",  -- прежде чем Вулф треснул кулаком по
столу и проревел:
     -- Молчать!
     Не  представляю,  как ему это удается. Его рык  звучит,  как взрыв, как
раскат  грома  или   извержение  вулкана,  но  вместе  с  тем  он   каким-то
непостижимым образом  режет, как  бритва, хотя  это  и кажется  невозможным.
Строптивая вдова остановилась и замерла как вкопанная, челюсть отвалилась.
     Я мигом очутился между ней и Вулфом.,
     --Я  пригласил  прийти  мисс  Хабер.   --  Голос  Вулфа   морозил,  как
антарктический лед. -- Не вас. Если вы готовы просто молча сидеть и слушать,
то можете остаться. В противном случае мистер Гудвин выдворит вас -- из этой
комнаты  и из моего  дома.  Ему это только  доставит удовольствие. Я  должен
сообщить кое-что мисс Хабер, и  я не потерплю вмешательства с вашей стороны.
Итак?
     Ее рот показался мне еще шире обычного,  потому что она закусила нижнюю
губу. Она неторопливо шагнула к красному кожаному креслу, но Вулф рявкнул:
     -- Нет! Я хочу, чтобы в этом кресле сидела мисс Хабер. Арчи?
     Я встал и придвинул  к ней желтое кресло, поставив  его  ближе к своему
столу, нежели к столу Вулфа. Миссис Оделл метнула на меня взгляд, которого я
явно не заслужил,  после  чего  все же  подошла к желтому  креслу и  села. Я
сомневался, что  Шарлотта  Хабер была в состоянии сама добраться до красного
кресла, поэтому шагнул к ней, взял ее за руку и помог усесться.
     Глаза Вулфа, устремленные на нее, превратились в узкие щелочки.
     --  По телефону я сказал вам, -- начал он, -- что в том случае, если вы
не  придете  ко мне  до двенадцати часов, я  позвоню  инспектору Кремеру  из
уголовной полиции и сообщу о том,  как в воскресенье вечером  вы  рассказали
мне  о  своем  звонке мистеру Браунингу шестнадцатого мая.  Возможно,  мне в
любом случае придется поставить его об этом  в  известность, но  я посчитал,
что поступлю справедливо, предоставив вам возможность объясниться. Почему вы
солгали мне?
     Бедняжка попыталась посмотреть ему в глаза, поняла, что это невозможно,
и выдавила:
     --  Я  не...  -- Она  запнулась,  сглотнула и  начала заново: --  Я  не
солгала. Все случилось именно так, как я вам сказала.  Если  мистер Браунинг
не хочет сознаваться, если он отрицает...
     --  Пф!  Я   не  обсуждал  это   с  мистером  Браунингом.  Убедительные
доказательства, что вы все  выдумали,  я раздобыл из другого источника. Даже
полная искренность может  уже не спасти вас, а уж ничто другое и подавно вам
не поможет.  Если  вы  не скажете,  кто и  зачем принудил  вас пойти  на это
лжесвидетельство, вам конец.  Вы выйдете из моего дома не со своей госпожой,
а в  сопровождении  полицейского. Скорее  всего,  вас арестуют  как  важного
свидетеля. Я не...
     -- Вы не посмеете! -- взвилась миссис Оделл.  -- Вы сами знаете, что не
посмеете! Вы дали письменное обещание!
     --  Убери  ее, Арчи,  --  коротко приказал  Вулф. -- Если  понадобится,
выволоки ее силой.
     Я встал. Вдова запрокинула голову, чтобы посмотреть на меня, и сказала:
     -- Вы не имеете права. Не смейте ко мне прикасаться!
     -- Вы  только посмотрите на нее, -- сказал я. -- Должен признаться, что
предпочел бы не связываться с  вами, но мне приходилось выставлять за  дверь
женщин куда более крупных и сильных, чем вы, а моя шкура,  как видите, вовсе
не иссечена шрамами. Послушайте. Вы  пытались обвести нас  вокруг пальца, но
сели в лужу -- ничего удивительного. Вам даже не хватило ума  проверить, где
был Браунинг в тот злополучный вечер. Что же  касается  письменных обещаний,
то в бумаге говорится следующее. Цитирую: "Гарантирую,  что  любые сведения,
полученные  от  нее,  не  будут раскрыты  без ее согласия  ни мной,  ни Арчи
Гудвином, если возникшие обстоятельства не обяжут его или меня раскрыть их в
законном   порядке".   Конец   цитаты.   Что   ж,   возникли   именно  такие
обстоятельства. Фараоны потратили тысячи часов, пытаясь выяснить, почему ваш
муж отправился в ту комнату и полез в тот ящик и кто знал об этом. Теперь  я
знаю. Следовательно,  я  утаиваю  улики в  деле об убийстве, в то время как,
согласно действующему законодательству, я обязан сообщить об этом в полицию.
В противном случае  я становлюсь соучастником преступления. Более того, я не
просто законопослушный гражданин; я  -- частный сыщик, и я  не хочу потерять
свою лицензию и столкнуться с необходимостью начинать новую карьеру. Поэтому
даже  в том случае,  если  мистер Вулф сжалится над вами и  возьмет грех  на
душу,  останусь еще я. А я чувствую ответственность. А я ведь и вправду несу
за это ответственность.  Ведь именно я затеял всю эту  заваруху, написав вам
письмо. Мистер Вулф  сказал мисс Хабер, что  если она не  признается, то  он
сообщит  в  полицию. Я пока не уверен, устроит  ли  меня  это "что если".  Я
совершенно  озверел и  осатанел, так что за  грязную,  изжеванную долларовую
бумажку с оторванным уголком вполне способен прогуляться до ближайшей аптеки
на  углу и звякнуть  оттуда знакомому сержанту  из полиции. Я также знаком с
одним человеком из "Газетт",  который сочтет за счастье тиснуть сенсационную
новость  на  первой  полосе,  которую  я готов  подтвердить  собственноручно
подписанным признанием. И  не просто готов, а всенепременнейше так и сделаю.
Я повернулся к Вулфу:
     -- Хочу кое-что предложить.  Если вам по-прежнему хочется ее выдворить,
я готов, но мне кажется, судя по ее выражению, что она все усекла.
     Я обратился к вдове:
     --  Если вы думаете, что вам удастся  выкрутиться, заявив, что  все это
враки  и  что  вы  сами  все  это  выдумали  от  начала  до  конца,  то   вы
заблуждаетесь. Полицейские нашли ЛСД в кармане пиджака вашего супруга, а это
уже факт. Вам  не отвертеться, вы влипли по самые уши,  а отрицая очевидное,
вы только усугубите свое положение.
     Она смотрела на меня не отрываясь. Потом перевела взгляд на мисс Хабер,
но поддержки не нашла. Секретарша сидела  сморщив хорошенький лобик, а глаза
ее смотрели в никуда.
     Миссис Оделл снова вперилась в Вулфа:
     -- Вы сказали, что с Браунингом не  разговаривали.  А вот... ЛСД. С кем
вы о нем говорили?
     -- С мистером Гудвином. Больше ни с кем.
     -- Тогда как вам... Как вы можете...
     -- Мистер Гудвин сегодня утром побеседовал с владельцем  одной яхты.  В
ту самую пятницу, шестнадцатого мая,  в девять вечера эта яхта бросила якорь
в  бухте у  побережья Лонг-Айленда, и на ее борту в числе прочих гостей были
мистер и миссис Эймори Браунинг. За все время, что мне доводилось общаться с
разного рода мошенниками, я впервые сталкиваюсь со столь вопиющей глупостью.
Более оскорбительной  оценки  наших умственных способностей трудно было даже
вообразить; вам следовало  знать, что мы первым делом проверим,  где  мистер
Браунинг находился в тот  вечер,  а следовательно, вы сами  тоже должны были
это сделать. Судя по взгляду, которым вы сейчас обменялись с мисс Хабер, вам
пришла в голову еще  одна глупость: вы  намеревались сказать, что речь шла о
другом вечере. Пф! Не тратьте на это время, миссис Оделл. Посмотрите на мисс
Хабер.
     Миссис  Оделл  уже  успела посмотреть  на  свою  секретаршу.  И  начала
демонстрировать,  что все  же не  является законченной идиоткой. Она окинула
меня пристальным взглядом, потом наклонила голову и посмотрела на Вулфа.
     --  Не верю, -- заявила она, -- что вы окончательно решили сообщить  об
этом в полицию. Будь так, вы не стали бы звонить мисс Хабер, а сразу...
     -- Я и не говорил, что решил. Я сказал мисс Хабер: "Если вы не скажете,
кто и зачем принудил вас пойти на это лжесвидетельство".
     -- Я сама вам отвечу. Это я ее принудила.
     -- Когда?
     -- Три дня назад. В субботу вечером. И еще  в воскресенье утром, прежде
чем я позвонила  Гудвину.  Я  предложила  ей  денег. Много  денег. Ей  нужны
деньги. У  нее есть младший брат, которого втянули в... Впрочем, это к  делу
не относится, но  это  не важно  -- деньги ей нужны  именно для этой цели. К
тому  же  в  любом случае я считаю, что  именно Браунинг  подложил  бомбу. Я
уверена  в этом. Я не знаю, почему он решил, что Питер  должен  открыть этот
ящик,  но  уверена,  что  это  его рук  дело.  Возможно,  Питер  сказал  еще
кому-нибудь.  Вы  не были  знакомы  с  Питером  и  не знаете, какой это  был
прекрасный человек. А  Браунинг убил  его,  и я теперь готова  потратить все
свои деньги, чтобы это  доказать. Не думаю, что полиция когда-нибудь до него
доберется, но  вы  теперь  знаете кое-что,  чего  они не знают.  Вы  сможете
обуздать мистера Гудвина?
     -- Нет. -- Вулф  посмотрел на нее исподлобья.  --  Никто не в состоянии
"обуздать" мистера Гудвина. Он сам способен  держать себя в руках,  и он  не
станет  открывать  кому-либо  сведения,  полученные  им  в  качестве   моего
доверенного лица, без  моего согласия. Главная моя  трудность состоит в том,
чтобы  обуздать самого себя. Ваша вздорная  попытка  оставить меня в дураках
освобождает  меня от  взятых обязательств,  но  ведь я тоже профессиональный
частный  сыщик. Если  мистер Кремер пронюхает о том, что вчера вечером здесь
были  эти семеро, а это  вполне возможно, и если он явится сюда, а  это  уже
произойдет  как  пить  дать, я окажусь в  весьма  затруднительном положении.
Невозможно сосчитать,  сколько  раз  я  отказывался делиться с  ним  разными
сведениями под тем предлогом, что они не имеют прямого отношения  к делу, но
факт, что  ваш супруг  отправился в  кабинет. Браунинга  и выдвинул ящик его
стола, намереваясь  подсыпать  в  виски  ЛСД,  разумеется,  связан  с  делом
напрямую. Более того, этот ЛСД сейчас  у них в руках  -- если  верить  вашим
словам, конечно.
     -- Это правда. Они сами показали мне наркотик. --  Миссис Оделл полезла
в  сумочку  и извлекла из нее чековую книжку. -- Да, я поступила на редкость
глупо, но больше я такую ошибку не совершу. Я собираюсь выписать вам чек  на
сто тысяч долларов, но  я отдаю себе отчет  в том, что  сделать это  следует
крайне  осторожно. Если вы думаете,  что я плачу вам за то, чтобы ни вы,  ни
Гудвин не рассказывали  полиции про ЛСД, то вы ошибаетесь. Я и сама понимаю,
что  это  невозможно. Но я  уверена, что они никогда не изобличат Браунинга,
тогда как вам это вполне под силу. Я уверена, что только вы способны вывести
его на чистую воду.  Мне наплевать, во что это обойдется. Сто тысяч долларов
это  только задаток.  Возможно,  вам  придется  уплатить  кому-нибудь  вдвое
большую сумму за  какие-то сведения. Она  вытащила ручку и начала выписывать
чек.
     -- Нет, -- остановил ее Вулф. -- На этих условиях  я не приму от вас ни
одного цента.  Я, разумеется, отказываюсь  браться за дело, чтобы изобличить
мистера Браунинга  как убийцу вашего мужа.  Я мог бы  за него взяться лишь с
одной целью: чтобы попытаться изобличить истинного убийцу и раздобыть улики,
достаточные для того, чтобы осудить его. Что же  касается вопроса, должен ли
я раскрывать  какие-либо сведения полиции, то  пусть это останется полностью
на моей  совести. Мы с мистером Гудвином предпочитаем до поры до времени  не
делиться фактами, которые обеспечивают нам преимущество.
     -- Убийца и в самом деле Браунинг. Что заставляет вас сомневаться?
     -- Я  не сомневаюсь. Я  рассматриваю эту  вероятность наряду  со  всеми
прочими, хотя, если бы он и впрямь знал о том, что ваш муж намерен подсыпать
в виски  ЛСД, его кандидатура и в самом деде была бы предпочтительнее. -- Он
переместил взгляд  на  секретаршу.  --  Мисс Хабер, вы не говорили  об  этом
мистеру Браунингу, а кому вы это рассказали?
     -- Никому! -- вырвалось у нее. Это прозвучало громче, чем следовало бы,
и она повторила, уже тише: -- Никому.
     -- Это чрезвычайно важно. Я должен знать. На сей раз вы обязаны сказать
мне правду.
     -- Я  и говорю вам  правду. Я не  могла никому это  рассказать хотя  бы
потому,  что и  сама  об  этом  не знала.  Лишь  в прошлую субботу вечером я
узнала, для  чего понадобился ЛСД, три дня назад. До этого мисс Оделл ничего
мне не говорила... Когда она попросила меня...
     Вулф, приоткрыв глаза, посмотрел на миссис Оделл.
     --  Я ей верю,  --  просто  сказала она,  и  Вулф  снова  повернулся  к
секретарше.
     -- Вы посещаете церковь, мисс Хабер?
     -- Да. Лютеранскую. Не каждое воскресенье, но довольно часто.
     Вулф посмотрел на меня.
     -- Принеси Библию.
     На третьей полке  снизу,  налево  от глобуса,  стояли  аж  целых девять
Библий  -- четыре разных издания  на  английском  и  пять --  на иностранных
языках. Я выбрал ту, которая показалась мне наиболее подходящей, в переплете
черной кожи, и подошел к секретарше, съежившейся в красном кресле.
     -- Положите на нее правую руку, -- велел Вулф, -- и повторяйте за мной:
"Держа руку на священной Библии, клянусь..."
     Я держал Библию, а мисс Хабер опустила на нее правую руку ладонью вниз,
слегка растопырив пальцы.
     -- Держа руку на священной Библии, клянусь...
     -- "Что я не знала о том, как намеревался поступить мистер Оделл..."
     Она повторила слово в слово.
     -- "...С ЛСД, который я достала по просьбе миссис Оделл..."
     Она вновь повторила.
     -- "...До субботы, седьмого июня".
     -- До субботы, седьмого июня, -- эхом откликнулась мисс Хабер.
     Вулф снова обратился к миссис Оделл:
     --  У вас имеются основания подозревать мистера Браунинга только  в том
случае, если  он знал  о том, что ваш  муж собирается  подсыпать ему в виски
наркотик.  Мисс Хабер об этом  не  знала. Сомневаюсь,  чтобы вы или  ваш муж
рассказали это мистеру Браунингу. Кому вы говорили об этом?
     --  Никому  я  не говорила.  Ни  единой  живой душе. Значит,  Питер сам
проболтался. Я бы, конечно, никогда это не заподозрила, но ведь иначе и быть
не могло. Были, конечно, люди, которые хотели, чтобы новым президентом  стал
Питер, а не Браунинг, и он, должно быть, поделился с одним из них. Например,
с Тедом Фолком, хотя Тед ни за что не продал  бы его Браунингу. Могу назвать
вам  несколько  имен.   Сильвия   Веннер.  Потом   один  человек  из  отдела
общественных связей...
     -- Прошу прощения. -- Он отвернулся и кинул взгляд на  стенные часы. --
Мне  пора обедать.  Вы  можете  составить  список  имен  с  соответствующими
комментариями.  Однако я еще раз повторяю --  вы должны четко понимать, чего
именно  ожидаете  от меня.  Я постараюсь  выяснить, кто убил вашего  мужа, и
раздобыть достаточно веские улики, чтобы суд вынес обвинительный приговор. И
все. Вы это поняли?
     -- Да. Но  я хотела  бы увериться...  Нет. Наверное, это невозможно. --
Она открыла чековую книжку. -- Но если это не Браунинг... Ладно, черт с ним.
Черт с ним!
     Она выписала чек.

        "Глава 8"
     Без двадцати минут семь Теодор  Фолк, сидя  в красном кож