неожиданно  звонким
фальцетом. - Следуйте за нами.
     Он двинулся к стене, я не отставал. Между машинами и стеной оставался
проход, по которому  мы  добрались  до  места,  где  нас  поджидал  третий
молодец. Он распахнул дверь, и мы прошли в такую же бетонную и без единого
оконца небольшую прихожую. Напротив, шагах в трех  от  нас,  вниз  уходила
лестница, по которой мы и спустились - я насчитал  четырнадцать  невысоких
ступенек - к широченной металлической двери. Мой провожатый ткнул кнопку в
стальном косяке. Я  ничего  не  услышал,  но  в  следующую  секунду  дверь
открылась, и  перед  нами  возник  субъект  с  одутловатой  физиономией  и
заостренным подбородком.
     - Арчи Гудвин, - произнес мой конвоир.
     - Входите! - приказал субъект.
     Я вежливо подождал,  чтобы  пропустить  провожатого  вперед,  но  тот
отступил в сторону, а его напарник нетерпеливо скомандовал:
     - Смелее, Гудвин!
     Я перешагнул через порог, и охранник закрыл за нами дверь. Комната, в
которой я оказался, была побольше, чем прихожая и хорошо освещалась,  хотя
обстановка ясно напоминала  тюремную:  голые  бетонные  стены,  стол,  три
стула, радиатор и стопка журналов да газет. Второй охранник, который сидел
за столом и что-то записывал в книге, похожей на бухгалтерскую, метнул  на
меня взгляд и больше не замечал моего  присутствия.  Его  товарищ  пересек
комнату, подошел к следующей металлической двери,  расположенной  напротив
предыдущей, и открыл ее.
     - Заходите! - мотнул он головой.
     Темница оказалась просто шик. Стены были обшиты сероватым  деревом  с
розовыми прожилками от пола до самого потолка; такого же  оттенка  были  и
ковры с розовой каймой. Свет лился  вниз  с  желобков,  опоясывающих  весь
потолок. Шесть или семь стульев и диван были обиты  розовато-серой  кожей,
точно такой же, что использовали для обрамления картин, которые висели  по
две на каждой стене. Должен признаться, что все это  производило  довольно
внушительное впечатление.
     - Арчи Гудвин, - представил охранник.
     Человек, сидевший за столом, сказал:
     -  Присаживайтесь,  Гудвин.  Спасибо,  Шварц,   -   поблагодарил   он
охранника, и тот покинул нас, плотно прикрыв дверь.
     Наконец-то я мог как следует рассмотреть  этого  человека,  благо  от
серовато-розового стула, на который я  опустился,  до  стола  было  меньше
десяти футов. Собственно, кроме лба и глаз в лице ничего не было.  К  тому
же это был не лоб, а скорее купол, вздымавшийся до самой линии  бесцветных
жиденьких волос. Что касается его глаз, то  на  сборочном  конвейере  явно
случилась  ошибка.  Глаза  безусловно  предназначались  акуле,  но  кто-то
отвлекся и допустил просчет. Теперь, правда, они не  выглядели  совсем  уж
акульими, поскольку мозг Арнольда Зека успел поэксплуатировать  их  годков
пятьдесят, что не могло не отразиться на них.
     - Мы общались с вами по телефону, - сказал он.
     Я кивнул.
     - Когда я работал у Вульфа. Всего три раза... нет, даже четыре.
     - Верно, четыре. А где Вульф? Что с ним случилось?
     - Точно  не  знаю,  но  подозреваю,  что  он  где-нибудь  во  Флориде
тренируется с аквалангом, теша себя надеждой подловить вас в известном вам
бассейне и утащить на дно, когда вы нырнете.
     В акульих глазах не отразилось ровным счетом ничего.
     - Мне доложили о  вашей  скверной  манере  разговаривать,  Гудвин,  -
сказал он. - Я ничуть не возражаю. Я  принимаю  людей  такими,  какие  они
есть, либо вообще не принимаю. Мне нравится, что вы стараетесь  не  терять
собственного лица, хотя путь сюда и наша встреча наверняка  уже  произвели
на вас впечатление. Впрочем, мы тратим лишнее время  и  произносим  лишние
речи. Вам известно, где находится Вульф?
     - Нет.
     - Но предположения есть?
     - Да, их я только что изложил. -  Сказав  это,  я  почувствовал,  что
начинаю закипать. - Допустим, я дам паводку, что он в  Египте,  где  имеет
собственный дом. Что тогда? Вы  пошлете  какого-нибудь  мозгляка  в  Каир,
чтобы он продырявил Вульфа? Почему? Почему вы не  можете  оставить  его  в
покое? Верно, недостатков у него хоть пруд пруди - одному  Богу  известно,
как я от него натерпелся, но он многому меня научил, и где бы он  ни  был,
он мой любимый толстяк. И лишь из-за того, что он невольно расстроил  вашу
сделку с Рэкхемом, вы хотите его прикончить. К чему вам  это,  раз  уж  он
исчез с глаз долой?
     - Я вовсе не желаю и даже не намереваюсь уничтожать его.
     - Вот как? Тогда чем вызван такой интерес к моей персоне?  Ваши  Макс
Кристи и бородатый умник Пит Редер поручают мне дурацкую работу за тройную
оплату. Вы меня затягиваете, ставите свое тавро па моей  шкуре,  а  потом,
когда приходит время,  пользуетесь  мною,  чтобы  добраться  до  Вульфа  и
отплатить ему. Нет. - Я помотал головой. -  У  меня  тоже  есть  моральные
принципы, и все вы, вместе взятые, не задавите меня преступить их.
     Я не считаю себя достаточным знатоком рыб, чтобы судить о том, мигают
ли акулы, но Зек явно не подпадал под классификацию ихтиологов.  Он  мигал
раз в десять реже положенного. Он спросил:
     - Почему вы согласились взяться за эту работу?
     - Потому что речь идет о Рэкхеме. Он меня интересует.  И  я  был  рад
убедиться, что не одного меня. Я хотел бы приложить руку к его судьбе.
     Он не мигнул.
     - Вы, должно быть, думаете, что знаете, чем я занимаюсь?
     - Я знаю, о чем говорят. Еще знаю, что  один  инспектор  нью-йоркской
полиции сообщил мне, что вы вне досягаемости.
     - Кто именно?
     - Кремер. Уголовка Манхэттена.
     - Ах, этот. - Тут я впервые заметил, что Зек шевельнулся: по  крайней
мере, распрямил и снова согнул указательный палец. - А по какому случаю?
     - Он не поверил, что я не знаю, где скрывается Вульф. Решил, что мы с
ним замышляем, как бы насыпать соли вам под хвост,  вот  и  начал  поучать
меня. Я сказал, что, возможно, у него  есть  личная  заинтересованность  в
том, чтобы сбить нас со следа, но он зря теряет время, поскольку Вульф дал
деру.
     - Пожалуй, не самый разумный ответ, верно?
     - Да. У меня было дурное настроение.
     Зек моргнул; совершенно точно, я сам видел.
     - Я хотел познакомиться с вами, Гудвин. Я уделил вам столько  времени
потому, что хотел посмотреть на вас и послушать, как вы говорите.  Да,  вы
имеете некоторое представление о моей деятельности и о моих  интересах,  а
раз так, то понимаете, что главная моя трудность - люди. Мне  не  помешало
бы иметь раз в десять больше хороших людей, на которых я могу  положиться.
О людях я сужу частично по досье и частично по отзывам, но главным образом
руководствуюсь собственным нюхом. Вы разочаровали меня в одном  отношении.
Ваш вывод о том, что я хочу использовать вас для того,  чтобы  найти  Ниро
Вульфа  и  поквитаться  с  ним,  не  делает  вам  чести.  Я  не  преследую
противника, который оставляет поле боя; мне  это  невыгодно.  Но  если  он
вернется и снова встанет у меня на пути -  я  раздавлю  его.  Да,  я  хочу
"затянуть" вас, как вы выразились. Сейчас надежные люди нужны мне  больше,
чем когда бы то ни было. Многие получают от меня деньги,  в  основном  те,
кого я никогда не видел и не имею желания видеть; но должны быть и  такие,
кого я должен видеть и претворять через них  свои  замыслы.  Вы  могли  бы
стать одним из них. Я готов попытаться. Вы  должны  запомнить  одно:  если
скажете  "да",  крайне  легкомысленно  будет  менять  свое  решение.  Даже
невозможно.
     - Вы сказали, - возразил я, - что готовы попытаться. А если я все  же
попробую?
     - Вы уже слышали. Это было бы крайне легкомысленно.
     - Но ведь начало уже положено. Я слежу за Рэкхемом по  вашей  указке.
Когда он ко мне пристал, я по собственной инициативе побеседовал с  ним  и
доложил о результатах в своем отчете. Вам это понравилось? Если нет, то  я
вам не подхожу. А если наоборот, давайте продолжать, пока  вы  не  узнаете
меня получше. Черт побери, ведь мы до этого ни разу не встречались. А  что
касается моих мыслей, будто вы хотите меня использовать,  чтобы  отомстить
Ниро Вульфу, выкиньте это из головы. Тем более, что у вас все равно ничего
не выйдет, так как я до сих пор не знаю, куда он направил свои  стопы:  на
север, на восток, на юг или на запад.
     Как-то я заметил Вульфу, что  Икс  (так  мы  тогда  именовали  Зека),
который неожиданно прервал телефонный разговор, обожает внезапности. Вот и
сейчас он вдруг отвел  от  меня  свой  акулий  взгляд,  что  я  воспринял,
впрочем, с облегчением, потянулся к рычажку на  пульте  внутренней  связи,
который стоял на столе, нажал его и проговорил:
     - Пригласите Пита Редера!
     - Скажите ему,  чтобы  он  сперва  побрился,  у  него  отвратительная
борода, - предложил я, полагая, что коль скоро обладаю репутацией человека
со  сложившейся  и  вполне  определенной  манерой   речи,   то   надо   ей
соответствовать. Зек и ухом не повел. Я  уже  заподозрил,  что  он  вообще
никогда ни на что не реагировал и собирается поступать  так  и  впредь.  Я
повернул голову настолько, чтобы вновь  прибывший  мог  полюбоваться  моим
профилем и как можно быстрее получить удовольствие от встречи со мной.
     Пит Редер, он же Вульф, появился довольно скоро, приблизился  к  нам,
аккуратно переставляя ноги по коврам, чтобы  не  поскользнуться.  Меня  он
удостоил лишь мимолетным взглядом.
     - Присаживайтесь, - разрешил Зек. - Вы знакомы с Гудвином?
     Редер кивнул и посмотрел на меня более внимательно.  Затем  уселся  и
гнусаво произнес:
     - Ваши отчеты не стоят затрат на них.
     Я был слегка потрясен, хотя постарался это скрыть. Я совсем  уж  было
позабыл, что Редер говорит гнусавым голосом.
     - Извините, - свеликодушничал я. -  Я  строго  придерживался  фактов.
Если хотите, чтобы я их приукрашивал, можете заказать любой цвет на выбор.
     - Вы несколько раз упускали Рэкхема.
     Я начал злиться.
     - Прежде я считал,  -  сказал  я,  -  что  Ниро  Вульф  был  чересчур
требователен. Но даже у него  хватало  мозгов,  чтобы  сообразить,  что  в
гостиницах не один выход.
     - Вам платят столько, что можно  перекрыть  все  выходы  на  стадионе
"Янки".
     Зек решил, что пора вмешаться, и заговорил своим резким,  холодным  и
педантичным голосом, тональность которого никогда не менялась:
     - Все это пустяки. Я уже побеседовал с Гудвином, Редер, и  послал  за
вами, потому что мы уже  зацепили,  крепко  зацепили  Рэкхема.  Мы  должны
решить, как быть дальше и какую роль отвести Гудвину. Каково ваше мнение о
том, что при разговоре с Рэкхемом Гудвин сказал о работе на миссис Фрей?
     Редер пожал плечами.
     - По-моему,  это  несущественно.  Сейчас  главная  задача  Гудвина  -
запугать Рэкхема. И как следует, если мы хотим, чтобы Рэкхем нас слушался.
Если он и впрямь убил свою жену...
     - Конечно, убил. Можно не сомневаться.
     - В таком случае он может опасаться миссис Фрей даже больше, чем вас.
Надо проверить. Если номер не пройдет, Гудвину ничего не  стоит  придумать
иной способ воздействия. - Редер посмотрел на меня. - Вам ничто не  мешает
связаться с Рэкхемом?
     - Вроде бы нет. Он сказал, что готов встречаться со мной хоть  каждый
день, правда, это было позавчера. А зачем его  пугать?  Чтобы  посмотреть,
как он швыряется стаканами?
     Зек и Редер переглянулись. Потом Зек заговорил:
     -  Кажется,  Редер  рассказал  вам,  что  приехал  сюда  с  Западного
побережья. Там он разработал чрезвычайно хитроумную операцию, блестящую  и
весьма прибыльную. Но для ее осуществления  требуется  согласованность  во
времени и высокий  профессионализм.  С  небольшим  усовершенствованием  мы
могли бы осуществлять данную операцию здесь, в Нью-Йорке, что принесло  бы
баснословную прибыль.  Для  этого  необходимо  заручиться  сотрудничеством
богатого  лица,  занимающего  определенный  пост.  Рэкхем   подходит   нам
идеально. Мы твердо намерены использовать его. Если вы  поможете  получить
его согласие, а вам, по-моему, это вполне по плечу, то ваша доля  составит
пять процентов от прибыли. Мы ожидаем, что прибыль  превысит  полмиллиона,
возможно, раза в два.
     Я недоверчиво нахмурился.
     - Вы хотите, чтобы я его настолько припугнул, что ему не осталось  бы
никакого иного выхода?
     - Да.
     - А чем его запугивать?
     - Прежде всего, воздействуйте на его чувство вины. Ареста и суда  ему
удалось избежать лишь по той причине, что  полиция  не  нашла  достаточных
улик. Но он живет в постоянном страхе, что вот-вот отыщутся другие  улики,
а для убийцы это страшное напряжение. Если убедить его, что мы располагаем
подобными уликами, он станет более сговорчивым.
     - А мы ими располагаем?
     Черт возьми, Зек едва не улыбнулся.
     - Вряд ли они нам понадобятся. А если понадобятся, мы их раздобудем.
     - Тогда зачем втягивать его в такую  сложную  игру?  Сколько  у  него
денег, миллиона три? Попросите половину или  хотя  бы  треть.  На  этом  и
кончим дело.
     - Нет. Вам предстоит еще многому учиться, Гудвин. Нельзя лишать людей
надежды. Если мы отберем у Рэкхема изрядную долю его состояния, он поймет,
что мы хотим пустить его по миру. Между  тем,  люди  должны  думать,  что,
согласившись на наши требования, они могут в  дальнейшем  не  волноваться.
Секрет постоянного успеха в подобных  делах  заключается  в  сочувствии  и
понимании того, что возможности нервной системы человека не  беспредельны.
Если Рэкхем согласится помогать в осуществлении схемы  Редера,  мы  сможем
потом не раз обратиться к нему.
     Я продолжал хмуриться.
     - Так в чем я буду, а может быть, и не  буду  принимать  участие?  Не
подумайте, что я торгуюсь, но такое решение не  просто  принять.  Угрожать
миллионеру уликами, которые могут  привести  его  на  электрический  стул,
дельце не из приятных; тут нужны твердые  гарантии,  что  овчинка  выделки
стоит. Вы говорили про пять процентов от предполагаемого полумиллиона,  но
вы привыкли оперировать числами с многими нулями. А нельзя  было  бы  чуть
поподробнее?
     Редер потянулся к старому, замызганному  кожаному  портфелю,  который
принес с собой и оставил на полу. Водрузив портфель на колени, он  раскрыл
его, но тут вмешался Зек:
     - Что вы ищете? Расчеты?
     - Да, если и вам нужны конкретные цифры.
     - Можете показать, но только без имен. - Зек повернулся ко мне. -  Вы
нам подходите, Гудвин. Вы дерзки, и нам это ваше качество еще  пригодится.
Вам оно, кстати, помогло при разговоре с Рэкхемом.  Теперь  будьте  с  ним
поосторожнее, иначе он потеряет голову и вынудит нас действовать силой. Мы
же хотим другого, мы хотим, чтобы он  с  нами  сотрудничал.  Если  Рэкхема
осудят за убийство, мы ничего не выиграем; как раз наоборот. При верном же
обращении он послужит нам не один год.
     Акульи глаза перестали буравить меня.
     - Что вы думаете, Редер? Сможете работать с Гудвином?
     Редер прикрыл портфель, оставив его на коленях.
     - Попробую, - сказал он без особого огонька. - Общин уровень здесь не
выше, чем на побережье. Но мы не можем начинать,  не  зная,  участвует  ли
Рэкхем в игре, так что без Гудвина  нам,  похоже,  не  обойтись.  Хотя  он
задиристый, и я не уверен, будет ли он слушаться указании.
     - А хотите знать, что я думаю о Редере? - обратился я к Зеку.
     Зек пропустил мой выпад мимо ушей.
     - Гудвин, - сказал он, - наша  организация  -  самая  неприступная  в
мире. У меня  много  надежных  людей,  но  все  ниточки  тянутся  ко  мне.
Организация - это я. Предубеждения или эмоции чужды мне. Вы  получите  то,
что вам причитается. Если я буду вами доволен, вы можете  рассчитывать  на
любую поддержку и на любые деньги. Если же вы меня подведете,  пеняйте  на
себя. Понятно?
     - Еще бы. - Такого пронизывающего взгляда выдерживать мне никогда  не
доводилось, но я выдержал. - Только  вам,  в  свою  очередь,  должно  быть
понятно, что лично вы мне не нравитесь.
     - Я никому не нравлюсь. Никто не любит власть превосходящего  разума.
Лишь один человек не уступал мне в интеллекте, тот, на кого вы работали, -
Ниро Вульф! Но он не выдержал. Самолюбие не позволило  ему  признать  свое
поражение, и он решил уехать.
     - Ваши силы изначально были неравны, - воспротивился я. -  В  отличие
от вас, он соблюдал закон.
     - У всех свои слабости. При случае передайте  ему  привет.  Я  всегда
преклонялся перед ним.
     Зек кинул взгляд на настенные часы, потом посмотрел на Редера.
     -  Меня  уже  ждут.  Гудвин  подчиняется  непосредственно  вам.   При
необходимости связывайтесь со мной в установленном порядке.
     Должно быть, он надавил какую-то скрытую  кнопку  ногой,  потому  что
руками он ни к чему не притрагивался. Дверь открылась и  в  проеме  возник
охранник.
     Зек промолвил:
     - Шварц, занесите Гудвина в список Б!
     Мы с Редером поднялись и направились следом, Редер  с  портфелем  под
мышкой.



                                    17

     Я не стал упоминать про еще одно задание,  которое  получил  от  Ниро
Вульфа, поскольку не решался раскрывать  наши  тайны...  да  и  теперь  не
решаюсь. Но придет  время,  когда  вам  захочется  узнать,  откуда  взялся
пистолет в портфеле Вульфа, поэтому я заранее честно предупреждаю, что  вы
этого не узнаете.
     Поскольку прогресс в науке  привел  к  тому,  что  записывать  номера
пистолетов стало бессмысленно,  процесс  добывания  оружия,  происхождение
которого  останется  тайной,  чрезвычайно  усложнился  и  требует   особых
навыков. Нужно, например, уметь обзаводиться знакомством  с  определенными
людьми. Я умею. Поскольку вам такие навыки навряд ли пригодятся, адресов и
фамилий я не назову. Я не смог достать именно то, что хотелось  Вульфу,  -
модель размером и весом  с  игрушку,  22-го  калибра  и  с  убойной  силой
"кольта" 45, -  но  раздобыл  вполне  достойный  "карсон"  30-го  калибра.
Простой в обращении,  тупорылый  уродец,  миниатюрный,  но  очень  мощный.
Испытал я его вечером в  нашем  подвале  дома  на  Тридцать  пятой  улице.
Закончив, я собрал все пули и выкинул их в реку. Мы и без того  достаточно
рисковали, поэтому не стоит привлекать к себе внимание такими пустяками.
     В понедельник, на следующий  день  после  "рандеву"  с  Зеком,  мы  с
Вульфом колдовали над устройством двойного дна в  портфеле.  Дело  было  у
меня в офисе. Поскольку я помогал Редеру в крупной операции, для чего  нам
следовало часто видеться, не было бы  ничего  удивительного,  если  бы  он
разок заехал на Тридцать пятую улицу, но в ответ на мое предложение  Вульф
ожег меня столь недружелюбным взглядом, что я быстрехонько взялся за дело.
Двойное дно мы смастерили  с  помощью  старого  обрывка  кожи,  который  я
прихватил из обувной мастерской, и вышло  вполне  недурно.  Даже  если  бы
охраннику вздумалось вытащить из портфеля все  бумаги,  чтобы  их  получше
рассмотреть, вероятность того, что он обнаружит второе  дно,  была  крайне
мала; зато, если знать, куда  и  где  нажать,  "карсон"  окажется  в  руке
быстрее, чем вы успеете пробормотать: "О Господи!"
     Однако кое-что случилось и до этого: я имею в виду повторную  встречу
с Барри Рэкхемом. Когда в воскресенье поздним вечером  я  вернулся  домой,
телефонная служба доложила, что Рэкхем пытался со мной  связаться.  Я  ему
позвонил, и мы договорились увидеться па следующий день в три часа.
     Обычно я прихожу  на  свидание  точно  в  назначенную  минуту,  но  в
понедельник дела отняли времени чуть меньше, чем я  рассчитывал,  так  что
когда я вышел в "Черчилле" из лифта на этаже Рэкхема и приблизился к двери
его люкс-апартаментов, было только без двенадцати три. Я уже  поднес  было
руку к звонку, когда дверь распахнулась, и мне пришлось отступить на  шаг,
чтобы  дама  не  врезалась  прямо  в  меня.  Дама  приостановилась,  и  мы
уставились друг  на  друга.  Давненько  я  не  встречал  Лину  Дарроу.  Ее
прекрасные глаза ничуть не изменились