я пришел сюда
с Лу сегодня утром. Мне кажется, что естественный источник для уплаты вашего
гонорара -  это миллион, который я получаю. Конечно, я не могу вам  дать чек
сейчас, потому что понадобится время...
     - Мистер Фрост, пожалуйста, мисс Мак-Нэр является моей клиенткой...
     Но Дадли Фрост не остановился.
     -  Вздор!  Это все чепуха!  Я все  время  думал,  что  мой  сын  должен
заплатить вам;  я  только не знал,  как я смог  бы... Элен это...  это...  к
черту. Она не будет иметь ничего, если только она не возьмет часть наших...
     - Мистер Фрост, я настаиваю. Я знаю, что мистер  Мак-Нэр оставил личные
указания у сестры относительно его имущества. Несомненно...
     - Мак-Нэр?.. Этот болван? Почему она возьмет деньги от него? Потому что
вы  говорите,  он  был  ее  отцом?..  Может  быть,   у  меня  свои  сомнения
относительно этих  якобы открытий о происхождении... Может быть... Во всяком
случае, это не  может  быть  чем-то похожим  на миллион.  У  нее может  быть
миллион, если она выйдет замуж за моего сына, а я надеюсь, что она выйдет...
Потому  что я очень люблю  ее. Но они могут  также держать  все свои деньги,
потому  что они  им понадобятся, тогда как мне не понадобятся мои,  так  как
вряд ли есть возможность того, что я долго удержу свои деньги, заплачу я вам
или нет. И  не такой уж  это большой ломоть от  миллиона.  Эти десять  тысяч
долларов...  если только не будет больше вследствие новых событий, с тех пор
как я в последний раз говорил с вами об этом... Как бы то ни было, я не хочу
больше слышать  никаких  разговоров о  том,  что  Элен  ваша клиентка... Это
вздор, я не буду  слушать его. Вы можете послать мне ваш счет, и, если он не
нелепый, я  прослежу за  тем, чтобы  его оплатили... Нет, я  говорю вам, что
бесполезно говорить!.. Дело в том, что вам следует  рассматривать это, как я
рассматриваю... Чертовски  удачная вещь, что у меня  возникла идея  передать
управление состоянием Кэботу.

     Я закрыл записную  книжку  и швырнул  ее  на  письменный стол.  Склонив
голову на руки, закрыл глаза и постарался расслабиться...
     Как  я уже  сказал,  этот  случай  был  просто сменой  клиентов, одного
другим.

     Издательство "Скорина" выпуск 2
     Под редакцией А. Санина
     А. Мельников. Перевод



   Рекс Стаут.
   Завещание

---------------------------------------------------------------
     Where There's a Will (1940)
     OCR: Сергей Васильченко
---------------------------------------------------------------



        ГЛАВА 1

     Я отложил на раскрытой странице справочник "Кто есть кто в  Америке" за
1938/39 год, потому что переносить духоту жаркого летнего дня больше не было
сил.
     - Либо их так  запланировали -  через одинаковые промежутки  времени, -
говорил  я очень  громко, - либо состряпали наспех,  но  все  выходит четко:
Эйприл сейчас тридцать  шесть,  Мэй -  сорок  один, а  Джун  -  сорок шесть.
Разница ровно в пять лет. Похоже, их родители начали  с середины календаря и
действовали  в  обратном порядке. Очевидно, Джун назвали так потому, что она
родилась в июне, в 1893 году. Но следующие имена - целиком плод воображения.
Я почему-то считаю, что придумала их мамочка. Последняя малютка появилась на
свет божий в феврале, но нарекли ее Эйприл...
     Непохоже было, чтобы Ниро Вулф меня  слушал: плотно  зажмурил глаза, он
сидел, точнее,  полулежал  в своем кресле. Но и продолжал, не обращая на это
внимания.
     В   тот   знойный  июльский  день   мне  даже  на   превосходный  ленч,
приготовленный Фрицем, было наплевать. Отпуск у меня закончился. Известия из
Европы вызывали невольное желание вбить через каждые десять ярдов прибрежной
полосы  столбы  с  предупреждением:   "Частная   собственность...   Акулы  и
государственные деятели не допускаются". Руки  у меня были забинтованы в тех
местах, где черные  канадские мухи пробурили настоящие скважины, добывая мою
кровь.
     Но самым  скверным  было то,  что Ниро  Вулф, по своей старой привычке,
занялся  какими-то  фантастическими   финансовыми  спекуляциями,   благодаря
которым сумма наших банковских накоплений  понизилась  до уровня, какого  мы
уже не наблюдали многие годы. А что  касается детективной практики, то здесь
попадалась сплошная ерунда.
     Вместо  того чтобы  хотя  бы  поволноваться слегка,  Ниро Вулф, похоже,
занял на этот раз позицию непротивления естественным законам.
     Не знаю,  возможно,  он действительно  был настолько  эксцентричен, что
получал удовольствие  от непосредственного  участия в операциях "Нью Дилза",
но  лично я подходил ко всем этим "капризам гения" с одним вполне конкретным
мерилом: "Чем Вулф станет платить Арчи?"
     Можете не  сомневаться,  голос мой совсем  не был медоточивым,  когда я
заговорил дальше:
     - Все  зависит  от того, что их гложет. Наверняка нечто  болезненное: в
противном случае они бы никогда не стали просить о  личной встрече... Скорее
всего, смерть их брата  Ноэля заставила задуматься  о  своем бюджете.  Ноэль
здесь тоже упомянут.
     Я кивнул головой на справочник.
     - Он был  самым  старшим,  сорока девяти лет,  на три года старше Джун,
второй  после Галлена  в  "Даниэль Галлен и Кь".  Сам всего добился, начал в
1908  году  мальчишкой-посыльным  за  десять  долларов  в  неделю.  Об  этом
сообщалось в его некрологе, напечатанном пару  дней назад в "Таймсе". Вы его
читали?
     Вулф не шевелился. Я скроил ему гримасу и продолжил:
     - Они явятся минут через десять, а пока я  соблаговолю ознакомить вас с
результатами  своих изысканий. Так  вот,  из  журнальной  статьи  можно было
почерпнуть гораздо  больше  данных,  чем  из  справочника.  Масса  красочных
подробностей. Например, о том, что Мэй носит бумажные чулки с тех самых пор,
как японцы бомбили Шанхай; что мамочка удивительная женщина,  ибо  произвела
на свет четырех необыкновенных детей. Кстати, никак не могу понять, почему в
подобных  случаях папочкина роль в расчет не принимается, впрочем, сейчас не
время дискутировать на  эту тему. Нам предстоит  работать с "необыкновенными
детьми", вот ими и займемся.
     Я перелистнул страничку журнала.
     -  Подведем итоги данных о Ноэле, умершем в этот вторник. Похоже, в его
письменный стол уолл-стритской конторы "Даниэль Галлен и Кь" был вмонтирован
ряд кнопок, по одной для каждой страны Европы и  Азии, не говоря уже о Южной
Америке.  Стоило ему нажать на какую-нибудь, и тамошние правители немедленно
слагали с себя полномочия и справлялись по телефону, кого бы он желал видеть
на их месте. Вы можете сказать, что в этом нет ничего  необыкновенного, но я
с вами не соглашусь.
     Старшая дочь, Джун,  родилась, как  я уже  говорил, в июне 1893 года. В
двадцать лет она написала дерзкую, сильно нашумевшую книжку "Верхом на голой
спине", а  через  год вторую  - "Аферы Сенички".  Потом она  вышла замуж  за
блестящего  адвоката  Джека  Чарльза  Данна. В  настоящее время  это  видный
государственный  деятель США. Именно  он на прошлой неделе послал  в  Японию
столь убедительную ноту.  Статья утверждает,  что  головокружительный  взлет
Данна во многом объясняется  его замечательной женой. Снова мамочка. Джун  и
сама стала мамашей, у нее двое детей - сын Эндрю двадцати четырех лет и дочь
Сейра двадцати двух.
     Я переменил положение в кресле.
     -  Два других чуда все  еще  носят фамилию Хауторн. Мэй вообще не  была
замужем.  Мужчинам следовало бы привлечь ее к ответственности за то, что она
обскакала их по части мозговых извилин.  В  двадцать шесть лет она буквально
перевернула  коллоидную химию,  совершив  в ней настоящую  революцию: что-то
туманное про какие-то капли и пузырьки. С 1933 года она директор Варнейского
колледжа,  за эти  шесть  лет  его фонды  возросли более чем на девятнадцать
миллионов  долларов, доказывая, что из пузырька  можно  сделать нечто весьма
ощутимое. Журнал  уверяет, что  интеллект мисс  Хауторн просто не  поддается
описанию.
     Знаете, а ведь я был не прав, заявив,  что две оставшихся сестренки все
еще  зовутся Хауторн. В отношении  Эйприл мне  бы  следовало  употребить  не
"еще", а "опять". Когда в 1937 году  она взяла штурмом Нью-Йорк, то заметила
у своих ног поверженного в прах  герцога Лозано. Делать нечего, пришлось его
подобрать.  Четыре   других   герцога,   куча   эрлов  с  баронами   и  двое
промышленников немедленно покончили с собой. Но увы! Тремя годами позже, при
взятии штурмом Парижа, с Лозано она развелась и снова стала  Эйприл  Хауторн
как официально,  так и в тесном кругу друзей. Это единственная актриса среди
давно умерших и  ныне здравствующих,  которая сыграла и Джульетту, и Нору. В
настоящее  время  она  в  восьмой   раз   покоряет   Нью-Йорк.  Я  могу  это
засвидетельствовать  лично,  поскольку  месяц   назад  собственными   руками
заплатил пять  долларов  пятьдесят  центов  за  билет  на "Яичницу".  Может,
припоминаете,  как   я  уговаривал  вас  тоже   пойти   в  театр?  По-моему,
общепризнанную королеву американской сцены вы просто обязаны были повидать.
     Вулф и бровью не повел. Спит, что ли?
     - Конечно, - съязвил я, - какое  нахальство со стороны этих необычайных
сестер Хауторн -  совершенно не считаться  с вашими  привычками и заставлять
меня  договариваться о встрече с  вами еще  до того,  как вы переварите свой
ленч. Какая разница,  что их  мучает,  какая  разница, что Ноэль оставил  им
миллион долларов, половину  которого они намерены выложить за  то, чтобы  вы
организовали слежку за их банкиром, -  им  все  равно  следовало быть  более
деликатными. Когда Джун позвонила утром сегодня, я сказал ей...
     -  Арчи! - Его глаза раскрылись  - Ты наверняка говорить  "Джун" вместо
"миссис  Дани", потому  что считаешь, будто это имя  меня  раздражает. И это
совершенно справедливо. Прекрати. Заткнись.
     -  Я сказал  миссис Дани, что  с ее  стороны непростительной  дерзостью
полагаю   посягательство  на  ваше   неоспоримое  право  сидеть  здесь  и  с
философским  спокойствием наблюдать,  как  в медленно  сгущающихся  сумерках
ваших умственных способностей и инстинкта самосохранения тает ваш банковский
счет.
     - Арчи!
     Он стукнул кулаком по столу.
     Пора  было отступать, но от  этой  неприятной задачи  меня избавил Фриц
Бреннер, который как раз просунул  голову в приоткрытую дверь. Фриц сиял, и,
похоже,  я  знал  почему.  Посетители,  о  которых  он  собирался  доложить,
наверняка произвели на него огромное впечатление. Он тоже научился различать
"перспективных" клиентов.
     Единственные секреты  старого дома  Ниро Вулфа на Тридцать  пятой улице
поблизости от Гудзона  были  профессиональными. Что  касается  материального
положения самого хозяина,  оно  было  точно  известно  не  только мне  - его
секретарю,  телохранителю  и главному  помощнику, но также  Фрицу Бреннеру -
повару  и  дворецкому   и  Теодору  Хорстману  -  опекуну-стражу  знаменитой
бесценной коллекции  орхидей,  для  которых  на  крыше  соорудили гигантскую
теплицу.
     Конечно же, Фриц потому улыбался теперь от уха до уха, что приехавшая к
нам троица сразу же показалась ему предвестницей солидного гонорара, который
должен  был  исправить  наше  пошатнувшееся   положение.  Вулф  без  всякого
энтузиазма велел пригласить посетителей в кабинет.
     Я быстро сдернул ноги с письменного стола.
     Хотя потрясающие сестры Хауторн не  очень-то походили друг на друга, но
все же,  разглядывая  их исподтишка, пока рассаживал по креслам,  я пришел к
выводу, что они действительно были дочками одной удивительной мамаши.
     Эйприл  я видел раньше на  сцене.  Теперь  же,  присматриваясь к ней  в
обычной обстановке, я подумал, что при желании она могла бы взять штурмом  и
кабинет   Ниро  Вулфа.  Она  производила  впечатление  женщины  вспыльчивой,
капризной и ошеломляющей.  А когда она благодарила меня за придвинутый стул,
я  решил,  что,  как  только  накоплю  денег  для  покупки   новых  ботинок,
обязательно женюсь на ней.
     Гигант мысли  и  директор колледжа Мэй поразила  меня.  Была  она очень
миленькой. Только потом, увидев, как она умеет решительно сжимать губы и при
необходимости  резко  обрывать  собеседника, я пересмотрел  свое решение, но
первое  мое  мнение  было  таково:   симпатичное,  безвредное  и  не  совсем
престарелое создание.
     Джун,  иначе миссис Данн, казалась  миниатюрнее младшей сестры,  весьма
худощавой, чтобы не сказать тощей, была седой и какой-то неспокойной.  Глаза
ее выдавали человека, который никогда не был удовлетворен. И не будет.
     Вот  что у  них  было  одинаковым,  так  это  лбы  -  широкие, с сильно
обозначенными впадинами висков и глубокими глазницами.
     Джун взяла  на себя церемонию знакомства.  Сначала  представилась сама,
потом назвала сестер и двоих мужчин, которые  пришли  вместе с  ними: мистер
Стоффер и мистер Прескотт. Стоффер выглядел лет на сорок - сорок пять. Он бы
вполне сошел за интересного  мужчину, если бы не следил так за своим  лицом.
Очевидно, он придерживался какого-то определенного жизненного принципа.
     Второму, Прескотту, было, вероятно, около пятидесяти. Среднего роста, с
округлым брюшком,  которое наводило на подозрение, что  если  он  наклонится
завязать  шнурки,  то  выпрямиться  уже  не сможет.  Правда,  с  грандиозной
глобальностью Ниро  Вулфа его  полнота не шла ни  в какое сравнение. Я узнал
этого человека, как-то в газете мне встретился его портрет. Гленна Прескотта
из фирмы "Данвуди,  Прескотт и Дэйвис" выбрали тогда в какую-то комиссию при
коллегии адвокатов. На  нем были  рубашка  и галстук от Метцгера и костюм за
полторы сотни долларов с цветком в петлице.
     Этот цветок стал причиной  небольшого  инцидента в самом начале беседы.
До сих пор не понимаю, какую цель преследовал Вулф: напомнить ли собравшимся
о своей эксцентричности,  давно ставшей  притчей  во  языцех,  действительно
удовлетворить свое любопытство или выиграть  время,  дабы  оценить компанию?
Так  или  иначе,  едва  они  успели  рассесться, как Ниро Вулф уставился  на
Прескотта и вежливо поинтересовался:
     - Это центория?
     -  Прошу прощения? - У  Прескотта  был  преглупый вид. - А, вы имеете в
виду мой цветок в петлице? Право, не знаю. Я просто остановился у цветочного
магазина и выбрал первое, что попалось на глаза.
     - Так вы его носите, даже не зная названия?
     - Конечно, а почему нет?
     Вулф пожал плечами.
     - Впервые вижу центорию такой окраски.
     - Это  вовсе не центория цианус, - нетерпеливо вмешалась миссис Данн, -
у той лепестки помельче и погуще.
     - Я  говорил не о центории цианус, мадам, - поучительным тоном  пояснил
Вулф, - а о центории лейкофилле.
     -  Да?  Такой  я  вообще  не  встречала.  Во   всяком  случае,  это  не
какая-нибудь центория лей, а настоящая дивертис супербус - выращенная особым
способом гвоздика.
     Эйприл  разобрал  смех.  Мэй  улыбнулась ей, как  Эйнштейн улыбнулся бы
котенку. Но Джун повела глазами, сдвинула тонкие брови, и Эйприл, немедленно
угомонившись, сказала своим знаменитым "серебряным" голосом:
     - Ты победила, Джун. Конечно  же, это  махровая гвоздика.  Я  совсем не
возражаю  против  того,  что  ты  всегда  права, просто не отказываю себе  в
удовольствии посмеяться  над тем,  что кажется  мне  забавным. Но разве меня
приволокли сюда на дискуссию по ботаническим проблемам?
     - Силком тебя  никто  не тащил, - возразила старшая сестра, не любившая
вульгарные словечки, - во всяком случае, я этого не делала.
     Мэй умоляюще сложила руки.
     -  Бога  ради,  простите, мистер  Вулф.  Нервы у нас страшно напряжены.
Понимаете, нам необходимо посоветоваться по крайне серьезному вопросу. - Тут
она взглянула на меня, улыбнувшись  так  тепло, что  я  невольно улыбнулся в
ответ, и добавила уже для Вулфа: - И по весьма конфиденциальному.
     - Об этом можете не беспокоиться,  - заверил ее Вулф. - Мистер Гудвин -
моя  верная  тень. Без  него  я как  без  рук. А  что касается  ботанической
дискуссии, то в ней я один повинен. Ведь это мне пришло в голову  спросить о
цветке. Но давайте же перейдем к вашему серьезному делу.
     Раздался недовольный голос Прескотта:
     - Мне объяснить?
     Махнув рукой, чтобы погасить спичку, которой зажгла очередную сигарету,
Эйприл протестующе затрясла головой.
     -  Вряд  ли  кто-то,  кроме  нас  троих,  сумеет  все это вразумительно
растолковать.
     - По-моему, - вмешалась Мэй, - было бы лучше Джун...
     И миссис Данн решительно заявила:
     - Вопрос стоит о завещании моего брата.
     Вулф посмотрел на нее хмуро. Он ненавидел сражения по поводу завещаний.
Однажды вообще наотрез отказал  весьма  выгодному  клиенту, заявив,  что  не
желает воевать с мертвецом. Правда, сейчас он спросил не слишком грубо:
     - Разве у вас какие-то осложнения?
     -  Да. -  Голос Джун звучал  язвительно.  -  Но  сначала  я  бы  хотела
заметить,  что вы  детектив. И  несмотря на то, что детектив нам не нужен, я
настояла обратиться именно  к вам. О, нет, ваша репутация здесь ни при  чем,
просто когда-то вы  помогли моей приятельнице  миссис Левеллии  Фрост. Тогда
она была еще Мак-Нэйр. О вас и муж мой высоко отзывается. Как я поняла, вы в
свое время сделали нечто важное для государственного департамента.
     - Благодарю,  миссис Дани. Но  вы  же сами  сказали,  что сыщик вам  не
нужен.
     -  Верно, зато совершенно необходим способный, находчивый, напористый и
не слишком разборчивый в средствах человек.
     - Иначе говоря, вы, мистер Вулф, - подвела черту Мэй.
     Тот даже не глянул в ее сторону. Он смотрел только на Джун.
     - И что от меня требуется?
     Я наконец  определил,  какая  деталь в  лице  миссис  Дани нуждается  в
"регулировке". Глаза у нее были ястребиные, а вот нос, которому следовало бы
иметь форму клюва, чтобы гармонировать с ними, был прямым и изящным. Так что
во все время разговора я предпочитал смотреть на Эйприл,
     - Боюсь,  эти услуги  покажутся вам весьма специфическими, мистер Вулф.
Муж  уверяет, что дело тут безнадежное  и  поможет в нем только  чудо, но он
всегда отличался  излишней  осторожностью  и  консерватизмом.  Вы,  конечно,
знаете, что брат умер во вторник, три дня назад. Хоронили  его вчера днем. А
вечером мистер Прескотт, поверенный брата, прочел нам  завещание. Содержание
этой бумаги  нас не  только  поразило,  но и буквально  шокировала. Всех без
исключения.
     Вулф издал еле слышный  звук,  которым  обычно выражал  неудовольствие.
Я-то прекрасно  понимал  его  значение,  но людям, не  знакомым с Вулфом так
близко, это хмыканье вполне могло покачаться сочувственным.
     -  Подобные  предприятия,  - сухо заявил Вулф, -  никогда  бы не  имели
места, если бы налог на наследство равнялся ста процентам.
     - Возможно. Признаться,  я над этим вопросом  не задумывалась... Только
дело то  вовсе  не  в том, что  мы  обманулись  в  размерах дарственных. Все
обстоит куда более скверно...
     - Прошу прощения, - негромко прервала ее Мэй, - но меня как  раз первое
коснулось: брат обещал миллион долларов в фонд науки.
     - Я просто хочу объяснить до конца, - нетерпеливо махнула рукой Джун. -
Естественно, ни одна из нас не рассчитывала на скорое наследство от Ноэля. О
его  капиталах мы  знали,  конечно, но посудите сами: человек  сорока девяти
лет, превосходного  здоровья... -  Она повернулась  к Прескотту. - По-моему,
Гленн, разумнее всего мистера Вулфа с этим завещанием ознакомить.
     Адвокат откашлялся.
     - Я должен снова  напомнить  вам, что коль скоро  это станет достоянием
широкой публики...
     - Мистер Вулф все сохранит в тайне, не так ли?
     Вулф наклонил голову.
     - Безусловно.
     -  Ну  что,  же... - Прескотт  снова  покашлял и  повернулся к Вулфу. -
Во-первых, мистер  Хауторн  оставил  единовременные вознаграждения  слугам и
сотрудникам, всего на сумму шестьдесят четыре тысячи долларов. Во-вторых, по
сто тысяч  своим пле