раницей в  своем  блокноте, я спросил  себя, насколько я верю ее словам, и
когда понял,  что  стрелка  моей веры достигла  цифры "90"  и все продолжала
ползти вверх, - дисквалифицировал себя за пристрастность.
     У  Фиби  сложилось  определенное  мнение  относительно убийства. Она не
сомневалась,  что Буна  убил  кто-то  из  членов Ассоциации  промышленников,
причем  в  одиночку. Он мог  быть из тех, кому мешала деятельность  Буна как
руководителя Бюро регулирования цен или  чьи интересы он ущемил. Преступника
не заботило, в какое положение он  поставит ассоциацию. Поэтому  Фиби Гантер
соглашалась с Вулфом, что промышленники заинтересованы в поимке убийц.
     - Не означает  ли это, -  спросил Вулф, - что вы лично  и ваше Бюро цен
предпочли бы, чтобы убийца не был обнаружен?
     - Как вам сказать... - пожала она плечами. - Однако, вопреки логике,  я
хочу, чтобы его поймали.
     - Понятно, вы же так высоко ценили мистера Буна... Но, в  таком случае,
почему вы не пришли вчера вечером?
     То ли у нее  был  заранее заготовлен ответ,  то ли ей  не надо было его
придумывать, но она тут же сказала:
     - Не хотелось. Я очень устала  и не знала, кого могу встретить у вас. Я
уже ответила на тысячи вопросов в полиции и в ФБР и хотела отдохнуть.
     - Однако с мистером Гудвином вы все же приехали...
     -  Конечно.  Любая усталая женщина отправилась  бы с мистером  Гудвином
куда угодно, потому  что с ним ей  не пришлось бы ни о чем думать. - Даже не
взглянув в мою сторону,  она  продолжала: - Однако я не  собираюсь  провести
здесь  всю  ночь, а время  уже  позднее.  Не  пришел  ли  мой черед задавать
вопросы?
     Именно  в  это  время  Вулф  взглянул  на  часы и  со  вздохом  сказал:
"Спрашивайте".
     Она  переменила  позу, пригубила  бокал,  эффектно откинула  голову  на
спинку кресла и спросила безразличным тоном:
     - Кто  договаривался с вами  от имени Ассоциации промышленников, на что
вы дали согласие и сколько они посулили вам за труды?
     Вулф растерялся и не мигая уставился на нее:
     - О нет, мисс Гантер, так дело не пойдет!
     - Почему? Мы ведь договорились!
     Вулф понял, что попался в ловушку.
     - Ладно, ничего не попишешь...  Ко мне приехали мистер Эрскин  с сыном,
мистер  Бреслоу  и  мистер  Уинтерхоф.  Затем  появился  мистер  О'Нил.  Они
наговорили  с три короба,  но главное наняли  меня провести расследование. Я
дал согласие попытаться найти убийцу. Во что...
     - Кто бы он ни был?
     -  Да.  Не  перебивайте.  Во что им  обойдется  мое содействие, покажет
будущее. Мой гонорар будет прямо пропорционален расходам.
     - Не пытались ли они навязать вам мысль, что убийца не принадлежит к их
ассоциации?
     - Нет.
     - Не создалось ли у вас  впечатления,  что  они  подозревают какое-либо
определенное лицо?
     - Нет.
     - Не считаете ли вы, что убийцей является один из них?
     - Нет!
     - Все нет и нет! Вы ведете нечестную игру! - возмутилась она.
     -  Я отвечаю на ваши вопросы и не сказал ни слова неправды. Сомневаюсь,
что вы были так же честны в отношении меня.
     - В чем же я вас обманула?
     - Пока не знаю, но узнаю. Продолжайте.
     - Простите,  -  вмешался я,  -  но еще не  было  прецедента, чтобы  вас
допрашивал  человек,  подозреваемый  в  убийстве.  Следует  ли  мне все  это
записывать?
     Он даже не посмотрел в мою сторону.
     - Продолжайте, мисс Гантер. Мистер Гудвин не мог упустить случая, чтобы
не назвать вас подозреваемой в убийстве.
     Она тоже игнорировала меня.
     -  Не считаете  ли вы,  - спросила она, -  что использование в качестве
орудия  убийства  разводного   ключа  свидетельствует  о  непреднамеренности
убийства? Ведь никто не знал, что там окажется ключ.
     - Нет, не считаю.
     - Почему?
     - Потому что убийца мог явиться вооруженным, но, увидев разводной ключ,
решил воспользоваться им.
     - И все же, могло ли убийство быть непреднамеренным?
     - Да.
     - Не  создалось  ли у вас  впечатления,  что  кто-нибудь из  Ассоциации
промышленников знает, кто взял чемоданчик?
     - Нет.
     - Или где он сейчас находится?
     - Нет.
     - Подозреваете ли вы кого-нибудь?
     - Нет.
     - Почему вы послали мистера Гудвина  за мной? Почему  именно за мной, а
не за кем-либо другим?
     -  Потому  что вы  не ответили  на мое приглашение, и  я хотел  узнать,
почему.
     Она замолчала, осушила бокал до дна и пригладила волосы.
     - Все это  чушь, - подчеркнуто произнесла она.  -  Я могу неделю подряд
задавать  вам  вопросы,  но откуда мне  знать,  говорите  ли вы  правду?  Вы
утверждаете, например,  что  вам неизвестно, что стряслось с чемоданчиком  и
где он  находится, а он, возможно, спрятан в этой самой комнате, может быть,
даже  в вашем письменном столе. -  Она посмотрела на бокал,  увидела, что он
пуст, и поставила на столик.
     Вулф кивнул.
     - Я находился в таком же невыгодном положении, когда расспрашивал вас.
     - Но мне незачем вам врать!
     - Пф! У людей всегда есть причина что-нибудь скрывать. Продолжайте.
     - Не  стоит,  - она поднялась и оправила  юбку. - Это бесполезно. Лучше
поеду домой и лягу спать. Посмотрите на меня. Похожа на измотанную каргу?
     Это снова обескуражило Вулфа.  Его отношение к женщинам таково, что они
редко спрашивали его, как они выглядят.
     - Нет, - буркнул он.
     - Опять нет, - улыбнулась она. - А я измотана до предела. Но обычно чем
больше я устаю, тем меньше это заметно. Во вторник я пережила  самое большое
потрясение в жизни, и  с тех  пор ни  разу еще не заснула по-настоящему. Она
обернулась ко мне: - Скажите, пожалуйста, где легче всего поймать такси?
     - Я  вас отвезу,  - сказал я  - Мне все равно  нужно поставить машину в
гараж.
     Она пожелала Вулфу спокойной ночи, мы оделись, вышли и  сели  в машину.
Она откинулась на сиденье и закрыла глаза.
     - Итак, вы имели успех у Ниро Вулфа, - заметил я.
     Она промолчала.
     В конце Сороковых улиц нас задержал светофор.
     -  Кажется,  у меня сейчас начнется  истерика,  -  сказала  она.  -  Не
пугайтесь.
     Я  посмотрел  на нее.  В  жизни  не видел  человека, столь далекого  от
истерики. Когда я остановил машину перед ее домом, она выпорхнула на тротуар
- я не успел даже пошевелиться и протянула мне руку.
     - Спокойной ночи. Или это является нарушением ваших  правил пожать руку
человеку, подозреваемому в убийстве?
     Она скрылась в подъезде.
     Когда я поставил машину в гараж и вернулся домой, то зашел  в  кабинет,
чтобы  проверить, хорошо ли  заперт сейф. На моем столе  лежала нацарапанная
рукой Вулфа записка:
     "Арчи, впредь не встречайся  с  мисс Гантер без  моего  указания. Умная
женщина всегда опасна.  Мне не нравится  все это дело, и завтра  я решу,  не
отказаться ли от него и от аванса. Утром вызови Пензера и Гора. Н. В.".
     Противоречивость записки свидетельствовала о том, в какой растерянности
пребывал  шеф. Ставка Пензера составляла  тридцать долларов в день, а Гора -
двадцать, не говоря уж о неизбежных текущих  расходах. То, что Вулф пошел на
такие издержки, уже само говорило о том, что задаток он не вернет. Просто он
хотел, чтобы я посочувствовал ему.

        12

     Каким сложным оказалось это дело, я  понял еще яснее на следующее утро,
когда  в  одиннадцать  часов   Вулф   спустился  из  оранжереи   и  принялся
инструктировать Пензера и Гора.
     Тем,  кто только  видел, но  не знал  Сола  Пензера,  он мог показаться
невзрачным, дурно выбритым, маленьким  носатым человечком. Для тех,  кто его
знал, - для Вулфа и для меня, например,  - внешность Сола ничего не значила.
Он был одним из лучших детективов в Нью-Йорке и, хотя работы у него хватало,
никогда  не отказывал Вулфу в помощи. В это утро он сидел в кресле, держа на
коленях  видавшую  виды кепку, ничего не записывал, так как всегда полагался
на свою память, и слушал Вулфа. Шеф обрисовал в общих чертах положение дел и
велел  Солу  провести в  отеле "Уолдорф"  столько  часов  или дней,  сколько
понадобится,  прислушиваясь и  принюхиваясь  ко  всему и  не упуская из виду
никого и ничего.
     Билл Гор  был мощного  телосложения,  крепко сбитый  парень. Он получил
задание   отправиться  в  Ассоциацию  промышленников  и  собрать   кое-какие
сведения.  Вулф  предварительно  созвонился  с  Эрскином  и  заручился   его
содействием.
     - Неужели дела обстоят так плохо? - спросил я, когда они ушли.
     - Почему плохо? - нахмурился Вулф.
     - Вы прекрасно знаете,  почему!  Пятьдесят долларов в  день на объедки!
Что в этом гениального?
     - А что может поделать  гений  в этой людской сутолоке?! Больше  тысячи
человек,  у  которых  имеются   мотивы  для   убийства   и  возможность  его
совершить... Черт меня дернул поддаться на твои уговоры!
     - Нет уж, сэр! Даже не пытайтесь! - твердо сказал я. - Когда я прочитал
вашу  записку, я  сразу  понял, что вы  захотите взвалить всю вину на  меня.
Признаюсь,  не думал,  что дело  так  безнадежно,  пока  не услышал,  как вы
приказывали  Солу и  Биллу  лазать по  всем дырам, которые полиция уже давно
обшарила. Если вы  не хотите  признаться  в том, что  побиты, вы еще  можете
выкрутиться. Я  выпишу чек на  десять  тысяч долларов,  а вы продиктуете мне
письмо,  в  котором  сообщите промышленникам, что  в  связи  с  заболеванием
коклюшем или, лучше, свинкой вы...
     - Заткнись! - рассердился он.  - Как я  могу вернуть деньги, которые не
получал?
     - Вы их получили. Чек пришел с утренней  почтой, и я внес  всю сумму на
депозит.
     - Боже мой, они в банке?
     - Да, сэр.
     Он  яростно надавил на звонок, чтобы  Фриц  принес  ему  пива.  Никогда
раньше мне не доводилось видеть его в состоянии, столь близком к панике.
     Во избежание недоразумений  мы получаем газеты  в  двух экземплярах, и,
положив перед Вулфом  его порцию,  я сел за стол со своей. Сперва я принялся
за "Газетт" и  на первой же  полосе увидел  заголовки,  сулившие  интересные
новости. Миссис Бун снова порадовала нас.
     Кажется,  я еще  не  упоминал  о  бумажнике Буна. Это  потому,  что его
пропажа  не могла иметь  к убийству никакого отношения. Денег  в нем Бун  не
носил,  он держал  их  в портмоне,  в заднем кармане брюк. В бумажнике  были
только его водительские права и фотография жены в подвенечном наряде.
     Новость,  о  которой сообщала "Газетт", заключалась в  том, что сегодня
утром  миссис  Бун   получила   по  почте  конверт,  в   котором  находились
водительские права мистера Буна и ее фотокарточка.
     -  Интересно,  - нарочито  громко  произнес  Вулф, желая  привлечь  мое
внимание.
     - Если бы мисс Гантер не связала меня по рукам и  ногам, я бы съездил к
миссис Бун за этим конвертом, - как бы между прочим заметил я.
     - Его уже исследуют  со всех сторон в  лаборатории Кремера,  -  буркнул
Вулф, и мы снова уткнулись в газеты.
     До  самого вечера не  произошло никаких событий. После  ужина, когда мы
вернулись  в кабинет  -  это было  незадолго  до девяти  часов,  -  принесли
телеграмму.  Я вскрыл ее и протянул  Вулфу. Прочитав, он  вернул  телеграмму
мне. Там говорилось:
     "Ниро  Вулфу,  Западная  Тридцать  пятая  улица.  Обстоятельства делают
невозможной дальнейшую слежку за О'Нилом. Однако это необходимо хотя никаких
гарантий нельзя дать.
     Бреслоу"
     Я вопросительно воззрился на Вулфа.
     - Может  быть,  ты  будешь любезен рассказать, что  еще  предпринял без
моего ведома? - устало произнес он.
     Я усмехнулся.
     - Это вы расскажите мне, по какой ставке вы наняли Бреслоу.
     - Стало быть, ты не в курсе?
     - Нет. А вы?
     - Свяжись с Бреслоу по телефону.
     Это  оказалось не  так просто. В конце концов я вновь обратился  к Лону
Коэну в редакцию "Газетт" и через три минуты соединил Вулфа с Бреслоу, а сам
взял параллельную трубку.
     Даже   по   телефонному  разговору  можно   было  предположить,   какое
раздраженное лицо у Бреслоу и как его всего распирает от гнева.
     - Да. Вулф? Удалось что-нибудь разузнать? Да? Да?
     - Я хочу задать вам вопрос...
     - Да? Что за вопрос? Да?
     - Дайте же мне говорить! Скажите, когда будете готовы выслушать меня.
     - Я готов. Черт возьми, в чем дело? Какой вопрос?
     - Я хочу спросить о телеграмме, которую вы мне послали...
     - Телеграмма? Какая телеграмма?! Я не посылал никакой телеграммы!
     - Так я  и знал.  Произошла ошибка. Неправильно указана подпись. Я ждал
телеграмму от  человека по имени  Брестоу. Извините, что  потревожил вас. До
свидания.
     Бреслоу пытался продлить агонию, но Вулф повесил трубку.
     - Итак, - заметил я, - он не посылал  телеграммы... Но кто же? И почему
она подписана его фамилией?
     Вулф посмотрел на стенные часы. Было начало десятого.
     - Узнай, дома ли О'Нил. Только спроси. Разговаривать с ним буду я.
     Вулф на минуту задумался.
     - Нет. Пожалуй,  оставим его в покое на ночь. Примешься за него с утра,
когда он выйдет из дому.

        13

     Наружное  наблюдение,  да еще  в  одиночку, в  условиях Нью-Йорка может
окончиться чем угодно, в зависимости от обстоятельств. У вас могут высохнуть
мозги и  невыносимо  заболеть мышцы от напряженной  десятичасовой слежки, во
время  которой  вы  прибегаете  ко всем  известным  уловкам  и ухищрениям  и
изобретаете  новые,  лишь  бы  не  потерять из  виду объект, и вдруг в  одну
секунду вы упускаете его из-за какой-нибудь мелочи, которую никто никогда не
мог  бы предусмотреть. Можно потерять его и  в  первые пять минут,  особенно
если он  подозревает, что за ним следят. Зайдет  в какую-нибудь контору  или
гостиницу и проведет там весь день - плевать ему на то, что вы треплете себе
нервы.
     Тут  ничего  нельзя загадывать заранее, но я  ожидал, что  провел  день
впустую, тем  более, что было воскресенье. Вскоре после  восьми утра  я  уже
сидел в  такси на Парк-авеню в районе Семидесятых улиц, в полусотне шагов от
парадной двери дома, где проживал О'Нил. Я готов был побиться об заклад, что
останусь на том же месте и шесть часов спустя, и двенадцать, хотя и допускал
слабую возможность, что в одиннадцать утра мы отправимся в церковь,  а в два
- обедать в какой-нибудь ресторан. Я даже не мог себе позволить удовольствия
почитать  воскресные  выпуски газет, потому что  не спускал глаз с подъезда.
Шофер такси, мой старый приятель Герб  Аронсон, не мог быть мне полезен, так
как никогда не видел О'Нила. Время  тянулось медленно,  мы  болтали  о том о
сем, и Герб почитывал мне вслух статейки из "Таймс".
     В десять часов мы решили заключить  пари. Надо было написать на бумажке
время, когда наш объект  высунет  нос из  своего  убежища, и тот, кто больше
ошибется,  заплатит другому по центу за каждую  проигранную минуту. Герб уже
протягивал мне клочок  газеты, чтобы я написал на  нем свое время, как вдруг
на тротуаре возник Дон О'Нил.
     - Отложим, - сказал я. - Вот он.
     Что бы ни  предпринял сейчас О'Нил, все  ставило нас  в затруднительное
положение, потому что привратник уже обратил на  нас внимание, даже  пытался
подозвать Герба для какого-то пассажира. О'Нил бросил в нашу сторону взгляд,
и  я забился  в  угол,  чтобы он  меня не заметил. Потом  он  что-то  сказал
привратнику, и тот в ответ покачал головой. Хуже этого ничего не могло быть,
разве что О'Нил направился бы к нам и увидел меня.
     - Паршиво,  -  заметил Герб. - Он ждет такси и нам придется последовать
за ним, а когда он вернется, привратник скажет, что за ним следят.
     - Что  же прикажешь делать? - озлился я.  -  Переодеться цветочницей  и
торговать на углу фиалками? В  следующий раз ты  сам  разработаешь операцию.
Кто знает, может быть, мы еще схватим его по обвинению в убийстве? Хотя  мне
лично кажется, что вся идея слежки за ним -  пустая идея. Заводи! Он садится
в такси!
     Мы двинулись следом.
     -  Чушь  какая-то, -  проворчал  Герб.  - С  тем  же  успехом мы  можем
подъехать к нему и спросить, куда он держит путь.
     - Помалкивай, - оборвал его я. -  У него нет  причин думать, что за ним
следят, если только  его кто-нибудь  не спугнул,  вот тогда  наше дело швах.
Держись поближе, чтобы не отстать на светофорах.
     Герб хорошо знал свое дело. Движение в воскресное утро  было небольшое,
и  вскоре вслед  за  О'Нилом мы выехали  на  Сорок шестую улицу.  Там  О'Нил
свернул  влево.  Через  квартал, на Лексингтон-авеню,  он  снова  свернул  и
остановился  перед  Гранд-Сентрал.  Герб тоже затормозил.  Нас разделяли две
машины. Выходя, я подмигнул Гербу: "Ну, что я тебе говорил? Он хочет бежать!
Увидимся на суде". Как только  О'Нил рассчитался с таксистом и  направился в
здание вокзала,  я последовал  за ним. Я все  еще не верил, что  эта затея к
чему-нибудь приведет. С большей приятностью я провел бы воскресенье у друзей
в  Гринич-виллидж  за  покером  и  виски.  Тем  временем  О'Нил,  ничего  не
подозревая, шагал по  длинному коридору,  затем пересек главный вестибюль  с
уверенностью человека, имеющего определенную цель. Наконец он свернул, но не
к выходу на платформу, а к лестнице, ведущей наверх, в почтовое отделение. Я
убавил  шаг,  не выпуская  О'Нила  из виду.  Он  подошел к  окошку, протянул
квитанцию и минуту спустя получил посылку.
     Хотя я находился в метрах двадцати от О'Нила, посылка сразу насторожила
меня.  Это  был небольшой  квадратный  кожаный  чемоданчик.  Он  взял его  и
направился к выходу. Теперь я опасался не столько быть обнаруженным, сколько
потерять  О'Нила. Я буквальна наступал  ему  на пятки. Он вдруг остановился,
сунул  свою  ношу под  пальто, прижал поплотнее рукой и  застегнулся на  все
пуговицы.  Потом,  вместо  того,  чтобы  вернуться к подъезду, выходящему на
Лексингтон-авеню,  он  пошел  к  выходу  на  Сорок  вторую улицу  и,  выйдя,
направился к отелю "Амбассадор", где обычно стояли такси. Меня он не  видел.
Вскоре подошло такси, он сел и хотел было захлопнуть дверцу, но я решил, что
дело так дальше не пойдет. Конечно, было бы не худо узнать адрес, который он
дал шоферу, но я понимал, что если из-за какой-нибудь случайности потеряю из
вида  кожаный чемоданчик, то мне придется искать другую работу. Я подбежал и
придержал дверцу.
     - Мистер О'Нил, привет! В центр? Не подвезете?
     Не дожидаясь  приглашения, я  уселся  рядом с ним  и,  желая быть  хоть
сколько-нибудь полезным, захлопнул дверцу.
     О'Нил явно забеспокоился.
     -   Гудвин?  Откуда  вы  взялись?  Я  не...  Я  еду  в  противоположном
направлении.
     -  Неважно,  - весело сказал я. -  Я просто  хотел задать вам несколько
вопросов  относительно  чемоданчика, который вы  прячете  под  пальто.  -  И
добавил, уже шоферу: - Езжайте. На Восьмой улице повернете налево.
     -  Решайте,  в  конце  концов,  куда  вам  нужно! -  Шофер  раздраженно
обернулся  и  воззрился на  меня.  -  Это  не  ваша  машина. Что  вообще тут
происходит? Ограбление?
     - Все в порядке, - успокоил его О'Нил. - Это мой приятель. Езжайте.
     Машина тронулась. Мы молчали. О'Нил нагнулся к шоферу и сказал:
     - На Пятой авеню сверните направо. - Тот недовольно передернул плечами,
но промолчал и, когда мы выехали на Пятую авеню, свернул вправо.
     -  Ладно, - сказал я,  - как вам будет  угодно.  Но я думал  сэкономить
время  и поехать прямо к Ниро  Вулфу. Он  проявляет большой  интерес к этому
чемоданчику.  Конечно,  спорить  в такси  не  стоит,  тем более, что  мы  не
приглянулись шоферу.
     О'Нил   снова  наклонился  к  водителю  и  дал  свой  домашний   адрес.
Поразмыслив  в течение трех кварталов, я решил  голосовать против. Из оружия
при мне был только перочинный ножик. Наблюдая за домом О'Нила с восьми утра,
я догадался, что у  него не  собирается  заседание исполнительного  комитета
Национальной  ассоциации промышленников,  но если они там, и особенно,  если
там генерал Эрскин, то от  меня  потребуются  слишком  большие усилия, чтобы
уйти