йцу мистера  Рони
привлекут  к  судебной  ответственности;  но  адвокаты  будут  ссылаться  на
подписанное  вами  заявление, и, если вы его  не опровергнете,  приговора не
будет.  Я обращаюсь  к  вам:  неужели вы хотите оградить от заслуженной кары
коммуниста и убийцу?  Не важно,  кто  он.  Вам кажутся бездоказательными мои
слова  о  том,  что он коммунист? Но  пока суд  и жюри присяжных в  этом  не
убедятся,  убийце  ничего  не  угрожает,  ведь  факт  его  принадлежности  к
компартии - не основа для обвинения. Но, если вы свое заявление не заберете,
этого  человека трудно  будет даже  арестовать;  предъявить обвинение мистер
Арчер едва ли решится.
     Из ящика Вулф достал бумагу.
     -  Хотелось  бы,  чтобы  вы  подписали  этот  документ.  Мистер  Гудвин
отпечатал  его перед вашим  приходом.  Датировано  сегодняшним числом. Текст
такой:  "Я, Уэбстер Кейн, настоящим сообщаю, что подписанное мною  заявление
двадцать первого июня тысяча девятьсот сорок  девятого  года по поводу того,
что  я случайно убил Луиса  Рони, сбив  его автомашиной,  является ложным. Я
подписал  его по предложению Джеймса Сперлинга-старшего и настоящим  от него
отказываюсь". Арчи?
     Я поднялся,  взял у Вулфа отпечатанный листок и протянул  его Кейну, но
тот не шевельнулся.  Выдающийся экономист оказался загнанным  в угол, и лицо
его показывало, что он прекрасно это понимал.
     - Снимите последнее предложение, - распорядился Сперлинг.  - В этом нет
надобности. - Вид у него тоже был не очень счастливый.
     Вулф покачал головой:
     - Естественно, вам все это не нравится, но придется испить чашу до дна.
Когда  будете давать  свидетельские показания  перед судом  присяжных,  этой
подробности не избежать, зачем же избегать ее теперь?
     - Боже правый, -  Сперлинг  помрачнел. -  Суд присяжных,  свидетельские
показания. Черт подери, если все это не спектакль, кто же здесь Рейнолдс?
     -  Скажу,  как  только   мистер  Кейн  подпишет  документ,   а  вы  это
засвидетельствуете.
     - Подпись ставить не буду.
     - Нет, сэр, вы распишетесь как свидетель.  Эта история началась с того,
что вы хотели изобличить  коммуниста. Вот она, ваша возможность. Неужели  вы
от нее откажетесь?
     Сперлинг одарил свирепым взглядом сначала Вулфа,  потом меня, а потом и
Кейна.  Неужели  это лицо  когда-то  светилось  ангельской  улыбкой?  Миссис
Сперлинг что-то проверещала, но на нее никто не обратил внимания.
     - Подпишите, Уэб, - глухо прорычал Сперлинг.
     Кейн протянул руку, отнюдь не горя желанием. Вместе с  листом я дал ему
журнал - подложить для  удобства -  и ручку. Он поставил подпись,  крупную и
размашистую, и передал бумагу председателю правления.  Тот тоже расписался -
тут  было  на что посмотреть. Вышло нечто весьма неразборчивое: то ли Джеймс
Сперлинг,  то ли  Лоусон  Спиффшилл. Я  однако  и бровью не  повел и передал
документ Вулфу, а тот, мельком взглянув на него, положил под пресс-папье.
     Вздохнул:
     - Приведи их, Арчи.
     Я подошел к двери в гостиную и позвал
     - Входите, джентльмены!
     Готов  побожиться,  они затратили уйму сил и времени, пытаясь услышать,
что   происходит   за   закрытой   дверью.   Увы,   она  у   нас   абсолютно
звуконепроницаемая.  Вошли  они,  как  я  и  полагал, с  величайшим чувством
собственного достоинства.  Харви, несколько смущенный  и  агрессивный  из-за
присутствия стольких капиталистов, прошагал прямо к столу Вулфа, обернулся и
оглядел каждого жестким пристальным  взглядом. Стивенса  интересовал  только
один человек - тот, которого  он знал как Уильяма  Рейнолдса; на остальных -
марионетки, статисты - ему было в высшей степени наплевать, в том числе и на
окружного прокурора. Взгляд его,  тоже жесткий и пристальный, был прикован к
одному человеку. От моего предложения сесть оба отказались.
     - Думаю, - сказал Вулф, - тратить время на знакомство мы не будем. Один
из вас этих джентльменов  хорошо  знает;  остальным это  знакомство едва  ли
нужно, равно как и  у этих  джентльменов нет  большого желания знакомиться с
вами.  Они представляют официальное руководство Коммунистической партии США.
У меня есть документ, - он взмахнул листом бумаги  - подписанный ими сегодня
вечером, к нему приклеена  фотография. На фотографии  рукой мистера Стивенса
написано,  что в  течение  восьми  лет  человек на  снимке состоял  в  рядах
коммунистической партии под именем  Уильяма Рейнолдса. Уже сам этот документ
имеет  доказательную  силу,  но  джентльмены  любезно  согласились  опознать
мистера Рейнолдса лично. Вы ведь смотрите сейчас на него, мистер Стивенс?
     - Да, - подтвердил Стивенс,  пожирая  Уэбстера  Кейна взглядом,  полным
холодной ненависти.
     - Ничтожная тварь, - пророкотал Харви, тоже имея в виду Кейна.
     Экономист, ошарашенный, лишившийся  дара  речи, только переводил взгляд
со  Стивенса  на Харви,  с Харви  на  Стивенса.  Для  его первого  признания
потребовались слова, нанесенные  на бумагу и подписанные, для второго - слов
не потребовалось. Вторым его признанием стал этот ошарашенный взгляд, и все,
кто сидел в комнате, поняли: это признание подлинное, без дураков.
     Но ошарашен был не только он.
     - Уэб! - взревел Сперлинг. - Разрази меня гром - Уэб!
     - Ваша карта бита, мистер Кейн, - ледяным тоном  провозгласил  Вулф.  -
Вам  больше  не  на кого опереться.  Вам  конец как Кейну:  стоявшая на  вас
коммунистическая печать наконец  проявилась. Вам конец  как Рейнолдсу - ваши
товарищи продали нас с потрохами, как могут продавать только они. Вам  конец
даже как  двуногому животному  -  предстоит держать ответ за  убийство.  Моя
задача была лишь найти убийцу, все остальное вскрылось достаточно случайно -
слава  богу,  дело  это  закончено, ибо оно оказалось  нелегким. Он к  вашим
услугам, мистер Арчер.
     Я позволил себе расслабиться - едва ли возникнут  осложнения, да и  Бен
Дайкс с  Пэрли Стеббинсом уже вплотную опекали Кейна, - к тому же надо  было
срочно позвонить. Я пододвинул телефон и набрал номер Лона Коэна в "Газетт".
     -  Арчи?  -  в  его голосе  слышалось  отчаяние. -  На  сдачу материала
осталось двенадцать минут. Ну что?
     - Порядок, сынок, - по-отечески успокоил его я. - Вперед.
     - Все так, как есть? Уэбстер Кейн? Его сцапали?
     - Все по плану. Материалы и сотрудничество гарантируем. Если ты ведущий
экономист, могу подсказать, где открылась хорошая вакансия.
     ГЛАВА 23
     Далеко  за  полночь, когда  все  остальные  давно  разъехались,  Джеймс
Сперлинг  все еще  сидел у  нас. Сидел  в красном кожаном кресле, пил виски,
заедал орешками и уяснял, что же все-таки произошло.
     Конечно, главное,  что  его  задержало,  -  желание  привести  в  норму
пошатнувшееся  самоуважение; ведь  к  нему  в доверие втерся  коммунист,  он
приютил  на своей груди  коммуниста - разве мог он  спокойно заснуть с такой
кошмарной мыслью? Первое признание, которое он сам заставил подписать Кейна,
- эта рана  саднила больше всего; Сперлинг честно  сказал, что этот документ
он   составил   сам;  считал,  что  таким  шедевром  может  гордиться   даже
председатель правления; а теперь  выяснилось - пусть Рони не стоял, а лежал,
когда его ударила машина, но это мелочь,  - выяснилось, что в этом заявлении
написана правда! Было от чего пригорюниться.
     Он  настойчиво требовал,  чтобы  мы  раскрутили  для него все с  самого
начала.  Даже   хотел  узнать,  видел  ли  Кейн,  как  Рони  выплеснул  свой
подпорченный напиток в ведерко со льдом, - но на такие вопросы у  нас ответа
и  быть  не  могло.  По  мере возможности  Вулф,  однако  же, отвечал  самым
подробным образом. Например, почему Кейн отрекся от своего  заявления о том,
что  он  убил  Рони  случайно?  Вулф объяснил так ему  велел  поступить  сам
Сперлинг, и Кейн решил, что лучше  твердо  стоять на том,  что  он - Уэбстер
Кейн. Да,  в мгновение  ока он попал под испепеляющие взгляды  своих  бывших
товарищей, но ведь,  ставя подпись, он не знал,  что  они  сидят в  соседней
комнате.
     Сперлинг  уехал,  более или  менее  придя в  себя, но,  пожалуй, улыбка
ангела появится на его лице еще не скоро.
     Теперь что касается хвоста. У какого дела об убийстве, как у воздушного
змея, есть хвост, эдакий постскриптум. В нашем  случае хвост состоял из трех
частей, одна имела отношение к жизни общества, две носили частный характер.
     Часть первая - в начале июля радиостанция отказалась продлевать контакт
с  Полом  Эмерсоном.  Я  узнал об  этом за неделю, когда  раздался звонок от
Джеймса Сперлинга, от имени  корпорации "Континентал  майнс" он поблагодарил
Вулфа за удаление из ее внутренних органов коммунистической опухоли, изъявил
готовность оплатить  счет,  но  не знает,  в какую  словесную  оболочку  его
облечь.  На  недоуменный вопрос Сперлинга  Вулф ответил: он  хочет выставить
счет на оплату не в долларах, а  в  ответных  услугах. О  каких услугах идет
речь?
     - Как вы верно заметили, - пояснил Вулф, - я освободил вашу организацию
от опухоли. Мне хотелось бы, чтобы вы  освободили от опухоли  радио, - это и
будет ответная услуга. Я  привык слушать радио в  половине седьмого, и, даже
настраиваясь на волну, где вещает Пол Эмерсон, я  знаю, что он где-то совсем
рядом,  и  меня это раздражает. Уберите  его  с радио.  Возможно, он  найдет
другого спонсора, но я в этом сомневаюсь. Перестаньте оплачивать его злобную
болтовню.
     - Он очень популярен, - возразил Сперлинг.
     - Геббельс тоже был популярен, - бросил Вулф. - И Муссолини.
     Последовала короткая пауза.
     - Должен признать, - доверился Сперлинг, - что и  меня  он  раздражает.
Наверное, все дело в его язве.
     - Найдите кого-нибудь  без язвы. И деньги сэкономите. Если я пришлю вам
счет в  долларах, боюсь, вы схватитесь  за голову - но уж больно  много  мне
пришлось из-за вас расхлебывать.
     - Его контракт истекает на следующей неделе.
     - Прекрасно. Пусть истекает.
     - Что ж... подумаю. Мы тут все обсудим.
     И дело было сделано.
     Вторая  часть хвоста-постскриптума,  характера частного, тоже оказалась
облечена в форму телефонного звонка, почти месяц спустя. Вчера, на следующий
день  после того,  как Уэбстер  Кейн,  он же Уильям  Рейнолдс,  был  признан
виновным в убийстве первой степени  Луиса  Рони, я поднял трубку и  еще  раз
услышал  жесткий,  холодный  и  четкий  голос,  всегда  соблюдавший  правила
грамматики. Я сказал Вулфу, кто это, и он взял трубку.
     - Как поживаете, мистер Вулф?
     - Ничего, спасибо.
     - Рад это слышать. Звоню с тем, чтобы вас поздравить. По своим  каналам
я узнал, как  блестяще вы  провели дело. Я в высшей степени доволен тем, что
убийца  этого   незаурядного  молодого   человека   благодаря  вам   понесет
заслуженное наказание.
     - Я делал это не для того, чтобы доставить вам удовольствие.
     - Разумеется. Тем не  менее,  я  искренне  приветствую  ваш успех и еще
больше преклоняюсь перед вами. Кроме  того я хотел сказать, что завтра утром
вы  получите еще один пакет. Учитывая, какой  оборот приняло  дело, хочу еще
раз выразить свое сожаление по поводу причиненного вам ущерба.
     Раздались гудки. Я посмотрел на Вулфа.
     -  Что  за странная привычка экономить на телефонных  звонках?  Кстати,
если не возражаете, вместо  Икса я буду называть его Наш? Икс напоминает мне
об алгебре, а я с ней никогда не был на дружеской ноге.
     - Искренне  надеюсь, -  пробурчал  Вулф, - что  нам больше  не придется
вспоминать об этом человеке.
     Но  вспомнить  пришлось  на следующее  утро,  то  есть  сегодня,  когда
принесли  пакет;  ознакомившись с  его содержимым,  мы зачесали  в затылках:
неужели связи Икса так  обширны, что ему доподлинно  известно, сколько  Вулф
отстегнул мистеру  Джонсу? Или в пакете оказалось именно пятнадцать тысяч по
чистому совпадению? Во всяком  случае, завтра  я  отправлюсь в некий городок
Нью-Джерси, и общая сумма в нашем личном сейфе заметно округлится. Под каким
именем  я там зарегистрирован, вам  знать не обязательно, могу лишь сказать,
что это не Уильям Рейнолдс.
     И третья часть хвоста - не просто частного, но и личного характера, тут
телефонными звонками дело не ограничилось, хотя были  и они. На  выходные  я
еду  в Стоуни Эйкрз;  думаю,  никаких  осложнений вроде отравы  в стакане не
будет,  да и  строить  из себя  фотографа не  придется.  Недавно я  перестал
называть ее "мадам".



   Рекс Стаут.
   Оживший покойник

--------------------
Рекс Стаут
ОЖИВШИЙ ПОКОЙНИК
Man Alive    (1950)
переводчик не указан
Издательская фирма <КУбК а>. 1994
     OCR: Сергей Васильченко
--------------------


     Man Alive (1950)

        ГЛАВА 1

     -  Домери и Найдер, - произнесла она ласкающим слух голосом.  Я вежливо
спросил:
     - Не могли бы вы повторить по буквам?
     Я имел в виду  "Домери",  поскольку фамилию  девушки  "Найдер", "Синтин
Найдер" уже зафиксировал в своей записной книжке.
     Тут же я понял, что с  таким же успехом  мог бы попросить ее произнести
по буквам  фамилию "Шекспир"  или "Чарли Чаплин", настолько  она  удивилась.
Очаровательные голубые глаза Синтин выразили искреннее  недоверие: что  это?
Неудачная шутка? Уж не дурачу ли ее?
     И  все  же  она  заставила  себя  благосклонно улыбнуться  и  повторила
отчетливо: "Д-0-М-Е-Р-И"... Седьмая авеню, четыреста шесть.
     Это был, видимо, адрес конторы фирмы.
     -  Интересно,  -  спросила  она, - как бы вы  отреагировали, если бы  я
попросила произнести по буквам имя Ниро Вулфа?
     -  Попробуйте, -  предложил я, улыбнувшись.  -  Положите пальцы  мне на
пульс и спрашивайте... Только не требуйте  произносить по буквам мою фамилию
- Арчи Гудвин. Это причинило бы мне боль.
     Вулф что-то  недовольно  заворчал и переместил  свои пуды  в специально
изготовленном для него кресле.
     -  Вы  договорились  о  свидании,  чтобы  увидеть  МЕНЯ,  -  сказал  он
посетительнице.  - Я  полагаю, вам нужен детектив. Если да,  объясните,  для
чего именно, и не поощряйте ухаживания мистера Гудвина. Ему  ничего не стоит
вскружить вам голову.
     Я пропустил замечание шефа мимо ушей, решив,  что не в моих интересах с
ним ссориться, ибо он только  что приобрел новый "кадиллак", а это означало,
что именно мне, Арчи Гудвину, будет подвластно это чудо скорости и комфорта:
из нас,  четырех  обитателей кирпичного особняка  на Западной Тридцать пятой
улице, что стоит неподалеку от реки, только я один умел водить машину.
     Сам Вулф был твердо убежден,  что любые механизмы с движущимися частями
являются заговором против его особы, он крайне редко покидал дом, разве  что
по весьма важным  причинам личного  характера,  а по делу -  почти  никогда,
оставаясь в своем  кабинете  на  первом  этаже,  используя  для  работы свои
природный ум, когда мне удавалось заставить его это сделать.
     Управляющий нашим  домашним  хозяйством,  он же шеф-повар  Фриц Бреннер
знал,  как обращаться  с  машинами,  но  делал  вид,  что  не  знает,  да  и
водительских прав у него не было.
     Теодор  Хорстман - садовник, который ухаживал  за орхидеями в оранжерее
на чердаке, считал,  что для здоровья полезно ходить пешком, и придерживался
этого правила на практике, хотя был далеко не первой молодости.
     Я, Арчи  Гудвин,  был  и детективом, и секретарем, и  стенографистом, и
парламентером,  и  мальчиком  на  побегушках, -  мастером  на все  руки.  Но
теперь-то главным образом - водителем "кадиллака", рассчитывая, что именно к
такой мысли придет мой босс. Потому-то я и позволил Ниро Вулфу в присутствии
очаровательной Синтин Найдер окрестить меня ловеласом и волокитой. К тому же
"кадиллак"  стоил  кучу  денег,  а  на  протяжении этой недели нам  никто не
предлагал приемлемой работы. А голубоглазая мисс Найдер выглядела так, будто
у нее денег куры не клюют.
     Надо сказать, если я привык к манерам Вулфа и довольно спокойно выносил
его  оскорбительные замечания,  то другие  не отличались такой  терпимостью.
Вулфу ничего не стоило обидеть Синтин. Случись такое, она поднимется и уйдет
искать другое  детективное  бюро  для  того, чтобы расстаться  там со своими
долларами.
     Взвесив   все  это,  я  понимающе  улыбнулся  очаровательной  клиентке,
приготовил авторучку, записную книжку и прокашлялся.

        ГЛАВА 2

     - "Домери и  Найдер", - повторила Синтин, - это так же  хорошо, как все
то, что расположено в районе Седьмой авеню, включая Пятьдесят седьмую стрит,
но если  вас не интересует  модная одежда,  и  вы  не посещаете  показ новых
моделей нашей фирмы, то ваши жены наверняка отлично ее знают.
     Вулф содрогнулся:
     - Никаких жен! - сказал он. - Ни у одного из нас нет жены. Потому-то мы
так невежественны.
     -  Но  если бы у  вас была жена, - продолжала настаивать  Синтин, - она
непременно пользовалась  бы услугами нашей фирмы "Домери и Найдер". Мы  шьем
высококачественные  пальто, костюмы, платья.  Даже здесь, в  Нью-Йорке, наши
клиенты - самые избранные люди. Вот уже двадцать  лет, как  пользуется самой
высокой репутацией дело, основанное Джорджем Домери  и  Полем Найдером, моим
дядей Полем - братом отца...
     - Простите меня, -  перебил ее Вулф,  - может мы  сэкономим время, если
перейдем к сути вашей проблемы.
     - Как раз для  этого, - возразила Синтин, - я должна рассказать историю
всего нашего дела...
     Она  нахмурилась, глянула  в  окно за  письменным столом Вулфа  с таким
видом, как будто что-то там увидела, и, пожав плечами, продолжала:
     - Джордж Домери был главой  фирмы,  ее организатором, администратором и
коммерсантом, а  дядя Поль был художником-модельером.  Речь  пойдет  главным
образом о моем дяде Поле. Если бы не он, Домери  никогда бы не сумел создать
такую  фирму  и выпускать такие  первоклассные изделия... Владели они фирмой
совместно на паритетных началах - пятьдесят на  пятьдесят... Но вот мой дядя
год назад покончил с собой, как было заявлено официально...
     То, что рассказала Синтин  Найдер,  подтверждало мою  мысль, что  она в
состоянии хорошо  заплатить, а для этого  -  я не сомневался - нам предстоит
превратить самоубийство в убийство.
     - Думаю, что надо сказать несколько слов и о себе, - продолжила Синтин,
- Я родилась и выросла во Фригоне... Родители умерли,  когда мне исполнилось
четырнадцать лет. Дядя Поль послал за мной,  я приехала в  Нью-Йорк и жила у
него. Он не был  женат. Мы  не  слишком-то ладили  друг  с  другом, возможно
потому, что  у  нас сходные  натуры, как  он  сам говорил, у  меня тоже есть
творческая жилка, к тому  же я  не хотела поступать  в  колледж...  Конечно,
ничего плохого между нами не  было,  и все  же мы не  только спорили,  но  и
ссорились. Наконец, после одной особенно  бурной  сцены он разрешил мне жить
по-своему, сказав,  что  поскольку  я  не желаю учиться,  должна  сама  себе
зарабатывать на жизнь... И что вы думаете, он сделал?.. Принял  меня в фирму
"Домери  и  Найдер"   на   должность  модельера  с  очень  высокой  оплатой.
Замечательный был человек!..  Конечно, он бы так не поступил, если бы не был
уверен, что у меня действительно есть талант...
     - Какого рода? - скептически спросил Вулф.
     - Талант модельера,  понятно,  -  простодушно ответила  Синтин с  таким
видом, как будто все другие профессии не стоят и ломаного гроша.
     -  Тогда, три года назад, - продолжала  мисс  Найдер, -  мне было всего
восемнадцать лет и никакой  специальной подготовки.  Так что доказать, что я
на что-то пригодна, не было никаких шансов. К тому же  меня крайне  удивило,
что  дядя предложил  мне  с  первых  дней  работать  вместе с  ним.  Он  был
превосходным модельером, а  они все так ревниво относятся к своим успехам...
Тогда-то он и уехал отдыхать на Запад, и оттуда  вдруг пришло сообщение, что
покончил с  собой. Известие это было как гром среди ясного  неба... Я думаю,
мне следует сказать, почему, несмотря на горечь  потери близкого человека, я
н