илетов. Висевший у  него на ремне
устрашающего  вида револьвер был  незаряжен; я это знал наверняка, поскольку
Вуди  всегда  осматривал его лично.  В 9.24  появились  музыканты,  скрипач,
аккордеонист и саксофонист, одетые не менее живописно, чем билетер. Они  уже
явно успели побывать у Вотера или у Генриетты. Местные  таланты. Фортепиано,
не уступавшее,  по словам Лили,  ее собственному,  стояло на сцене.  В  9.25
появились  первые посетители, а  в 9.28 распахнулись двери кинозала и оттуда
вывалила толпа,  большая часть которой устремилась за  билетами на  танцы. И
началось веселье. В течение следующих четырех часов  творилось то, ради чего
сюда  приезжали  люди  всех возрастов из  Тимбербурга и даже из  Флэт-Банка.
Когда толпа перед входом в танцевальный зал  рассосалась, я тоже уплатил два
доллара  и вошел. Оркестр играл удалой твист "Лошадка крути хвостом", и пары
- около  пятидесяти  - прыгали, извивались и  откалывали лихие коленца.  Сам
Вуди отплясывал с Флорой Итон, могучей вдовушкой, которая  служила экономкой
на ранчо "Бар Джей-Эр". Приезжие горожанки неоднократно  пытались заполучить
Вуди на первый танец, но он неизменно выбирал женщину из местных.
     Поскольку а  пообещал вам ограничиться одним лишь примером, то не стану
его слишком затягивать. За эти четыре часа я навидался и  наслушался  более,
чем достаточно, но, выйдя на свежий воздух в половине второго ночи, подумал,
что ни на шаг не приблизился к разгадке убийства Броделла.
     Вот, например, что я  услышал. Девушка в вишневой блузке окликнула Сэма
Пикока, одного из двоих ковбоев с ранчо Фарнэма:
     - Эй, Сэм, ты бы постригся, а то выглядишь, как дикобраз.
     На что последовал ответ:
     - Теперь еще ничего. Видела  бы  ты меня, когда я  только  появился  на
свет. Мою мать приходилось связывать, чтобы заставить дать мне грудь.
     Я был также  свидетелем, как Джонни Вотер и Вуди выставили из зала двух
подвыпивших  пижонов,  которые  пытались  отобрать  у  музыканта  аккордеон.
Спиртное,  как  было заведено, танцоры принесли  с собой.  В  баре продавали
только шипучку, соки, лед, бумажные стаканчики и аспирин.
     Еще  я  слушал, как молодящаяся  женщина с пышным  бюстом  закричала на
своего партнера:
     - Вовсе они не накачанные!
     И залепила ему увесистую затрещину.
     Еще пример услышанного.  Пижон  в смокинге  разъяснял женщине в длинном
вечернем платье:
     - Нет, "постельная" - это не проститутка. Это,  как правило, горничная,
которая застилает постели гостям.
     И последнее. Один парнишка обратился к другому:
     - Конечно, она не придет. У нее же маленький ребенок на руках.
     И еще  я видел, как около восьми дюжин людей любой масти и возраста при
моем приближении отворачивали  физиономии, внезапно  умолкали  или, в лучшем
случае, удостаивали меня холодным взглядом.
     Поэтому, когда я  вернулся  в коттедж, забрался  в  постель  и укутался
двумя  одеялами - ночь выдалась довольно прохладная, - то  решил, что ломать
голову мне не над чем, и забылся сном младенца.
     Итак,  с примерами  покончено,  но прежде,  чем  перескочить к событиям
вечера в среду, я должен сообщить о том, что случилось в нашем  коттедже  во
вторник.  Я  только  вернулся откуда-то  и мы сидели с  Лили  на  веранде  с
противоположной стороны дома от  террасы, на которой мы ужинали, когда внизу
на  дороге появился крытый  "додж-коронет".  Я уже  прежде видел эту машину.
Разглядев на переднем сиденье двоих мужчин, Лили сказала:
     -  Вот  они.  Я  как  раз  собиралась тебе сказать - Доусон позвонил  и
предупредил, что они приедут. Но не объяснил, зачем.
     Машина остановилась и из  нее вылезли  Лютер Доусон и  Томас Р.Джессап.
Признаться, при виде этой парочки я был так поражен, что позабыл все  манеры
и поднялся на  ноги, когда адвокат и окружной прокурор уже подходили к  нам.
Чтобы два таких лица нагрянули на ранчо, где служил Харвей Грив, должно было
случиться что-то из ряда вон выходящее, поэтому признаюсь, когда  я заставил
себя подняться им навстречу, на душе у  меня скребли кошки. Лица гостей тоже
отнюдь  не сияли,  хотя от прокурора нельзя ожидать особого  веселья, когда,
например, его дело  рассыпается в пух  и прах. Лили  предположила, что гости
хотели бы промочить  горло,  чтобы смыть  дорожную  пыль, испросила, что  им
налить, но прокурор с адвокатом, поблагодарив, отказались.
     - Вам, должно  быть, кажется странным, что мы приехали вдвоем, - сказал
Доусон, - но  мистеру Джессапу понадобилось кое-что узнать и мы решили,  что
правильнее будет, если я сам буду задавать вопросы в его присутствии.
     Лили кивнула.
     - Конечно. Закон и порядок. - Доусон взглянул на Джессапа. Оба родились
и  выросли  в  Монтане, но по  одному это было видно, а  по  другому  - нет.
Доусон, лет под  шестьдесят, в полосатой рубашке с закатанными рукавами, без
галстука,  в брюках хаки,  был крупный и  кряжистый, как  гризли, тогда  как
окружной прокурор, лет на двадцать моложе, сухощавый и щуплый, был облачен в
темно-серый костюм, белоснежную сорочку и бордовый галстук. Доусон посмотрел
на меня, раскрыл рот, закрыл его и перевел взгляд на Лили.
     - Вы,  конечно, не  моя  клиентка, - произнес  он.  - Мой клиент мистер
Грив.  Но вы внесли  за него  задаток и сказали, что  заплатите  за  защиту.
Поэтому я хочу спросить: вы собирались... э-ээ... обращались к кому-либо  по
поводу этого дела?
     Глаза Лили немного расширились.
     - Конечно.
     - К кому?
     -  Ну... К  Арчи  Гудвину.  Миссис Харвей  Грив.  Мелвину  Фоксу. Вудро
Степаняну. Питеру Ингелсу. Эммету Лейку. Мими Деффанд. Морту...
     - Извините, что перебью вас. Мне следовало уточнить  вопрос. Обращались
ли вы не к местным жителям? К кому-нибудь из Хелены?
     Будь она обычной женщиной, я бы счел своим  долгом  вмешаться, но Лили,
как мне казалось, и сама совладала бы с ситуацией. Так и вышло.
     - Вы  что с Луны свалились, мистер  Доусон? - в  свою очередь  спросила
она. - Или вы никогда не подвергали перекрестному допросу свидетелей?
     Доусон смотрел на нее, выпучив глаза.
     - С другой стороны, адвокаты  тоже люди с теми же слабостями  и дурными
привычками, хотя многим это может и не понравиться.
     Она повернулась ко мне.
     - Как ты думаешь, Арчи? Какое ему дело до того, с кем я общалась?
     - Ты права, -  подтвердил я,  - но дело не в этом. Судя по  его словам,
вопрос задает тебе  не  он  сам,  а  Джессап.  А  уж  Джессапу это и подавно
пристало знать, так что я еще удивлен, как у них хватило  наглости заявиться
сюда. Не знаю,  как в  Монтане, но в Нью-Йорке  ими бы уже  заинтересовались
коллегия  адвокатов  на  предмет исключения  из  гильдии.  Подумать  только:
окружной прокурор спрашивает у  лица, которое оплачивает  адвоката защиты, с
кем оно общалось. Поскольку ты  просила  моего совета, то вот он: я бы велел
им катиться ко всем чертям.
     Лили посмотрела на Доусона, потом перевела взгляд на Джессапа.
     - Катитесь ко всем чертям, - с чувством сказала она.
     - Вы не так меня поняли, мистер Гудвин, - затараторил Доусон.
     Я смерил его взглядом.
     - Послушайте,  мистер Доусон,  я  вовсе не удивлен, что вы сели в лужу.
Если бы вас не торопили, вы бы, безусловно, обставили все  похитрее. Видимо,
у  мистера Джессапа  возникли подозрения,  что кто-то  со  стороны  пытается
вмешаться в  дело, и ему не терпится узнать,  не приложила  ли к  этому руку
мисс Роуэн.  Вам,  должно  быть, это тоже небезразлично.  Очевидно,  что вам
следовало честно это ей рассказать, а уж потом  спрашивать, не обращалась ли
она  к  кому-нибудь  за  помощью.  Не  помешало  бы  заодно  добавить  слово
"пожалуйста".  Если такой  путь вас  не устраивает, то  я бы на вашем  месте
поискал бы дорогу к вышеупомянутым чертям.
     Доусон посмотрел на окружного прокурора. Джессап заговорил:
     - Только вы должны сознавать, что все это строго конфиденциально.
     Доусон кивнул. Лили покачала головой:
     - Если  вы имеете в  виду,  что  мы  должны пообещать держать  язык  на
привязи, то ничего  не  выйдет.  Конечно, трезвонить  на каждом шагу  мы  не
станем, но и никаких обещаний не дадим.
     Доусон повернулся к Джессапу и спросил:
     - Ну что, Том?
     Джессап сказал:
     - Мы должно посоветоваться.
     И обратился к Лили:
     - С вашего разрешения, мисс Роуэн.
     Лили кивнула. Парочка отчалила к "доджу", а  Лили  спросила, есть ли  у
меня какие  мысли.  Я  показал ей  скрещенные  пальцы  и  сказал,  что  могу
поставить два против одного на то, что в деле случился благоприятный для нас
поворот, но какой именно  - могу лишь  догадываться. Однако мне  уже  стоило
определенного труда сдержать довольную ухмылку.
     Советовались  юристы  недолго. Я бы даже не  удивился, если  бы  Доусон
вернулся один  и  извинился, что нас потревожили,  но несколько минут спустя
они возвратились вдвоем, расселись по креслам и Доусон произнес:
     -  Решение принял мистер Джессап, а не я. Вы должны понять, что я здесь
только по  его просьбе.  - Он  вперил  взгляд в  Лили. - Раз  вы  не  можете
обещать,  мисс  Роуэн,  то и не  надо,  но я,  как  и мистер  Джессап, очень
рассчитываю на ваше  благоразумие.  Если я расскажу вам, в чем дело, то  это
будет лишь передача сведений понаслышке, так что я предоставлю слово мистеру
Джессапу.
     За  последние пять дней я трижды пытался пробиться на  прием  к  Томасу
Р.Джессапу, но  всякий  раз получал  от  ворот поворот. Не подумайте,  что я
жалуюсь,  нет,  я просто излагаю факты. Нет  закона, обязывающего обвинителя
беседовать  с друзьями и заступниками  подзащитного. Поэтому допрашивал меня
как свидетеля или возможного подозреваемого шериф, Морли Хейт. Джессапа же я
видел только на расстоянии и мог только мечтать о личной встрече.
     Джессап лучезарно улыбнулся Лили и сказал:
     - Прошу  извинить  меня  за  недоразумение,  мисс Роуэн. Мистер  Гудвин
заявил,  что  надо  говорить "пожалуйста",  так  что я  говорю  это  сейчас.
Пожалуйста, рассматривайте нашу беседу  как конфиденциальную. Я убежден, что
вы сумеете сохранить все  услышанное в  тайне. Мистер Гудвин сказал, что нам
следовало все  вам честно рассказать,  и  сейчас  я собираюсь исправить свое
упущение. Я не займу у  вас много времени. Сегодня  рано утром мне позвонило
официальное  лицо  из   Хелены...  очень  влиятельный  и  высокопоставленный
человек. Он попросил  меня приехать к  нему как можно раньше и прихватить  с
собой материалы на  Харвея Грива. Я отправился в Хелену  и  провел с ним три
часа. Ему был нужен подробный отчет, который я  надиктовал секретарше, после
чего он долго задавал мне вопросы. Очень много вопросов.
     Он снова улыбнулся Лили потом мне и снова повернулся к Лили.
     -  Случай этот весьма  необычен.  На  моей памяти впервые гене... такой
влиятельный  деятель  вызывает  окружного прокурора,  чтобы  ознакомиться  с
материалами дела. Тем более - дела об убийстве. Конечно, я  поинтересовался,
зачем нужна такая срочность, но ответ  меня не удовлетворил. Я  покинул  его
кабинет,  даже  не  представляя, что  могло случиться. Лишь  отъехав миль на
двадцать,   вдруг  сообразил,  что  вы   могли...  скажем,   вмешаться.  Вам
небезразлична  судьба Харвея Грива, и  вполне естественно. Вы  наняли Лютера
Доусона,  нашего видного  адвоката, защищать его.  Я не  знаю,  каковы  ваши
политические связи, но женщина  с вашим положением и состоянием должна  быть
знакома со многими влиятельными лицами. Поэтому я развернул машину, вернулся
в  Хелену и рассказал обо всем  мистеру Доусону.  Он  сказал,  что ничего не
знает об обращении к... этому  человеку, но  согласился,  что стоит спросить
вас, и позвонил вам. Я вовсе не говорю,  что  вы поступили неправильно, нет,
но если столь высокопоставленное лицо собирается вмешаться в проводимое мной
расследование,  я  имею  право хотя  бы  знать,  почему.  Мистер Доусон, как
адвокат обвиняемого, тоже хотел бы это знать.
     Джессап на мгновение приумолк, чтобы улыбнуться, потом заключил:
     -  Конечно,  все,  что  вы  мне скажете,  тоже будет  считаться  строго
конфиденциальным.
     Знай они  Лили так, как знал ее я, они бы поняли, что маленькие  круги,
которые  она вычерчивала носком туфли, означали, что Лили страшно разозлена.
К тому же левый глаз ее был чуть заметно  прищурен, что еще более усугубляло
положение.
     - Так вы спрашиваете меня, - с вызовом начала  Лили,  - не использовала
ли я свои связи, чтобы надавить на кого-то в Хелене?
     - Ну... я бы не сказал так категорично.
     - А я говорю. И это вовсе не конфиденциально, мистер Джессап. Я считаю,
что вы  поступили  некорректно. Вы представляете обвинение. С какой стати вы
задаете мне вопросы и считаете, что я должна  перед вами  отчитываться? Если
вы вернетесь к своей машине, то мистер Доусон через минуту догонит вас.
     - Заверяю вас, мисс Роуэн...
     - Черт побери, или вы ждете, что мистер Гудвин выставит вас силой?
     Она встала, должно быть, для  того, чтобы помочь мне тащить  прокурора.
Джессап  посмотрел на  меня,  потом  перевел взгляд на  Доусона. Тот  потряс
головой.  Джессап,   уже  без  улыбки,   встал  и   вышел,  не  торопясь,  с
достоинством. Когда он подошел к "доджу", Лили напустилась на Доусона.
     - Не знаю, насколько корректно поступили вы, мистер Доусон, но мне  это
не важно,  хотя и  неприятно.  Тем не менее,  я  облегчу вашу душу, чтобы вы
могли  защищать  своих  клиентов,  включая  Харвея  Грива.  Так  вот,  я  не
обращалась ни  к  кому, кроме  "местных жителей", и ни к кому из Хелены, так
что мне непонятно, почему  высокопоставленное лицо проявило такой интерес  к
этому делу. А тебе, Арчи?
     - Мне тоже.
     - Значит, ставим точку. Теперь пойдем выпьем.
     Она направилась к двери в дом, а я двинулся следом.
     Войдя, она  повернула налево  в коридор, я же  задержался в  гостиной и
увидел, как Доусон  залез в  "додж" и сел за  руль. Когда машина  исчезла за
поворотом дороги,  я прошел на кухню. Лили клала в ведерко  кусочки  льда, а
Мими нарезала на столе помидоры, которые я купил у Вотера.
     -  Даже  не  могу  припомнить, когда  я  в последний раз  была  в таком
бешенстве, - процедила Лили.
     -  О, это с тобой часто случается, - небрежно  бросил я. Потом полез за
бумажником, извлек два доллара и протянул ей. Ты выиграла, черт побери.
     - Что выиграла?
     Круглые голубые  глаза  Мими,  так  подходившие к  ее  округлому  лицу,
которое так шло  остальным округлым  частям ее тела, взметнулись на меня,  и
почти тут же она потупила взор. В присутствии  Мими мы общались с Лили столь
же непринужденно, как Ниро Вулф со мной при Фрице.
     - Я же сказал, - напомнил я,  - что ставлю два против одного на то, что
в деле случился  благоприятный для нас  поворот. Вот тебе эти два. Ничего не
случилось.
     -  Но  я  же  не   приняла  пари.  И  откуда  ты  знаешь?   Если  такой
высокопоставленный человек...
     -  Это генеральный  прокурор. Джессап почти проговорился,  -  Я засунул
бумажник в карман и  снял с полки джин и вермут. -  А ты не  догадалась, для
кого предназначался отчет?
     - Нет. - Она наклонила голову. - Значит, это ты обращался к кому-то.
     - Нет,  не  я.  Но ставлю  десять против  одного, что догадался. Я ведь
как-никак - детектив. Так вот, письмо  я отправил в  субботу. Он получил его
вчера утром, так что, поднявшись к орхидеям, выместил злость на Теодоре.  За
обедом  у  него  пропал  аппетит. На  самом деле  я  вовсе  не  считаю,  что
совершенно необходим  для  его жизни,  удобства и благополучия, но он думает
иначе. Я не написал,  когда  вернусь - то ли через неделю, то ли через месяц
или два, а он не выносит неясности.
     -  Значит,  он  позвонил  генеральному прокурору  Монтаны  и затребовал
отчет...
     - Нет,  но кому-то он позвонил, это как пить дать. - Я смешал напитки в
шейкере и принялся его трясти.  - Многие  люди  до сих пор благодарны ему за
оказанные  услуги  и некоторые  из них занимают такое положение,  что вполне
могут  набрать  номер  губернатора  или  даже  президента, не  говоря  уж  о
генеральном прокуроре. Вулф позвонил одному из  них,  а уж тот  перезвонил в
Хелену.  Вулф и не просил об особом одолжении - ему нужен всего лишь отчет о
деле.  А  из отчета  станет ясно, что  дело  против  Грива - железобетонное.
Возможно,  Вулфу уже позвонили,  тогда  перед  ужином  он  и  вовсе  утратил
аппетит. - Я  взглянул на часы. - Он уже за столом. В Нью-Йорке  сейчас семь
часов тридцать две минуты.
     Я разлил коктейль по стаканам. Лили взяла свой стакан и сказала:
     - Что ж, твоя  догадка неплоха, но ты и сам в ней не уверен. Я тоже.  И
все  же  мне кажется, что  это  может  обернуться  для  нас  удачей.  -  Она
приподняла стакан. - За Харвея.
     - По-прежнему ставлю десять против одного. И пью за Харвея.
     Прими она мое пари, его исход зависел бы от того, считать ли удачей то,
что случилось двадцать шесть часов спустя, вечером в среду. А утром и днем я
мотался  и суетился без какого-либо успеха. За ужином я  был мрачнее тучи, а
после кофе заявил, что должен написать  письмо и слинял в свою комнату.  Я и
впрямь хотел кое-что написать, но вовсе не письмо. Дойдя до ручки, я решился
на то, чего  никогда прежде  не делал: записать на бумаге все  собранные  за
десять  дней   факты  и   попытаться  найти  хоть   какие-то  взаимосвязи  и
противоречия, которых я не  заметил прежде. И  вот  я сидел  за столом перед
открытым  окном,  вооружившись  блокнотом и карандашами и  размышляя, с чего
начать,  когда  услышал шум  мотора  подъезжающей  машины. Расположение моей
комнаты  не позволяло видеть  машину,  но я подскочил,  как ошпаренный,  что
лишний раз показывает, в  каком  состоянии я  пребывал.  В  преплачевном, вы
правы. Диана играла  на  фортепьяно, а  Лили  стояла  перед окном и смотрела
наружу.  Я  присоединился   к  ней,  опознав   в  остановившемся  автомобиле
тимбербургское  такси. Сумерки  уже  сгущались, но было видно, как  водитель
высунул голову и выкрикнул:
     - Это дом Лили Роуэн?
     Я  вышел и сказал, что да. Тогда задняя дверца  такси распахнулась и из
нее спиной вперед выбрался человек. Широченная спина могла принадлежать лить
одному  человеку  - Ниро Вулфу,  а когда  он выпрямился и обернулся,  то  не
осталось никаких сомнений, что и лицо тоже его.
     - Гора пришла  к  Магомету,  - сказала  сзади Лили,  и мы заспешили ему
навстречу.


Глава 4

     Вулф никогда не здоровается за руку  с  женщиной  и редко пожимает руку
мужчине, но  в столь диких и заброшенных местах  привычки меняются, так что,
пожав руку мне, Вулф протянул руку Лили со словами:
     -  Прошу меня извинить. Мне следовало позвонить, Вы, наверное, как и я,
терпеть не  можете  незваных  гостей, но  я ненавижу телефон,  а мне слишком
часто  приходилось им  пользоваться  за  последние  два  дня.  Но  я  вас не
потревожу. Я должен был повидать мистера Гудвина...
     -  К  гостям,  которые проехали две  тысячи  миль,  я снисходительна, -
улыбнулась Лили. - Ваши вещи в машине?
     -  Нет, в  Тимбербурге. Точнее рядом  с  ним. В мотеле  "Шейфер".  - Он
повернулся ко  мне.  -  У  меня есть  предложение. Этот человек за  рулем  -
сорвиголова, а его машина может в  любой миг  развалиться.  Если здесь  есть
другая, то  я отошлю его прочь, а  ты сам отвезешь  меня после того,  как мы
побеседуем.
     Я обратился к Лили:
     -  Насколько  ты  помнишь,  он считает, что  любой  механизм  действует
исключительно согласно своим прихотям. Если тебе не понадобится машина...
     - Это глупо,  - отрезала  она  и  повернулась к Вулфу. - Вы  останетесь
здесь.  Я предоставлю вам комнату с кроватью. После целого дня в самолетах и
машинах развалиться можете  вы. Арчи попросит шофера привезти ваши вещи, а я
покажу вам комнату. В ней есть ванна. Вы уже ужинали?
     - Мисс Роуэн, я не могу навязывать...
     - Теперь  послушайте вы.  В