обнаружил  и уничтожил экземпляр, который якобы был у Финча, Финч был бы  не
только начеку, но и стал бы его преследовать. Нет, - покачал головой  Вульф.
- Цель  Корригана,  совершенно  очевидно, состояла в  том, чтобы  посмотреть
рукопись. Он хотел знать, что там написано. Мистер Гудвин был в  Калифорнии,
видел и слушал его. Ты согласен. Арчи?
     - Да, - кивнул я.
     - Значит,  Корриган ни разу не видел  рукописи  и,  уж  конечно,  ее не
читал, и его признание -  ложь. И письмо это только подтверждает, - постучал
по  страницам  Вульф.  -   Здесь  говорится,  что  все  экземпляры  рукописи
уничтожены, как  сказал  ему  Дайкс,  что  рукописи больше не  существует, и
Корриган этому поверил. И, должно быть, поверил до конца,  ибо иначе он вряд
ли решился на убийство двух  женщин; и когда пришло письмо от миссис Поттер,
в  котором  она  сообщала  о  появлении  литературного  агента с экземпляром
рукописи  в  руках,  он  должен  был бы  заподозрить  ловушку и  действовать
совершенно по-другому. Что скажете? - Вульф повернул руку ладонью вверх.
     - Я бы тоже должен был понять это сегодня утром, - прохрипел Кремер.
     -  Значит,  вы не верите ни  единому слову из его признания?  - спросил
Фелпс.
     - Вы утверждаете, что Корриган на меня не доносил? - удивился О'Мэлли.
     - Отвечаю вам обоим:  "Нет".  Но  признание, в котором  содержится явно
ложный и  вместе  с тем столь значительный факт, утрачивает всякое основание
считаться достоверным как в отношении его содержания, так и в  отношении его
авторства.  Письму   можно   доверять  только  в  той  его  части,   которая
перепроверена  полицией.  Например,  мистер Кремер установил, что  анонимное
письмо   в  суд  было  действительно  напечатано   на   машинке   в   "Клубе
путешественников", что Корриган имел доступ к этой машинке и пользовался ею,
в то время как все прочие  этой возможности не имели. Поэтому я  полагаю эту
часть его признания, а также рассказ о поездке в Калифорнию достоверными, но
все  остальное  и уж, во  всяком  случае,  то, что  он  сам является автором
письма, подлежит сомнению. Это письмо написано не Корриганом.
     - Почему вы так решили? - в унисон воскликнули две женщины. Впервые они
решили пискнуть вслух.
     - Если Корриган не знал  содержания рукописи,  а он не знал, зачем  ему
было  убивать  людей? Причина непонятна. Если же он никого не  убивал, зачем
ему в этом признаваться? Нет, письма он не писал.
     - Он покончил с собой? - вдруг  выпалила миссис Адамс. Она постарела на
десять лет, хотя и на самом деле была уже отнюдь не первой молодости
     - Не думаю. Если бы покончил, значит, мне звонил он, предложил услышать
выстрел и сказал, что отправил письмо, имея в виду вот это самое...
     - Подождите? - встрепенулся Кремер. - Он сказал, что послал нам письмо?
     - Да. Я умышленно упустил этот факт из своего донесения вам, потому что
не хотел, чтобы мою почту перехватывали. Он так сказал. Мистер Гудвин слышал
его слова. Арчи?
     - Да, сэр.
     - А поскольку он этого письма не писал, то вряд ли мог сказать мне, что
отправил  его.  Нет,  мадам, он себя не убивал.  Можем теперь поговорить  об
этом, если, конечно, ни у кого из вас нет желания оспорить мое утверждение о
том, что Корриган не писал этого признания. Желания ни у кого не было.
     -  Для этого требуется  новый персонаж,  -  снова  оглядел их  Вульф, -
назовем его Икс. Тут нам предстоит  во многом разобраться, чтобы понять, что
он  сделал и что  мог  сделать. Нет сомнения, что вчера он провел  несколько
часов от полудня до десяти вечера в  квартире у Корригана, сочиняя и печатая
это письмо. Разумеется, там был и Корриган. Ему нанесли удар по голове, и он
либо потерял сознание, либо его  связали и засунули ему  в рот кляп. Скорее,
он  был в сознании, зная что-то про Икса, как знаю и я,  и этот Икс, печатая
письмо,  которое  наверное,  сочинил  заранее  и   которое  предстояло  лишь
перепечатать, читал его Корригану вслух. На Иксе были перчатки, и, когда  он
покончил с письмом, он прижал к  страницам, конверту и,  разумеется, к марке
пальцы Корригана.
     Не знаю, действовал  ли он по наитию или строго по плану,  по-моему, по
плану,  ибо  Икс  -  большой  любитель  алиби, и  нам,  наверное,  предстоит
убедиться, что  у него было наготове и алиби на  вчерашний вечер с  половины
десятого  до  половины  одиннадцатого. Во всяком случае, в десять  часов  он
включил радио, если не сделал этого  раньше, снова нанес Корригану  удар  по
голове в то же место,  куда и прежде, чем-то твердым и тяжелым, и  способным
оглушить, но не убить, положил его на пол возле телефона и набрал мой номер.
Разговаривая со мной, он постарался, произнося слова хриплым и взволнованным
голосом, сделать  так,  чтобы я  не  мог узнать его, прижал дуло револьвера,
принадлежащего Корригану,  к  его  виску и в нужный момент спустил курок,  а
потом бросил револьвер и телефон на пол. Вероятно, он и сам грохнулся на пол
- пришлось, ничего не поделаешь. А  если и поступил так, то ненадолго. Как я
уже сказал, на нем были перчатки. Взяв мертвого Корригана за руку, он вложил
в нее револьвер и сжал ее, потом  положил оружие  на пол и ушел секунд через
двадцать  после  выстрела. Я даже  не  поинтересовался, закрыл  ли  он дверь
снаружи  с  помощью  ключа, если  да,  то  у  Икса  было достаточно  времени
раздобыть этот  ключ.  Он опустил  адресованное мне  письмо  с  признанием в
ближайший  почтовый ящик. На этом я его покидаю. Мы услышим о  его очередном
шаге, когда  нам  придется  иметь  дело  с алиби. А пока можете задавать мне
вопросы, - снова оглядел их Вульф.
     Три адвоката заговорили одновременно. Но их заглушил Кремер.
     - Какие у вас доказательства?
     - Никаких.
     - В таком случае, что нам это дает?
     - Оно проясняет ситуацию, исключая  предположение  о том, что  Корриган
признался в убийстве, а затем покончил с собой. Я доказал, что первое  - это
ложь, а второе - весьма уязвимо. Убедить вас в том, что это не самоубийство,
оказалось нетрудно. Куда труднее доказать, что это  было убийство, и назвать
убийцу. Разрешите продолжать?
     - Да, если у вас речь кое-что более существенное, нежели догадки.
     - У  меня вопрос, - встрял  Кастин.  - Все это прием, чтобы обвинить  в
убийстве кого-либо из здесь присутствующих?
     - Да.
     - Тогда я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз.
     - Нет, черт побери! - взорвался Вульф. Стараясь успокоиться, он  закрыл
глаза и повел головой из стороны в сторону. Затем он сухо  сказал Кастину: -
Значит, после того, как я прояснил ситуацию, вы  начали кое-что понимать?  И
хотите мне подсказать? Я не  нуждаюсь в подсказках, мистер  Кастин. - Взгляд
его  снова  обежал  присутствующих.  -  Прежде  чем  перейти  к  частностям,
позвольте еще одно замечание. При первом же чтении письма, - он  постучал по
страницам, - я заметил ошибку, подсказавшую мне, что писал  его не Корриган.
Поведение Корригана в Лос-Анджелесе явно доказывало, что он никогда не видел
рукописи.  Однако оно  могло  быть написано вами,  мистер Кастин, или  вами,
мистер Фелпс, или,  наконец,  вами,  мистер  Бриггс.  Его  мог  написать  не
Корриган, а  любой из  вас,  кто совершил  поступки, которые в  этом  письме
приписываются Корригану. Вот почему прежде  всего следовало узнать,  не имел
ли кто из вас доступа к пишущей машинке в "Клубе путешественников". Выяснив,
что нет и что, следовательно, никто из вас не доносил на О'Мэлли, я пришел к
выводу, что если кто-либо и совершил три убийства, то причиной этому  должно
быть нечто другое, а не желание скрыть донос на вашего бывшего компаньона.
     - Ближе к делу, - прорычал Кремер.
     Вульф не обратил на него никакого внимания. Он посмотрел куда-то поверх
голов адвокатов и вдруг спросил;
     - Кто из вас, дамы, мисс Дондеро?
     Я вытянул шею. Сью сидела в числе четырех на диване.
     - Я, - удивленно  уставилась она на Вульфа.  Лицо у нее порозовело, она
сделалась хорошенькой, как на картинке.
     - Вы секретарь мистера Фелпса?
     - Да.
     -  В позапрошлую субботу, девять дней  назад, мистер Фелпс  продиктовал
вам письмо, адресованное  мне, которое должен был доставить  курьер.  К нему
прилагались  взятые из  архива бумаги,  написанные Леонардом Дайксом,  в том
числе  и заявление  об уходе с работы,  которое  он  написал еще в  июле. Вы
помните это событие?
     - Да. Конечно.
     - Мне известно,  что полиция недавно расспрашивала вас об этом, что вам
показали заявление Дайкса и  обратили ваше  внимание  на пометку "Пс 145-3",
сделанною  карандашом  на  уголке  страницы  почерком,  напоминающим  почерк
Корригана, и  что вы решительно заявили, что утром  в субботу, когда  письмо
было отправлено мне, никакой пометки не было. Правильно?
     - Да, - твердо отозвалась Сью.
     - Вы уверены, что когда вы клали заявление вместе с другими материалами
в конверт, пометки на нем не было?
     - Да
     - Вы человек, уверенный в себе, не так ли, мисс Дондеро?
     - Как сказать. Я знаю то, что видела и что не видела.
     - Сформулировано как нельзя  лучше. - Вульф  говорил  отрывисто, но без
неприязни. - Немногие из нас сумеют  так сформулировать свою  убежденность и
отстаивать ее. На скольких машинках вы печатали в то утро?
     - Я не понимаю,  о чем вы говорите.  Я всегда работаю на одной и той же
машинке. На своей.
     - Мистер  Фелпс  продиктовал письмо ко мне,  и  вы перепечатали его  на
своей машинке, правильно?
     - Да.
     - Вы убеждены в этом?
     - Абсолютно убеждена.
     - Существует  ли вероятность  того,  что по какой-то  причине,  неважно
какой, вы, печатая адрес на конверте, сели за другую машинку?
     - Ни в коем случае.  Я сидела  у себя за столом  и напечатала адрес  на
конверте сразу же вслед за письмом. Я всегда так делаю.
     - Тогда  перед  вами  встает  проблема.  -  Вульф  выдвинул ящик своего
письменного  стола  и  вынул   оттуда  листок  бумаги  и  конверт,  стараясь
обращаться с  ним  деликатно и держа  его  за  уголок. - Вот  это  письмо  и
конверт.   Мы   с  мистером  Гудвином  готовы   подтвердить   их  получение.
Невооруженным взглядом видна  разница  в том, что текст на них  напечатан на
разных машинках. Кроме того, я разглядывал текст через лупу.
     - Я не могу этому поверить! - воскликнула Сью.
     - Подойдите сюда и  убедитесь. Нет,  пожалуйста,  только мисс  Дондеро.
Конверт трогать нельзя.
     Я  освободил  ей  дорогу.  Она  подошла  к столу  и наклонилась,  чтобы
рассмотреть получше.
     - Это другой  конверт, - выпрямилась она.  - И печатала  не я. Я обычно
пишу слово  "курьером" с  заглавной буквы и подчеркиваю его. А здесь оно все
напечатано заглавными буквами и не подчеркнуто. Где вы это взяли?
     - Пожалуйста, мисс Дондеро, займите  свое место.  - Еле дотронувшись до
конверта, Вульф положил  письмо и конверт обратно в ящик, подождал, пока Сью
сядет на место, и, когда  она повернулась к  нему лицом, сказал: - Благодарю
вас  за  то,  что вы, не  сомневаясь,  помогли  мне.  Но уверены ли вы,  что
положили  письмо и  другие  бумаги в тот конверт, на  котором напечатали мой
адрес?
     - Да.
     - И заклеили его?
     - Да.
     - И оставили у себя на столе или в корзинке?
     - Нет, не оставила, Его должен был унести курьер, поэтому я послала  за
курьером.  А  сама прошла  в  приемную, положила  письмо  на  стол  Бланш  и
попросила ее отдать курьеру, как только он придет.
     - А кто Бланш?
     - Она работает у нас в приемной. Мисс Дьюк.
     Вульф перевел взгляд.
     - Кто из вас мисс Дьюк?
     Бланш подняла руку вверх.
     - Я. И я понимаю, в чем дело. Я неплохо соображаю. Вы хотите спросить у
меня, не переложила ли я письмо в другой конверт. Нет, не переложила. И я не
знаю,  кто это сделал.  Но  заходил мистер  О'Мэлли и, сказав,  что о чем-то
позабыли упомянуть, ушел, забрав конверт с собой.
     - Мистер О'Мэлли?
     - Да.
     - Он принес письмо обратно?
     - Да.
     - Как скоро? Сколько времени он отсутствовал?
     -  Не знаю.  Минуты  три-четыре. Во всяком  случае,  он  принес  письмо
обратно, и, когда пришел курьер, я отдала письмо ему.
     - Вы не обратили внимание, оно было в том же конверте?
     - О Господи, конечно, не обратила.
     - Это очень важный момент, мисс Дьюк. Готовы ли вы засвидетельствовать,
что мистер О'Мэлли взял у вас со стола письмо, унес его и вскоре принес либо
в том же, либо в похожем на предыдущий конверте?
     - Что значит готова? Я свидетельствую.
     Взгляд  Вульфа,  оторвавшись от нее,  метнулся  вправо, а потом  назад,
по-прежнему над головой адвокатов.
     - По-видимому, нам удается решить нашу проблему, - заметил  он. - Нужна
еще одна деталь Теперь стало ясно, что мистер О'Мэлли напечатал мой адрес на
другом конверте  и  переложил туда  весь  материал. Если это так,  то вполне
возможно, что кто-нибудь  из вас, дамы,  видел, как он это делал, хотя я,  к
сожалению,  не знаю, как у вас  в  офисе размещены машинки. Что  скажете?  В
субботу утром, девять дней назад,  никому  из  вас не  довелось  видеть, как
мистер О'Мэлли печатал адрес на конверте?
     Все молчали, не сводя с Вульфа глаз.
     - Насколько я понимаю, - кивнул Вульф, - он должен был  воспользоваться
машинкой, которая вам не видна. Следует также  расспросить  тех сотрудников,
которые сейчас здесь отсутствуют, может, кто-нибудь из них видел его? Но мне
хотелось бы убедиться,  что вы все понимаете ситуацию. Этот конверт - веская
улика. Если  мистер О'Мэлли держал его в руках  и печатал  на нем  адрес, на
конверте,  по всей  вероятности,  остались  отпечатки его пальцев, ибо  я не
думаю, что он в то утро  в офисе был в перчатках. Кроме того, довольно легко
будет  определить,  на  какой машинке  он  печатал.  Если  таковой  окажется
машинка, стоящая на столе одной из вас, дамы, и вы  были на месте в то утро,
а мистер О'Мэлли решит отрицать, что он ею пользовался, вы можете  оказаться
в весьма затруднительном положении. Полиция, возможно, заинтересуется.
     - Это моя  машинка, - мрачно пробормотал кто-то, причем так тихо, что я
едва расслышал сказанное - и, кем бы вы думали? - красавицей Элинор.
     - Ага. Разрешите узнать ваше имя.
     - Элинор Грубер, - неохотно произнесла она.
     - Пожалуйста, поведайте нам об этом, мисс Грубер.
     - Я рылась в шкафу с архивами, когда он спросил, можно ли...
     - Мистер О'Мэлли?
     - Да. Он спросил,  можно ли воспользоваться моей машинкой, и  я сказала
"да". Вот и все.
     - Печатал ли он адрес на конверте?
     - Не знаю. Я рылась в архивах, стоя к нему спиной. Я сказала, что это -
моя машинка, а мне, наверное, следовало сказать, что это, возможно, была моя
машинка.
     - У вас в столе лежали чистые конверты?
     - Конечно. В верхнем ящике.
     - Сколько времени он провел за машинкой?
     - Не знаю. Очень недолго.
     - Минуту-другую?
     - Я сказала очень недолго. Я не смотрела на часы.
     - Но достаточно для того, чтобы напечатать адрес?
     - Конечно. На это требуется несколько секунд.
     - Вы видели у него в руках конверт?
     - Нет, я же не смотрела. Я была занята.
     -  Спасибо,  мисс Грубер.  Извините,  что пришлось  помочь  вам напрячь
память, но рад, что она вас все-таки не подвела, - Вульф уставился на Конроя
О'Мэлли. - Мистер О'Мэлли, придется вам заговорить. Я  не буду формулировать
утомительный, с подробностями вопрос, а просто хочу  спросить, действительно
ли вы в ту субботу утром совершили то, о чем свидетельствуют эти дамы?
     О'Мэлли  стал совсем  другим. Горькая  складка  у рта исчезла,  и  щеки
больше  не висели.  Он  выглядел  на десять лет моложе, а глаза горели почти
так, как  горят  во тьме,  если  на  них попадает  луч  фонаря.  И  в голосе
появились резкие ноты.
     - Я предпочитаю послушать вас. Пока вы не выговоритесь.
     - Отлично. Я еще  не  закончил.  Вам  понятно,  что  я  обвиняю  вас  в
убийстве?
     - Да, можете продолжать.
     Перли  Стеббинс  встал,  обошел  Кремера  и Бриггса,  взял пустой стул,
поставил его сзади и чуть справа от О'Мэлли и  сел. О'Мэлли даже не взглянул
на него.
     - Совершенно очевидно, - продолжал Вульф, - тот факт,  что О'Мэлли взял
это письмо с целью сделать на нем пометку, подделав почерк Корригана прежде,
чем оно придет ко  мне, еще не свидетельствует о том, что  он убийца. К тому
времени вы все уже слышали название романа Бэйрда Арчера "Не надейтесь..." и
любой из вас мог знать или узнать, что эти слова взяты из третьей строфы сто
сорок пятого Псалма.  Зато  письмо доказывает, что О'Мэлли хотел преподнести
мне  доказательство  того,  что  кто-то  в  вашем офисе  имеет  отношение  к
рукописи, а следовательно, к убийству, и этот кто-то - Корриган. Я...
     - Почему Корриган? - спросил Кастин.
     - Это я собираюсь вам объяснить. Я намерен сказать вам то, чего не могу
доказать, как в случае с Иксом. Он все  еще Икс, только теперь я называю его
О'Мэлли.  Самое странное в письме-признании  -  это  то,  что  почти  каждая
подробность  в  нем  соответствует истине  и  отличается  крайней точностью.
Человек,  который его писал, действительно нашел рукопись у Дайкса в столе и
прочел ее; он обнаружил,  что содержание рукописи именно такое, каким он его
описывает, он побывал у Дайкса дома и побеседовал с ним, а потом убил Дайкса
именно по  причине, указанной в  письме,  то есть из  страха перед тем,  что
может случиться из-за того,  что ему известно о содержании рукописи, по этой
же причине он убил  мисс Уэлман и мисс Эйбрамс.  Признание написал  О'Мэлли.
Он...
     - Вы сошли с ума! - выпалил Кастин. - В рукописи написано, что Корриган
донес на О'Мэлли. Правильно?
     - Да.
     - И О'Мэлли узнал об этом, найдя и прочитав рукопись?
     - Да.
     - Значит, он убил трех человек только для  того, чтобы никто  не узнал,
что на него донес Корриган? Господи Боже!
     -  Нет.  Он убил троих  только  для  того, чтобы ему было  легко  убить
четвертого. - И Вульф опять  перешел  к  своему повествованию.  -  Когда  он
узнал, что  его  карьеру разрушил Корриган, по сути уничтожив его, он принял
решение  убить  Корригана.  Но  как  бы ловко он  это ни  сделал,  от Дайкса
неминуемо исходила опасность.  Дайкс  знал,  что  О'Мэлли  известно о доносе
Корригана, и если бы  Корриган вдруг умер насильственной  смертью, каким  бы
путем  этого  ни  случилось,  Дайкс   мог  бы  заговорить.  Поэтому  сначала
предстояло  погибнуть Дайксу, и он погиб.  Затем Джоана Уэлман - исходила ли
от нее угроза? О'Мэлли должен был это выяснить, и они встретились. Возможно,
он и не собирался  причинить ей вреда,  о чем свидетельствуется в письме, но
когда она заговорила о схожести содержания романа  с действительным событием
и  даже  почти  вспомнила  его  имя,  этого,  как  говорится в письме,  было
достаточно. Через пять часов она была мертвой.
     В конце комнаты заскрипел стул. Джон Р. Уэлман встал и двинулся вперед.
Присутствующие не сводили с него глаз. Вульф замолчал, но Уэлман на цыпочках
прошел вдоль стены и, обогнув  угол,  очутился возле стула, с которого встал
Перли Стеббинс. Таким образом ему стали видны лица всех адвокатов.
     - Извините, - произнес он, обращаясь, по-видимому, ко всем, и опустился
на стул.
     Женщины  зашептались.  Кремер  бросил взгляд на  Уэлмана,  по-видимому,
решил, что мстить он в данную минуту не собирается, и опять стал смотреть на
Вульфа.
     - Остался  один человек, -  возобновил  свой рассказ  Вульф, - от  кого
могла исходить угроза,  - Рейчел Эйбрамс.  Дайкс,  вероятно, рассказал о ней
О'Мэлли, но если  и  нет,  все  равно тот, обыскивая квартиру Дайкса,  нашел
расписки,  которые  она дала  Бэйрду  Арчеру.  Я  прочту  несколько строк из
признания. - Он перелистнул страницы, нашел нужное место и прочел:
     -  "Я  не  имел  права позволить себе  испытывать отвращение к  мысли о
расправе с  Джоан Уэлман,  во всяком случае, т