ырвать  мне  ногти.  Но  даже  в  этом  случае я могу
запираться.
     - Вы не брали его карточки?
     - Нет.
     - Кто же ее взял?
     - Не имею понятия... если она вообще была.
     - Разве  вы  не  помните, как Обри  положил  ее на стол?  Вы  ее там не
видели?
     -  Нет.  Но  это уже начинает походить на  настоящий  допрос. Вы ведете
расследование?
     Я кивнул:
     - Это называется  "двойным  ложным прессингом". Сначала я заставляю вас
отрицать,  что  вы  дотрагивались  до карточки,  что я  и проделал. Затем  я
предъявляю одну из карточек Обри в целлофановом конвертике, сообщаю вам, что
на ней  имеются следы  чьих-то  пальцев, скорее  всего  ваших,  так  что  не
осмелитесь ли  вы позволить мне  снять  ваши отпечатки?  Вы боитесь отказать
и...
     - Покажите же  мне,  как берут отпечатки  пальцев.  Я никогда  этого не
видела.
     Сознаюсь,  мне стало  любопытно.  Искала ли  она  физического  контакта
потому, что  такова была ее натура, или же она рассчитывала обольстить меня,
или  же просто  забавлялась  от  безделья?  Чтобы найти  ответ, я  поднялся,
подошел к ней, положил протянутою ею руку на свою ладонью вверх и наклонился
над ней, чтобы рассмотреть кончики пальцев. Казалось, ее рука заверяет меня,
что  не имеет ничего против предстоящей процедуры.  Кончиками пальцев  левой
руки  я  раздвинул  ее  пальцы.  Разумеется,  мое  внимание  было  полностью
поглощено  работой.  То  ли  дверь  из  наружного  холла  в  фойе  открылась
совершенно бесшумно, то ли она все же тихонько скрипнула, но я не обратил на
это  внимания. Так или иначе, мое  исследование  было  прервано тем, что Энн
неожиданно крепко сжала мою руку, выпрямилась и завопила;
     - Не надо! Вы же делаете мне больно! Ох, Норман, - благодарение Богу!
     Я не смог быстро обернуться,  потому что она не отпускала мою руку. Для
женщины ее сложения, она была необыкновенно сильной.
     Полагаю,  что Норману Хорну, подошедшему сзади,  могло показаться,  что
держу ее я, а не она  меня. Но даже если так, то все  равно было ясно, что я
сейчас повернусь и увижу  его. Так что ему следовало бы сдержать свой порыв,
хотя бы до того момента, как я увижу, с кем имею дело.
     Но  нет, он нанес  мне предательский удар сбоку под  челюсть, я потерял
равновесие и растянулся на полу. Вместе с прошлыми  историческими победами в
матчах Йеля против Принстона теперь у него на счету было три!
     -  Он  пытался заставить  меня...  - жалобно ныла  Энн, очевидно, давая
выход своему особому чувству юмора. Если бы мне удалось подняться на ноги, я
бы ретировался, потому что Вулф не одобрил бы волеизъявление моих чувств при
исполнении своих прямых обязанностей.
     Но я  не  мог встать, да  и Хорн вел себя  не  по-джентельменски. Он  с
яростью глазел на меня, сжимая кулаки, и я не сомневался, что он пустит их в
ход, как только я поднимусь на колени.
     Поэтому  я  дважды  перевернулся  через бок в  противоположном от  него
направлении и вскочил на ноги, оказавшись к нему лицом. Он бросился на меня,
не думая о защите, и дорого  заплатил за свою беспечность. Я точно рассчитал
и силу своего удара, и место, куда его нанести.  У Хорна со свистом вырвался
из груди воздух, и он бесформенной кучей рухнул к ногам своей очаровательной
супруги. По всей вероятности, так ему было удобнее, чем лежать врастяжку.
     Красотка Энн  шагнула  было к  нему, но тут же  остановилась.  Лицо  ее
приняло насмешливое выражение, и она растерянно протянула.
     - Вот это да, будь я проклята!
     - И будете, если спросят мое мнение! - изрек я с чувством, повернулся и
вышел из комнаты.
     Спускаясь вниз на лифте, я  прежде всего  ощупал свою челюсть, потом  с
опаской глянул в зеркало и решил, что останусь и живых.
     Я вернулся  домой  как раз  вовремя.  Часы показывали 7.30 -  обеденное
время. Теперь разве только  землетрясение смогло бы заставить Вулфа прервать
прием пищи. В  этом доме за  столом священнодействовали; строго  запрещалось
даже вскользь упоминать о делах. Так что мой подробный отчет о  событиях дня
само собой был отложен. Конечно, если бы Фриц приготовил что-то вроде гуляша
или телячьих мозгов, обвалянных  в сухариках, мое увечье  вообще осталось бы
не замеченным.  Но  на этот раз на второе были жареные голуби, мясо  которых
требовалось отгрызать от косточек, так что когда Вулф покончил с шестым, а я
едва управился с первым, он недовольно спросил:
     - Какого черта! Что с тобой приключилось?
     - Ничего особенного. А что?
     - Ты же не ешь, а... клюешь.
     - Да. Сломана челюсть. С наилучшими пожеланиями от Энн Хорн.
     Вулф вытаращил глаза.
     - Как? Женщина сломала тебе челюсть?
     -  Извините,  ведь  мы не допускаем  никаких посторонних разговоров  во
время еды. Позднее я все вам расскажу.
     Я  действительно все  ему  рассказал  после обеда  в  кабинете, а затем
занялся одним небольшим дельцем,  которое не давало мне покоя. Еще до  ленча
Вулф поручил мне позвонить  Солу  Пензеру и срочно вызвать его к нам.  Я это
сделал.
     Сол обещал приехать в половине третьего. Но к этому времени я уже успел
уйти. Позднее, по дороге из столовой в кабинет, я спросил Вулфа, приходил ли
Сол, и услышал лаконичное "да",  говорящее о том, что все остальное меня  не
касается.  Решив,  что дополнительные  сведения  по  данному  вопросу мне ни
капельки не  помешают, я  достал  из сейфа  чековую  книжку. Иногда,  помимо
имени, числа и суммы, Вулф на корешке помечает назначение наших расходов. Но
на этот раз он этого  не сделал. А последний  чек был выписан на кругленькую
сумму в тысячу долларов!
     Разумеется, это  не удовлетворило  мое любопытство, наоборот, заставило
еще сильнее  ломать голову над тем, что  же такое должен был  приобрести для
Ниро Вулфа Сол, за что можно было выложить такие огромные деньги.
     Когда я докладывал о своих дневных  похождениях,  пересказывая дословно
все разговоры, что вовсе не было сложной задачей, когда у тебя такая большая
практика и когда ты знаешь, что меньшего  с  тебя не  спросят, Вулф  сидел с
закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла,  никак не реагируя  на  мои
слова.  Он был излишне спокоен,  даже безмятежен,  и  меня это  насторожило.
Обычно, когда он отправляет  меня с каким-нибудь поручением, а я возвращаюсь
ни  с  чем,  он  непременно делает  несколько  язвительных  замечаний,  хотя
частенько  понимает, что  требовал  от  меня невозможного.  А тут  я  ничего
подобного не услышал. Это означало, что либо ему  не по вкусу работа,  пусть
все  провалится  в  тартарары, либо  то,  что я в данном деле был всего лишь
второстепенной  фигурой,   несмотря  на  сломанную  челюсть  и  многочасовые
страдания. А центральная роль в партии принадлежала кому-то другому.
     Я закончил отчет, Вулф не задал ни единого  вопроса и даже не соизволил
раскрыть глаза. Не обидно ли, скажите? Я  громко застонал от боли. Напрасные
старания. Тогда я заговорил язвительно:
     -  Мне  совершенно  ясно,  что  я  впустую  потратил пять часов  вашего
времени. Если я  останусь здесь, то  смогу ляпнуть нечто такое,  что выведет
вас из себя. Поэтому, полагаю, мне лучше поехать к доктору Волмеру, пусть он
вправит мне челюсть. Возможно, ему придется наложить шину.
     - Нет.
     - Что нет?
     Вулф открыл глаза.
     -  Я  жду  телефонного  разговора.  Возможно,  он  состоится  не  ранее
завтрашнего  дня, но, может быть, и сегодня до полуночи. В  таком случае  ты
мне понадобишься.
     - О-кей, я буду наверху.
     Я поднялся  к  себе  на  второй этаж, включил свет, подошел к зеркалу в
ванной комнате проверить, не следует ли поставить на челюсть компресс, чтобы
согнать опухоль, не обнаружил даже намека на таковую  и устроился в кресле с
пачкой иллюстрированных журналов. Прошло около двух часов, я безбожно зевал,
нетерпеливо посматривая на часы. Но вот через открытую дверь до меня донесся
слабый звук: это разговаривал Вулф.
     Я   подскочил   к  прикроватной  тумбочке  и  торопливо  поднял  трубку
параллельного  аппарата,  но  в  ней не слышалось даже  привычного  гудения.
Безмозглый осел, как это я мог позабыть, уходя из кабинета, воткнуть  штекер
в  розетку?  Теперь  было  бы  просто  оскорбительным для меня спускаться по
лестнице в холл и  воспользоваться имеющимся там телефоном. И  я ограничился
тем, что вышел на площадку. Но, то ли Вулф деликатно приглушил  голос, то ли
он больше слушал, нежели сам говорил, только я ничего не сумел разобрать.
     Пришлось несолоно хлебавши возвращаться  на  свое  кресло  к  журналам.
Однако не успел я принять удобную позу, как снизу раздался зычный крик:
     - Арчи! Арчи!
     Нет, я не прыгал через три ступеньки, откликаясь на зов, но признаться,
и не  медлил:  меня  подгоняло любопытство.  Вулф сидел на обычном  месте за
столом. Как только я появился в кабинете, он распорядился:
     - Разыщи мне Кремера.
     Разыскать  инспектора  Кремера  из  Отдела  по  расследованию  убийств,
безразлично в  дневное  или  ночное время, иногда бывает простой задачей,  а
иногда  почти  невыполнимой.  На  этот  раз получилось  нечто  среднее.  Мне
ответили в  Управлении, что он у  себя в кабинете на  Двадцатой улице, но на
совещании, так что вызвать его оттуда не представляется возможным.  Пришлось
пригрозить, что если инспектор немедленно не переговорит с Ниро Вулфом, один
только Бог знает, что будет напечатано в утренних газетах.
     Через пару минут в трубке загрохотал знакомый мне бас Кремера:
     - Гудвин? Что, Вулф еще не спит?
     Я кивнул Вулфу, тот поднял трубку своего аппарата:
     -  Мистер Кремер? Не знаю, известно ли  вам,  что я расследую  убийство
Сидни Карноу. Да,  по поручению клиента. Миссис Карноу наняла меня сегодня в
полдень.
     - Валяйте, расследуйте. Чего вы от меня хотите?
     -  Как я понимаю,  мистер Обри  задержан по обвинению  в  убийстве, ему
отказали даже быть выпущенным  под залог. Весьма неосмотрительно, потому что
он не  виновен.  Если  вы тоже поддерживаете  данное обвинение,  советую вам
пересмотреть свою позицию. За обоснованность данного совета я  отвечаю своей
профессиональной репутацией.
     Я  бы  дорого  заплатил, за  возможность  посмотреть в  этот момент  на
физиономию  Кремера!  Он-то прекрасно  знал, что Вулф скорее  согласился  бы
просидеть целые сутки  без  еды,  нежели быть  уличенным в беспочвенности  и
ошибочности столь категоричного заявления.
     Но Кремер не мог сдаться без борьбы.
     - Единственное,  чего  мне не хватало,  так это  вашего  совета!  -  Он
продолжал рычать, но рык-то был совсем другого свойства. - Вы не возражаете,
если я отпущу Обри с миром не сейчас, а завтра утром?
     - Почему же, если этого требуют формальности. Могу ли я задать вам один
вопрос? Кто  из остальных свидетелей,  проходящих  по делу,  то есть  миссис
Севидж,  ее сын  и дочь, мистер Хорн и мистер Бииб,  был исключен из  списка
подозреваемых на основании веского алиби?
     - Не вычеркнут никто. Но у  Обри  не только нет алиби, он признает, что
был в отеле.
     -  Да,  знаю. Однако убил-то  Карноу  один из этой компании... Теперь я
стою  перед  альтернативой: либо я продолжаю  независимое  расследование  по
выявлению личности преступника  и разоблачению его, либо  я приглашаю в этом
участвовать вас. Что вы сами предпочитаете?
     На   той  стороне   провода  воцарилось   молчание.  Раздавалось   лишь
приглушенное дыхание Кремера.
     - Вы говорите, что нашли его?
     -  Я говорю,  что готов разоблачить  преступника.  Мне будет  это легче
сделать, если вы, со своей стороны, уделите мне час-другой, потому что нужно
собрать этих  пятерых  у меня  в кабинете. Для вас  это не проблема. Так что
если  желаете  принять участие,  тогда будьте  любезны  доставить ко мне всю
пятерку через полчаса.
     Кремер  громко  выругался. Поскольку нецензурно выражаться  по телефону
считается судебно наказуемым проступком, а я не  желаю  приписывать  таковой
инспектору полиции, то и не стану цитировать его слова.
     Кремер тут же добавил:
     - Немедленно еду к вам. Буду через пять минут.
     - Вы не попадете в дом.
     Вулф не спорил, не угрожал, но был предельно тверд:
     - Если вы явитесь без этих людей или хотя бы предварительно не заверите
меня, что они будут сюда доставлены, мистер Гудвин не откроет вам дверь даже
на длину цепочки. Он не в духе, потому что один тип нанес ему удар в челюсть
и сбил  с ног. Да и я  тоже  не в том  настроении, чтобы с вами ссориться  и
пререкаться. Я предоставляю вам возможность оказаться на высоте положения...
Помните, когда вы приезжали сюда сегодня утром, я сообщил о имеющемся у меня
последнем письме, полученном миссис Карноу от мужа из Кореи. Я предлагал вам
его показать?
     - Ну да, а что?
     - Вы  мне ответили, что вас совершенно не интересует письмо, написанное
почти три года  назад. Вы допустили  ошибку, мистер Кремер.  Сейчас я  вновь
предлагаю показать его вам, прежде чем отошлю окружному прокурору, но только
в том случае, если вы согласитесь на мои условия.
     Одно могу сказать про Кремера: он знает, когда оказывается  загнанным в
угол и не любит там оставаться.
     Выругавшись вторично, он изрек:
     - Они будут у вас. И я тоже.
     Вулф повесил трубку. Я спросил:
     - Как быть с нашей клиенткой? Не лучше ли ей тоже присутствовать?
     Он поморщился:
     - Пожалуй... Попробуй, не удастся ли тебе до нее дозвониться.

ГЛАВА 5

     Было  уже 11:30,  когда я  провел Нормана Хорна  и  его привлекательную
супругу в кабинет и предложил им  занять три свободных места в ряду стульев,
расставленных так, чтобы Вулф ясно видел сидящих на них людей. Слева от него
находилась миссис Севидж, позади нее -  Дик Севидж, Джеймс М. Бииб и сержант
Пэрли Стеббинс. Сержант сидел между ними, за Энн Хорн.
     Несколько в сторону был поставлен  стул для Кэролайн Карноу,  но она по
собственной  инициативе отнесла его в самый угол комнаты  к книжным  шкафам,
пока я находился  в  холле,  встречая  миссис Севидж  и  Дика. Таким образом
получилось, что  Пэрли мог видеть  Кэролайн,  только  повернув голову на  90
градусов.  Ему это  не  понравилось.  Но  я  сразу же  дал понять,  что  его
совершенно не касается, где сидит наша клиентка.
     Красное кожаное  кресло  было  предоставлено Кремеру,  который  приехал
раньше и уединился с Вулфом в столовой.
     После того, как Хорны поздоровались с родственниками, включая Кэролайн,
и уселись на свои места, я отправился в столовую предупредить Вулфа, что все
готово Он тотчас же отправился в кабинет и встал возле своего стола.
     - Арчи!
     - Да, сэр!
     Я знал свое дело:
     - Первый ряд,  слева направо, мистер Хорн, миссис Хорн,  миссис Севидж.
Второй  ряд  в  том же порядке: мистер Севидж, мистер Стеббинс, которого  вы
знаете, и мистер Бииб.
     Вулф кивнул весьма энергично, уселся и повернул голову.
     - Мистер Кремер?
     Кремер, стоя возле красного кресла, разглядывал собравшихся.
     -  Я не могу сказать,  что  это неофициальное  сборище, - заговорил  он
весьма неохотно, - поскольку вы приехали  сюда по моей просьбе, да и я здесь
присутствую.  Но  все, что мистер Вулф вам скажет,  точнее,  за все,  что он
заявит,  несет ответственность он один, и вы не обязаны отвечать на заданные
им вопросы, если вам  это нежелательно. Я хочу,  чтобы в этом отношении была
полная ясность.
     - Но, если все даже  обстоит так,  как вы говорите, - заскрипел Бииб, -
разве это не против всяких правил?
     - Если вы хотите сказать, что наше собрание необычно,  то это так. Если
же  вы считаете его незаконным, я с вами  не могу согласиться.  Вам никто не
приказывал прийти, я вас попросил, и вы здесь. Хотите уйти?
     Но, очевидно, они этого не хотели, во всяком случае не настолько, чтобы
открыто взбунтоваться. Обменялись  взглядами, что-то пробормотали и затихли.
Один Бииб не удержался:
     - Мы оставляем за собой право при желании покинуть это помещение.
     - Вас никто не  остановит,  - заверил его  Кремер и занял свое почетное
место, предложив Вулфу:
     - Приступайте.
     Вулф  повертелся  на  своем  кресле, чтобы  найти  максимально  удобное
положение,  повел  глазами  слева  направо  и  обратно,   мысленно  оценивая
присутствующих, потом заговорил:
     - Арчи?
     - Я готов, сэр.
     Удостоверившись, что все  в порядке,  Вулф  обратился непосредственно к
собравшимся:
     - Мистер Кремер заверил вас, что вы не обязаны отвечать на мои вопросы.
Я могу избавить вас от ненужных  сомнений в этом  отношении. Вряд ли у  меня
найдется хотя бы один вопрос к каждому из вас, хотя, возможно, позднее такая
необходимость возникнет в отношении одного лица.
     Я   просто   намереваюсь   обрисовать   положение   вещей,  каким   оно
представляется  мне, и предлагаю меня опровергнуть,  если я окажусь в чем-то
неправ. Не исключено, что я вообще ничего от вас не услышу.
     Он  переплел  пальцы обеих рук и  поместил их  на  самую вершину своего
грандиозного живота.
     - Известие о том, что мистер Карноу убит,  вчера днем принес нам мистер
Стеббинс, но  я первоначально  не проявил особого интереса к данному делу, и
лишь  сегодня в полдень, когда сюда  приехала миссис  Карноу  и поручила мне
заняться расследованием,  я  серьезно  задумался над  сложившейся ситуацией,
взвешивая все имеющиеся в моем распоряжении данные.
     В конце концов  я решил, что совершенно очевидный  мотив для убийства у
миссис Севидж, ее сына, мистера и миссис Хорн не является все же  достаточно
серьезным.  Из  того,  что  мне  рассказала  моя  клиентка  о  характере   и
темпераменте  мистера Карноу, казалось маловероятным, чтобы любой из вас мог
настолько бояться его поспешных, не требующие отлагательства требований, что
решился бы на опасный, чреватый страшными последствиями для самого себя, акт
убийства. Вы же все получили наследство законным путем, своевременно, ничего
не  подозревая,  и,  разумеется,  во  всяком  случае  сперва  попытались  бы
апеллировать к его рассудку и благородству. Так что у  одного из  вас должен
был присутствовать более веский мотив.
     Вулф откашлялся.
     - Эти  рассуждения поставили меня в тупик. Ведь  имелось  двое  людей с
куда более  убедительными мотивами. Это мистер Обри  и миссис Карноу. Им  не
только  грозила утрата куда большей суммы денег, нежели  любому из вас, но и
более непоправимое  несчастье.  Он потерял бы  ее,  а она  его. Так что  нет
ничего удивительного  в том,  что мистер  Кремер  и  его  коллега  были  под
влиянием такой яркой мотивации преступления.
     Возможно  и  я  бы  тоже  пошел  но  неверному следу,  если  бы  не два
обстоятельства. Первое,  это  мой  собственный вывод, что ни мистер Обри, ни
миссис Карноу не совершали преступления. На чем я его основывал? Если бы они
убили мистера Карноу, то разве явились бы ко мне непосредственно сразу после
этого страшного  акта,  чтобы  поручить мне вести переговоры  от их  имени с
человеком,  которого  кто-то из них  только  что застрелил?  Можно, конечно,
предположить, что у них была  дальновидная цель  создать впечатление,  будто
они  ничего не знали о его смерти. А я сидел бы тут и разговаривал с ними на
протяжении часа с лишним, и в мою  душу ни разу не закралось подозрение, что
они обманывают  меня. Но  это  невероятно.  Так  что  я  был  вынужден  либо
отказаться  от  официальной  линии  полиции, либо  согласиться  с  нелестным
выводом о моей наблюдательности и знании человеческой психики. Сделать выбор
мне было несложно.
     - К тому же миссис Карноу была вашей клиенткой! - не преминул подкусить
его инспектор Кремер.
     Вулф даже не взглянул  в его сторону, посчитав  ниже своего достоинства
реагировать на  такие низкопробные выпады  своего извечного  противника.  Он
продолжал ровным голосом:
     -  Вторым   обстоятельством  явилось  то,  что  мне   была   подсказана
возможность  существования другого мотива преступления. Подсказан