и  отказавшийся  от отцовства, о чем не  должна была  узнать миссис
Уиттен.
     Вот  как?!  Свежо  предание... Но  Вулф  решил принять  слова Пампы  за
правду, и  поэтому  я посчитал  отпрысков  Х.Р.  Лэнди  шайкой  бессовестных
лжецов.
     Сержант  Пэрли,  абсолютно  убежденный,  что  на  этот-то  раз мой  шеф
непременно попадет впросак, благодушно  подтрунивал  надо  мной, я  спокойно
принимал его  насмешки, мотая на ус все детали и сведения, касающиеся миссис
Уиттен, какие можно было почерпнуть из разговора. Версия уголовной полиции и
районного прокурора гласила: "Когда миссис  Уиттен попросила Пампу подождать
в гостиной,  он  прокрался  наверх  и  убил Флойда  Уиттена  за  то, что тот
собирался  выжить  его  из фирмы". Сержант  явно ждал от меня  подтверждения
подобных  домыслов  или  чего-нибудь  в  этом  роде. Я  неопределенно  пожал
плечами: "Что ж, и не такое еще бывает в нашем благословенном мире".  На том
мы и расстались.
     В общем, повидал я в тот день человек восемь-девять, собирая сведения о
миссис Уиттен и  ее детках, в  том числе  двух  репортеров радио, агента  по
продаже  недвижимого имущества  и, естественно, моего  друга Лона  Коэна  из
редакции  "Газетт".  Днем  он  был  занят  какой-то  срочной  статьей,  и  я
встретился с ним так поздно, что едва не опоздал к ужину.
     Когда  я  приехал  домой,  Марко  Вукчич  был  уже  там.  После  ужина,
оказавшегося ничем не  хуже  того, каким  угощал нас  Марко прошлым  вечером
(Фриц не пожелал ударить лицом в грязь), мы отправились в кабинет шефа. Вулф
расположился в своем  широченном кресле.  Я стоял  и  потягивался,  разгоняя
усталость в мышцах. Марко уселся в красное кожаное кресло.
     - Телевизор? - осведомился Вулф.
     -  Ради  господа!  - взмолился Марко. - Какой телевизор? Пампа  вот-вот
умрет, может быть, уже сегодня, этой самой ночью...
     - От чего? - удивился Вулф.
     - От страха и ярости. Я не знаю!.. Ведь он стар!
     - Чепуха! Он еще будет вспоминать все это со смехом, - возразил Вулф. -
Как  ты заметил вчера, Марко, ты  трактирщик, а не детектив. Поэтому не дави
на меня. Что там у тебя, Арчи?
     - Ничего нового, - я придвинул стул и сел, - Мы все еще доверяем словам
Пампы? Тогда все эти Лэнди-Уиттены врут  насчет того, зачем собрались. Кроме
мужа  Евы -  Даниэля Барра. Барр  просто  сказал, что им надо разобраться  в
некоторых семейных проблемах, и каких именно, объяснять  не  стал. Остальные
заявили, что собрались обсудить шашни Мортимера с девицей по имени...
     - Не важно. Что миссис Уиттен?
     - В  каком смысле?  О ней  самой?..  Ей  пятьдесят четыре года,  хорошо
сохранилась, довольно привлекательна, следит за  своей  внешностью,  бережет
фигуру, выглядит вполне здоровой. Если насчет "шашней Мортимера",  то миссис
Уиттен поддерживает эту ложь. Вполне вероятно, что  она ее и придумала. Пока
был жив мистер  Лэнди, командовал в семье  он, после  его  смерти всем стала
заправлять сама миссис Уиттен. Во  всяком случае,  так было до тех пор, пока
Флойд не запустил в нее свои когти. А  выйдя замуж за Флойда, целиком встала
на  его  сторону,  хотя и не  забыла  при  этом  своих детей,  но постепенно
притесняя Пампу, особенно, когда месяц назад ввела Флойда в кабинет, который
раньше  занимал  Лэнди.  Надо  сказать, Пампа, несмотря  на  свое  положение
управляющего, никогда не сидел за столом шефа.
     - Ты ее видел?
     -  Кого? Миссис Уиттен?  Каким образом? Она не  захотела  разговаривать
даже по телефону и даже с вами!
     - А что ее сынок Мортимер? Он и в  самом деле  влип?  Ему  срочно нужны
деньги?
     - Наверное. Но эта  неприятность с  девицей вряд  ли так катастрофична,
чтобы  ее  обсуждать  на  семейном совете.  Что  же  касается людей,  срочно
нуждающихся в  деньгах, то деньги нужны  всем. Например, старший сын  миссис
Уиттен  Джером,  хотя всего  лишь  совладелец  фирмы,  занимающейся продажей
недвижимости, любит сорить деньгами. Мортимер, не исключено, задолжал уже не
менее миллиона долларов. Ева и ее муж Даниэль Барр немалые суммы проигрывают
на  бегах. Если  вы хотите  выслушивать банальности, Фиби неизвестно сколько
тратит на наркотики, - ведь возраст тут не помеха.
     - Перестань болтать. Арчи! Говори по существу.
     - Ну что ж: можно и но существу...
     Изложение мелких  деталей,  которые я  добыл, заняло час. Вулф слушал с
закрытыми  глазами, откинувшись  в кресле,  а  Марко  все  больше  и  больше
закипал. Когда я закончил, он взорвался:
     -  Пресвятая дева! Если бы  я готовил  таким образом блюдо,  мой клиент
умер бы с голода! Подумайте о Пампе!
     Вулф терпеливо объяснил:
     - Друг мой, когда ты готовишь отбивные или филе, то они  не прячутся от
тебя и не прибегают к всевозможным ухищрениям, чтобы избежать твоих  рук. Но
убийца это делает. Допустим, что Пампа невиновен, тогда можно  предположить,
что один из этих шестерых и есть убийца. Однако он укрылся щитом, и щит этот
непросто  сдвинуть.  Может  быть, они все  в  сговоре.  Один из них поднялся
наверх и разделался с Уиттеном, пока их мать и Пампа находились в  гостиной.
- Вулф взглянул на стенные часы и обернулся ко мне:
     - Арчи!
     - Да, сэр?
     - Доставь их сюда. По возможности всех.
     - Хорошо, сэр. В течение недели?
     - Нынче же вечером, то есть немедленно.
     Я тоже посмотрел на часы:
     - Вы это серьезно? - Я разинул рот. - Десять минут одиннадцатого.
     - Вполне. - Вулф действительно  был серьезен.  - Возможно, что тебе это
не  удастся, - продолжал он,  - но  попытайся. Погляди на  Марко!  Во всяком
случае, ты сможешь привести сюда младшую  дочь.  Женщины ее  возраста готовы
пойти за тобой куда угодно, один бог знает почему!
     -  Из-за моего вставного глаза  и  деревянной ноги,  -  заметил  я  без
ложного оптимизма и,  поднявшись с  кресла, постарался вернуть своего шефа к
реалиям.
     - Сегодня среда. Задержите дыхание до субботы...
     Правда, направляясь к двери, все-таки спросил:
     - Есть еще какие-нибудь предложения?
     - Нет. Действуй по обстоятельствам.

        ГЛАВА 4

     Вечером никакой  проблемы с парковкой в  районе  Восточных  семидесятых
улиц, где  находился особняк Лэнди, быть не могло, и я решил воспользоваться
машиной. По дороге я невольно оцепил коварство моего шефа. Вулф, конечно же,
не рассчитывал, что я привезу хоть кого-нибудь из Уиттенов-Лэнди, даже самую
младшую  -  Фиби.  Он  просто  хотел  отвязаться   от  Марко  и  первым  его
естественным  побуждением,  не  грозящим   заботами,  было  отправить   меня
сотворить чудо.  Он знал, что  я обозлюсь, потому-то я решил не  злиться.  И
все-таки,  ожидая зеленый сигнал перед светофором на перекрестке Пятой авеню
и Сороковой улицы, я поймал себя на том, что бурчу  под нос: "Ленивая жирная
туша", - и постарался убрать раздражение.
     Я остановил наш "кадиллак" неподалеку от дома Лэнди позади темно-серого
"седана", у  которого рядом  с номерным знаком красовалась дощечка с буквами
"ДМ" (доктор медицины). Не вылезая из  машины и глядя  на парадный подъезд -
роскошный  гранитный портал,  какой  можно  встретить только  в  этом районе
богатых особняков, я ощутил прилив честолюбия. Было  бы превосходно, вопреки
ожиданию Вулфа, взять штурмом  представшую передо мной  гранитную крепость и
доставить моему боссу этих людей.
     Для  того,  чтобы войти,  можно  было бы просто-напросто нажать  кнопку
звонка  и  проникнуть  внутрь,  воспользовавшись  своими  ста  восьмидесятые
фунтами живого веса. Ну, а что дальше?..
     Мысль прямо заявить, что  Пампа нанял  нас и  мы хотим побеседовать  со
всей семьей,  была отброшена. В  голову приходили  и другие варианты  - одни
слишком  рискованные,  другие  слишком   замысловатые,  а  третьи,  пожалуй,
удачные, но ни один из них не подходил полностью.
     Я взглянул  на часы: 10.40. Пора принимать решение и приступать к делу.
С этой мыслью я вылез из  машины, захлопнул дверцу, но тут из подъезда вышел
пожилой человек, с  черным  чемоданчиком  в  руках  -  непременным спутником
врачей. Человек сел  в  стоявший  у обочины  "седан" с буквами "ДМ" и уехал.
Безусловно, моя профессиональная память тут  же навечно  отпечатала в  мозгу
номер машины.
     Остановившись  на самом простом  варианте,  я  поднялся  на  крыльцо  и
позвонил.  Дверь  приоткрылась ровно настолько,  чтобы можно было разглядеть
почто лысое,  остроносое  со сверлящими холодными глазками, ниже  начиналась
традиционная ливрея дворецкого.
     - Меня зовут Арчи Гудвин,  -  сообщил я.  -  Хотел  бы повидать  миссис
Уиттен.
     -  Репортеров  не принимают, -  категорически скрипнуло  это "нечто"  и
попыталось закрыть дверь, но я уже сунул ногу в щель.
     - У вас только репортеры на уме,  - вежливо, но твердо сказал я, достал
из кармана свою лицензию с фотографией и оттиском пальца, бережно хранимую в
целлофане, и протянул дворецкому:
     - Вот мое удостоверение. Я - детектив.
     Дворецкий принялся изучать документ.
     - Здесь не сказано,  что вы сотрудник полиции, - подозрительно произнес
он.
     - А я и не говорил этого...
     - В чем дело, Борли? - послышался голос.
     Дворецкий  обернулся, я толкнул  дверь  и,  поскольку отворенная  дверь
всегда и всюду рассматривается как приглашение войти, пересек порог.
     За спиной дворецкого возвышался молодой человек лет тридцати  с крупным
красным  лицом и широко  расставленными глазами, в нем я узнал  второго сына
миссис Уиттен - Мортимера.
     - Не  беспокойтесь,  мистер  Лэнди,  дворецкий  выполнял  свой  долг, -
произнес  я  бодрым тоном. - Меня зовут Гудвин, я служу у Ниро Вулфа  и хочу
видеть миссис Уиттен.
     В  это  время еще двое мужчин вышли из дверей  справа, таким образом их
стало четверо против меня одного.
     - К черту! - решительным жестом показали мне на дверь. - Вон!
     Конечно, я слегка растерялся, столкнувшись с целым квартетом. Узнать их
не  представляло труда  по описаниям, да и в  газетах  не  раз публиковались
фотографии.  Рядом  с выгонявшим  меня краснолицым Мортимером занял  оборону
невысокий  с  гладко зачесанными темными волосами и  приятной внешностью его
старший брат  Джером, а похожий  на  изможденного школьного учителя  -  это,
конечно же известный фельетонист Даниэль Барр.
     -  Вы всегда успеете выгнать меня, - мирно произнес я,  - но  потерпите
минутку. Я  пришел повидать миссис  Уиттен  по поручению мисс Джули  Олвинг.
Было  бы  справедливо, чтобы сама миссис Уиттен решила,  хочет ли она видеть
человека, который явился к ней от мисс Олвинг. Если бы вы...
     -  Хватит!..  - Мортимер  сделал шаг ко  мне. - Вы  чертовски правы,  я
всегда могу вышвырнуть вас...
     - Обожди, Морт, - сказал Джером, спокойно приблизившись. Он взял из рук
дворецкого мою  лицензию, изучил ее  и протянул мне. - Моя мать наверху, она
спит. Я  Джером  Лэнди. Сообщите, что  вы  хотели ей  сказать от имени  мисс
Олвинг, и я обещаю все точно передать.
     - Она спит?
     - Да.
     - А кто же у вас болен?
     - Болен?
     - Да. Именно - болен.
     - Не знаю. Во всяком случае не я. А почему вы спрашиваете?
     - Только что из дома вышел  доктор. Конечно, если он дал  вашей матушке
снотворное и  после  этого задержался поболтать с  вами,  миссис  Уиттен уже
уснула.  - Я улыбнулся. - Так подумалось  бы  любому детективу. Может  быть,
заболела  одна  из ваших  сестер?  Сожалею, но  могу говорить от имени  мисс
Олвинг только с миссис Уиттен и ни с кем другим, и  спросить, захочет ни она
принять меры, нужно только ее. Завтра может быть слишком поздно!..
     - Спросите у него, не  явился ли он требовать  денег,  -  подсказал  от
дверей  Даниэль  Барр. - Если  это  попытка вымогательства, ответ может быть
только один.
     - Если бы вопрос стоял о деньгах, - парировал я, - то этим занимался бы
наш  отдел, ведающий шантажом, но я не имею к нему никакого отношения. Вот и
все, что я могу вам сказать. Остальное скажу только миссис Уиттен.
     - Обождите здесь, - сказал Джером, направляясь к лестнице.
     Я принял позу благородного спокойствия и огляделся. Несомненно, это был
зал для приемов: лестница как  рассказывал нам Марко - слева, дверь справа -
в гостиную, а в дальней стене - дверь в  столовую, где, видимо, и состоялась
та самая "тайная вечеря". Зал пуст, если не считать загадочной скульптуры из
розового мрамора у стены и плетеных циновок на полу.
     Через  несколько  минут  появился  Джером.  Он  спустился  до  половины
лестницы и окликнул:
     -  Поднимайтесь  сюда, Гудвин.  - Он обождал  меня.  - Постарайтесь  не
задерживаться.
     - Понятно.
     - Моя  мать  в  постели, но еще  не  спит. Доктор не  давал ей никакого
снотворного, она в нем не нуждается, но у нее  плохо  с  сердцем, что вполне
естественно после всего происшедшего. Я попытался отговорить ее от встречи с
вами, но тщетно. Надеюсь, вы не задержитесь.
     - Нет-нет, не беспокойтесь.
     Я последовал за  ним. Третий  этаж - мне показался  не самым подходящим
для человека с больным сердцем. Мы вошли в комнату, и я растерялся во второй
раз. Вместо одной женщины здесь было  три. Возле кровати стояла темноволосая
и  невысокая,  как  Джером  Ева.  Фиби -  ее  сестра -  что-то делала  возле
секретера. Согласно моим дневным изысканиям, она  больше других  походила на
отца. Быстрый взгляд в ее сторону показал, что Х.Р. Лэнди вряд ли пожелал бы
лучшего комплимента.
     Джером назвал мое  имя,  и  я приблизился  к кровати. При  этом услышал
скрип  двери и  краем глаза  увидел  входивших  Мортимера  и Даниэля.  Итак,
собралась вся шестерка, которую желал повидать Вулф.
     Со стороны кровати послышался властный голос:
     - Дети, выйдите отсюда!
     - Но, мама... - Чуть ли  не хором  принялись  они  протестовать. Однако
миссис Уиттен решительно и не повышая голоса повторила приказание.
     На  какое-то мгновение  я  подумал,  что заупрямится  Фиби.  Но  и  она
покинула спальню,  правда, последней, и прикрыла  за собой  дверь,  как было
велено.
     - Ну? - спросила миссис Уиттен, глубоко и тяжело вздохнув. - Что желает
мисс Олвинг?
     Она  лежала  укрытая  голубым  шелковым  покрывалом, и на  фоне голубой
наволочки лицо  было так  бледно, что я  не узнал бы ее, несмотря на то, что
хорошо запомнил фотографии, опубликованные в  газетах.  Она  казалась старше
своих лет,  к тому же прическа не  предназначалась для публичного обозрения.
Но в глазах ее были вызов и пламя, а губи твердо и решительно сжаты.
     - Так что ей угодно? - нетерпеливо повторила она.
     - Простите, - сказал я, - но может быть, не следовало вас тревожить? Вы
выглядите нездоровой...
     - Я совершенно здорова. Вот только  сердце, - она снова перевела вздох.
- Ничего другого нельзя было и ожидать... Так что же мисс Олвинг?
     А мне вдруг в голову пришла идея, которая разом вытеснила все, что я до
сих пор намечал.
     -  Я не  хочу  быть  бестактным, миссис  Уиттен,  - начал  я, -  но вы,
конечно, понимаете, что  заботы  и неприятности  возможны  не только  у  вас
одной. Во всяком случае, согласитесь, что смерть Флойда Уиттена означает для
мисс Олвинг.  Больше, чем для тех,  кто не  знал его. У  Ниро Вулфа возникла
мысль   поговорить  с   вами  относительно   некоторых   аспектов  ситуации,
представляющих особый интерес для мисс Олвинг.
     - Я ничем не обязана ей, -  миссис Уиттен приподняла  голову с подушки,
устремив на  меня  пристальный  взор, но тут же  откинулась  назад  и  снова
глубоко вздохнула, ей явно не  хватало воздуха. - Это не секрет, что мой муж
когда-то знал мисс Олвинг, но  их знакомство...  оно прекратилось, когда  мы
поженились...
     -  Знаю,  -  закивал  я.  -  Но  я  всего  лишь  посыльный.  Моя задача
заключается  в том, чтобы договориться с вами о  встрече  с мистером Вулфом,
по-видимому,  с этим  придется повременить,  коль скоро доктор уложил  вас в
постель,  он никогда не выходит из  дому ради дел. -  Я улыбнулся. - Поэтому
приношу свои извинения за беспокойство. Может быть, завтра или днем позже...
- я попятился к двери. - Я или мистер Вулф позвоним вам...
     Миссис Уиттен приподнялась.
     - Вы немедленно скажете, зачем мисс Олвинг послала вас досаждать мне, -
решительно произнесла она.
     -  Не могу, - я  был  уже возле  двери, - потому что  не знаю. Я обещал
вашему сыну не задерживаться у вас. Извините, мы вам позвоним.
     Обе дочери и Джером находились на лестничной площадке.
     - Все в порядке, - бросил я им с безмятежной улыбкой.
     Барр и Мортимер стояли внизу и молча поклонились. Сбежав по лестнице, я
быстро прошел мимо них, открыл дверь и вышел.
     Мне  был  нужен  ближайший  телефон.   Я  повернул  налево,  в  сторону
Мэдисон-сквера, и на следующем углу пошел в аптеку.
     Правильнее всего было бы посоветоваться  с Вулфом насчет  идеи, которая
осенила меня, но  поскольку  он  обрек  меня  на явный  провал, сказав  лишь
"действовать  по обстоятельствам", ему я решил не звонить.  Узнать  то,  что
требовалось, можно было и в полицейском управлении на Двадцатой  улице, но я
лучше  обрасту  перьями, чем дам  сержанту Пэрли Стеббинсу повод сунуть сюда
нос,  поэтому  я  набрал  телефон  редакции "Газетт",  где  Лон Коэн  обычно
засиживался до полуночи.
     - Нужен хороший врач, чтобы  продырявить мне уши для серег, - сказал я,
- и, кажется,  я нашел такого. Позвони мне по  этому номеру, - я назвал  ему
номер, -  и сообщи,  кому  принадлежит темно-серый  "седан"  с  нью-йоркским
номером четыре-три-три-один-семь.
     Он  заставил  меня  повторить номер, что было вовсе не  обязательно для
такого  прожженного газетного волка.  Я повесил  трубку  и  принялся  ждать.
Звонок  раздался через  пять минут,  и Коэн сообщил  мне  фамилию  и  адрес:
Фредерик М. Катлер, доктор медицины, приемная на Шестьдесят  пятой Восточной
улице, место жительства - Парк авеню.
     Это было в десяти  кварталах  отсюда, и  я  сел в машину.  Дом оказался
именно  таким,  каким и  должен  быть  в  этом  районе,  и ночной  сторож  с
определенной подозрительностью отнесся к позднему  и незнакомому посетителю.
Но и я тоже вовсе не собирался отступать.
     - Мне нужен доктор Фредерик Катлер, - сказал я. - Позвоните ему.
     - Ваша фамилия?
     - Скажите,  что частный  детектив  по  имени  Гудвин желает задать  ему
важный вопрос относительно пациента, которого он навещал сорок минут назад.
     Мой ответ  сработал безошибочно. Сторож, позвонив по телефону, проводил
меня к своему коллеге - лифтеру и велел поднять в квартиру 12. Тут уж сердце
мое забилось чуть ли не вдвое сильнее.
     В  квартире 12  меня  встретил  тот  самый человек,  которого  я  видел
выходившим  из дома Уиттенов с чемоданчиком в руках. Сейчас-то я хорошо  его
разглядел: седину в полосах, нетерпеливые серо-голубые глаза, опущенные углы
широкого  мясистого  рта.  Сквозь  неплотно  прикрытую  дверь, в  просторной
комнате мне было видно мужчин и женщин, сидящих за карточным столом.
     - Сюда, пожалуйста, - сердито произнес Катлер, и я последовал за ним.
     Мы  очутились в маленькой  комнатке,  все стены которой были  в книжных
полках. Кушетка, три  стула и кресло  не оставляли свободного  места. Доктор
закрыл дверь и встал передо мной.
     - Что вам угодно?
     Бедняга, он уже дал мне, пожалуй,  половину того,  что мне было угодно,
но его можно извинить: надо быть чрезвычайно хитроумным, чтобы не попасть ко
мне в силки.
     - Меня зовут Арчи Гудвин, я работаю у Ниро Вулфа.
     - Так вот, кто вы! Чем обязан?
     - Меня послали к миссис Уиттен,  и я  видел,  как вы вышли из ее  дома.
Естественно, я узнал вас, человек  вы известный (вовсе не мешало подсластить
ему  пилюлю). Я был принят и  имел короткую беседу с миссис  Уиттен. Ее  сын
сказал,  и  она подтвердила,  что  у нее  пошаливает сердце. Но как же  так,
доктор? Общеизвестно,  что  здоровье у миссис Уиттен отличное. В ее возрасте
она  играет  в  теннис,  без труда