риятно говорить вам,
что я думаю по поводу того, почему в таком случае преступник находился здесь
и почему все, что он сделал, было...
     - Вы немного преувеличиваете, - снисходительно поправил я. -  Убийца не
находился  здесь,  а  оказался. Кроме  того,  я  отнесся  к  ее  рассказу  с
недоверием. Кроме  того, Синтия приберегала подробности  для мистера  Вулфа.
Кроме того...
     -  Кроме того,  я  знаю  вас. Сколько  мужчин  было среди  этих двухсот
девятнадцати цветоводов?
     - Будем считать, что немногим более половины.
     - И как вы относитесь к этому?
     - Я не в восторге от них.
     Вулф хмыкнул.
     -  Судя по  вашим вопросам, мистер  Кремер, то,  что пришло на  ум мне,
ускользнуло от вашего внимания.
     - Естественно. Вы же гений. И что же обратило на себя ваше внимание?
     -  Несколько  слов  из того, что  поведал  нам  мистер  Гудвин.  Мне бы
хотелось немного подумать над ними.
     - Мы могли бы подумать сообща.
     - Но не  сейчас. Люди, которые находятся  в гостиной, -  мои  гости. Не
могли бы вы закончить с ними?
     -  Ваши гости, -  скрипучим  голосом произнес  Кремер, -  ну и красота,
нечего сказать. - Он повернулся к полицейскому у  двери.  - Приведи сюда, ту
женщину как ее там? - Карлайл.
     Миссис Карлайл вошла в  кабинет вместе со  всем, что  ей  принадлежало:
каракулевым пальто, пестро раскрашенным шарфом и мужем. Вероятно, правильнее
было бы  уточнить,  что ее  привел  муж.  Переступив порог, он  решительными
шагами подошел к обеденному столу и произнес страстную речь.
     Сначала Кремер отнесся к ней сдержанно. Он сказал, что приносит им свои
извинения, и попросил супругов присесть.
     Миссис Карлайл вняла его просьбе. Мистер Карлайл - нет.
     - Нас  задержали здесь почти на два часа, - заявил он. - Я понимаю, что
вы  должны  выполнять  свой  долг,   но  и   гражданам,  благодарение  Богу,
предоставлены кое-какие права. Наше присутствие здесь -  чистая случайность.
Предупреждаю  вас  -  если  мое  имя  появится  в  печати  в  связи  с  этим
преступлением, у вас будут  неприятности. Почему нас не выпускают? Что  было
бы, если бы мы ушли пятью или десятью минутами раньше, как другие?
     - Не вижу логики, - возразил Кремер. - Для нас не имеет значения, когда
вы  ушли;  все обстояло  бы точно так же,  поскольку  ваша  жена  -  главный
свидетель. Именно она обнаружила тело.
     - Случайно!
     - Могу я сказать что-нибудь, Хоумер? - вставила миссис Карлайл.
     - Это зависит от того, что ты скажешь.
     - О, - многозначительно отметил Кремер.
     - Что означает это ваше "о"? - быстро отреагировал Карлайл.
     - Оно  означает,  что я посылал за вашей женой, а  не  за  вами, но  вы
пришли вместе с ней, и теперь мне  ясно, почему.  Вы боялись,  как бы она не
сболтнула лишнего.
     - Почему это она должна сболтнуть лишнее?
     -  Не  знаю.  Судя по всему, вам это  известно. Но, если я не прав,  то
почему бы вам не присесть и не успокоиться?
     - Я бы согласился с этим, - посоветовал Вулф. - Вы пришли к нам немного
раздраженным  и допустили  ошибку.  От  раздражения до потери благоразумия -
один шаг.
     Благоразумие   потребовало   от  исполнительного  директора  некоторого
усилия, но он сделал его.
     Кремер обратился к его жене:
     - Вы хотели что-то добавить, миссис Карлайл?
     - Только то,  что  приношу свои извинения, -  она  стиснула  свои сухие
руки, - за то беспокойство, которое доставила вам.
     -  Я  бы  не  сказал,  что  вы  причинили  кому-то  беспокойство  -  за
исключением себя и вашего  мужа, -  победно  произнес Кремер. - Женщина была
уже мертва, войди вы тогда в кабинет или нет. Но с формальной точки зрения я
должен  был  увидеть вас,  потому что  именно вы обнаружили тело. Не  только
потому, насколько я могу судить.
     - А что еще могло быть? - закипел Карлайл.
     Кремер не обратил на него, внимания.
     -  Гудвин видел, что вы находились в прихожей не более  двух минут или,
может быть, даже меньше, еще до того, как выбежали из кабинета. Как долго вы
пробыли внизу?
     - После того, как мы спустились, я ждала, пока муж заберет свои вещи.
     - Вы были внизу перед этим.
     - Только когда мы пришли на прием.
     - Когда это случилось?
     - Чуть позже трех, я думаю.
     - Вы с мужем все время были вместе?
     -  Конечно. И  вы  понимаете,  как  это...  Ему  хотелось  полюбоваться
цветами, а мне...
     -  Конечно, мы были вместе,  - раздраженно буркнул Карлайл. - Вы должны
уяснить  себе,  почему  я  сделал эту оговорку. Моя жена  имеет  обыкновение
неясно выражать свои мысли.
     -  На  самом  деле  я  не  такая  рассеянная, - запротестовала  она.  -
Правильно  говорят,  что все  взаимосвязано.  Кто бы  мог подумать, что  мое
желание  познакомиться  поближе  с   кабинетом  Ниро  Вулфа  свяжет  меня  с
преступлением?
     Карлайл изорвался.
     - Вы слышали? Свяжет!
     -  Почему же  вам захотелось  осмотреть  кабинет  Ниро Вулфа? - спросил
Кремер.
     - Как же - чтобы увидеть глобус.
     Я   с   изумлением  воззрился  на  миссис   Карлайл.  Естественно  было
предположить, что она скажет, будто ею  двигало нетерпеливое желание увидеть
кабинет  великого  и знаменитого детектива. Очевидно, Кремер ожидал услышать
то же самое.
     - Глобус? - спросил он.
     -  Да,  я где-то читала о  нем и захотела увидеть, как он выглядит. Мне
казалось, что глобус такого размера - три фута в диаметре - будет смотреться
слишком фантастично в обычной комнате. Но...
     - Что "но"?
     - Я не обнаружила его.
     Кремер кивнул.
     - Зато вы обнаружили  кое-что другое. Кстати, я забыл спросить вас - вы
не были знакомы с ней?
     - Вы имеете в виду ту...
     -  Мы никогда  не  знали ее, не видели  и не слышали о ней, - заявил ее
муж.
     - А вы, миссис Карлайл?
     - Нет.
     - Разумеется.  Она  ведь  не была членом этого  цветочного клуба.  А вы
состоите в клубе?
     - Мой муж состоит в нем.
     - Мы оба состоим в нем, - заявил Карлайл,  - Ты слишком рассеяна. У нас
совместное членство. Достаточно?
     -  Вполне, - уступил Кремер. - Благодарю вас обоих. Мы больше не  будем
беспокоить вас, если только нам не понадобится... Леви, проводи их.
     Когда за ними закрылась дверь, Кремер внимательно посмотрел на  меня, а
потом на Вулфа.
     - Хорошенькое дельце, - мрачно сказал он. - Допустим, убийство совершил
Карлайл:  как  обстоит   дело  тогда?  А  почему  бы  и   нет?   Поэтому  мы
повнимательнее приглядимся к нему.  Проверим, чем он занимался  в  последние
шесть  месяцев, и постараемся проделать это  без  выражения неудовольствия с
его стороны. Однако  нам  понадобится  три-четыре  человека  на две  или три
недели. Умножим все это на... Сколько мужчин было здесь?
     - Примерно  сто двадцать,  - ответил  я.  - Но вы  обнаружите,  что  но
крайней мере  половину из них следует  исключить  по той или иной причине. Я
говорю так, потому что сам сделал кое-какие прикидки. Остается шестьдесят.
     - Ну, хорошо, умножаем на шестьдесят. Вы возьметесь за это?
     - Нет, - сказал я.
     - И я нет, -  Кремер вынул  сигару изо  рта. - Конечно, - саркастически
усмехнулся он, - когда она  сидела здесь, беседуя  с  вами,  положение  было
другим. Вам льстило, что  она получает удовольствие, общаясь с  вами. Вы  не
могли протянуть руку к телефону и позвонить мне, что перед вами исповедуется
мошенница,  которой  ничего  не стоит показать пальцем  на убийцу, и что нам
остается лишь прийти и распутать этот узел. Нет! Вам обязательно нужно  было
приберечь ее и будущий гонорар для Вулфа!
     - Не будьте наивным, - грубо сказал я.
     - Вам обязательно нужно было пойти наверх и сделать кое-какие прикидки!
Вам обязательно нужно было... Что там еще?
     Лейтенант  Роуклифф  открыл дверь  и  вошел в  комнату.  Среди служащих
полиции немало  таких, которые  мне нравились и которыми  я  восхищался, или
таких, к которым я не испытывал теплых чувств и которых переносил  с трудом,
и  только  один,  которому  я  собирался  когда-нибудь  надрать уши.  Любому
понятно, что я намекаю  на Роуклиффа. Лейтенант был высок, строен, красив  и
неимоверно усерден.
     -  Мы  закончили, сэр,  - важно  сказал он. -  Все на месте и  в полном
порядке.  Мы  были особенно  аккуратны  с содержимым выдвижных  ящиков стола
мистера Вулфа и даже...
     - Моего стола! - закричал Вулф.
     - Да, вашего стола, - самодовольно улыбаясь, подтвердил Роуклифф.
     Кровь бросилась Вулфу в лицо.
     - Ее убили там, - резко сказал Кремер. - Вы нашли хоть что-нибудь?
     - Пожалуй, нет, - признался Роуклифф. - Конечно отпечатки пальцев нужно
еще проверить и  подготовить лабораторный отчет. В каком  виде нам  оставить
кабинет?
     -   Опечатайте,  а   завтра  посмотрим.  Задержитесь   здесь  вместе  с
фотографом. Остальные могут уходить. Скажите только Стеббинсу, чтобы прислал
сюда эту женщину, миссис Ирвин.
     - Орвин, сэр.
     - Подождите, - возразил я. - Что опечатайте? Кабинет?
     - Конечно, - ухмыльнулся Роуклифф.
     Я решительно повернулся к Кремеру:
     - Вы не сделаете этого. Мы там работаем и живем. Там, наконец, все наши
вещи.
     -  Продолжайте  лейтенант, - кивнул  Кремер Роуклиффу, тот повернулся и
вышел.
     Во мне кипел гнев и желание наговорить Кремеру много обидных слов, но я
знал, что должен  сдержать их. Вне всякого сомнения, это была  самая большая
пакость,  которую Кремер когда-либо сделал нам. Теперь слово было за Вулфом.
Я взглянул на него. Он сидел белый от бешенства, и так плотно сжал губы, что
их не было видно.
     - Расследование есть расследование, - вызывающим тоном сказал Кремер.
     Вулф произнес ледяным тоном:
     - Ложь. Это не расследование.
     - Это  мое  расследование - для таких случаев,  как  этот. Ваш  кабинет
теперь не просто кабинет. Это место, где было  сыграно больше хитрых трюков,
чем в  любом  другом месте  Нью-Йорка, Когда в нем, после беседы с Гудвином,
убивают женщину, причем у  нас нет других  свидетельств, кроме его слов, - в
таком случае расследование должно начинаться с опечатывания.
     Голова  Вулфа  подалась  на дюйм  вперед, и  он  немного выпятил нижнюю
челюсть.
     - Нет, мистер Кремер. Я  скажу  вам, что  это такое. Это  злобный выпад
тупой  душонки  и замкнутого, завистливого ума.  Это трусливая мстительность
уязвленной посредственности. Это жалкие потуги...
     Дверь открылась, чтобы пропустить внутрь миссис Орвин.
     Если миссис Карлайл сопровождал муж, то миссис Орвин сын. Выражение его
лица и  манеры претерпели,  столь  заметные изменения,  что я с трудом узнал
его. Наверху тон и лицо младшего отпрыска Орвинов выражали презрение. Сейчас
его глаза, словно отрабатывая сверхурочные, смотрели открыто и сердечно.
     Он перегнулся через стол к Кремеру, протягивая руку:
     - Инспектор Кремер?  Я столько слышал о  вас! Меня зовут Юджин Орвин. -
Он  посмотрел направо. - Сегодня я  уже имел  удовольствие встречать мистера
Вулфа и  мистера Гудвина  - раньше, еще до того, как произошло убийство. Это
просто ужасно.
     - Да, - согласился Кремер. - Садитесь.
     - Одну минуту. Будет лучше, если я останусь стоять. Я  хотел бы сделать
заявление от имени моей матери  и от своего и надеюсь, что вы позволите мне.
Я член коллегии адвокатов. Моя мать чувствует себя неважно. По просьбе ваших
людей пришла в кабинет вместе со мной, чтобы опознать тело мисс Браун, и это
было  ужасным потрясением для  нее.  Кроме того, нас держат здесь уже больше
двух часов.
     Внешность  матери подтверждала слова сына. Опираясь головой  на  руку и
закрыв глаза,  она, казалось,  ничуть не заботилась о  впечатлении,  которое
производила на инспектора.
     - Заявление  может  быть  принято,  - сказал Кремер,  - если оно  имеет
отношение к делу.
     -  Я так и  думал,  - одобрительно сказал Джин. - Столько  людей  имеет
совершенно неверное  представление  о методах работы полиции!  Конечно,  вам
известно, что мисс Браун сегодня пришла  сюда как гость моей матери. Поэтому
вы можете предположить,  будто моя мать  знает  ее.  Но на самом деле это не
так.
     - Продолжайте.
     Джин покосился на стенографирующего полицейского.
     - Раз уж мои слова записываются, я бы хотел начать с другого конца.
     - Не возражаю.
     -  Вот  факты: в январе моя  мать была  во  Флориде. Во  Флориде  можно
столкнуться  с кем  угодно. Моя  мать встретила  человека, который  назвался
Перси  Брауном -  как он говорил,  британским полковником  запаса.  Позже он
представил ей свою сестру Синтию. Моя мать вошла с ними в деловые отношения.
Мой  отец  умер,  и  поместье,  довольно  большое, досталось ей. Она ссудила
Брауну деньги - совсем немного, ведь это было только начало.
     Голова миссис Орвин дернулась.
     - Речь идет всего о пяти тысячах долларов, и я ничего не обещала ему, -
утомленно сказала она.
     - Все правильно, мама, - Джин погладил ее по  плечу. - Неделю назад она
вернулась в Нью-Йорк. Они приехали с ней. Сначала, встретив их в первый раз,
я  подумал,   что   имею   дело  с  самозванцами.  Они   не   слишком  много
распространялись  насчет подробностей  своей семейной жизни, но  от них и от
матери я узнал достаточно, чтобы можно было навести справки, и послал запрос
в Лондон. Я получил ответ  в субботу и подтверждение сегодня утром, и  этого
было больше чем достаточно, чтобы увериться в своих подозрениях,  но слишком
мало,  чтобы рассказать о них моей матери. Если  она составит преувеличенное
мнение о ком-нибудь, ее не переубедишь.
     Я ломал голову над тем, что предпринять. Между тем мне пришло в голову,
что лучше всего не оставлять их наедине с ней, если  это будет в моих силах.
Вот почему я  отправился сегодня  с ними  - моя  мать состоит  членом  этого
цветочного клуба, я же не принадлежу к любителям цветов...
     Он поднял ладони вверх.
     - Вот то,  что привело меня сюда. Моя мать пришла посмотреть на орхидеи
и пригласила  с собой  Брауна  с сестрой  только потому,  что у  нее  доброе
сердце. Но сама она ничего не знала о них.
     Он оперся руками на стол и наклонился к Кремеру.
     -   Я   намерен   быть   искренним   с  вами,   инспектор.  При  данных
обстоятельствах я  не вижу, какую пользу можно извлечь, если предать огласке
тот  факт,  что эта  женщина  пришла сюда вместе  с  моей  матерью.  Не хочу
оставлять никаких сомнений в  том, что у нас нет желания уйти от гражданской
ответственности. Но каким образом можно помешать тому, чтобы имя моей матери
попало в газетные заголовки?
     -  Я  не  отвечаю  за газетные  заголовки, - сказал Кремер, и  не издаю
газет. Если они уже разнюхали что-то, я не в состоянии воспрепятствовать им.
Но  могу  заметить, что признателен вам  за откровенность. Итак, вы  увидели
мисс Браун только неделю назад?
     У Кремера было много вопросов к матери и сыну. После того, как он задал
половину,  Вулф  протянул мне  клочок бумаги,  на  котором  его  рукой  было
написано:
     "Скажи  Фрицу,  чтобы он принес нам кофе  и  сэндвичей. Нам  и тем, кто
остался в гостиной. И больше никому. Разумеется, не считая Сола и Теодора".
     Я  вышел  из комнаты, отыскал  на кухне  Фрица,  передал ему  записку и
вернулся назад.
     В  продолжение всей  беседы  Юджин  с готовностью  отвечал  на  вопросы
Кремера, и миссис Орвин старалась следовать его примеру, хотя это стоило  ей
немалых усилий. Они показали, что  все время  были вместе, что, насколько  я
знаю, было не так, потому что по меньшей мере дважды во время  приема  видел
их порознь друг от друга. Кремер тоже, поскольку я не сделал из этого тайны.
     Они наговорили еще много другого, в том числе и то, что за время своего
пребывания  в  оранжерее не  покидали  ее  вплоть  до  того  момента,  когда
спустились сюда с Вулфом; что, пока  большинство гостей не ушли,  оставались
там,  потому  что  миссис Орвин хотела уговорить Вулфа продать  ей несколько
растений; что полковник  один или два раза отлучался куда-то; что после моих
слов и реакции  полковника Брауна их почти не встревожило отсутствие Синтии;
и так далее.
     Перед  тем  как  уйти, Джин  еще раз  попытался упросить инспектора  не
впутывать в это дело его мать, и Кремер пообещал ему сделать все возможное.
     Фриц  принес Вулфу и  мне  подносы, и мы принялись  за  их  содержимое.
Молчание, которое установилось после ухода  Орвинов, сменил звук  работающих
челюстей, пережевывающих салат.
     Кремер, нахмурившись, смотрел на пас. Потом повернул голову:
     - Леви! Приведи сюда этого полковника Брауна.
     - Да, сэр. Этот человек, о котором вы спрашивали, - Веддер, - здесь.
     - Тогда я приму его первым.

     В оранжерее Малькольм Веддер принес  мое  внимание тем, как взял в руки
горшочек с  цветами. Когда он подвинул стул и сел за стол напротив Кремера и
меня,  я  все  еще придерживался мнения, что его  персона заслуживает  более
пристального  внимания, однако  после его ответа на  третий  вопрос  Кремера
расслабился и целиком сосредоточился на своих сэндвичах. Веддер был  актером
и играл  в трех пьесах на Бродвее.  Без  сомнения, этим  все объяснялось. Ни
один актер не будет держать горшочек с цветами, как  большинство  нормальных
людей, как  вы  или я.  Он должен  подчеркнуть  свое действие  тем  или иным
способом, и  Веддер по совпадению избрал такой,  который  напомнил мне,  как
пальцы смыкаются на человеческом горле.
     Сейчас  он   казался  воплощенной   в  человеческий  образ   досадой  и
негодованием.
     -  Это бестактность! - сказал  он Кремеру; его  глаза  метали молнии, а
хриплый   голос   был  исполнен   страстной   силы.  -  Обычная  полицейская
бестактность! Впутать меня в подобную историю!
     - Да, -  сочувственно сказал Кремер. - Этого не случилось бы, будь ваши
фотографии во всех газетах. Вы член цветочного клуба?
     Нет, ответил Веддер, он не состоит  в клубе. Он заявился сюда вместе со
своей приятельницей миссис Бэшем  и, когда  она покинула прием, чтобы успеть
на какое-то  свидание,  остался посмотреть орхидеи. Они  пришли  примерно  в
половине четвертого, и он безотлучно находился в оранжерее до ухода.
     Когда Кремер задал все  положенные в таких случаях вопросы и получил на
них, как и следовало ожидать, отрицательные ответы, он внезапно спросил:
     - Вы были знакомы с Дорис Хаттен?
     Ведер нахмурился.
     - Дорис Хаттен. Она тоже была...
     - А! - воскликнул Веддер. - Ее тоже задушили! Я вспомнил!
     - Совершенно верно.
     Веддер сжал руки в кулаки, но не убрал их со стола и наклонился вперед.
     - Вы же знаете, -  с усилием сказал он, - что нет более отвратительного
занятия, чем душить людей, особенно женщин.
     - Вы знали Дорис Хаттен?
     - Отелло,  - произнес Веддер глубоким звучным голосом. Он  поднял глаза
на Кремера, и его голос тоже возвысился. - Нет, не знал, лишь читал о ней. -
Его всего передернуло, и он резко поднялся со стула.  - Я приходил только за
тем, чтобы посмотреть на орхидеи.
     Веддер провел рукой по волосам, повернулся и пошел к двери.
     Леви посмотрел на Кремера удивленными глазами, но тот покачал головой.
     Следующим привели Билла Мак-Наба, издателя "Газетт".
     - Мне трудно передать вам, как я сожалею об этом, мистер Вулф, - сказал
он с подавленным видом.
     - Не стоит, - пробурчал Вулф.
     -  Какой  ужас!  Мне  и  в  страшном сне не  могло  привидеться  ничего
подобного. Манхэттенский Цветочный Клуб! Конечно, она не записана в клуб, но
тем хуже для нас. - Мак-Наб повернулся к Кремеру. - Во всем виноват я.
     - Да,  это  была моя идея. Я  упросил мистера Вулфа  устроить прием. Он
позволил мне  разослать приглашения.  И я уже  поздравлял  себя с  небывалым
успехом. Но чтобы такое!.. Что мне делать?
     - Присядьте на минуту, - пригласил его Кремер.
     Мак-Наб по  крайней мере  внес разнообразие в детали. Он  признал,  что
трижды во время  приема  покидал оранжерею: один  раз