т, что в любую минуту его
могут спросить: "Каким образом вы здесь оказались?"
     До сих пор беда обходила нас стороной, никто ни о чем нас не спрашивал.
Но у  нас нет никакой  уверенности. Каждый наш день полон тревожных минут, и
их бывает так много,  что это не  жизнь.  Нам  удалось выяснить, что с  нами
случится, и мы хорошо представляем, куда нас отошлют. Фашизм у нас на родине
снова поднимает голову,  и  мы  не сомневаемся  в нашей  дальнейшей  судьбе.
Возможно, вы испытываете ко мне презрение, видя, как я трясусь от страха, но
для того, чтобы понять  меня,  надо самому побыть в нашей  шкуре... пережить
то, что испытали я и Тина. Я не говорю, что вы станете дрожать от страха, но
я уверен:  вы тоже по-своему проявили бы свои ощущения. Да, дрожать так, как
я, вы,  пожалуй,  не станете... ведь Тина-то  не дрожит... Но  мы никогда не
чувствуем себя полностью счастливыми.
     - Понятно, -  согласился я и  посмотрел  на  Тину, но выражение ее лица
лишь усилило  во мне совершенно непонятное чувство вины  перед этими людьми.
Поэтому я вновь повернулся к Карлу,  подумав про себя, что на их  месте я не
стал бы обращаться со своими трудностями к парню по имени Арчи Гудвин только
потому,  что тот  ходит  в  их  парикмахерскую.  А вдруг этот Арчи  окажется
страшным  приверженцем  правил  своей  страны?  Тогда  и  в  Огайо  придется
испытывать такие же тревожные минуты, как и в Нью-Йорке.
     -  Вот эти пятьдесят долларов, - произнес Карл, протягивая мне  деньги,
но на этот раз его рука не дрожала.
     Тина нетерпеливо передернула плечами.
     - Для вас это пустяк, - сказала она  с горечью, - мы понимаем. Но к нам
пришла  беда,  и  надо  с  кем-то  посоветоваться,  куда  ехать.  Сегодня  в
парикмахерскую   явился  человек,  задал   нам  вопросы.  Официальное  лицо.
Полицейский.
     -  Вот как?  - Я перевел взгляд с нее на  Карла. - Тогда  совсем другое
дело. Полицейский в форме?
     - Нет,  в обычной одежде,  но он показал нам удостоверение: департамент
полиции города Нью-Йорка. Там было написано его имя: Джек Воллен.
     - В котором часу это произошло?
     - В самом начале десятого,  вскоре  после  открытия парикмахерской.  Он
поговорил  сперва  с  мистером  Фиклером, управляющим,  а  тот привел его за
перегородку в мой  отсек, где  я делаю маникюр.  Полицейский  уселся, достал
записную книжку и принялся задавать мне разные вопросы. Потом...
     - Какие вопросы?
     -  Где я живу, откуда родом, сколько времени работаю в парикмахерской и
все такое, а потом спросил про вчерашний вечер: где я была и чем занималась.
     - Он объяснил, почему его интересует именно этот вечер?
     - Нет, просто задавал вопросы.
     - Что вы ему сказали о месте своего рождения?
     - Я сказала, что мы с Карлом репатрианты из  Италии. Мы так условились.
Надо же что-то говорить, когда люди любопытствуют.
     - По-видимому, да. Он просил вас показать документы?
     - Нет. Но это наверняка впереди.
     Она стиснула зубы.
     -  Мы  не  можем  больше  туда  возвращаться.  Мы  должны  сегодня  же,
немедленно уехать из Нью-Йорка.
     - Что он еще спрашивал?
     - Только это. Главным образом про вчерашний вечер.
     - А потом? Карла он тоже спрашивал?
     Да, но не сразу. Он отослал меня  прочь и завел ко  мне за  перегородку
Филиппа.  Когда  полицейский  закончил, туда вызвали  Карла,  после Карла  -
Джимми. Тот все еще беседовал с ним, я уже поспешила к Карлу. Мы оба поняли,
что нам пора уносить ноги.
     Мы дождались, пока мистер Фиклер зачем-то ушел в подсобные помещения, и
просто улизнули.
     Поехали  на  Ист-Сайд  в свою  комнату, сложили  вещи и отправились  на
вокзал, а потом сообразили, что не  имеем понятия, куда ехать.  Мы подумали,
что раз уж  полиция напала на наш след, то хуже  не станет, если мы  немного
задержимся. Но поскольку у нас нет близких людей в Нью-Йорке, самым разумным
было обратиться и заплатить за то, чтобы вы нам помогли.
     Вы детектив-профессионал, да и потом Карл говорит, что вы ему нравитесь
больше других посетителей. Чаевые вы даете умеренные, не подумайте,  дело не
в этом!  Я  и  сама  выделяла вас  среди остальных,  потому  что у  вас  вид
человека, который в случае нужды нарушит любой закон.
     Я подозрительно посмотрел на  нее, но если Тина и хотела меня умаслить,
то делала она это совсем незаметно. В ее голубых глазах я не увидела ничего,
кроме страха, который заставил их бежать, и надежды,  что я  смогу сохранить
им жизнь.
     Я посмотрел на Карла. У него на лице тоже был страх, а надежды не было.
Однако он прямо  сидел на стуле, больше не дрожал, и я вдруг подумал, что он
ни капельки не удивится, если я подниму телефонную трубку и вызову  полицию.
Трудно  было  понять,  сумел  ли он  взять себя в руки  или  же  просто  так
"перегорел", что ему стало все безразлично.
     Я возмутился.
     - Черт побери! Вы  явились сюда, уже этим  все испортив. Чего  ради вам
понадобилось удирать  из  парикмахерской?  Ведь  ваше исчезновение  сразу же
приковывает  к  вам внимание и заставляет заподозрить вас во  всех  смертных
грехах.  Полицейский допрашивал и  остальных, причем делал упор на последний
вечер. Почему? Чем примечателен  этот вечер? Что такого вы  натворили? Какие
еще нарушили правила?
     Оба открыли рты, чтобы  ответить, и Тина уступила Карлу. Он сказал, что
они  ничего больше  не  нарушали. С  работы прямиком  направились к  себе  в
комнату,  поели, как обычно. Тина  немного  постирала,  а  он читал книгу. К
началу  десятого  или около десяти  они вышли  на прогулку, а уже в половине
одиннадцатого вернулись и легли спать.
     Я окончательно обозлился.
     - Вы  сами  себя  высекли, - заявил  я  безжалостно.  - Если  вы ничего
плохого  не натворили прошлым вечером,  какого черта убежали?  Нужно же хоть
немного соображать, в противном случае вы пропадете ни за что,  ни  про что.
Почему вы не обсудили все спокойно?
     Карл улыбнулся.  Честное слово,  он улыбнулся,  но  у меня не появилось
желания ответить ему.
     - Полицейский, задающий вопросы, - сказал он все тем же ровным голосом,
- производит разное впечатление на разных людей. Когда за вашей спиной стоит
вся страна,  и когда вы не совершили никакого  преступления,  вы  чувствуете
себя  сильным  и  ничего  не  боитесь.  Даже... если вы  находитесь вдали от
родины. Но у нас с Тиной  нет родины, нет документов. Вернее,  такая страна,
которую  мы  когда-то  считали своей  родиной,  ничего  нам не сулит,  кроме
смерти. Если нас туда  отправят, мы сразу же наложим на  себя руки. Одинокие
люди  нигде  в  мире не могут ответить  на  вопросы полицейского и оказаться
правыми. Вы понимаете, что я имею в виду?
     - Господи, какие идиотские рассуждения! - закричал я.
     Тина  поднялась с места  и  подошла ко мне,  протянув  на ладони смятые
бумажки.
     - Возьмите  деньги,  мистер Гудвин, только посоветуйте нам, куда  лучше
ехать, и еще некоторые мелочи, которые могут оказаться нам полезными...
     -  Мы еще  подумали, - напомнил Карл, - в надежде на наше согласие, что
вы напишете  письмецо  кому-нибудь  из  своих  друзей  и этом  самом  Огайо.
Конечно, за пятьдесят долларов нельзя требовать слишком многого...
     Я поочередно посмотрел  на них обоих, плотно сжав губы, чтобы не начать
чертыхаться  снова.  Утро пропало,  Вулф  надулся,  текущие дела  ждут...  Я
схватил трубку телефона.
     Человека три-четыре  из моих  "деловых" друзей  и знакомых могли бы без
труда  выяснить,  какое  дело  привело  полицейского  по   имени   Воллен  в
парикмахерскую Голденрода, если только  не случилось ничего чрезвычайного. Я
уже начал набирать  номер, но потом заколебался и опустил трубку на рычаг. А
вдруг и правда  дело  серьезное?  Тогда мой  звонок  лишь  ускорит  прибытие
полицейских  машин  по нашему  адресу. Нам с Вулфом не по душе, чтобы  людей
забирали из нашего  кабинета, независимо от того, кто они такие.  Ладно еще,
если мы сами способствовали их задержанию.
     Карл хмуро смотрел на меня,  медленно качая головой. Тина застыла, сжав
деньги в кулаке.
     -  Это  же  глупо,  -  сказал  я  все  еще  сердито.  -  Если  за  вами
действительно охотятся,  мл напрасно  потратитесь  на  билеты до  Огайо  или
любого  другого места... Лучше  экономьте  на адвоката.  Ну,  а мне придется
сходить туда и выяснить, в чем дело.
     Я поднялся,  подошел  к  звуконепроницаемой двери в  переднюю комнату и
гостеприимно распахнул ее.
     -  Мы пойдем,  - проговорила  Тина,  снова задыхающимся  шепотом.  - Не
станем вас больше беспокоить. Пошли, Карл.
     - Не глупите!  - оборвал я ее. -  Если дело чуть серьезнее  пустякового
мошенничества, вас схватят, где бы вы ни были...  Ладно уж, сегодня мой день
нарушения  правил... Идемте, я  устрою  вас в этой комнате. И  не  вздумайте
никуда бежать.
     Они переглянулись.
     - Он мне нравится, - сказал Карл.
     Тина первой вошла туда,  Карл послушно двинулся следом. Я предложил  им
сесть, расслабиться,  больше не нервничать и не волноваться, закрыл  дверь и
пошел на кухню. Вулф  восседал  в дальнем конце  длинного стола и мрачно пил
пиво.
     -  Чек от Пандакстера  получен и передан в банк, - сказал я. - Эта чета
иностранцев влипла в  неприятную историю. Я провел их в  переднюю  комнату и
велел там ждать моего возвращения.
     - Куда ты идешь? - спросил Вулф требовательным голосом.
     - Небольшая детективная работа, но не вашего класса. Я не надолго. Если
хотите, можете урезать мою зарплату.
     С этим я ушел.

     ГЛАВА 2

     Парикмахерская Голденрода занимала второй этаж административного здания
на Лексингтон-авеню.
     Вот уже  который  год  я ходил к одному и тому же мастеру, некоему Эду.
Раньше,  несколько  лет  назад,  Вулф стригся и  брился у знаменитого  тогда
Флетчера.  Два  года   назад   тот   ушел  на  покой,  Вулф  переметнулся  в
парикмахерскую Голденрода и,  перепробовав в ней  всех мастеров, остановился
под конец  у Джимми. Теперь, по прошествии  двух лет, Вулф говорит: Джимми -
не Флетчер, но вообще вполне сносный мастер.
     В парикмахерской Голденрода всего шесть  кресел, причем,  как  правило,
заняты  лишь четыре  из них, да еще две маникюрши.  Она не  шла  ни  в какое
сравнение  с роскошной парикмахерской Фраминелли, но в ней работали  опытные
мастера, и  в первую  очередь Эд. Он, может,  и не виртуоз, зато великолепно
знает, что нужно сделать с моими волосами, а бреет так искусно, что я просто
не чувствую прикосновения лезвия к коже.
     В это утро  я не брился, поэтому совершенно спокойно вошел и  здание  и
поднялся по лестнице в парикмахерскую,  заранее решив, как себя вести.  План
моей кампании  был  предельно  прост.  Я  сяду  в  кресло  к Эду,  в  случае
необходимости немного подожду и попрошу его кратко описать утренние события.
     Но все оказалось не так легко и не так просто. Небольшая толпа служащих
-  о  чем-то шепчущихся и переговаривающихся, стояла в три ряда  вдоль  стен
коридора, ведущего в  парикмахерскую.  Другие расхаживали взад и  вперед  по
коридору, на секунду задерживаясь перед дверью  и  пытаясь заглянуть внутрь.
Стоявший на часах перед дверью полицейский тут же прикрикнул на них, требуя,
чтобы они живее проходили.
     Все  это  не  обещало ничего хорошего или же, наоборот, обещало слишком
многое, - смотря как подходить.
     Я  шмыгнул  в  сторону  и  ухитрился заглянуть в салон.  Джоэл  Фиклер,
управляющий, дежурил у вешалки, где обычно хозяйничал Карл, как раз принимал
плащ  у какого-то  джентльмена. Прижавшись спиной к  кассе, стоял незнакомый
мне человек в шляпе. Он наблюдал за всем происходящим в парикмахерской. Двое
других, тоже  в  шляпах,  сидели  приблизительно в центре ряда  стульев  для
клиентов, ожидающих очереди; один из них облокотился на небольшой журнальный
столик.  Они  о  чем-то  рассуждали,  не  проявляя  большого энтузиазма. Два
кресла, Эда и Тома, были заняты. Два других мастера, Джимми и Филипп, сидели
на своих табуретках возле стены. Жанет - второй маникюрши, не было видно.
     Я  приблизился  к  двери  и  собрался войти в  парикмахерскую,  но  мне
загородил дорогу полицейский.
     Я удивленно вскинул брови.
     - Из-за чего шум?
     - Произошел несчастный случай. Внутрь никого не пускают.
     - Каким же образом клиенты попали в кресла? Я - тоже клиент.
     - Только те, кто договорился заранее. У вас есть договоренность?
     - Конечно!
     Я всунул голову в зал и закричал:
     - Эд, скоро ли?
     Человек, облокотившийся о кассу, обернулся, чтобы посмотреть на меня, и
тут же хмыкнул:
     - Будь я проклят! Каким ветром?
     Присутствие в парикмахерской  моего старого знакомого и давнего недруга
сержанта манхэттенской  полиции  Пэрли  Стеббинса  из  отдела  особо  тяжких
преступлений придавало  ситуации  совсем  другой  оттенок.  Вплоть  до  того
момента я  был  небрежно-равнодушен и  в парикмахерскую-то пошел  больше  из
чувства негодования на безголовых Вардас. Сейчас же все мои  нервы и мускулы
напряглись.  Сержанта Стеббинса не заинтересовало бы мелкое мошенничество. А
мне совсем не улыбалась возможность того, что я любезно  предложил подождать
в нашей передней двум убийцам!
     - Великий боже, уж  не столкнулся  ли я опять с клиентами Ниро Вулфа? -
загремел голос Стеббинса.
     - Нет,  если бы только сами не передадите их  ему, - парировал я. - Что
бы  там   ни  случилось,  я-то   зашел   сюда  побриться,  только  и  всего.
Представляете мое величайшее удивление, когда я увидел вас...
     Полицейский отступил в сторону, и я переступил через порог.
     - Я  здесь  постоянный  клиент, -  добавил  я и  повернулся к  Фиклеру,
который засеменил  навстречу. -  Как  давно  я оставляю у вас  свои  волосы,
Джоэл?
     Фиклер  был  намного  ниже меня ростом. Возможно, по  этой  причине мне
никогда не удавалось заглянуть в его черные узкие глаза.
     Он не слишком-то меня жаловал  с того  дня,  как однажды забыл записать
меня к Эду и выслушал по  этому поводу несколько весьма нелестных замечаний.
Но сейчас, судя по несчастному виду Фиклера, его беспокоили дела куда  более
неприятные, чем моя безобидная воркотня.
     - Свыше шести лет, мистер Гудвин, -  сказал он. - Это, сообщил он Пэрли
Стеббинсу, - знаменитый детектив, мистер Арчи Гудвин. Мистер Ниро Вулф  тоже
ходит к нам.
     - Черта с  два, он сюда  ходит! -  проворчал Пэрли, посмотрел на меня и
издевательски повторил: - Знаменитый!
     Я пожал плечами.
     - Тяжкое бремя славы, что поделаешь. Никуда не скроешься.
     - Да-а,  гляди, чтобы у тебя от нее не получилось головокружения... Так
ты зашел сюда только побриться?
     - Именно, сэр. Запишите это куда-нибудь, сэр, и я без раздумья поставлю
свою подпись.
     - Кто твой мастер?
     - Эд.
     - Грабофф? Он занят.
     -  Вижу.  По  счастью, сегодня я не спешу. Могу потолковать с тобой или
почитать газету. Или сделать маникюр.
     - У меня нет настроения заниматься болтовней!  - ответил Пэрли, даже не
почувствовав насмешки. - Знаешь ли ты работавшего здесь Карла Вардаса? И его
жену Тину? Маникюршу...
     -  С Карлом меня  связывали отношения настолько близкие, что я зачастую
давал ему мелкую монетку за хранение своей шляпы и  пальто. Не могу сказать,
что я знал Тину. Хотя, конечно, часто ее здесь видел. А в чем дело?
     -  Праздное любопытство. Никто не запрещает тебе  ходить сюда  бриться,
поскольку и правда тебе это необходимо, но когда я  вижу тебя  или  Вулфа, у
меня возникает желание все  проверить.  И  неудивительно, верно?  Так что на
всякий случай скажи-ка мне, не видел ли ты сегодня утром Вардаса и его жену?
     - Конечно, видел. - Я вытянул шею и прошептал  ему на ухо: - Я  устроил
их  в нашей передней  и велел ждать там,  сам же поспешил тебя предупредить,
так что если ты...
     -  Хватит паясничать, - взревел Стеббинс, - сейчас не время!  Они убили
полицейского. Ты понимаешь?
     Я сразу же придал своей физиономии соответствующее выражение.
     - Черт возьми! Одного из ваших? Я его знаю?
     - Нет. Это детектив из Двенадцатого округа - Джек Воллен.
     - Где и когда?
     - Сегодня утром,  прямо здесь... По другую сторону  этой перегородки, в
маникюрном отсеке. Всадили ему в спину пару длинных ножниц, попали в легкие.
Очевидно,  он  даже  не  вскрикнул.  Хотя гул тут стоит  постоянно.  К  тому
времени, как Воллена нашли, они удрали. Ушел целый час  на поиски их жилища.
Когда мы приехали  туда,  то увидели, что они успели забрать свои  пожитки и
скрылись.
     Я сочувственно вздохнул:
     - Все это подтверждается? Отпечатки на ножницах... или что-то еще?
     - Мы  прекрасно обойдемся и без отпечатков, - зловеще произнес Пэрли. -
Разве я не сказал, что они удрали?
     - Разумеется. Но некоторые люди страшно  пугаются при  виде человека, у
которого из спины торчат ножницы, - возразил я без  особого жара. - Я не был
близко знаком  с  Карлом,  но он  не кажется  мне человеком, способным убить
полицейского просто из принципа. Воллен пришел сюда его арестовывать?
     Пэрли прервали до того, как он успел мне ответить.
     Том закончил  обслуживать своего клиента. Двое  молодчиков, сидевших на
стульях  у  перегородки,  теперь уставились на несчастного  клиента, который
направился к вешалке за своими вещами. Том, очистив от волос кресло, подошел
к нам.
     Обычно он  бегает  как шестнадцатилетний  мальчик  от своего  кресла  в
подсобное  помещение за горячей  водой, полотенцем и  так далее, несмотря на
седые  волосы и шестидесятилетний  возраст. Но сегодня Том еле волочил ноги.
Он  даже не поздоровался со мной, хоть и глянул в  мою  сторону, прежде  чем
обратиться к Пэрли.
     -  Время  моего  обеденного  перерыва,  сержант.  Я  хожу  в  кафетерий
поблизости.
     Пэрли  позвал кого-то,  вроде бы  Джоффа. Один из детективов на стульях
возле перегородки тотчас подошел к нему.
     -  Йеркис  собирается идти завтракать, -  сказал ему  Пэрли.  -  Ступай
вместе с ним.
     - Я хочу также позвонить жене, - решительно потребовал Том.
     - Почему нет? Звоните. Оставайся с ним все время, Джофф.
     - Хорошо, сэр.
     Они ушли. Том шел впереди.
     Мы с Пэрли отошли в  сторону, потому что к кассе, чтобы расплатиться по
счету, приблизился другой клиент. Фиклер сел за кассу и взял у него деньги.
     - Мне показалось,  - начал я крайне вежливо, - что ты говорил о Карле и
Тине... Зачем же тогда давать Тому провожатого на время ленча?
     - Мы их еще не взяли.
     - Ну,  это вопрос времени!..  Я же  знаю,  как ваши ребята относятся  к
убийствам полицейских.  Для  чего  терроризировать невинных  мастеров? Вдруг
один из них разнервничается до того, что полоснет бритвой клиента? Кто будет
виноват?
     Пэрли только презрительно фыркнул.
     Я изобразил на лице тревогу.
     - Прошу извинить меня,  я тоже не  поклонник убийц. Согласись, что  мой
интерес  к данному делу совершенно понятен. К  счастью, я грамотный, так что
сумею прочитать все подробности в газетах.
     -  Не строй из себя большего  дурака, чем ты есть! - Глаза  Пэрли  были
прикованы к  клиенту,  который  прошел  мимо  стража у  дверей  и направился
дальше, к лестнице. -  Конечно, мы поймаем  Карла  и Тину. А  пока, с твоего
разрешения,  просто последим за аппетитом этих парней. Ты  спрашиваешь, чего
ради был здесь Джек Воллен?
     - Я спросил, не приходил ли он арестовывать Карла?
     -  Пожалуй,  так оно и было, но я  не могу  этого доказать. Вчера около
полуночи  на  углу  Восемьдесят  первой  улицы и  Бродвея машина сбила  двух
женщин.  Они скончались...  Машина скрылась, не  останавливаясь.  Позднее ее
нашли на Бродвее,  около  Девяносто шестой улицы,  у входа  в  метро. Нам не
удалось разыскать никого, кто видел бы водителя: ни на месте наезда, ни там,
где машину бросили. Выяснилось, что автомобиль был  угнан. Владелец  оставил
его на Сорок восьмой улице между девятью и десятью вечера. Вернулся за ним в