о здания, в котором размещалась "Сиборд  Бэнк энд
Траст  компани",  поблагодарил  за  ленч и потратил  десять  минут на  самое
безнадежное в Нью-Йорке занятие  -  попытку поймать свободное такси. Наконец
мне   удалось  опередить  какого-то  хромого  и  впрыгнуть   в  только   что
освободившуюся  машину.  Без  двадцати  три мы подкатили  к  нашему  старому
особняку.  Не  откладывая дела в  долгий ящик,  я  сел  за пишущую машинку и
вскоре напечатал следующее:
     СПРАВКА
     Карлотта Воэн
     Изложено со слой Бертрама Макгрея, 24 августа 1967 года.
     До мая 1942
     Доподлинно   неизвестно.   Рассказала   Макгрею,  что  жила  где-то   в
Висконсине.
     С мая 1942 по ноябрь 1943
     Секретарша миссис Джаррет. Жила у нее же.
     С ноября 1943 по март 1944
     Секретарша мистера Джаррет. Жила в том же доме.
     С марта 1944 по октябрь 1944
     (включая дату зачатия Эми)
     Скорее всего жила в  Нью-Йорке или где-то поблизости, поскольку Макгрей
три-четыре раза видел ее в доме Джаррета.
     С октября 1944 по июль 1945
     (включая 12 апреля 1945 - день рождения Эми)
     Сведений нет.
     2 июля 1945
     Поступила на службу к Реймонду Торну.


Глава 7

     Без пяти шесть, когда я лихо притормозил перед парадным входом во дворе
Джаррета, сумерки настолько сгустились, как  будто было уже за полночь. Тучи
заволокли все небо еще над  Нью-Йорком и  всю  дорогу преследовали меня,  то
опережая,  то  чуть-чуть отставая,  пока  наконец  не разразились  проливным
ливнем  в  ту самую минуту, когда  я  заглушил  мотор "герона" и изготовился
выйти наружу. Я вытащил ключ из замка зажигания,  перегнулся назад, достал с
заднего сиденья плащ, который всегда на всякий случай вожу с собой, набросил
его на голову, вылез из машины и резво рванул под укрытие.
     Встретили меня примерно  так,  как я и ждал. Дверь открыл  Оскар  после
того,  как  я успел уже  трижды  надавить на кнопку  звонка. Любой приличный
человек   в   данных   обстоятельствах   должен  был   бы   (даже   обязан!)
посочувствовать жертве разгулявшейся стихии, проквакав что-нибудь вроде: "Ну
и дождина, да?" или "Вы не промокли?", или, в крайнем случае, "Уткам сегодня
благодать!". Оскар же  промолчал.  Он лишь едва посторонился,  чтобы я сумел
протиснуться в коридор, не придавив его к стене.
     Меня ожидали. Частенько  случается, что, доложив Вулфу, я вступаю с ним
в оживленную перепалку по поводу того, какой оборот могут принять дальнейшие
события. Порой доходило даже до того,  что  я грозил уволиться (чаще),  либо
Вулф грозил уволить меня (реже), на сей же раз все было настолько  очевидно,
что спор продлился  каких-то три  минуты, не перехода  в  рукопашную. Я снял
трубку,  набрал нужный номер  и вскоре услышал  знакомый мужской голос. Я не
мог  сказать наверняка, принадлежал ли голос Оскару, поскольку  Оскар в моем
присутствии особым многословием не отличался.
     -  Это  Арчи  Гудвин,  -  представился я.  - Я  приходил к  вам  вчера.
Пожалуйста,  предупредите мистера Джаррета, что я хочу прийти  снова. Буду у
вас примерно через два часа.
     - Нет, мистер  Гудвин,  я не могу. Мистер  Джаррет особо  распорядился,
чтобы вас не впускали. Привратнику оставлены указания...
     -  Да,  да. Извините,  что  перебиваю. Я этого  ждал, поэтому и  звоню.
Пожалуйста,  передайте  мистеру  Джаррету,  что  у  меня для него новости по
поводу Карлотты Воэн. Вы уяснили - Карлотта Воэн. - Я произнес имя и фамилию
по буквам. - Он сообразит. Я подожду у телефона.
     - Но, мистер Гудвин...
     -  Никаких  "но".  В  объятия  он  вас  не  заключит,  но  принять меня
согласится.
     Непродолжительное молчание, потом:
     - Хорошо, не вешайте трубку.
     Ждать  мне пришлось дольше, чем накануне. Вулф, одной рукой держа у уха
трубку, второй поправлял свежесрезанный цветок Милтонии хеллеменсе в вазе на
столе. Наконец в трубке послышалось:
     - Мистер Гудвин?
     - Я здесь.
     - Вы сказали - через два часа?
     - Да, примерно. Может, чуть позже.
     - Хорошо. Вас впустят.
     Когда я положил трубку, Вулф прорычал:
     -  Этот  червяк  настолько  привык  раболепствовать,  что даже  к  тебе
относится  с почтением. Да, я бы не отказался поговорить по душам с мистером
Джарретом. Я почти склоняюсь к тому, чтобы поехать вместе с тобой.
     Совершенно пустой треп - просто уши  вянут. Перед отъездом я  отпечатал
на машинке справку с  биографическим сведениями о Карлотте Воэн, которую  вы
уже видели.
     Итак,  я оставил мокрый плащ на  скамье и проследовал за Оскаром  через
вестибюль,  а затем через вереницу комнат и коридоров. По дороге  я заключил
сам с собой пари, что на сей раз Джаррет среагирует.
     Наше путешествие  окончилось  в  комнате с  пятнадцатифутовым потолком,
устланной  ковром, по сравнению  с  которым необъятный  персидский  ковер  в
гостиной  Лили  Роуэн  показался  бы половичком.  Посередине  комнаты  стоял
письменный стол - должно быть, работы первых переселенцев, - а стены были до
самого потолка уставлены стеллажами  с книгами. Книг было явно больше, чем у
Вулфа. Ни  в одном  из кресел никто  не  сидел. Оскар щелкнул  выключателем,
пообещал, что мистер Джаррет скоро будет, и величественно удалился.
     На сей раз "скоро" означало всего две минуты. В тот миг,  как открылась
дверь между стеллажами и в  проеме появился Джаррет, за  окном  ослепительно
сверкнула  молния, а  буквально  в ту секунду, как Джаррет, подойдя к столу,
остановился, комнату потряс раскат грома. Ловко сработано,  невольно подумал
я.
     Устремив на меня леденящий душу взор, Джаррет проскрипел:
     - Что вы хотите знать о Карлотте Воэн?
     - Сначала  я  расскажу  вам,  что нам  уже  известно, -  сказал я. - По
меньшей мере, частично.  Так вот,  с мая тысяча девятьсот сорок второго года
Карлотта Воэн служила секретаршей у вашей жены до тех пор, пока ваша жена не
умерла.  Жила она  тогда здесь, а также в вашем городском доме. После смерти
вашей жены  Карлотта продолжала работать у вас. В марте сорок четвертого она
съехала. Вот ее фотографии, сделанные  в сорок шестом году,  когда  ее знали
под именем Элинор Деново, а ее дочке Эми был уже год. Взгляните.
     Я протянул Джаррету снимки, но он не взял их. Зато спросил:
     - Кто вам  платит,  Гудвин? Макгрей?  Но он  у  них  может быть  только
мальчиком  на  побегушках.  Правда,  вам  должно  быть  известно,  кто   его
хозяева...  Если  бы  я  сумел доказать,  что  меня  оклеветали,  вы  бы  не
отказались заработать десять тысяч долларов?
     - Такие гроши! Да я  на прошлой неделе забрал  домой коробку, в которой
было  двести  сорок  четыре тысячи  -  некогда ваших, кстати.  -  Я  упрятал
фотографии с карман. - А чеки, которые вы посылали Элинор Деново...
     - Хватит!  -  Надо же  -  среагировал.  Правда,  не глазами,  а  только
голосом. Выстрелил в меня этим словом, как  пулей. - Все это  полная ерунда!
Безмозглые недоумки! Вы собираетесь доказать, что девушка по имени Эми - моя
дочь и что Карлотта Воэн, которая когда-то работала у меня и теперь значится
под именем Элинор Деново - ее мать. Верно?
     - Конечно.
     - Когда родилась ваша Эми?
     - За  две недели до  того, как  вы  отправили Элинор Деново первый чек.
Двенадцатого апреля тысяча девятьсот сорок пятого года.
     - Следовательно, зачата  она была летом сорок четвертого. В  июле, если
роды состоялись вовремя. У вас наверное есть записная книжка. Достаньте ее.
     В отличие от Оскара, я  не успел достаточно привыкнуть к раболепству. Я
постучал себя по черепу.
     - Она у меня здесь.
     - Тогда занесите в нее следующее. В конце мая сорок четвертого года я в
числе  правительственной  делегации   вылетел  в  Англию  на   переговоры  с
британцами и  штабом  Эйзенхауэра. Через  неделю  после высадки  союзников в
Нормандию я  полетел  в Каир, а  оттуда в  Италию.  Первого  июля с  тяжелой
пневмонией я угодил в военный госпиталь в Неаполе. Двадцать четвертого июля,
когда я немного оправился, меня самолетом вывезли в Марракеш.  Я  жил на той
самой  вилле,  где  раньше  останавливался  Черчилль. Двадцатого  августа  я
вылетел  в  Лондон, где  пробыл  вплоть  до самого  возвращения  в Вашингтон
шестого сентября. Если бы послушались меня и  достали записную книжку, у вас
бы все это было сейчас записано.
     Он повернул голову и позвал:
     - Оскар!
     Распахнулись двухстворчатые двери, и на пороге возник Оскар.
     - Безмозглые кретины, - произнес Джаррет. -  Особенно Макгрей; он дебил
от рождения.  Ведь могли  хотя бы проверить, где я был тем  летом. Для этого
хватило  бы  мозга улитки, которым, к сожалению,  никто из  этих болванов не
располагает. Оскар, этот человек уходит  и больше  никогда нас беспокоить не
будет.
     Он повернулся и вышел через боковую дверь.
     Не глядя на Оскара, я молча прошагал по  коридорам к выходу. Я  едва не
забыл свой плащ, однако в самый последний  миг, проходя мимо, успел заметить
его уголком глаза и прихватил на ходу. Накидывать его на себя я не стал, так
как проливной ливень кончился и с неба лишь слегка моросило.
     На  штраф  я  не нарвался лишено чистой  случайности.  Обычно по  шоссе
Тейконик я  еду со скоростью шестьдесят миль в час, в этот же раз почти  все
время  я выжимал семьдесят. Мне хотелось побыстрее  добраться до дома, чтобы
спокойно  поразмышлять, но одна мысль никак не давала мне покоя и свербила в
мозгу, пока я не притормозил.  Я съехал  с шоссе на обочину, вынул  записную
книжку и занес в нее все даты и события, о которых рассказал Джаррет.
     Ровно  в восемь вечера  я отпер  своим ключом входную  дверь и  пошел в
прихожую.  Вулф уже сидел в столовой. Я просунул голову в дверь, сказал, что
заморю червячка на кухне, и, не дожидаясь ответа, прошествовал туда.
     Фриц, который  всегда ужинает в  девять,  возился с артишоками.  Увидев
меня, он прищурился и сказал:
     - О, ты еще жив. Ты поужинал?
     - Нет.
     - Он очень волновался  из-за тебя, в отличие от меда. -  Фриц  сполз  с
табуретки. - Есть салат с креветками...
     -  Нет, спасибо,  я  съем чего-нибудь посущественнее. Только  не говори
мне, что этот чревоугодник сожрал всю утку.
     - Нет, что ты.  Хотя  я  знал  одного швейцарца, который в один присест
расправился с двумя утками. -  Разговаривая,  Фриц  одновременно перемешивал
что-то  на  сковородке,  которую  уже  успел поставить на плиту.  -  Как  ты
съездил?
     - Прескверно, - отмахнулся я, доставая из буфета бутылку.  - Ни молока,
ни кофе мне не надо. Я хочу напиться.
     -  Только не  здесь,  Арчи.  Пьянствовать иди  к себе в комнату. Может,
все-таки попробуешь морковь по-фламандски?
     - Хорошо, давай, - согласился я, плеснул  себе виски, сел за свой стол,
прихлебнул из стакана  и погрузился  в мрачное раздумье. Фриц, видя, что мне
не до него, больше не приставал с разговорами.
     Когда я  в третий раз поднес  к  губам стакан,  дверь распахнулась и  в
проеме возникла туша Вулфа.
     - Я выпью кофе здесь, - объявил он Фрицу, потом  подошел к разделочному
столу и взгромоздился на табурет. Когда-то много лет  назад он приобрел себе
широченное кресло и распорядился, чтобы его поставили на кухню. На следующее
утро кресло исчезло, Фриц  отнес  его  в  подвал. Насколько мне известно, ни
тогда, ни с тех пор случившееся вслух не обсуждалось.
     Должен вам  еще объяснить,  что  правило "никогда  не обсуждать деловые
вопросы во  время  трапезы" не распространялось на те случаи, когда  я ел  в
одиночку  на кухне или в кабинете, поскольку считалось, что к  трапезе  этот
процесс  никакого отношения не имеет,  да и именовался он не иначе как "Арчи
пошел  перекусить".  Вот  почему,  отправив  в  пасть  изрядный  кусок  утки
по-мордорски и подцепив на вилку морковку, я провозгласил:
     - Даже слов нет, как я вам признателен. Вы поняли, что со мной творится
что-то неладное и совершили над собой неслыханное насилие - лично пожаловали
и  взгромоздились  на  эту  ужасную  табуретку  вместо   того,  чтобы  уютно
устроиться в  своем кресле за столом. Воистину у меня нет  слов. Никогда  не
забуду.
     Вулф скорчил гримасу.
     - Ты пьешь виски во время еды.
     -  Просто я не нашел сок цикуты  или болиголова. Кто-нибудь знает, куда
подевался мой сок цикуты? Кто там из древних греков его пил?
     - Ты поясничаешь. Ты прекрасно знаешь, кто его выпил. Что случилось?
     Я ожесточенно кромсал  утку тупым ножом с деревянной рукояткой. Наверху
в  оранжерее у нас целая прорва острейших  ножей из нержавеющей стали,  но в
кухне или в столовой пользоваться такими ножами запрещено. Табу, понимаете?
     - Этим ножом даже приличное хара-кири не сделаешь, -  пожаловался я.  -
Вы заслужили право знать, что  случилось, поскольку вам предстоит подхватить
древко из моих  слабеющих рук и  продолжить дальше без  меня. Буду  излагать
порциями в промежутках между укусами. - Я отпил виски. - И глотками.
     Сказано - сделано. Я дословно передал Вулфу нашу беседу с Джарретом, не
больше  чем  по  две фразы за  раз.  К  тому  времени, когда я  добрался  до
заключительных  слов Джаррета,  от  утки  остались  только  косточки, а Вулф
опустошил одну чашечку кофе и налил себе еще.
     Проглотив последний кусок моркови, я сказал:
     - Делать себе хара-кири на полный желудок  мне уже  не улыбается,  но и
рассказывать больше нечего. Желаете прокомментировать?
     - Нет. Сначала ты - у тебя было два часа на размышление.
     -  Я вел  машину, а не  размышлял. Хорошо. Сперва то, что касается  его
алиби. С ним почти наверняка все в порядке, поскольку Джаррет знает, что его
будут проверять. Впрочем, не мешает поручить Солу или Орри покопаться в этом
деле - кто знает, может Элинор приезжала к нему, хотя  бы даже  в госпиталь,
когда он валялся с пневмонией. Теперь мое мнение: не стоит тратить на это ни
время, ни  деньги. Ставлю  пятьдесят  против одного,  что  он не  отец  Эми.
Слишком  уж  он уверен, что поставил нас на колени. Но проверить все  же  не
помешает.
     Вулф кивнул.
     - Орри. Сола прибережем для более важных дел.
     -  Согласен. Теперь обо мне. Виноват во  всем я... Фриц,  я  передумал.
Свари мне, пожалуйста, кофе. Только налей сам, а то у меня рука дрогнет.
     Я повернулся к Вулфу.
     -  Макгрей  тут ни при  чем. Даже если  он знал, где Джаррет провел  то
лето, он не знал, когда родилась Эми. Баллу мы этого тоже не говорили. А вот
я? Будь у меня  в мозгу хоть одна извилина, я  бы спросил у Макгрея, где был
Джаррет летом  сорок четвертого. Так что я сам виноват. Вышвырните меня вон.
Бросьте меня шакалам. Не платите мне  жалованье за эту неделю. Я устроюсь на
фабрику пришивать пуговицы.
     Фриц произнес, наливая мне дымящийся кофе:
     - После хара-кири тебя никто не возьмет, Арчи.
     Он  бы  ни  за что  не осмелился вмешиваться в  нашу беседу, будь мы  в
столовой  или в кабинете, но мы  сидели на кухне, в его вотчине, где  он был
единовластным хозяином.
     - И все же кое-чего ты добился, - сказал Вулф, - Джаррет подтвердил то,
о  чем мы могли только  догадываться -  он знал  дату рождения  ребенка. Это
теперь установлено. Да и  что касается всех дат и переездов, он тоже обдумал
все это заранее, до твоего прихода.
     -  Угу, -  промычал я,  поскольку только что  отпил  кофе и  обжегся. -
Спасибо  за кость.  Это  огромное  утешение.  Теперь  вопрос.  Должен  ли  я
рассказывать нашему клиенту про Карлотту Воэн?
     - Думаю, что нет. Не сейчас, во всяком случае. Можешь только сказать по
телефону,  что крайне маловероятно, чтобы ее отцом мог быть  мистер Джаррет.
Который час?
     Он спросил, поскольку для того, чтобы посмотреть на настенные часы, ему
пришлось бы повернуть голову.
     - Восемь тридцать пять.
     - Ты опоздаешь на свой покер. Где вы собираетесь - у Сола?
     - Да, как всегда.
     -  Если  Сол не занят завтра утром,  попроси его прийти к десяти. И еще
пригласи  Фреда  и  Орри. Тоже  к  десяти.  Расскажи  им все  с  мельчайшими
подробностями.  Ты видел  мистера Джаррета,  а я нет. Мне  нужно  знать твое
мнение.  В письме Элинор  Деново было написано: "Эти деньги от твоего отца".
Мы  знаем, что деньги посылал мистер Джаррет, но тем не менее отец Эми -  не
он. Как по-твоему, что могло его побудить?
     -  Да, я его видел. -  Я отхлебнул кофе. - И  слышал.  Черт  его знает.
Можно придумать тысячу  причин, даже шантаж. Элинор и в  самом деле написала
"это деньги от твоего отца", и она знала, что  посылает их  Джаррет. Так что
на самом деле ее фраза должна была звучать  так: "эти деньги и в  самом деле
от  твоего  отца,  но  присылал их  мне Сайрус М. Джаррет, потому  что некий
человек является  твоим отцом". Так что нам остается только натравить на это
дело Сола и  Фреда,  чтобы они  раскопали,  кому Джаррет мог быть  настолько
обязан двадцать два года назад.
     - Своему сыну.
     - Да, это первое,  что приходит в голову. Вы меня  опередили. Я как раз
собирался  встать  и провозгласить: "Любому орангутангу  пришло бы в голову,
что  здесь  может  быть  замешан  джарретовский  сынок".  И  с  достоинством
удалился.
     Я встал.
     -  Если чего надумаете,  то номер Сола у вас есть. Вдруг  Юджин Джаррет
пожалует...
     Я с достоинством удалился.


Глава 8

     Когда  в  пятницу  в одиннадцать  утра Вулф  спустился  из оранжереи  в
кабинет, его уже  поджидали Сол Пензер (получает  десять долларов  в час, но
стоит вдвое больше), Фред Даркин (восемь зеленых в час и стоит того)  и Орри
Катер (тоже  восемь, но отрабатывает их не всегда).  Сыщики сидели в  желтых
креслах  лицом ко  мне, держа в руках записные книжки.  Мы сидели так  уже в
течение  часа. При появлении Вулфа все  трое встали. Поскольку Вулф не видел
их  уже  довольно  давно,  он обменялся со всеми рукопожатиями,  после  чего
протопал к столу. Сол,  Фред и Орри развернули кресла, чтобы сидеть  лицом к
нему.
     Я доложил Вулфу, что ввел всех в курс дела, выдал деньги  и мы обсудили
с Орри его задание по проверке алиби Джаррета.
     Вулф посмотрел на Сола и спросил:
     - Есть соображения?
     Сот закрыл записную книжку и ответил:
     - Несколько дюжин, пожалуй, набралось бы. Как и у любого другого. Самое
трудное сейчас состоит в том, что мы не знаем, когда именно она поменяла имя
и фамилию. Это сильно усложняет поиски.
     - Но ты считаешь, что в первую очередь нужно выяснить именно это?
     - Для нас с Фредом - да.  Конечно, сейчас предпочтительнее всего делать
ставку на Джаррета-младшего, но это уже для вас с Арчи. И еще Макгрей. Баллу
сказал Арчи, что Макгрей хотел бы встретиться с вами.
     Вулф сжал губы. Он терпеть не мог приниматься за работу.
     - Арчи! - прорычал он. - Позвони мистеру Макгрею. Я сам с ним поговорю.
     Если вам кажется, что дозвониться до вице-президента проще  и  быстрей,
чем  до  президента,  то  вы  заблуждаетесь.  Кто-то   из   наиболее  рьяных
подчиненных наотрез отказывается соединять нас  с  мистером Макгреем до  тех
пор, пока трубку не  возьмет сам Вулф. Наконец Макгрей снял трубку, но и тут
Вулфа  постигло разочарование:  он  вежливо поинтересовался,  не  сможет  ли
мистер  Макгрей приехать в три часа, но тот не был уверен, что успеет даже к
шести,  и,  в  свою   очередь,  спросил,  нельзя  ли  перенести  встречу  на
понедельник. Макгрей куда-то уезжал на  уик-энд, так что в конце концов  они
сторговались на шести.
     Наша  славная  троица  задержалась  до  обеда.  Я позвонил в  Вашингтон
знакомому трехзвездному  генералу  из  Пентагона, который  не  забыл услуги,
некогда  оказанные ему Вулфом, и он пообещал помочь Орри, насколько это было
в его  силах. В  остальном  полтора часа ушли на обсуждение  задания  Сола и
Фреда. Кроме двух  имен и фотографий  у них ничего не было; сыщики не  знали
даже, где жила в то время Карлотта-Элинор - в Нью-Йорке, пригороде Нью-Йорка
или  вообще  в другом штате.  Из всех, кто знал ее тогда,  нам были известны
лишь