повернулся и вышел из комнаты, а когда достиг  прихожей,  откуда-то
появилась телохранительница Майк, которая, впрочем, и не подумала  открыть
мне дверь. В холле внизу я остановился, чтобы сказать портье:
     -  Можете  не  волноваться.  Пропажа  отыскалась   в   шкатулке   для
драгоценностей - горничная решила, что это серьги.
     С привратниками следует поддерживать  добрые  отношения  -  это  себя
окупает. Когда я вышел на улицу, мои часы показывали 15:40, значит,  Вульф
должен был сидеть в кабинете. Я нашел телефонную будку в том же квартале и
позвонил.
     - Да? - раздался в трубке его голос. Не желает он отвечать на  звонки
как положено.
     - Это  я.  Говорю  из  автомата  на  Мэдисон-авеню.  Деньги,  добытые
шантажом, возвращаются обратно, так что бумажки  принадлежат  Мег  Дункан.
Мария Перес застукала ее в прихожей с  год  назад,  встретилась  с  ней  и
девять месяцев вымогала деньги, по пять монет в месяц. Одна из  крупнейших
операций в криминальной истории. Вчера вечером  Мег  Дункан  работала,  из
театра пошла прямо домой и легла спать. Постель  видел  и  на  ней  сидел.
Вероятно, так и было - скажем, на  девяносто  пять  процентов.  Отсюда  до
особняка Йигера около восьми минут. Может, сперва зайти туда?
     - Нет. Звонила миссис Йигер, я сказал,  что  ты  будешь  от  пяти  до
шести.  Она  думает,  что  ты  сведешь  ее  поглядеть  на   комнату.   Сам
выкручивайся.
     - Попробую! Когда я заходил утром, вы сказали, что,  может,  захотите
направить меня к Саулу, Фреду или Орри.
     - Я считал, что это может понадобиться, но нет. Действуй.
     Выйдя к обочине ловить такси, я размышлял о деловом здравом смысле  и
изящных чувствах Марии. Если вам  случится  иметь  подписанную  фотографию
человека, у которого вы вымогаете деньги за молчание, вы ее не храните. На
фотографии, конечно же, стояло  "С  лучшими  пожеланиями",  "Всего  самого
доброго" или что-нибудь в том же духе, но  после  того,  как  дарительница
превратилась в жертву, держать ее автограф стало негоже.



                                    14

     Ни с мистером, ни с миссис Остин Хаф я не  договаривался  о  встрече,
во-первых, потому, что не знал, когда закончу с Мег Дункан,  а  во-вторых,
хотелось бы поговорить с кем-то из них, неважно с кем именно, с  глазу  на
глаз. Вот почему, нажимая на  кнопку  звонка  в  вестибюле  номера  64  по
Райской улице, я не знал, будет ли кто дома. Кто-то был. Замок щелкнул,  я
открыл дверь, вошел и  поднялся  по  лестнице.  Меня  не  ждали  в  дверях
квартиры, как в прошлый раз, - он стоял у конца второго пролета.  Когда  я
добрался до площадки, он отступил на шаг. Он не обрадовался моему приходу.
     - Снова я, - произнес я вежливо. - Нашли вчера жену?
     - Что вам надо? - осведомился он.
     - Ничего особенного. Задать пару вопросов. Тут кое-что  произошло,  и
это несколько осложняет дело. Вы, скорее всего, знаете  -  убита  девушка,
которую звали Мария Перес.
     - Нет. Я сегодня не выходил из дома и не читал газеты. Кто эта  Мария
Перес?
     - Кто _б_ы_л_а_. А по радио не слыхали?
     - Я не включал приемника. Так кто она была?
     - Она была дочерью человека, с которым вы говорили,  когда  ходили  в
тот дом на Восемьдесят вторую улицу. Ее тело нашли вчера ночью на Северном
речном пирсе. Убита выстрелом между девятью  вечера  и  полуночью.  Мистер
Вульф хотел бы знать, где вы провели вчерашний вечер. И жена тоже.
     - Ни... себе! - сказал он.
     У меня глаза полезли на лоб. Он позаимствовал выражение не у  Роберта
Браунинга, это уж точно, хотя какой-нибудь  драматург-елизаветинец  вполне
мог позволить себе такой оборотик. В елизаветинцах я  не  силен.  Впрочем,
откуда бы он это ни почерпнул, передо мной был совсем другой Остин Хаф, не
тот, кого я вчера жалел, и дело было не только в словечке,  но  в  лице  и
всей его повадке. Этот Хаф не просил о милости.
     - Стало быть, - заметил он, -  вы  хотите  знать,  как  жена  провела
вчерашний вечер? Лучше сами ее спросите. Идемте.
     Он повернулся и  двинулся  по  коридору,  я  пошел  следом.  Дверь  в
квартиру была открыта. Передней не было. Небольшая комната была обставлена
как гостиная, но стен не было видно из-за  книг.  Он  подошел  к  двери  в
противоположной стене, открыл и знаком предложил мне  войти.  Сделав  пару
шагов, я остановился как вкопанный.
     Он ее прикончил. Не нужно спешить с выводами, как оно нередко бывает,
но второй раз за один и тот же день я застал молодую  женщину  в  постели,
только теперь она была целиком накрыта, даже с головой.  И  не  одеялом  -
простой белой простыней, под которой вырисовывались  ее  формы.  Когда  мы
вошли, она не шелохнулась. Труп трупом. Я стоял и смотрел, но Хаф,  обойдя
меня, заговорил:
     - Дина, это Арчи Гудвин. Вчера вечером убили девушку. - Он повернулся
ко мне: - Как ее звали?
     - Мария Перес.
     Он снова обратился к жене:
     - Мария Перес. Она жила в  том  доме.  Гудвин  хочет  знать,  чем  ты
занималась вчера вечером с девяти до полуночи, и я подумал  -  расскажи-ка
ты лучше ему сама. Вчера он видел тебя там, в том доме, так почему бы  ему
не посмотреть на тебя сегодня?
     Из-под простыни донеслось бормотание, которое я бы не признал  за  ее
голос:
     - Нет, Остин, не хочу.
     - Захочешь как миленькая. Не начинай все сначала. - Он стоял  в  двух
шагах от кровати. Он их сделал, взял простыню за  верхний  край  и  стянул
вниз.
     Видал я трупы и покрасивее. Правая сторона лица была у нее отнюдь  не
в порядке, но по сравнению с левой выглядела просто нормально. Глаз заплыл
и закрылся, распухшая щека и нижняя челюсть  были  цвета  парной  телячьей
печенки. Красивые изгибы широких полных  губ  превратились  в  воспаленные
багровые валики. Дина лежала на спине. Рубашка на ней была на  бретельках,
без рукавов, и, судя по виду плеч и предплечий, она  не  могла  лежать  на
боку. Трудно сказать, куда смотрел ее второй глаз.
     Все еще придерживая простыню, Хаф повернулся ко мне.
     - Вчера я вам объяснил, - сказал он. - Я хотел дать ей понять, что  я
все знаю, но не мог сам этого сказать. Я  боялся  того,  что  затем  может
произойти. Теперь это сочилось. - Он  обратился  к  ней:  -  Гудвин  хочет
знать, где ты была с десяти до полуночи. Скажи, и он уйдет.
     - Я была тут. - Слова прозвучали неразборчиво,  но  я  понял.  -  Где
сейчас. К девяти часам я уже была такая.
     - И муж оставил вас здесь такую?
     - Он не оставил. Он был здесь, со мной.
     - Чушь! - сказал Хаф, уже мне. - Когда я ушел от  вас  с  Вульфом,  я
вернулся сюда, она была здесь, и с этого времени я никуда не  выходил.  Ну
вот, вы на нее посмотрели, она вам ответила, теперь можете идти.
     - Жена ваша, не моя, - заметил я, - но врача вы к ней вызвали?
     - Нет. Когда вы позвонили, я менял лед в грелках.
     Я заставил себя взглянуть на нее.
     - Может, прислать врача, миссис Хаф?
     - Нет, - сказала она.
     - Пришлите ей бутылку шампанского, - посоветовал он.
     И я прислал. То есть взял да и послал бутылку шампанского, только  не
ей. Я позвонил Вульфу, доложил о Хаф и сообщил, что направляюсь  к  миссис
Йигер, после чего пошел на Седьмую авеню ловить такси и тут увидел  винный
магазин. Я зашел и спросил, найдется ли  у  них  бутылка  "Дом  Периньон".
Бутылка нашлась. Я велел доставить ее мистеру Остину Хафу, дом 64, Райская
улица,  а  на  карточке  написал:  "С  приветом  от  Арчи  Гудвина".   Мне
захотелось, чтобы это было от меня  лично,  поэтому  я  не  стал  включать
стоимость шампанского в расходы по делу. Мне  и  по  сей  день  любопытно,
отправил ли он бутылку в мусорный бак, выпил сам или поделился с женой.
     Отпустив такси на Восточной Шестьдесят восьмой улице перед домом  340
в две минуты шестого, я, прежде чем войти, посмотрел по  сторонам.  Отсюда
все и пошло три дня тому назад. Вон там во втором ряду стояла  полицейская
машина с водителем Пэрли Стеббинза. За углом  была  закусочная,  откуда  я
звонил Лону Коэну. Войдя в вестибюль и  нажав  кнопку,  я  спросил  самого
себя: знай я, что нас ожидает, дал бы  я  Майку  Коллинзу  сорок  долларов
сверх положенного? Ответа я не получил, потому что не знал,  что  нас  еще
ожидает.
     Не представляю, что думал по этому поводу Вульф,  но  меня  в  первую
очередь интересовало, где была вчера вечером миссис Йигер, а потом уже все
остальные. Вдовицы, наследующие имущество убитых мужей,  всегда,  понятно,
заслуживают внимания, но тут было не только это.  Она  знала,  что  он  не
просто ей изменял, а изменял в степени n+1. То, что она не придавала этому
значения, было благородно, если соответствовало действительности, и ловким
ходом, если  она  притворялась.  Стремление  посмотреть  ту  комнату  было
естественным, если соответствовало действительности,  и  опять  же  ловким
ходом, если она ее уже видела - вечером в воскресенье,  когда  отправилась
туда его прикончить. В ее алиби, расписанном газетами,  что  она  была  за
городом и вернулась только утром в  понедельник,  полиция,  возможно,  уже
отыскала прорехи. Я это подозревал, потому что Кремер  вчера  приставил  к
ней "хвост".
     Она была не в  постели  -  очко  в  ее  пользу.  Облаченная  в  форму
горничная провела меня под аркой в гостиную раз в шесть больше  хафовской,
и через пару минут ко мне вышла наша Клиентка Номер Четыре.  Остановившись
прямо под аркой, она сказала:
     - Вы точны. Едем.
     Она была в шляпе и палантине, на сей раз не из носки, а из  какого-то
другого меха.
     - Мы куда-то отправляемся? - спросил я, подходя.
     - Разумеется. Сейчас вы покажете мне ту комнату. Машина ждет.
     -  Боюсь,  это  не  лучшее  время,  миссис  Йигер.  После  того,  что
случилось. Сядьте, я вам объясню почему.
     - Можете объяснить в машине.  Вчера  вы  обещали  меня  отвезти,  как
только выкроите время.
     - Знаю. Вчера вечером я пытался до вас дозвониться, но не мог. Вас не
было дома?
     - Конечно, я была дома. У меня были  сын,  дочь  и  знакомые.  -  Она
направилась к выходу. - Идемте.
     - И пусть все идет к чертям! - сказал я ей в спину.
     Она  мгновенно  повернулась.  Для  "болванки"  она  вертелась  совсем
неплохо.
     - Что вы сказали?
     - Я сказал - пусть все идет к чертям. У вас, возможно, именно такое к
этому отношение, но у нас с Вульфом - другое. Я приехал объяснить,  почему
мы не можем сейчас туда отправиться. У управляющего тем домом была дочь, а
вчера вечером...
     - Знаю. Я же вам сказала по телефону. Ее убили.
     - Вот-вот. И очень похоже, что она и ваш муж были убиты одним  и  тем
же лицом. Кстати, вы, может, вспомните - мистер Вульф допускал вероятность
того, что вы убили собственного мужа, поэтому он считает, что в  случае  с
Марией Перес вас тоже нельзя исключить. Вот почему я спросил, были  ли  вы
дома вчера вечером. Вы находились здесь с сыном, дочерью и знакомыми  весь
вечер? До самой полуночи?
     - Да. Я уже говорила вчера, что  давным-давно  оставила  желание  его
убить. Вы же не законченные кретины?
     - Чтоб законченные - нет. Ладно,  вы  его  не  убивали.  И  ее  тоже.
Когда-нибудь с удовольствием свожу вас посмотреть комнату, но  не  сейчас.
Слишком рискованно. Убили девушку из того же дома, и в  любой  час  дня  и
ночи там может появиться полицейский  или  помощник  окружного  прокурора,
чтобы расспросить родителей или кого-нибудь из жильцов. Опять же за  домом
может вестись наблюдение. Если меня или вас заметят входящими  в  дом  или
застанут внутри, тем более вместе, - пиши пропало. Пропало не только дело,
для которого Эйкен нанял Вульфа, но и то,  для  которого  вы  его  наняли.
Вполне вероятно, что и за вами все еще ходит "хвост".
     - Не осмелятся.
     - Как же не осмелятся? Уже осмелились, скажете - нет? Придется с этим
обождать. Комната никуда не денется.
     - Вы отведете меня туда или нет?
     - Не сейчас. Не сегодня.
     - Так я и думала. Этой комнаты просто не существует.
     - Еще как существует. Я там был. Несколько раз.
     - Не верю. - Она впилась в меня маленькими глазками-буравчиками. - Ее
выдумал  Бенедикт  Эйкен,  или  Ниро  Вульф,  или  вы.  Вы  меня  дурочкой
выставляете. Я еще вчера подозревала, а сейчас  убедилась.  Убирайтесь  из
моего дома. Я буду звонить окружному прокурору.
     Я наблюдал интересную игру природы,  когда  два  подбородка  выглядят
столь же решительно, как и один. Разуверить  ее  мне  было  не  под  силу,
нечего было и пробовать. Но одну попытку я сделал.
     - Вы смотрите мне прямо в глаза, миссис Йигер. Я похож на враля?
     - Похож.
     - Хорошо,  придется  вам  ее  показать.  Машина,  говорите,  ждет.  С
водителем?
     - Разумеется.
     - Не выйдет. Если ваш особняк под наблюдением, филеру не  понадобится
даже ехать за нами, чтобы узнать, куда мы отправились, разве что  шофер  у
вас - герой. Мы выйдем вместе, тут ничего страшного, и пройдем  до  Второй
авеню. Вы подождете на углу, я подъеду в такси и  вас  посажу.  Убедитесь,
существует такая комната или нет.
     Маленькие глазки-буравчики смотрели с подозрением:
     - Еще один фокус?
     - Зачем меня спрашивать, если  я  враль?  Конечно,  я  собираюсь  вас
похитить. В моем кругу это называется "захватом".
     Миссис Йигер приняла решение за четыре секунды.
     - Хорошо, идемте, - произнесла она и пошла к выходу.
     На  тротуаре  она  задержалась,  чтобы  отдать  распоряжение  шоферу,
стоящему у черного "линкольна", и проследовала со мной  до  угла.  С  этой
минуты я принял обычные предосторожности - прошел квартал по направлению к
центру, там  поймал  такси,  а  ее  посадил  на  углу.  Я  велел  таксисту
попетлять, пока не убедился, что нет "хвоста", а  потом  высадить  нас  на
Мэдисон-авеню в районе Семидесятых улиц. Когда это такси скрылось из виду,
я поймал другое, велел отвезти на угол Восемьдесят второй и  Амстердамской
улиц, а когда мы туда  приехали,  -  проползти  еще  квартал  до  Колумба.
Удостоверившись на Колумба, что полиции не видно, я  распорядился  отвезти
нас по Восемьдесят первой улице назад к Амстердамской  и  остановиться  на
углу. Там я расплатился, вошел с миссис Йигер в закусочную и, раз  уж  она
подозревала фокусы, заставил пойти со мной в телефонную будку  и  постоять
рядом, пока я набирал номер и разговаривал. Вот что она услышала:
     - Миссис Перес? Это Арчи Гудвин. Я в закусочной за углом. Надеюсь, мы
с вами еще друзья?.. Хорошо. Из полиции приходили?..  Отказались?  Хорошо.
...Нет,  все  в  порядке,  что  вас  отвезли  подписать  заявление  -  это
нормально, они всегда так делают. Сейчас у вас кто-нибудь есть? ...Хорошо.
Я приду с одной женщиной, мы будем через пару минут и  поднимемся  туда  в
лифте. Пробудем недолго. Может  быть,  вечером  я  вам  позвоню  или  даже
заскочу. ...Точно. Я ваш сыщик.
     Когда я кончил, миссис Йигер осведомилась:
     - С кем это вы разговаривали?
     - С матерью девушки, которую вчера  убили.  Поскольку  убили  не  вы,
интересы сторон в противоречие не вступают. Идемте.
     Мы  прошли  квартал  до  Восемьдесят  второй,   свернули   за   угол,
поравнялись с домом 156 и нырнули в подвальную дверь. В прихожей никого не
было, дверь в комнату Марии была закрыта. Я открыл лифт вторым ключом,  мы
вошли.
     Не будучи психологом или социологом,  я  не  представляю  себе,  чего
ждать от вдовы средних лет с двойным подбородком, когда она оказывается  в
приюте, где ее муж предавался внесупружеским плотским утехам.  Какова  бы,
однако, ни была типическая  реакция  в  таких  случаях,  готов  биться  об
заклад, что миссис Томас Дж.Йигер повела себя по-другому. Когда я  включил
свет, она сделала пару  шагов,  остановилась,  медленно  повернула  голову
направо, потом еще медленнее - налево и повернулась ко мне.
     - Приношу извинения, - сказала она.
     - Принимаю, - ответил я. - Чего уж там.
     Она сделала еще несколько шагов,  снова  остановилась,  огляделась  и
повернулась:
     - Без ванной?
     Я поверил только потому, что слышал собственными ушами. У вас  такого
преимущества нет.
     - Что вы, - ответил я, - в том конце. А кухня - в этом. -  Я  показал
где: - Вон на двери золотая пластинка, нужно толкнуть. - Я повел рукой:  -
Там, где подвернут шелк, - занавеска; за ней ящики.
     На этом беседа иссякла, хотя она осматривала комнату более  получаса.
Сперва она изучила картинки, не все скопом, а  одну  за  другой,  двигаясь
вдоль стены и задирая голову, чтобы увидеть висящие на  самом  верху.  Без
комментариев. Потом отдернула занавеску и  принялась  выдвигать  ящики.  Я
пошел и сел в  кресло.  Она  не  рылась  в  ящиках,  ничего  не  вынимала.
Наклонилась, чтобы лучше разглядеть ковер, осмотрела обивку на кушетках  и
креслах. Повертела  запрокинутой  головой,  обозревая  установки  скрытого
освещения.  Откинула  на  постели  покрывало,  поглядела  на  простыни   и
наволочки, вернула покрывало на  место.  Кухне  она  уделила  добрых  пять
минут, а ванной и того больше. Ванную она осмотрела последней, а выйдя  из
нее, взяла с кушетки свой палантин и обратилась ко мне:
     - Вы верите, что Джулия Маги ходила сюда писать под диктовку?
     - Нет, - ответил я, вставая. - А вы?
     - Разумеется, нет. Почему вы считаете, что  мой  муж  и  эта  девушка
убиты одним и тем же лицом?
     - Вопрос сложный, но это не просто догадка.
     - Где ее мать? Я хочу с ней поговорить.
     - Сейчас лучше не стоит. - Я пошел к лифту, она следом за мной. - Для
нее это был страшный удар. Как-нибудь в другой раз.
     Я нажал кнопку, дверца лифта открылась, и мы вошли.
     Потом, выстраивая для себя  из  чистого  интереса  последовательность
событий,  я  попытался  вычислить,  где  именно  мы  находились,  когда  в
подвальную  дверь  позвонили.  Должно  быть,  входили  в  лифт   или   уже
спускались. Во всяком случае, я звонка  не  слышал.  Мы  вышли  из  лифта,
направились к выходу и были примерно на полпути, когда  впереди  из  двери
справа вышла миссис Перес. В мой первый приход они с Марией тоже появились
из-за этой двери, когда ее кликнул муж. Миссис Перес подошла  к  двери  на
улицу и открыла ее. Я же говорю, что не слышал звонка и поэтому решил, что
она просто собралась выйти. Никуда она не собиралась, и мы с миссис  Йигер
оказались лицом к лицу с сержантом Пэрли Стеббинзом.
     - Простите, что снова вас беспокою, миссис Перес, но... -  начал  он,
увидел нас и замолк.
     Странно все-таки устроен  мозг.  Мой,  вместо  того  чтобы  мгновенно
оценить положение, за  десятую  долю  секунды  сообщил,  до  чего  же  мне
повезло, что Стеббинз еще не успел войти и  не  стоял  с  миссис  Перес  в
прихожей, когда мы вышли из лифта. Сознание, какой я везунчик, здорово мне
помогло.
     - Ты? - сказал Стеббинз, переступив порог. - И вы, миссис Йигер?
     - Мы уходим, - сказал я. - Мы уже поговорили с миссис Перес.
     - О чем?
     - О ее дочери. Вам, полагаю,  известно,  что  миссис  Йигер  поручила
мистеру Вульфу найти убийцу ее мужа. Она вчера  говорила  Кремеру.  Она  и
сама в душе немножечко сыщик. Прочитав сегодня в газете,  что  девушка  по
имени Мария Перес убита выстрелом в голову, а жила она на той же улице и в
том же квартале, где нашли тело Йигера, и  что  ее  тело  тоже  отвезли  и
бросили в другом месте, она подумала, нет ли связи между двумя убийствами?
Мистер Вульф посчитал это возможным, я тоже.  Миссис  Йигер  предположила,
что Мария могла видеть, как убийца спускал тело Йигера в яму, -  видеть  с
тротуара, когда возвращалась домой, а может, и из  дома,  из  окна.  Были,
конечно, трудности, но мистер Вульф решил, что мне не помешает  поговорить
с родителями Марии, и миссис Йигер захотела прийти со мной. Получилось  бы
совпадение, если бы вы явились сюда с такой же идеей как раз тогда,  когда
мы уходим. Верно?
     Разливаясь перед ним соловьем, я чувствовал,  как  нескладно  у  меня
получается. Во-первых, прорехи