сообщили  сенсацию  о
Барстоу. Репортеры ринулись в Вестчестерский  округ, но больше ничего нового
не   нашли.  Я  внимательно  прочитывал  все  сообщения  и  немало  узнал  о
гольф-клубе  "Зеленые  холмы",  о  семействе  Барстоу,  о   Кимболле-отце  и
Кимболле-сыне, игравших  в четверке  с Барстоу, о докторе,  давшем ошибочное
заключение о причине  смерти,  и многое другое. Но все это было уже известно
Вулфу,  после  того, как он  задал  свой вопрос  Анне Фиоре. Впрочем, газеты
знали не так уж много, ибо пока не было еще гипотезы, как могла игла попасть
в тело  Барстоу,  а  догадки  врачей о ядах  и  их  особенностях  были  пока
неопределенны.
     Вечером в воскресенье я  решил отправиться в кино, строго наказав Фрицу
никому не  открывать  дверь. Не  то,  чтобы я кого-то ждал. Было похоже, что
Андерсон  решил  обойтись без  посторонней  помощи. Возможно, он  уже  знает
мотивы или  раздобыл что-то,  что нам  неизвестно,  и вполне  удовлетворился
этим. В этот вечер я, возможно бы, напился, если бы это не было воскресенье.
     Вернувшись, я  застал в кухне  только  Фрица,  мывшего посуду. Вулф уже
ушел к  себе.  Я поджарил  ломтик ветчины  для бутерброда, налил себе стакан
молока,  поскольку обедал  весьма  скромно  и  успел  уже  проголодаться.  Я
заметил, что оставленная мною газета лежит  на прежнем месте. Следовательно,
Вулф даже не соизволил взглянуть на нее. Было уже за полночь.
     Перед сном я еще читал какое-то время, а потом долго  не мог уснуть. Но
уснув, проспал до девяти утра. Спустив ноги с кровати, я  неторопливо зевнул
и приготовился встать,  как вдруг шум над  головой остановил меня. Наверху в
оранжерее ходили, и я узнал эти шаги. Мне не померещилось, это был не сон! Я
выбежал в коридор  и прислушался, а затем быстро сбежал вниз, в  кухню. Фриц
был один и пил свой кофе.
     - Скажи, наверху - это Вулф и Хорстман?
     - А кто же еще, - спокойно ответил Фриц и улыбнулся.
     Он был рад видеть меня повеселевшим и почти счастливым.
     Когда, одевшись, я снова пришел в кухню, меня уже ждали тушеный инжир и
воздушный омлет. К чашке с дымящимся кофе была прислонена  утренняя  газета.
Уплетая  инжир и омлет, я просматривал заголовки,  как вдруг так  и застыл с
набитым ртом. Проглотив  то, что было во рту, я, уже медленнее, стал читать.
Текст был  краток  и в пояснениях  не нуждался,  тем  не  менее  я, словно в
поисках  чего-то, бегло  проглядел остальные страницы. Это  было объявление,
заключенное в рамку, на восьмой полосе газеты, и оно гласило:
     "Готова  выплатить  пятьдесят  тысяч  долларов  тому,  кто  даст  любую
информацию, могущую  помочь поимке  и  справедливому наказанию  убийцы моего
мужа Питера Оливера Барстоу.
     Эллен Барстоу".
     Я прочел текст трижды, затем отложил газету. Когда я доел инжир и омлет
и запил  их  тремя чашками кофе  с гренками, я  был уже совершенно  спокоен.
Пятьдесят тысяч! И это при том,  что у нас с Вулфом почти ничего не осталось
в банке. Это весьма заманчиво. Хотя дело не в деньгах. Само  участие в таком
громком процессе чего-нибудь да стоит. Я все еще был спокоен и держал себя в
руках. Однако на часах было  всего двадцать минут одиннадцатого.  Я вошел  в
кабинет,  отпер сейф,  смахнул, как обычно,  пыль  со  стола и  приготовился
ждать.
     Когда ровно  в одиннадцать  вошел  Вулф, вид у  него  был посвежевший и
отдохнувший, а вот настроение, кажется, не улучшилось.
     Он молча кивнул мне, будто ему было все равно - здесь я или нет, уселся
в свое кресло и стал просматривать почту. Я ждал,  решив отплатить ему таким
же  холодным безразличием. Но  как только он  перешел к проверке ежемесячных
счетов из продовольственной лавки, я не выдержал.
     - Как самочувствие, сэр? Надеюсь, вы хорошо провели конец недели?
     Он даже не поднял головы, но я заметил, как пришли в движение складки у
рта.
     - Спасибо, Арчи. Это было великолепно. Но, проснувшись сегодня утром, я
почувствовал себя  таким разбитым, что будь я один, не встал бы с постели до
конца  дней своих.  Тут  я  вспомнил  об ответственности: Арчи  Гудвин, Фриц
Бренер, Теодор Хорстман. Что будет  со всеми ними? И я встал,  чтобы нести и
дальше груз ее. Я не жалуюсь, ответственность взаимна, но свою долю,  увы, я
должен нести сам.
     -  Простите,  сэр, вы  ловко  выкручиваетесь. Скажите  просто,  что  вы
заглянули в утреннюю газету и...
     Он сделал какую-то пометку, на счете.
     - Тебе не удастся разозлить меня, Арчи, и именно сегодня. Какая газета?
Я заглянул не в газету,  а в  саму суть жизни,  что бурлит вокруг. Для этого
мне газета не нужна.
     - И вы, конечно, не знаете, что миссис Барстоу посулила пятьдесят тысяч
долларов тому, кто найдет убийцу ее мужа?
     Карандаш, делавший пометки на счетах,  замер. Вулф не поднял глаз, но и
не  продолжил свое занятие. В  молчании прошло  несколько  секунд, и  вот он
отложил счет и придавил его пресс-папье, карандаш положил рядом и лишь после
этого поднял голову и посмотрел на меня.
     - Покажи газету.
     Я  показал ему  сначала объявление  миссис  Барстоу,  а  затем газетную
заметку на первой полосе.  Объявление он прочитал очень внимательно, заметку
лишь пробежал глазами.
     - Интересно, - сказал он. - Весьма интересно. Значит, мистеру Андерсону
деньги не нужны, даже если есть возможность запросто  получить их. Гм, всего
минуту назад  я  говорил  об ответственности. Знаешь,  Арчи, о чем  я  думал
сегодня утром, лежа  в постели? Я думал, как ужасно и  несправедливо было бы
уволить  старика Хорстмана  и видеть, как эти  живые,  дышащие,  надменные и
избалованные прекрасные растения задыхаются без воздуха и чахнут без воды.
     - Бог с вами, сэр!
     - Да. Ну это лишь плод  моей мрачной  фантазии. Я не способен на  такую
жестокость. Лучше продать их с аукциона в случае, если я решусь снять с себя
всякую  ответственность и... вознамерюсь вдруг уехать в свой дом в Египте, в
котором я еще ни  разу не был. Человек, который подарил его мне более десяти
лет назад... В чем дело, Фриц?
     У  Фрица  был какой-то  странный  вид,  видимо,  от наспех  напяленного
пиджака.
     - К вам леди, сэр!
     - Имя?
     - У нее нет при себе визитной карточки.
     Вулф милостиво кивнул, и  Фриц поспешно скрылся за дверью. Через минуту
он  уже снова стоял на пороге, поклоном  приглашая молодую женщину войти.  Я
тут же вскочил со стула, и, видимо, поэтому она направилась прямо ко мне, но
я кивком головы указал ей на Вулфа. Взглянув на него, она остановилась.
     - Мистер Ниро Вулф? Я - Сара Барстоу.
     - Прошу, садитесь, - пригласил ее  Вулф. - Примите мои  извинения,  что
приветствую вас сидя. Я встаю лишь в крайних случаях.
     - Это и есть крайний случай, сэр, - ответила она.



        7

     Из  газет  я  уже  многое звал  о Саре Барстоу. Ей двадцать  пять  лет,
окончила   Смитовский  университет,  довольно  популярна  в  своем  кругу  в
студенческом городке Холландского университета, где  ректором был ее отец, и
среди курортной элиты  округа Вестчестер. Хороша собой, как писали газеты, и
на сей раз не  врали, думал я, глядя, как она усаживалась в кресло, не сводя
глаз с Вулфа. На  ней было светло-бежевое  льняное платье и такое  же легкое
пальто, на голове  аккуратная маленькая  черная  шляпка. По ее  перчаткам  я
понял, что  она сама водит машину. У нее было небольшое,  но безукоризненной
лепки лицо. Зрачки глаз были слегка расширены от  волнения, а припухшие веки
говорили  о том, что она  устала  и много плакала.  Однако бледность лица не
была болезненной  и не  портила  ее. Голос у  нее был низкий и глубокий. Она
сразу же понравилась мне.
     Девушка попыталась было объяснить Вулфу,  кто она,  но  он  характерным
движением указательного пальца остановил ее.
     -  Нет необходимости, мисс  Барстоу,  не утруждайте  себя, я все  о вас
знаю. Вы единственная  дочь  Питера Оливера Барстоу. Лучше скажите, зачем вы
пожаловали ко мне.
     -  Хорошо. - Но  тут она  вдруг запнулась. - Разумеется, вы должны  это
знать, мистер Вулф, - поправилась она. - Но так трудно объяснить... Я хотела
бы начать издалека.  - Она попыталась улыбнуться. - Я  пришла  попросить вас
помочь мне, только не знаю, насколько это возможно...
     - Я сам скажу вам это.
     - О, да, конечно. Прежде всего,  вам известно, что моя мать поместила в
сегодняшней газете объявление?
     Вулф кивнул.
     - Я читал его.
     - Мистер Вулф, я... то есть вся наша семья, мы просим вас  не принимать
его всерьез.
     Вулф с тяжелым вздохом опустил подбородок на грудь.
     -  Странная просьба,  мисс  Барстоу.  - Должен ли я  поступить  так  же
странно и немедленно согласиться, или вы изложите мне причину вашей просьбы?
     -  Разумеется,  причина есть.  - Она  снова замялась. -  Это отнюдь  не
семейная тайна, нет. Все  знают, что мама... временами... словом, она иногда
не  отвечает  за  свои поступки... - Она смотрела на  Вулфа глазами, которым
нельзя было не поверить. - Не  подумайте ничего  плохого, и дело совсем не в
деньгах. У меня с братом их  более, чем достаточно,  и  я  совсем не скряга.
Нет, нет, мистер Вулф, вы не думайте,  что моя мать психически нездорова или
считается недееспособной. Но вот уже несколько лет бывают моменты, когда она
нуждается  в особой нашей заботе и любви, а все это произошло  именно в одно
из таких  ее состояний. Нет,  она не мстительна, и все же  она поместила это
объявление. Мой брат  считает, что она жаждет  крови... Наши близкие друзья,
конечно,  все поймут, но вот другие... Ведь мой отец  был хорошо  известен и
самых широких кругах, мы благодарны тем,  кто разделяет наше горе, но  мы не
хотели бы... Отец не хотел бы, чтобы они думали, будто мы жаждем отомстить и
поэтому обратились к полицейским ищейкам...
     Но тут она  ахнула и умолкла, испуганно взглянув сначала на меня, потом
на Вулфа.
     - Вы назвали меня ищейкой, мисс Барстоу, но я не обижаюсь. Продолжайте.
     -  Простите  меня,  бестактную дуру.  Лучше  было  бы, если  бы  доктор
Брэдфорд сам пришел к вам и все объяснил...
     - Значит, доктор Брэдфорд знает о вашем визите ко мне?
     - Да, то есть он разделяет мое мнение.
     - А ваш брат?
     -  Он... Да,  он тоже.  Он очень сожалеет, я имею в виду, что появилось
это  объявление,  и не совсем одобряет мой визит к  вам. Он считает, что это
ничего не даст.
     - Он, видимо, исходит из бытующего предубеждения, что раз ищейка пущена
по  следу, ее не остановить, не так  ли? Наверное, он хорошо знает собак. Вы
все сказали, мисс Барстоу? Я хочу сказать, это все ваши причины?
     Она тряхнула головой.
     - Разве этого мало, мистер Вулф?
     -   Итак,  если   я   вас  правильно  понял,  вы  против  того,   чтобы
предпринимались какие-либо усилия найти и наказать убийцу вашего отца?
     Она испуганно уставилась на него.
     - Почему вы так решили? Я этого не говорила.
     - Но вы именно об этом попросили  меня - не предпринимать никаких  мер,
не так ли?
     Она сжала губы.
     - Вы неправильно поняли меня. В вашем изложении это звучит ужасно.
     - Отнюдь  нет.  Возможно, грубо, но  предельно  ясно.  Я  понимаю  ваше
взволнованное состояние, но  я-то спокоен, и разум  мой ясен. Ваша  позиция,
как вы мне ее изложили, не совсем разумна. Можете просить меня о чем угодно,
но ваши просьбы  не должны противоречить одна  другой, или же одна исключать
другую.  Вы  можете, например, сказать мне, что хотя вы и  хотите,  чтобы  я
нашел убийцу, но вместе с  тем просите  меня не надеяться на обещанное вашей
матерью вознаграждение. Я угадал, вы об этом просите меня?
     - Нет. Вы сами знаете, что нет?
     - Хорошо. В таком случае, вы просите не искать убийцу, дабы не поощрять
стремление вашей матери к отмщению? Так или не так?
     - Я уже сказала, нет!
     -  Или  вы  хотите  мне  сказать,  что  я могу искать убийцу,  если мне
хочется,  и  я  могу  воспользоваться, в  случае  успеха,  своим  правом  на
вознаграждение, раз  оно объявлено, но ваша семья  осуждает это из моральных
соображений.
     -  Да. - Губы ее задрожали, но  она быстро справилась с собой  и, резко
встав, внезапно выкрикнула ему прямо в лицо: - Нет!  Господи, зачем я пришла
к вам. Профессор Готтлиб ошибся,  вы, возможно, умны, но... Прощайте, мистер
Вулф.
     - Прощайте, мисс Барстоу. - Вулф не шелохнулся в кресле. - Извините, по
техническим причинам прощаюсь с вами сидя.
     Она  направилась к двери, но на  полпути замедлила  шаг, остановилась и
повернулась к нему. После секундного раздумья она, отчаявшись, выпалила:
     - Вы - настоящая ищейка. Да, да! Вы бессердечны.
     - Возможно,  -  спокойно ответил  Вулф и  вдруг поманил ее пальцем. - А
ну-ка  вернитесь, мисс,  и  снова  сядьте в  кресло! Вы  пришли  по  слишком
серьезному делу, чтобы из-за минутной вспышки раздражения все погубить. Вот,
так  будет лучше.  Самообладание - это  бесценное  качество. А теперь,  мисс
Барстоу,  из   создавшегося  положения   есть   два   выхода.   Первый  -  я
категорически,  но в вежливой форме отвергаю ваше предложение в том виде,  в
каком вы  его сделали,  и мы  расстаемся, сохранив  друг к  другу неприязнь.
Второй  -  вы отвечаете мне на несколько вопросов, и мы потом вместе решаем,
что делать дальше. Какой из них вы предпочитаете?
     Она была потрясена, но держалась хорошо.
     - За эти два  дня я только и делала, что отвечала на вопросы, - наконец
промолвила она.
     - Охотно  верю.  Представляю, какие это  были нелепые  вопросы  и каким
тоном они задавались. Но я не отниму  у вас много времени и не оскорблю  вас
глупостью  вопросов. Как вы  узнали, что я имею какое-то отношение  к  этому
делу?
     Она была явно удивлена.
     - Как узнала? Да ведь вы все  это и начали, не  так  ли? Это была  ваша
догадка. Это всем известно,  даже в  газетах об этом  писали, и  не только в
Нью-Йорке, но и у нас в Уайт-Плейнс.
     Я  не  мог  удержаться  от  улыбки. Разве  Вулф  забыл, что  Дервин  не
поленился вызвать Бена Кука и хотел отправить меня в участок?
     Вулф кивнул.
     -  Вы  обращались  к  мистеру  Андерсону  с  той  просьбой,  с  которой
обратились ко мне?
     - Нет.
     - Почему?
     Она заколебалась, прежде чем ответить.
     - Не считала нужным. Даже не знаю, как это вам объяснить.
     - А  вы попробуйте, мисс Барстоу. Не  потому  ли, что мало верили в то,
что он способен вам помочь?
     Она вся напряглась. Ее руки, лежавшие на коленях, очень красивые руки с
тонкими сильными пальцами, сжались в кулаки.
     - Да! - резко ответила она.
     - Хорошо. Но почему вы решили, что я смогу?
     - Я не думала... - начала она, но Вулф прервал ее.
     -  Успокойтесь и соберитесь  с  мыслями.  Я задаю вам простой и честный
вопрос.  Не потому ли, что вы считаете  меня более компетентным, чем  мистер
Андерсон? Или потому, что я первым догадался о преступлении?
     - Да
     - Значит, потому что  я каким-то образом  понял, что  ваш отец был убит
отравленной иглой, с силой выброшенной из ручки клюшки для гольфа?
     - Я не знаю... Не знаю, мистер Вулф.
     - Потерпите, я скоро  закончу.  Мой второй вопрос. Задаю его из чистого
любопытства. Кто подал вам  странную мысль, что я именно тот чудак,  который
согласится удовлетворить вашу идиотскую просьбу?
     -  Не знаю, право, не знаю. Но я  должна  была  что-то делать. Поэтому,
когда я услышала, как  профессор  психологии Готтлиб упомянул ваше имя, - он
написал книгу "Современная криминология".
     - А, это та книга, которую каждый умный преступник должен подарить всем
знакомым сыщикам.
     - Может быть. Но мнение профессора Готтлиба о вас скорее положительное.
Я позвонила ему. Он меня предупредил, что психоанализу вы не поддаетесь, ибо
ваша интуиция  от дьявола,  и  еще, что в  своем  деле вы тонкий художник  и
порядочный человек.  Поэтому  я  и решила приехать к вам, мистер Вулф. Прошу
вас... прошу...
     Я испугался, что она сейчас расплачется, а мне бы этого не хотелось. Но
Вулф быстро привел ее в чувство.
     - Все, мисс Барстоу. Это все, что я хотел знать. А  теперь сделайте мне
одолжение, позвольте мистеру Гудвину показать вам мою оранжерею.
     Она насторожилась, но Вулф успокоил ее:
     -  Это не хитрость  с моей стороны, мисс Барстоу,  и не  уловка. Просто
моей интуиции надо остаться наедине с дьяволом. Всего  полчаса,  не более. К
тому  же я должен  сделать  несколько телефонных звонков.  Когда  вернетесь,
думаю, у меня будет  к  вам предложение. -  Он взглянул на меня. -  Фриц вас
позовет, Арчи.
     Она встала и  беспрекословно  последовала за мной. Я  был  рад поскорее
увести ее, измученную страхами  и подозрениями. Вместо того чтобы предложить
ей  подняться  на  верхний  этаж   по   лестнице,  я  решил  воспользоваться
персональным лифтом  хозяина. Едва  мы  вышли из  лифта,  как  она испуганно
схватила меня за рукав.
     - Почему мистер Вулф велел вам отвести меня сюда, мистер Гудвин?
     Я укоризненно покачал головой.
     -  Не спрашивайте меня, мисс Барстоу. Даже если бы я знал, я  не сказал
бы вам. А поскольку я не знаю, давайте лучше полюбуемся на орхидеи.
     Открыв дверь в оранжерею, я увидел, как в холл вышел садовник.
     - Все в порядке, Хорстман, - успокоил я старика. - Можно нам посмотреть
на орхидеи?
     Он кивнул и опять скрылся в своей каморке.
     Сколько бы раз я ни вступал в это царство  тропических растений, у меня
неизменно  захватывало дух, как при  виде головокружительной петли в воздухе
или  полета копья, подобного  прочерку молний, скрестившихся в небе, как два
клинка.  Вулф предпочитал каменные скамьи  и витые железные угловые стеллажи
для своих красавиц, а систему орошения придумал сам Хорстман. Оранжерея была
как бы  поделена  на три части: в первой комнате находились каттлеи лелиас и
их гибриды,  во  второй царствовали одонтоглоссумы онсидиумы и  мильтонии, в
третьей  -  другие  разные тропические  растения. На этом же чердачном этаже
находилась  каморка садовника, кладовка  для  храпения  грунта  и  небольшое
угловое  помещение,  где  Хорстман  и  мой  хозяин  выращивали  новые сорта,
проводили опыты по селекции и прочее. В самом дальнем углу чердака, у  шахты
грузового  лифта, было  отдельное помещение для хранения садового инвентаря,
цветочных горшков и всех компонентов  грунта - песка,  торфа,  глины, угля и
прочего.
     Стоял  июнь,  циновки  на  стеклянных  стенах  теплиц были  подняты,  и
шаловливые солнечные зайчики  бегали  по  листьям  и гордым головкам цветов.
Меня всегда завораживала эта игра красок и света, и мне не терпелось узнать,
какое  впечатление это произведет на Сару  Барстоу.  Но, видимо,  ей  и  мне
одинаково трудно  было тут же  полностью  переключиться на созерцание  этого
великолепия.  Я  догадывался,  о чем она думала,  а у меня из головы не  шло
объявление  ее  матери в газете. Правда, девушка из  вежливости сделала вид,
что заинтересовалась  рядами каттлей,  теми,  что  были  к ней  поближе.  Я,
следивший за выражением ее  лица, однако сразу заметил, когда  интерес  стал
искренним. Она вдруг сама подошла к боковой скамье, где стояло не более двух
десятков горшков с лелиокаттлеями светозарными. Это меня обрадовало, ибо это
был мой любимый сорт орхидей. Я остановился за ее спиной.
     -  Невероятно,  - тихо  промолвила она. -  Никогда еще не  видела таких
удивительных красок.
     - Да, это гибрид двух сортов. В природе их не существует.
     С этой минуты она уже по-настоящему заинтересовалась  всем, что видела.
Когда мы  остановились  у  брассокаттлелий трюфотиана, я срезал для нее  два
цветка. Экскурсия по  оранжерее, как положено, сопровождалась моими краткими
комментариями, как был получен тот или иной  сорт, но, кажется, ее это  мало
интересовало. Мы прошли в следующую комнату, и тут меня ждало разочарование.
Саре, оказывается, больше  понравились  одонтоглоссумы,  чем  каттлеи  и  их
гибриды.  Я  решил, что это потому, что