Выйдя из кабинета Дикерсона, я повернул налево  и  направился  в  дальний
конец общего зала, но затем мне пришла в голову одна идея, и я  остановился.
Обдумав ее со всех сторон и увидев, что идея не имела  заметных  изъянов,  я
развернулся  и  направился  в  противоположную  сторону.  Дверь   Розенбаума
оказалась снова закрытой, однако, раз он сказал, что  стучать  не  нужно,  я
повернул ручку и зашел. Я собирался спросить его, где находилась комната его
секретарши, но это оказалось излишним, так как  она  сидела  в  кабинете  на
стуле у письменного стола с блокнотом.  Она  не  повернула  ко  мне  головы.
Розенбаум, взглянув на меня, сказал без выражения:
   - Еще раз привет.
   - Поразмыслив логически, - сказал я им, - я  хотел  бы  поинтересоваться,
что об этом думает мисс Ливси.
   Она взглянула на меня. За  прошедший  час  никаких  изменений  в  ней  не
произошло. По-прежнему было очевидно, что никто в мире, кроме меня,  не  мог
ее понять или помочь ей.
   - Дело вот в чем, - объяснил я. - Смысл моей работы  заключается  в  том,
чтобы беседовать с сотрудниками, и чем больше, тем лучше. Причем делать  это
надо, не мешая работе отдела. Вы сотрудница.  Если  мы  вместе  пообедаем  и
заодно поговорим, тогда и вашей работе это не помешает. Я заплачу за обед  и
отнесу это за счет фирмы.
   Розенбаум хмыкнул.
   - Правильный подход, - сказал он одобрительно и обратился к секретарше:
   - Раз он считает, что может  пойти  на  это  ради  вас,  Эстер,  вы,  как
минимум, можете позволить ему купить для вас сэндвич.
   Голосом, слушать который было бы сплошным удовольствием, если бы  вложить
в него немного чувства, она спросила его:
   - Кому я буду обязана?
   - Не мне, - заявил он, - вероятно, себе. Мистер Трут говорит  так,  будто
он может заставить вас улыбнуться. Даже если  это  будет  бледная  и  слабая
улыбка, почему бы не дать ему шанс попробовать?
   Она повернулась ко мне и вежливо сказала:
   - Спасибо, думаю, не стоит.
   Что-то в ней, безусловно, было, и  я,  честно  признаюсь,  начал  здорово
ревновать ее к Уальдо Уилмоту Муру, даже мертвому. Ведь он смог найти  путь,
как уговорить эту пташку согласиться выйти за него замуж.
   Она снова уткнулась в блокнот. Розенбаум, сложив губы, уставился на нее и
философски качал головой, словно  меня  тут  и  не  было.  Поэтому  я  решил
удалиться. Я уже взялся за ручку двери, когда из-за спины услышал ее голос:
   - Почему вы спрашивали у одной из девушек, не слышала ли она что-нибудь о
мистере Муре?
   Вот это система оповещения! А ведь и двух часов не прошло!
   Я повернулся:
   - Вот видите? Я же сказал, что не хочу мешать вашей работе. Вы  могли  бы
задать мне этот вопрос, например,  за  жареной  уткой  или  за  мороженым  с
кленовым сиропом.
   - Хорошо, согласна. Я выйду ровно в час. Мы  можем  встретиться  в  фойе,
выход на Уильям-стрит, около почтового ящика.
   - Это другое дело! Готовьте улыбку, - и я вышел.
   Итак,  все  удалось  склеить,  обед  с  Эстер  Ливси  состоится,  правда,
получилось не очень гладко, хотя ни я, ни она не были  виноваты  в  этом.  Я
вернулся в свою комнату, положил папки назад  в  шкаф  и  запер  его,  затем
подошел к окну и стал смотреть на реку, подводя итоги сегодняшнего  утра.  В
результате этого  занятия  мне  стало  ясно,  что  анализировать-то  нечего.
Конечно, саркастически подумал я, будь я Ниро Вульфом, я закончил бы  все  к
полудню и отправился домой пить пиво, а вместо этого я умудрился  лишь  всех
переполошить. Меня  это  всерьез  задело.  Всего  за  два  часа,  причем  до
обеденного перерыва, когда была  возможность  посплетничать!  Я  решил,  что
источник информации - женский туалет. Если бы я мог достать юбку и блузку  и
провести полчаса в туалете, у меня было бы все, что нужно для окончательного
доклада. На реке чуть не столкнулись два буксира, и  один  из  них  бросился
удирать, вздымая белые барашки волн.
   Когда зазвонил звонок, я вздрогнул всем телом, так громко он был слышен в
маленькой комнате. Я не понял сначала, откуда он раздался, скорее всего, это
был телефон. Поэтому я подошел к столу, снял трубку, сказал  "Алло"  и  чуть
было не добавил:
   "Арчи Гудвин слушает". Я вовремя спохватился, и мне в ухо зазвучал чей-то
тенор:
   - Алло, мистер Трут?
   - Да, слушаю.
   - Говорит Керр Нейлор. Я хочу пригласить вас пообедать со мной, если  вам
это удобно. Не могли бы вы зайти за мной?
   Я ответил, что с удовольствием, и повесил трубку.  Взглянув  на  часы,  я
увидел, что было без десяти  час.  Я  снова  взялся  за  трубку  и  попросил
соединить меня с мисс Эстер Ливси, отдел фондов, секция  металлоконструкций.
Через секунду голос сказал:
   - Добавочный 688. Пожалуйста, в следующий раз называйте добавочный номер,
когда звоните.
   После короткого молчания другой голос сказал:
   - Мисс Ливси слушает.
   - Говорит Питер Трут, - сказал я ей. - Сегодня у  меня  самый  несчастный
день с тех пор, как мой богатый дядюшка поменял докторов. Мистер Керр Нейлор
только что позвонил мне и попросил с ним пообедать. Я мог бы встретить  вас,
как договорились, а затем прийти после обеда и  закончить  на  этом  рабочий
день.
   - Я не хочу, чтобы вы заканчивали раньше времени,  -  заявила  она.  -  Я
думала о вас. Конечно, идите  с  мистером  Нейлором.  Моя  комната  рядом  с
кабинетом Розенбаума, слева.
   Однако эти слова не улучшили моего настроения. Я взял пальто  и  шляпу  и
направился к угловому кабинету, на пороге  которого  меня  встречал  Нейлор.
Шляпу и пальто  я  взял  потому,  что,  несмотря  на  предложение  помощника
вице-президента пообедать в специальной столовой  для  руководства  компании
"Нейлор - Керр" на тридцать шестом этаже, я подозревал, что  сын  основателя
компании не является ее постоянным посетителем. Поэтому я и решил  захватить
пальто и шляпу.
   Предчувствие  меня  не  обмануло.  На  нем  была  шляпа,  и  через   руку
переброшено пальто. Мы направились к лифту, а из фойе  на  первом  этаже  он
повел меня через черный ход на улицу, и, пройдя один квартал  и  свернув  за
угол, мы подошли к  двери,  на  которой  зеленой  краской  было  намалевано:
"Фонтан здоровья".
   Сомнений в том, что это означает, у меня не было, и  я  с  тоской  сказал
своему желудку, что так нужно для дела. Мы зашли, прошли к столику  напротив
стены, сели и взяли у официантки меню. Все точно так и было: корешки, листья
и грубые корма с такими названиями, как "Эпикурейское суфле" или "Пудинг  из
отрубей и моркови". Я был настолько зол, что даже не  слушал  Нейлора.  Пока
официантка ждала нашего заказа, он говорил что-то  вроде:  "...я  попробовал
это однажды пять лет назад и с тех пор обедаю только здесь. Мне кажется, это
ни с чем не сравнимо - и физически, и морально, даже духовно.
   Здесь есть какая-то чистота. Она помогает человеку оставаться  светлым  и
чистым. Что вы будете есть, мистер Гудвин?" Это я расслышал очень отчетливо.
***

   Похоже, хитрое маленькое ничтожество  выбрало  тот  самый  момент,  когда
официантка, знавшая его, была рядом с нами, делая таким образом ситуацию для
меня максимально неудобной.
   Так он думал. Однако я просто поднял меню, чтобы оно загородило мое  лицо
от  его  взгляда,  и,  оказавшись  изолированным,  стал  ворочать   мозгами,
обдумывая возникшую проблему. Пытаться схватить его за руку, видимо,  смысла
не было. После небольшой паузы я вручил меню официантке и попросил  принести
мне три яблока и стакан молока. Затем я вежливо спросил его:
   - Вы что-то сказали? Боюсь, я не слушал.
   Он сделал заказ и отпустил официантку.
   - Я говорил о диете, - довольно резко сказал он, -  и  вы  меня  слушали.
Трудно ожидать, мистер Трут, что вам сразу понравится эта  еда.  Она  никому
поначалу не нравится. Но через некоторое время вы удивитесь, как вам  только
могло нравиться все остальное.
   - Э, когда мне это понравится, я начну тихо ржать. Вам, однако, надо было
бы определиться, кого вы хотите накормить обедом - Гудвина или Трута.
   - Я больше предпочитаю Гудвина. - Он улыбнулся:
   - Потому я и пригласил вас пообедать,  чтобы  сказать,  что  единственный
способ иметь со мной дело - это быть прямым и откровенным.
   Передайте также Ниро Вульфу, пожалуйста, что  вы  здорово  испортили  все
дело. Сегодня утром, когда я упомянул об убийстве  бывшего  служащего  моего
отдела, вам не надо было проявлять интерес к этому.
   - Понимаю. Премного благодарен. Значит, это возбудило ваши подозрения,  и
вы решили проверить. - Я с восхищением посмотрел на  него.  -  Вы,  конечно,
попали в самую точку. Зачем же это вам понадобилось?
   - Не надо нервничать, - поучительно сказал он и  потряс  головой.  -  Вас
насквозь видно, мистер Гудвин. Должен сказать, что я удивлен и  разочарован.
Можно было бы лишь  приветствовать  хорошего,  умного  специалиста,  который
занялся бы расследованием этого убийства. Я бы наблюдал за вами  с  живейшим
интересом... Вам  принесли  не  самые  лучшие  яблоки.  -  Нахмурившись,  он
взглянул на официантку:
   - Разве у вас нет "Стеймен Уайнсеп"?
   Похоже, у них не было. Когда она обслужила нас и ушла,  я  начал  чистить
яблоко. Хотя обычно я не чищу яблоки, мне показалось,  что  это  должно  его
разозлить. Старался я зря, поскольку он  не  обращал  на  меня  внимания,  а
сосредоточившись, набросился с вилкой на большое блюдо какой-то жуткой сырой
мешанины, которое он заказал, называвшееся "Витанутрита по-особому".
   Он отправлял в маленький рот крохотные кусочки, делая  каждый  раз  всего
одно-два жевательных движения.
   - Есть идея, - сказал я доброжелательно. - Вряд ли вы рассчитываете,  что
я передам ваши слова Вульфу. Почему  бы  вам  самому  не  заскочить  к  нему
сегодня вечером после ужина и не рассказать об этом?
   - С удовольствием, - он пожевал. - Но не сегодня. - Снова пожевал. -  Три
вечера в неделю, по средам, четвергам  и  пятницам,  я  играю  в  шахматы  в
Мидтаунском шахматном клубе. -  Опять  пожевал.  -  В  субботу  я  собираюсь
поехать за город и провести выходные, наблюдая птичек. - Он пожевал снова. -
С удовольствием сделаю это в понедельник.
   - О'кей, я все устрою. - Я приступил к другому яблоку, однако чистить его
не стал. - Но к этому времени, быть может, все уже закончится. Мне  кажется,
и, я надеюсь, мистер Вульф согласится с этим, что  осталось  сделать  только
одно: рассказать все полиции, и пусть она запускает свою машину.
   Поиски доказательств для обвинения в убийстве  -  слишком  сложное  дело,
особенно для такого недотепы, как я.
   Он перестал жевать и спросил:
   - Кто вас заставляет искать доказательства?
   - Вы.
   - Я не заставляю. Я просто заявил, что Мура убили.
   Полиция? Фу-у! Они запустили свою машину, когда обнаружили тело, но потом
остановили ее. Вы намеревались, конечно, заставить меня рассказать то, что я
знаю, шантажируя полицией. Дорогой Гудвин, боюсь, это дело намного превышает
ваши возможности. Неделю назад  я  зашел  к  заместителю  комиссара  О'Харе,
которого знаю много лет, и заявил  ему,  что  Мура  убили.  Естественно,  он
предложил мне рассказать об этом подробнее, и, естественно, я  отказался.  Я
сказал  ему,  что  могу  лишь  констатировать  факт  убийства,  а   поисками
доказательств и задержанием преступника должен заниматься его департамент. -
Нейлор хихикнул. - Мне даже показалось, что в  какой-то  момент  заместитель
комиссара был не прочь подвергнуть меня допросу под пыткой. В  конце  концов
он просто обозвал меня болтуном. - Он вернулся к "Витанутрите".
   Мне вдруг захотелось выпить молоко,  засунуть  третье  яблоко  в  карман,
удрать на Тридцать пятую улицу  и  рассказать  Вульфу,  что  Керр  Нейлор  -
опасный, болтливый, травоядный жук и что на  это  дело  надо  плюнуть.  Меня
сдерживали несколько соображений, особенно два: что  с  компании  "Нейлор  -
Керр" можно содрать любую сумму, вплоть  до  двадцати  миллионов,  и  что  я
теперь знаю, где находится комната мисс Ливси.
   - О'кей, - сказал я совсем дружески. -  Не  будем  угрожать  друг  другу,
оставим и признания, а шахматы и птички заставят вас до понедельника  забыть
о визите к Вульфу. Кстати, я заметил, что в том докладе мистеру Пайну насчет
Мура, где спрашивалось, каким образом он поступил на  работу,  вы  записали:
"Личное обращение". К  кому  же  он  обратился?  К  начальнику  этой  секции
Дикерсону?
   Это была первая насечка, которую я сделал на панцире жука.
   Она не заставила его выронить  вилку  или  даже  плясать  искорку  в  его
глазах, но работать вилкой и жевать он стал так, что это  превысило  границы
вежливости. Стало ясно,  что  ему  это  потребовалось,  чтобы  подумать  над
ответом.
   Он проглотил и заговорил:
   - Он обратился к моей сестре.
   - О! Какой сестре?
   - У меня только одна сестра, - искорка в его глазах стала заметнее. - Моя
сестра, мистер Трут, - замечательная и интересная женщина,  но  она  гораздо
более консервативна, чем я. Наш отец дал каждому из нас  по  одной  четверти
акций корпорации, он не захотел больше быть связанным ответственностью. Свою
долю акций я роздал без компенсации  нескольким  старым  служащим  компании,
потому что они их заработали, а я нет. Я не люблю владеть вещами, на которые
могли бы заслуженно претендовать другие люди, особенно морально. Юридические
претензии меня не интересуют. Но моя более  консервативная  сестра  оставила
свою долю у себя. Ее мужу, Джасперу  Пайну,  которого,  я  полагаю,  вы  уже
встречали, это было очень  кстати,  поскольку  иначе  он  вряд  ли  стал  бы
президентом корпорации.
   - И Мур получил работу через вашу сестру?
   Искорка в глазах Нейлора бешено заплясала.
   -  Вы  обладаете  талантом,  мистер  Гудвин,  делать  крайне   бестактные
замечания. Моя сестра любит помогать людям. Она направила  Мура  ко  мне,  я
побеседовал с ним и попросил Дикерсона поговорить  с  ним.  Так  он  получил
работу в этой секции. Как насчет пудинга?  И  немного  "Пинк  Стимера"?  Это
горячая вода с мандариновым соком.
   Больше информации от него я не получил. Дальше он говорил только про  еду
и вопросы о Муре, об убийстве или о сестре просто игнорировал. Больше  всего
он раздражал меня, когда что-то игнорировал. Я сдался и сидел, наблюдая, как
он потягивает "Пинк Стимер".
   Когда мы вместе вернулись в здание на Уильям-стрит, я покинул его в фойе,
прошел к телефону-автомату, набрал номер "Газетт" и попросил Лона Коэна.  Он
знал больше фактов, чем департамент полиции и публичная  библиотека,  вместе
взятые.
   Когда он подошел к телефону, я сказал:
   - Теперь твоя очередь оказать мне услугу. Как насчет миссис Джаспер Пайн?
Урожденная Нейлор. Ее муж -  президент  крупной  инженерной  фирмы,  которая
находится в центре Нью-Йорка. Я надеюсь, что ты когда-нибудь слышал о ней?
   - А как же! Она - "мясо".
   - Какое еще мясо?
   - О, это значит, что в один прекрасный день она  может  стать  пищей  для
газетчиков, в смысле новостей. Пока в меню она не попала,  кроме  разве  той
его части, где пишут цену, но ни одна газета в городе не теряет надежды.
   - И что же питает эти надежды?
   - Откуда ты звонишь? Из конторы Вульфа?
   Я шикнул на него:
   - Я ведь просил тебя не задавать лишних вопросов! Я говорю из автомата.
   - О'кей. Объект твоего внимания любит помогать молодым людям. На  первого
встречного не бросается, разборчива, но своего  хобби  не  оставляет.  Денег
много, хорошо сохранилась и предположительно не дура, иначе  давно  потеряла
бы свое состояние. Рекомендую заняться ею; сколько тебе - тридцать?
   Как раз для нее! Наружность у тебя вроде ничего,  а  вот  манеры  мог  бы
немного подшлифовать.
   - Э-э, да ты получишь десять процентов. Я, конечно, и не надеюсь,  что  у
тебя есть список всех моих предшественников, кому она помогла.
   - Видишь ли, мы его не ведем - не настолько нам это  интересно.  Думаешь,
наша газета сует нос в чужие личные дела?
   Постой-ка, вы ведь с Ниро  Вульфом  занимаетесь  расследованием  убийств.
Попробую действовать по ассоциации; черт возьми, как его звали: Муррей, нет,
Мур?
   - Мистер Коэн, - благоговейно сказал я, - ты, как обычно, попал  в  самую
точку. Мур погиб в результате наезда на него автомашины на Тридцать  девятой
улице ночью четвертого декабря. Ты можешь сказать, кто помогал ему?
   - Могу.
   - Миссис Пайн?
   - Задай этот вопрос по-другому. Даже по  телефону  я  не  хочу  упоминать
фамилии в таких деликатных вопросах, как этот.
   - Объект моего интереса?
   - Да.
   - Ты не мог бы изложить подробнее?
   - Ради Бога. Похоже, что "мясо" находится уже на пути к столу, вот и все.
Что же до того, кого подкосили поздней ночью, и связи, которую он  имел,  мы
считали своим долгом перед обществом сделать все возможное,  чтобы  избежать
скандала.
   - Боже мой, продолжай!
   - И делали, и полиция, думаю, тоже, однако это  ни  к  чему  не  привело.
Детали до сих пор остаются неясными, но для  прессы  там  нечего  делать.  Я
помню, что наиболее очевидная линия ничего нам не  дала.  Муж,  конечно,  не
пытался спасти свою честь или отомстить. Мур был лишь одним из нескольких  -
семи или восьми, и, кроме того, за  несколько  месяцев  до  этого  ему  дали
отставку, а его подругой тогда была... забыл имя, ну, да это не  важно.  Муж
знал об этих делах в течение многих лет.  Это  абсолютно  точно  установлено
нашим исследовательским отделом. Ты, наверное, там в будке задохся. Мне надо
идти работать. Я прошу тебя, если возможно, рассказать мне все  для  статьи.
Кто нанял Вульфа?
   - Рано еще, - сказал я ему. - Получишь, когда созреет, если только там не
окажется червячков. Ты нас знаешь: мы всегда отдаем долги с процентами. Если
я заскочу к тебе, я  смогу  поговорить  с  кем-нибудь,  кто  занимался  этим
вопросом?
   - Лучше позвони заранее.
   - Хорошо. Спасибо и большой привет от нас.
   Я быстро выскочил из фойе на улицу, прошел один квартал к месту,  которое
приметил раньше, купил там  три  сэндвича  с  ветчиной  и  кварту  молока  и
поднялся к себе в служебный кабинет на тридцать четвертый этаж. Там, в своей
комнате, никем не потревоженный, я съел этот обед. Пока я ел, мне  в  голову
пришло несколько мыслей, и  первой  среди  них  была  мысль  о  том,  что  я
правильно сделал, когда не повиновался своему порыву и не ушел  из  "Фонтана
здоровья", ничего не съев, кроме яблок.

***

   Когда мне  предстояло  сделать  два  дела,  обычно  наиболее  приятное  я
оставлял напоследок, так я решил поступить и на этот раз, но  сейчас  что-то
не сработало. Идея заключалась в  том,  чтобы  позвонить  Джасперу  Пайну  и
договориться с ним о встрече в три часа, но когда я попытался  сделать  это,
секретарша сказала мне, что Пайн будет занят до четырех пятнадцати. Пришлось
изменить план. Но прежде чем позвонить мисс Ливси, я решил раздобыть кое-что
из канцелярских принадлежностей, необходимых для работы.  Поэтому  я  сделал
то, что мне рекомендовали в таких случаях: позвонил  по  добавочному  637  и
попросил прислать мне машинистку. Не прошло и двух минут, как она  зашла  ко
мне с блокнотом в руках. Она  была  совершенно  непохожа  на  мою  знакомую,
которая делала ошибки в письмах, однако вполне соответствовала моей теории о
том, что в компании "Нейлор  -  Керр"  отдавали  предпочтение  девушкам,  на
которых приятно посмотреть.
   Выяснив, как ее зовут, я сказал:
   - Я ничего не имею против вас, совсем наоборот. Дело в том, что мне нужны
не вы, а ваша пишущая машинка.  Можно  вас  попросить  принести  ее  сюда  и
позволить мне попечатать на ней?
   По выражению ее лица можно было подумать,  что  я  попросил  ее  привести
Керра Нейлора в наручниках и посадить его ко мне на  колени.  Она  старалась
быть вежливой, но то, о чем я ее просил, не  сделала  и  не  могла  сделать.
Тогда я отпустил ее и снова стал звонить по телефону. Через некоторое  время
у меня уже была пишущая машинка с бумагой и другими принадлежностями.  После
этого я вышел