рого чуть не рехнулся, еще не кончив писать. Мы  тогда  отправились  в
Черногорию, и почти все разговоры велись на языке, в котором я ни черта не
смыслю. Того, что потом я вытянул из Вульфа, мне хватило,  чтобы  привести
беседы дословно на языке, но повторять эту ошибку  не  собираюсь,  поэтому
передаю только суть разговора Вульфа с мистером и миссис  Перес.  В  шесть
часов он спустился из оранжереи в кабинет, где они его уже ждали. Говорили
на испанском. Может, он воспользовался возможностью пустить в ход один  из
шести языков, какими владеет; или подумал, что на родном языке они будут с
ним откровенней; или хотел  меня  позлить  -  не  знаю,  что  его  на  это
подвигло, скорее всего, все вместе. Когда они ушли, он сообщил  мне  самое
главное. Это не показания -  всего  лишь  их  слова.  Они  не  знают,  кто
приходил в воскресенье вечером,  мужчина  или  женщина,  и  сколько  людей
приходило, и когда он, она или они ушли.  Они  не  знают,  сколько  разных
посетителей бывало в доме в разное время. Порой  они  слышали  в  прихожей
шаги - судя по звуку, всегда женские. Если мужчина когда и  приходил,  они
его не видели и не слышали. Когда они поднимались в комнату убираться, там
ни разу никого не было; они не поднимались, если лифт был наверху,  но  за
четыре года такое случалось раз пять или шесть, не больше.
     В воскресенье вечером они не слышали выстрела, но ведь в комнате даже
пол звуконепроницаемый. Когда Перес поднялся в полночь,  там  стоял  запах
сгоревшего пороха; по его мнению, запах был слабый, по  ее  -  сильный.  В
комнате не было решительно ничего постороннего: ни револьвера, ни  пальто,
ни шляпы или шарфа. Йигер был полностью одет; шляпа и пальто его лежали на
стуле, они опустили их в яму вместе с телом. Тапочки, рубашки и все прочее
находилось в ящиках. Постель была в порядке, в ванной все было  на  месте.
Из кармана у мертвеца они взяли только  ключи.  В  понедельник  утром  они
убрались в комнате, пропылесосили, протерли все тряпкой, но ничего из  нее
не выносили.
     Квартира в подвальном этаже  не  стоила  ни  цента.  Йигер  давал  им
пятьдесят долларов в неделю и позволил оставлять себе плату за комнаты  на
четырех остальных этажах. В неделю,  таким  образом,  они  получали  всего
порядка двухсот-трехсот долларов, а может, и больше. У них  нет  оснований
рассчитывать, что Йигер отказал им в завещании этот дом  или  что-то  еще.
Они уверены, что  никто  из  жильцов  не  поддерживал  с  Йигером  никаких
отношений или что-нибудь о нем знал: все переговоры с  жильцами  вели  они
сами, и только они. Они сочли, что сотни долларов для нас с Вульфом  мало,
и решили, хотя это поглотит большую часть их сбережений (не  улика!),  что
лучше заплатить пятьсот, причем половину денег принесли  с  собой.  Вульф,
ясное дело, денег не взял. Он заявил, что хотя в настоящее  время  намерен
сохранить в тайне полученные от них сведения, тем не менее желает свободно
распоряжаться ими по собственному усмотрению. Это  повело  к  пререканиям.
Разговор шел на испанском, поэтому  я  не  могу  изложить  спор  пункт  за
пунктом, но, судя по высоким тонам и выражению лиц, а также  по  поведению
миссис Перес, которая один  раз  вскочила,  подбежала  к  столу  Вульфа  и
стукнула кулаком, перепалка была  довольно  оживленной.  Правда,  к  концу
разговора она несколько успокоилась.
     Поскольку они пробыли до самого обеда, а обсуждать дела за едой у нас
строжайше запрещено, обо всем этом Вульф поведал мне только  тогда,  когда
после обеда мы удалились в кабинет. Закончив рассказ, он заметил:
     - Бесполезное дело. Время, силы, деньги - все впустую. Его убила  эта
женщина. Позвони Фреду.
     - Все ясно как день, - сказал я. - Они им здорово мешали, эти  деньги
- триста долларов в неделю чистоганом, если не  больше,  она  просто  была
обязана с этим покончить, а чего уж проще - пристрелить его  и  скинуть  в
яму.
     Он покачал головой:
     -  Она  натура  страстная.  Ты  видел  ее  лицо,  когда  я   спросил,
поднималась ли ее дочь хоть раз в эту комнату, - впрочем, нет,  ты  же  не
знал, о чем я спрашивал. Глаза у нее загорелись, голос сорвался  на  визг.
Она обнаружила, что Йигер совратил ее дочь, и убила его. Позвони Фреду.
     - Она призналась?
     - Разумеется, нет. Она  заявила,  что  дочери  запретили  подниматься
наверх, и та никогда этой комнаты не видела. Один мой намек  привел  ее  в
бешенство. Этим делом мы больше не  занимаемся.  -  Он  раскрыл  книгу.  -
Позвони Фреду.
     - Не верю я этому, - возразил я, возможно, слегка резковато. -  Я  не
описывал вам Марию подробно и не собираюсь описывать,  но,  когда  надумаю
жениться, она будет третьей в списке невест, а то  и  первой,  если  я  не
свяжу себя другими обещаниями. В ней, может, и есть что-то от  ведьмы,  но
ее никто не совращал. Если она вдруг станет необуздничать с сатиром, то  с
таким, который будет ждать, грациозно прислонившись к дереву, со  свирелью
в руке. Не верю я этому.
     - Необуздничать - такого глагола нет.
     - Теперь будет. Когда я вас утром спросил, сколько можно взять  денег
и потратить, если понадобится, вы ответили -  столько,  сколько  подскажут
мои  осмотрительность  и   здравый   смысл.   Я   взял   пять   сотен,   а
осмотрительность и здравый смысл подсказали, что лучше всего их  потратить
на Фреда, чтобы он там подежурил. Шестьдесят часов по  семь  пятьдесят  за
час, всего четыреста пятьдесят долларов. Добавим  пятьдесят  на  жратву  и
мелкие расходы - вот и все пятьсот. Шестьдесят часов истекают послезавтра,
в четверг, в двадцать три тридцать. Поскольку я встречался с Марией, а  вы
нет, и поскольку вы предоставили...
     Зазвонил телефон. Я повернулся вместе с креслом и поднял трубку:
     - Квартира Ниро Вульфа...
     - Арчи! У меня улов.
     - Мужчина или женщина?
     - Женщина. Приедешь?
     - Вылетаю сию минуту. До скорого. - Я положил трубку и встал. -  Фред
поймал рыбку. Женского пола. -  Я  бросил  взгляд  на  стенные  часы:  без
четверти шесть. - Моту доставить ее сюда до  одиннадцати,  может  быть,  к
десяти тридцати. Указания?
     Он взорвался.
     - Что тебе пользы, - прорычал он, - от моих указаний?
     Я мог бы ему  предложить  привести  хоть  один  случай,  когда  я  не
выполнил  его  указаний  без  уважительной  причины,  но   гении   требуют
тактичного подхода. Я ограничился простым:
     - В таком случае положусь на свою осмотрительность и здравый смысл, -
и вышел из дома.
     Мне бы вспомнить о них в прихожей, чтобы взять с вешалки пальто, но я
сообразил об этом уже на улице,  направляясь  к  Десятой  авеню.  Холодный
ветер, холодный для мая,  налетал  со  стороны  реки,  однако  я  не  стал
возвращаться. Поймав на углу такси, я велел отвезти  себя  на  перекресток
Восемьдесят второй и Амстердамской. У ямы все еще мог стоять  полицейский,
да если б и не стоял, все равно не стоило  подъезжать  в  такси  к  самому
дому.
     Полицейского у ямы не было, как и сборища криминалистов-любителей,  а
были самые обычные прохожие и группа подростков дальше по  улице.  У  дома
156 я свернул, спустился по  трем  ступенькам,  открыл  дверь  ключом  Мег
Дункан и вошел в прихожую. На полпути  к  лифту  я  почувствовал  на  себе
чей-то взгляд. Это чувство, когда  никого  не  видишь  и  не  слышишь,  но
ощущаешь чужое присутствие, конечно, старо  как  мир,  однако  всякий  раз
застает врасплох. У меня  оно  возникает  в  копчике,  и,  видимо,  должно
означать, что, будь у меня хвост, я бы его задрал или, напротив, поджал. В
ту минуту, как я это почувствовал, я заметил, что дверь в  трех  шагах  по
правой стороне чуть-чуть приоткрыта - так, крохотная щелка, не шире дюйма.
Я продолжал себе идти, но, поравнявшись с дверью, выбросил руку и  толкнул
ее. Она открылась на фут, однако и фута хватило. В комнате было  темно,  в
прихожей царил полумрак, но зрение у меня хорошее.
     Она не двинулась с места.
     - Зачем вы это сделали? - спросила она. - Это моя комната.
     Но вот что интересно: при ярком свете ей был к лицу яркий свет, а при
полумраке - полумрак.
     - Прошу прощения, - ответил я. - Я, как вы знаете, сыщик, а у сыщиков
дурные привычки. Сколько раз вы бывали в комнате на верхнем этаже?
     - Мне туда нельзя, - сказала она. - И стала бы  я  вам  рассказывать?
Чтобы вы потом могли передать матери? Извините, я закрываю дверь.
     Она закрыла, и я ей позволил. Желательно было  бы  хорошо,  не  спеша
поговорить с ней, но это пришлось отложить до лучших времен. Я добрался до
лифта, открыл его другом ключом, вошел и поднялся наверх.
     Вы ждете чего-то, даже когда не  понимаете,  чего  вообще  ждете.  Я,
вероятно, ожидал увидеть напуганную или возмущенную  женщину,  сидящую  на
кушетке или в кресле под бдительным оком Фреда.  Все  было  не  так.  Фред
стоял посреди комнаты, поддерживая сползающие штаны, а его  щеку  украшали
две красные полосы. На секунду мне показалось, что он один; затем я увидел
ее голову - она торчала из лежащего на полу узла. Женщина была замотана  в
сдернутое с постели желтое шелковое покрывало, стянутое посередке Фредовым
ремнем. Я подошел и  посмотрел  на  нее  сверху  вниз,  она  ответила  мне
свирепым взглядом.
     - С нее и волоска не упало, - пожаловался Фред, - а  жаль.  Полюбуйся
на меня.
     Из разводов у него по щеке сочилась кровь. Он поднял руку и промокнул
ее носовым платком.
     - Ты сказал, чтоб ее не трогать, если сама не начнет. Эта  -  начала,
да еще как! Потом, когда я взялся за телефон,  она  кинулась  к  лифту,  а
когда я загородил ей дорогу, бросилась к телефону. Пришлось ее упаковать.
     - Ты сообщил ей, кто ты такой?
     - Нет. Много чести. Вон там ее сумочка, - он указал на кресло, - я  в
нее не заглядывал.
     Из узла на полу раздалось требовательное:
     - Кто вы?
     Я пропустил вопрос мимо ушей, подошел к креслу, взял в руки сумочку и
открыл ее. Среди обычных мелочей я обнаружил четыре полезных  документа  -
кредитные карточки из  трех  магазинов  и  водительские  права.  Они  были
оформлены на имя Джулии  Маги,  проживающей  в  Гринвич-Виллидж  на  улице
Аллейной. Возраст - двадцать девять лет, рост - пять  футов  пять  дюймов,
белая, волосы каштановые, глаза карие.
     Я положил документы в сумочку, сумочку - на кресло и подошел к ней.
     - Сейчас, мисс Маги, я вас освобожу, - сказал я.  -  Его  звать  Фред
Дэркин, а меня Арчи Гудвин. Возможно, вы слышали о  частном  детективе  по
имени Ниро  Вульф.  Мы  на  него  работаем.  Мистер  Дэркин  тут  временно
поселился, потому что мистеру Вульфу желательно поговорить с  каждым,  кто
является в эту комнату. Я буду рад проводить вас к нему. Я  ни  о  чем  не
спрашиваю, потому что  мне  все  равно  придется  пересказывать  ему  ваши
ответы, так уж лучше пусть он сам задает вопросы.
     - Развяжите меня! - потребовала она.
     - Еще минутку. Теперь я знаю, кто вы такая и где  вас  найти,  а  это
несколько меняет положение. Если вы схватите  свою  сумочку  и  рванете  к
лифту, я и не попытаюсь вам  помешать,  но  советую  сперва  сосчитать  до
десяти. У вас в сумочке ключи от входной двери и от лифта.  Когда  полиция
доберется до  этой  комнаты,  что  может  случиться,  их,  конечно,  будет
интересовать любое лицо, у которого есть ключи и которое могло быть  здесь
поздно вечером в воскресенье. Поэтому вы можете  ошибиться,  отклонив  мое
предложение. Подумайте об этом, пока я буду вас разворачивать.
     Я присел на корточки, расстегнул пряжку и выдернул из-под нее ремень,
который возвратил хозяину. Поставить ее на ноги, чтобы распаковать,  я  не
мог: ноги у нее тоже были укутаны.
     - Проще всего, - сказал я, - вам будет выкатиться,  а  я  подержу  за
край.
     Так она и сделала. В покрывале было десять квадратных футов; я так  и
не спросил Фреда, как все это ему удалось. Выкатившись, она одним  прыжком
встала на ноги. С раскрасневшимся личиком и взлохмаченная,  она  выглядела
вполне привлекательно, вероятно красивее, чем  была  на  самом  деле.  Она
встряхнулась, рывком одернула на себе  пальто,  подошла  к  креслу,  взяла
сумочку и сказала:
     - Я хочу позвонить.
     - Не отсюда, - возразил я. - Если  уйдете  одна,  так  на  углу  есть
автомат. Если пойдете со мной, то в кабинете мистера Вульфа есть телефон.
     Она  казалась  скорее  разъяренной,  чем  испуганной,  но,  не   зная
человека, легко и ошибиться.
     - Вам известно, кому принадлежит эта комната? - осведомилась она.
     - Известно. Она принадлежала Томасу Дж.Йигеру.
     - Что вы тут делаете?
     - Бросьте. Я не только не стану спрашивать, я не стану и отвечать.
     - У вас нет права... -  начала  она,  но  сама  себя  оборвала.  -  Я
секретарша мистера Йигера. Была секретаршей.  Я  оставила  здесь  блокнот,
теперь пришла его забрать, вот и все.
     - Тогда вам нечего бояться. Когда к вам обратится полиция, вы им  так
и скажете, а уж они извинятся, что вас побеспокоили.
     - Если я не пойду с вами, вы сообщите в полицию?
     - Я этого не говорил. Решения принимает мистер Вульф. Я всего лишь  у
него на посылках.
     Она повернулась. Я решил, что она направилась к телефону, но она,  не
останавливаясь, проследовала в самый конец комнаты, туда, где была дверь в
ванную, и скрылась за этой дверью. Я подошел к Фреду поглядеть, что у него
со щекой. Он успел продеть ремень в брюки.
     - Значит, эта комната принадлежала Йигеру, - заметил он. - Раз  уж  я
теперь узнал про...
     - Не узнал и ничего не знаешь. Я ей соврал, а она купилась. Твое дело
- сидеть здесь и принимать посетителей. Ничего страшного не случилось.  Со
щекой у тебя не  так  плохо,  как  кажется,  в  ванной  найдешь  все,  что
потребуется. Покрывало тебе все равно  пришлось  бы  снимать,  чтобы  лечь
спать. Дай-ка я помогу его сложить.
     Мы взялись за противоположные концы.  Он  спросил,  сколько  ему  еще
здесь торчать, я ответил - пока не скажут, и, вообще, чем,  интересно,  он
недоволен? Любой мужчина, не чурающийся маленьких радостей  жизни,  принял
бы за  подарок  судьбы  получить  дозволение  пожить  в  эдакой  картинной
галерее, а ему еще за это и деньги идут, все двадцать четыре часа в сутки.
Он сообщил, что даже телевизор подхватил заразу: стоило его включить,  как
на экране появилась дамочка, которая сидела  в  ванне  и  пускала  мыльные
пузыри.
     Когда он укладывал на кушетку свернутое покрывало, Джулия Маги  вышла
из ванной. Она привела в порядок ворот платья, причесалась и  накрасилась.
Нет, она была отнюдь не дурнушкой. Она подошла ко мне и сказала:
     - Ладно, я принимаю ваше приглашение.



                                    7

     Когда попадаешь в прихожую старого  каменного  особняка  на  Западной
Тридцать пятой улице, первая дверь налево  ведет  в  комнату,  которую  мы
называем   гостиной,   а   следующая   -   в   кабинет.   Оба    помещения
звуконепроницаемы, хотя, может, и не до такой степени, как  Йигеров  приют
похоти. Я провел Джулию Маги в  гостиную,  получил  "нет"  на  предложение
снять пальто и прошел в кабинет через смежную дверь, закрыв ее  за  собой.
Вульф читал в своем любимом кресле. Читает он медленно, а в книге той было
667 страниц и примерно по 600 слов на странице. Подойдя  к  его  столу,  я
доложил, что вернулся не один; он дочитал абзац, заложил книгу  пальцем  и
раздраженно на меня посмотрел.
     Я продолжал:
     - Ее зовут Джулия Маги. Она утверждает, что была секретарем у Йигера;
вероятно, так оно и есть, потому что это легко проверить. Она  утверждает,
что явилась туда нынче вечером, чтобы взять оставленный там  блокнот;  это
ложь, к тому же не очень складная. Никакого блокнота в комнате нет.  Когда
она вышла из лифта и увидела Фреда, она на него набросилась и  расцарапала
до крови лицо, так что ему пришлось замотать ее  в  покрывало  с  постели,
чтобы позвонить по телефону. Я установил ее имя  и  адрес  по  документам,
которые были у нее в сумочке, а затем  растолковал,  что  она  может  либо
сразу уйти, но потом объясняться с полицией, либо пойти со мной, что она и
сделала. Я сделал уступку - пообещал, что она сможет позвонить  отсюда  по
телефону в нашем присутствии, как только доберемся.
     Он откашлялся. Я выждал пару секунд, но, судя  по  всему,  он  ничего
больше не собирался добавить, поэтому открыл дверь в гостиную и  пригласил
ее в кабинет. Она прошла мимо меня, остановилась, огляделась,  увидела  на
моем столе телефон, направилась к нему, уселась в  мое  кресло  и  набрала
номер. Вульф заменил палец закладкой, положил книгу на стол,  откинулся  в
кресле и впился в нее взглядом.
     - Мне нужно поговорить с мистером Эйкеном, - произнесла она в трубку.
- Это Джулия Маги... Совершенно верно... Спасибо.  -  И  через  минуту:  -
Мистер Эйкен?.. Да... Да, понимаю, но я должна была вам сообщить, что  там
оказался какой-то мужчина, он на меня напал и... Нет, дайте мне досказать.
Пришел  другой  мужчина  и  сказал,  что  они  работают  на  Ниро  Вульфа,
детектива... Да. Ниро Вульфа. Второй, его зовут Арчи Гудвин,  заявил,  что
Ниро Вульфу желательно поговорить с любым, кто является в эту  комнату,  и
предложил мне пойти с ним, отсюда я  сейчас  и  звоню,  из  кабинета  Ниро
Вульфа... Да... Нет, не думаю, они тут оба, Ниро Вульф и Арчи Гудвин... Не
знаю... Да, конечно, но я не уверена... Подождите, сейчас спрошу.
     Она обратилась ко мне:
     - Адрес этого дома?
     Я сказал, и она снова приникла к трубке:
     - Шестьсот восемнадцать. Западная Тридцать  пятая  улица...  Верно...
Да, передам. - Она  повесила  трубку,  развернулась  в  кресле  и  сказала
Вульфу: - Мистер Эйкен будет здесь через двадцать минут.
     С этими словами она стянула с себя пальто.
     - Кто такой мистер Эйкен? - спросил Вульф.
     Она посмотрела на него как на ненормального.
     - Мистер Бенедикт Эйкен. Президент "Континентальных пластмасс".
     Это заставило меня передумать. Я собирался было согнать  ее  с  моего
кресла, предложив пересесть в красное кожаное, но  ей  бы  снова  пришлось
пересаживаться, когда придет президент, поэтому я придвинул для  нее  одно
из желтых, что  стояли  напротив  стола  Вульфа,  а  пальто  переложил  на
кушетку. Пока она перебиралась, Вульф поднял голову и втянул носом воздух.
Возможно, на основании духов он отчасти составляет себе мнение о  женщине.
Он считает, что когда в комнате  женщина,  то  непременно  должно  пахнуть
духами. Я находился к Джулии Маги ближе, чем он, - духами от нее не пахло.
     Он не сводил с нее глаз.
     - Вы сказали мистеру Гудвину, что пришли в эту комнату нынче  вечером
за оставленным блокнотом. Когда вы его там оставили?
     Она не отвела взгляда:
     - Я подожду, пока придет мистер Эйкен.
     Вульф покачал головой:
     - Не выйдет. Я не могу ему  помешать  сюда  приехать,  но  войдет  он
только с моего разрешения. Кое-что мне нужно узнать до его прибытия. Когда
вы оставили этот блокнот?
     Она открыла рот - и закрыла, подумала, через минуту произнесла:
     - Я не оставляла блокнота. Это было... это не было правдой.  Я  пошла
туда нынче вечером, потому что об этом попросил меня мистер Эйкен.
     - Вот как. Забрать то, что он там оставил?
     - Нет. Мне бы хотелось подождать его прихода, но это неважно.  Теперь
уже неважно, раз вы знаете, что дом  принадлежал  мистеру  Йигеру.  Мистер
Эйкен послал меня поглядеть, не осталось ли там  чего-нибудь  указывающего
на связь мистера Йигера с этим домом, на то, что это была его комната.
     - Ключи вы получили от мистера Эйкена?
     - Нет, у меня были свои. Я несколько раз приходила  туда  писать  под
диктовку мистера Йигера. Я была его секретаршей.
     Вульф хмыкнул.
     - Я этой комнаты не  видел,  но  мистер  Гудвин  мне  ее  описал.  Вы
полагаете, там подходящая обстановка для служебной диктовки?
     - Не я там была хозяйкой, чтобы решать - подходящая или нет. Если его
устраивало, что ж, он