полне достойны описания, но даже если бы  я
с ними согласился, я не стал бы здесь распространяться на эту  тему.  Хотя
справедливости ради замечу, что  вскоре  после  того,  как  я  поместил  в
"Газетт" объявление, молва быстро разошлась и отбоя от клиентов у меня  не
было. Вот краткий перечень моих подвигов по месяцам:
     МАЙ. У женщины украли кошку. Вернул ее владелице; дебет  -  пятьдесят
долларов плюс компенсация издержек. Клиента грабанули в борделе на Восьмой
авеню, а он по  понятным  причинам  не  захотел  связываться  с  полицией.
Разыскал виновную и запугал, вынудив расстаться с большей  частью  добычи.
Заграбастал  пару   сотенных.   Отец   хотел   вырвать   великовозрастного
недоросля-сына из лап хищницы-блондинки. В это дело мне лезть  не  стоило;
потерпел полное фиаско, приобретя расцарапанную физиономию и свою законную
сотню поверх расходов.  Ресторан  с  проворовавшейся  кассиршей;  потратил
всего полдня, чтобы вывести ее на чистую воду;  клиент  заартачился  было,
увидев счет на шестьдесят пять долларов, но уплатил.
     ИЮНЬ. Целых две недели угробил, расследуя мошенничество со страховкой
по просьбе Дела Баскома, и едва не расстался с головой. Справился, однако,
с присущим мне блеском. У Дела хватило наглости предложить мне три  сотни;
я затребовал тысячу - и получил. Я решил, что должен зарабатывать в неделю
больше, чем платил мне Вульф: не потому, что неравнодушен к деньгам, а  из
принципа. Отловил жулика-букмекера для одного клиента  из  Мидвилла,  штат
Пенсильвания. Еще сто пятьдесят. Другой хотел, чтобы я разыскал  сбежавшую
от него жену, но зацепиться было почти не за что,  да  и  платить  он  мог
всего двадцатку в день, так что пришлось отказаться. Девушка, которую,  по
ее  словам,   несправедливо   обвинили   в   передаче   секретных   данных
конкурирующей фирме и уволили, приставала ко мне с ножом к  горлу  до  тех
пор, пока я не согласился  взяться  за  ее  дело.  Доказал  ее  правоту  и
восстановил в  попранных  правах,  навкалывавшись  при  этом  долларов  на
пятьсот, но получив в награду каких-то  жалких  сто  двадцать,  да  еще  в
рассрочку. Личиком  она,  быть  может,  не  совсем  вышла,  но  голос  был
приятный, да и ножки недурны. Еще получил предложение поступить на  работу
в ФБР, девятое предложение подобного рода за шесть недель, но отказался.
     ИЮЛЬ. Разнообразия ради согласился на просьбу горстки  концессионеров
последить за  тем,  как  вершат  свои  дела  управляющие  развлекательными
заведениями на пляжах Кони-Айленда; поймал одного  с  поличным,  когда  он
пытался стибрить дневную  выручку  из  игорного  автомата;  ловкач  тщился
продырявить меня из пистолета, так что пришлось для острастки сломать  ему
руку. Когда  мне  надоело  лицезреть  тысячи  акров  обнаженной  плоти,  в
основном,    шелушащейся    под    немилосердным    солнцем    и    вообще
малопривлекательной, я взял расчет. Итог - восемь  с  половиной  сотен  за
семнадцать дней. Отвертелся от кучи разных мелочей суммарной стоимостью  в
пару тысчонок. На Лонг-Айленде  обчистили  дамочку  с  мозгами  набекрень.
Взяли  незастрахованные  драгоценности  на  изрядную  сумму.   Сумасбродка
почему-то вбила себе в голову, что это дело рук полицейских. Тут, с  одной
стороны, мне повезло, честно признаюсь,  но  с  другой  -  сработал  я  ну
совершенно гениально. Проковырялся,  правда,  до  августа.  Возвернул  все
драгоценности,  уличил  в   нечистоплотности   ассистента   художника   по
оформлению интерьеров, выставил счет на три с половиной тысячи  и  получил
их.
     АВГУСТ. Начиная с шестого мая я не брал ни цента  жалованья  от  Ниро
Вульфа, ни разу не прикоснулся к своим сбережениям  и  тем  не  менее  мое
банковское  сальдо  не  только  не  пострадало,  но,   наоборот,   заметно
поправилось. Мне пришло в голову, что пора устроить себе  каникулы.  Самый
продолжительный отпуск, который  мне  удавалось  выпросить  у  Вульфа,  не
превышал двух недель, и я решил, что могу себе позволить по  меньшей  мере
удвоить этот срок. Приятельница, имя которой уже публиковалось в  связи  с
одним из дел Вульфа, высказалась, что нам не мешало бы хоть раз  взглянуть
на Норвегию, и мысль эта показалась мне вполне здравой.
     Медленно, но верно я приучал себя к необходимости научиться жить  без
Ниро Вульфа. А медленно это проистекало еще потому, что однажды  в  начале
июля Марко Вукчич попросил, чтобы я принес ему еще один чек на пять  тысяч
для получения наличными.  Поскольку  желающие  откушать  в  его  ресторане
должны были заказывать столик за сутки вперед и уплачивать шесть  долларов
за порцию цесарки, я прекрасно понимал, что деньги предназначались не ему.
А кому? И еще: дом так и не был продан, а  проведя  кое-какую  разведку  и
забросив удочки тут и там, я выяснил, что  просят  за  него  сто  двадцать
тысяч, что было верхом нелепости. С другой  стороны,  даже  если  Марко  и
передавал деньги Вульфу, это  еще  не  доказывало,  что  нам  когда-нибудь
суждено свидеться снова, тем  более  с  продажей  дома  можно  было  и  не
спешить, пока банковский счет терпит; не говоря уже о сумме, что хранилась
в ячейке платного сейфа Вульфа в Нью-Джерси. Кстати, посещение этого сейфа
входило в краткий перечень дел, по которым Вульф соглашался покидать  свой
дом.
     Я не слишком рвался уехать из Нью-Йорка, тем более в такую даль,  как
Норвегия. У меня было неясное ощущение, что в тот  самый  миг,  когда  мой
пароход покинет нью-йоркскую гавань, на Тридцать пятую улицу  или  в  1019
придет составленное понятным лишь мне кодом послание  в  виде  телеграммы,
или звонка, или письма, или с посыльным... а меня там  не  будет.  Мне  же
чертовски хотелось быть там, чтобы  не  оказаться  вычеркнутым  из  списка
действующих лиц самого грандиозного спектакля, разыгранного Ниро  Вульфом.
Но время шло, скоро на руках у меня оказались билеты на  пароход,  который
отплывал двадцать шестого августа.
     За четверо  суток  до  этого  срока,  двадцать  второго  августа,  во
вторник, я сидел за столом в  своем  офисе  в  ожидании  прихода  клиента,
договорившегося о встрече по телефону. Я предупредил  его,  что  собираюсь
взять месячный отпуск, а он не назвался, но мне показалось, что голос  мне
знаком, поэтому я согласился на  встречу.  Когда  он  вошел  точно  в  три
пятнадцать, как было условлено, я был рад, что память на голоса не подвела
меня. Передо мной стоял мой бывший сокамерник Макс Кристи.
     Я поднялся навстречу, и мы обменялись рукопожатием. Он положил панаму
на стол и огляделся по сторонам. Копна черных  волос  стала  чуть  короче,
нежели  в  апреле,  кустистые  брови  по-прежнему  не  ведали  ножниц,   а
широченные плечи, казалось, стали еще шире. Я пригласил его присесть, и он
не отказался.
     - Приношу извинения, - начал я, - что так и  не  расплатился  за  тот
завтрак. Он спас мне жизнь.
     - Пустяки, - отмахнулся Макс Кристи. - Ну, как дела?
     - Да так, не жалуюсь. А у тебя?
     - Я был чертовски занят. - Он вытащил носовой платок и промокнул лицо
и шею. - Ох, и вспотел же я. Порой так надоедает эта  бесцельная  беготня,
снуешь туда-сюда, как челнок.
     - Я кое-что о тебе слышал.
     - Да? Не удивительно. А ты мне так и не позвонил. Или звонил?
     - Номер, - назвал я, - Черчилль-пять-три-два-три-два.
     - Но ты так и не удосужился набрать его.
     - Да, сэр, - признался я, - вы правы. Сам знаешь: то одно, то другое,
а потом мне не слишком  нравилось,  что  если  меня  возьмут,  то  сначала
подвергнут испытаниям, как ты посулил. Я не фраер какой-нибудь, и  чернила
на моей лицензии высохли сто лет назад. Или ты по сей день  мнишь,  что  я
еще желторотый?
     Он  запрокинул  голову  назад  и  заржал,  потом  перестал  и  сказал
серьезным тоном:
     - Ты неверно меня понял, Гудвин. Я просто имел в виду, что,  учитывая
прошлые грешки, мы должны поспешать, не торопясь. - Он утер платком лоб. -
Ну и вспотел же я, черт побери. С тех пор мы маленько обсуждали сей вопрос
и, уверяю, никто не держит тебя за фраера. Мы обратили внимание, что ты не
бездельничал с тех пор, как открыл свою контору, хотя занимался ерундой. А
почему ты отклонил предложение фэбээровцев?
     - У них принято допоздна торчать на службе.
     Он кивнул.
     - А ты, надо полагать, не привык к узде?
     - Никогда ее не примерял и не собираюсь.
     - А чем сейчас занят? Что-нибудь важное?
     - Я же сказал по телефону: собираюсь в отпуск. В субботу отплываю.
     Он глянул на меня с неодобрением.
     - Отпуск тебе ни к чему. Если кто и нуждается в отпуске, то это я,  а
мне его не дают. Зато для тебя есть работенка.
     Я помотал головой.
     - Не сейчас, когда вернусь.
     - Тогда будет поздно. Тут  нужно  кое-кого  выследить,  а  у  нас  не
хватает людей, к тому же это крепкий орешек. Мы  приставили  к  нему  двух
"хвостов", но он разоблачил обоих. Тебе  понадобится  пара  помощников,  а
лучше даже трое. Можешь нанять тех,  кого  знаешь,  давать  им  задания  и
платить из пяти сотен в день, что тебе положат.
     Я присвистнул.
     - А в чем дело? Почему такая горячка?
     - Ни в чем. И никакой горячки тут нет.
     - Тогда кто этот парень? Мэр, что ли?
     - Не скажу. А может, даже и не знаю. Речь идет об облачной слежке,  а
ты должен обеспечить качество и держать язык за  зубами.  Будешь  запросто
богатеть на три сотни в день.
     - Нет, пока не намекнешь, кто он, или на кого похож, -  запротестовал
я. - И вообще, оставим этот разговор. Рад бы услужить  бывшему  напарнику,
но мои каникулы начинаются в субботу.
     - Каникулы могут подождать. А работа - нет. Сегодня в  десять  вечера
пойдешь к западу по Шестьдесят седьмой улице между Первой и Второй  авеню.
Тебя подберет машина, и сидящий задаст несколько вопросов. Если ответы его
удовлетворят, он скажет все, что  надо  о  работе...  тебе  представляется
уникальная возможность, Гудвин. Не упусти ее. Ты сможешь нырнуть  в  самую
глубокую и быструю на свете денежную реку и  поплескаться  в  ней  в  свое
удовольствие.
     - Нет уж, дудки, - отмахнулся я, - ты предлагаешь мне  не  работу,  а
просто некий шанс попытаться за нес взяться, не говоря уж о том,  что  мне
она может не понравиться.
     И тогда, и десять минут спустя, когда Макс Кристи ушел, мне и  впрямь
не хотелось браться за это дело, но хотелось выяснить, с чем его едят.  Не
то, чтобы я всерьез надеялся, что  незнакомец  в  машине  может  оказаться
Арнольдом Зеком, но весь разговор  и  то,  как  он  был  обставлен,  такую
надежду, пусть даже призрачную, оставлял; а  такой  случай,  насколько  бы
нереальным он ни был, нельзя упускать. В самом деле,  разве  не  интересно
потрепаться с Зеком? А вдруг он даст мне повод заехать ему в ухо, и я  при
этом случайно сверну ему шею? Поэтому я  пообещал  Кристи,  что  в  десять
вечера буду в условленном месте на Шестьдесят седьмой улице. Правда,  ради
этого мне придется отменить уже назначенное свидание, но будь у меня  даже
один шанс из миллиона, я бы им воспользовался.
     Ладно, чтобы не затягивать эту историю слишком надолго, сразу  скажу:
тот, кто жаждал меня расспросить,  не  был  Арнольдом  Зеком.  Мало  того,
приехал он даже не в черном длинном "кадиллаке", а  всего  лишь  в  седане
"шевроле" с двумя дверцами, сорок восьмого года выпуска.
     Вечер выдался жаркий, и пока я шел вдоль  квартала,  я  сам  вспотел,
особенно  под  мышкой,  где   была   кобура.   Вереница   машин,   гуськом
выстроившихся  вдоль   тротуара   без   малейшего   промежутка,   казалась
нескончаемой, и когда у притормозившего "шевроле" открылась дверца и  меня
негромко окликнули, мне пришлось  протискиваться  между  двумя  бамперами,
чтобы прибраться к машине. Когда же я устроился  на  сиденье  и  захлопнул
дверцу, человек за рулем одарил меня долгим испытующим взглядом, а  потом,
ни слова не говоря, включил зажигание и "шевроле" плавно тронулся с места.
     Сидевший  по  соседству  со  мной  на   заднем   сиденье   незнакомец
пробормотал:
     - Вы, наверное, должны мне кое-что показать.
     Я достал пластиковый  футляр  с  водительскими  правами  и  лицензией
частного сыщика и предъявил ему. Когда мы остановились на  красный  сигнал
светофора у Второй авеню, он изучил документы при свете уличного фонаря  и
возвратил мне. Я уже начал сожалеть о потраченном вечере. Мало  того,  что
он был вовсе не Зек; он был одним из тех, кого я прежде не  встречал  и  о
ком даже не слышал. Кожи на его лице было куда больше, нежели требовалось;
она образовывала  гармошку  из  складок  и  морщин,  что,  по-видимому,  и
побудило его отпустить бороду - уж больно трудно выбривать такие складки.
     Когда перекресток остался позади, а "шевроле" продолжал  движение  на
запад, я сказал ему:
     - Я пришел по просьбе  Макса  Кристи...  Готов  вас  выслушать.  Хотя
пробуду в городе всего до субботы.
     Он буркнул:
     - Меня зовут Редер.
     Я поблагодарил его за доверие. Тогда он расщедрился еще пуще.
     - Я с Западного побережья - это на тот случай, если вы гадаете, как я
котируюсь. Сюда меня привел след, и я уже нашел, куда он тянется. Я мог бы
предоставить местным талантам завершить эту операцию, но все нити  в  моих
руках, и я должен проследить, чтобы ее довели до конца. - Либо у него была
привычка гнусавить, либо он по-другому не умел. - Кристи сказал,  что  нам
надо приделать "хвост" к одному человеку?
     - Да. Но я объяснил, что сейчас занят.
     - Вам надо выкроить для этого  время.  Слишком  много  поставлено  на
карту. - Он развернулся лицом ко мне. - Теперь придется изрядно  попотеть,
потому что он уже настороже. Болваны,  что  поработали  до  вас,  чуть  не
испортили  всю  малину.  Говорят,  только  вам  теперь  под  силу   спасти
положение, особенно с помощью парочки, что работала  на  Ниро  Вульфа.  Вы
можете с ними договориться?
     - С ними - да. Но со мной ничего не выйдет. Меня здесь не будет.
     - Пока-то вы здесь. Приступите к делу  завтра.  Как  Кристи  говорил:
пятьсот в день! Кроме обычной  слежки,  от  вас  ничего  не  требуется,  и
работаете вы на человека по имени Редер из  Лос-Анджелеса.  Свяжись  вы  с
местными, вроде Уилкса или Малютки Костигана, полиции это пришлось  бы  не
по вкусу, а со мной разве могут быть неприятности? Обо мне вы не  слышали.
Вы частный детектив. Я хочу  нанять  вас  за  приличную  сумму,  чтобы  вы
следили за человеком по имени  Рэкхем  и  докладывали  мне  обо  всех  его
передвижениях. Вот и все, ничего противозаконного.
     Мы пересекли Парк-авеню. Сумерки уже достаточно сгустились, и  я  мог
не волноваться, что мое лицо выдаст чувства, которые  всколыхнуло  во  мне
имя Рэкхем. А уж что творилось у меня внутри - это мое личное дело.
     - Сколько это может продлиться?
     - Не знаю. День или неделю, может - две.
     - А если случится что-то непредвиденное? Детектив не берется  кого-то
выслеживать, если не знает, о чем  речь  идет.  Вы  должны  были  хотя  бы
объяснить, чем вам так важен этот Рэкхем?
     Редер улыбнулся. И догадался я об этом по натянувшимся складкам лица.
     - У меня есть  подозрения  в  отношении  своего  компаньона,  который
приехал сюда, на Восток, заключить с Рэкхемом сделку и вытеснить  меня  из
бизнеса.
     - Что ж, это сойдет, если вы добавите  кое-какие  подробности.  Но  к
чему такая секретность? Почему вы не могли прийти ко  мне  в  офис  вместо
того, чтобы договариваться о встрече на улице ночью?
     - Не хочу мелькать в дневное время.  Не  хочу,  чтобы  мой  компаньон
узнал, что я здесь. - Редер снова улыбнулся. - Кстати, это  сущая  правда,
что я не желаю мелькать в дневное время... во всяком случае, лишний раз.
     - Охотно верю. Ладно, шутки в сторону - Рэкхемов не так уж много. А в
телефонном справочнике Манхэттена - ни одного. Имеете в  виду  того  Барри
Рэкхема, жену которого весной убили?
     - Да.
     Я хмыкнул.
     - Бывают же совпадения! Я был неподалеку, когда ее  убили,  а  теперь
мне предлагают следить за ее бывшим мужем. А вдруг его тоже ухлопают?  Вот
это будет совпадение! Мне бы  это  радости  не  доставило.  Я  черт  знает
сколько усилий потратил, чтобы выпутаться из тогдашней передряги и наконец
устроить себе каникулы. Если же его убьют...
     - А с какой стати?
     - Не знаю. Как не знаю,  почему  убили  миссис  Рэкхем.  Однако  нашу
встречу устроил Макс Кристи, который сам, правда, не забавляется стрельбой
по живым мишеням, но вращается в  кругах,  где  не  слишком  разборчивы  в
выборе средств. - Я махнул рукой. - Оставим эту тему. Если я прав,  то  вы
все равно мне не признаетесь. Важно другое: Рэкхем знает меня.  А  следить
за объектом, которому ты известен, трудно вдвойне. К чему такие сложности?
Почему бы вам не нанять...
     Я умолк, так как "шевроле" остановился на красный свет на перекрестке
Пятой авеню и одной из  Семидесятых  улиц,  а  наша  машина  с  опущенными
стеклами находилась на расстоянии вытянутой руки от соседней  машины,  где
стекла были также опущены.
     Когда зажегся зеленый и "шевроле" снялся с места, Редер заговорил:
     - Вы правы, Гудвин, дело довольно деликатное. В  нем  замешаны  люди,
доверяющие друг другу лишь  до  определенной  степени.  Пока  их  интересы
совпадают, они будут действовать рука об руку. Но если  подвернется  нечто
выгодное лишь одному из них, и это позволит устранить остальных, то  может
запахнуть жареным. Тогда каждый станет рассчитывать только  на  себя  либо
высматривать - на чьей стороне сила и примыкать к ней.  Вот  я,  например,
сейчас там, где сила. Но я вовсе не  пытаюсь  вас  завербовать;  при  всем
желании я не буду этого делать. Разве можем мы  вам  доверять?  Вы  чужак.
Все, что нам требуется,  так  это  квалифицированная  слежка.  Докладывать
будете мне, и только мне. Куда ты свернул, Билл?
     Водитель повернул голову вполоборота:
     - Здесь, в парке, попрохладнее.
     - Сейчас  везде  одинаково.  Я  предпочитаю  прямые  улицы.  Давай-ка
возвращайся.
     Водитель сказал "хорошо" обиженным тоном. Редер  снова  обратился  ко
мне:
     - Есть трое - Пензер,  Кэтер  и  Дэркин,  которые  время  от  времени
работали на Ниро Вульфа. Правильно?
     Я сказал, что да.
     - Они согласятся работать с вами?
     Я ответил, что, по моему мнению, - согласятся.
     - Тогда наймите их, и вам не придется высовываться. Мне известно, что
они мастера своего дела.
     - Саул Пензер - безусловно, лучший в  детективном  ремесле.  Кэтер  и
Дэркин - выше среднего уровня.
     - Большего вам и не надо. Теперь хочу задать вам  вопрос,  но  сперва
одно замечание. Водить клиента за нос дурно, вы это  сами  знаете,  но,  в
данном случае, это может быть куда хуже, чем дурно. Вы понимаете, к чему я
клоню?
     - Да, но вы опережаете события. У меня нет клиента.
     - О нет, вы заблуждаетесь. - Редер улыбнулся. - В противном случае  я
не стал бы терять времени. Вы были там,  когда  убили  миссис  Рэкхем,  вы
позвонили Ниро Вульфу, и шесть часов спустя он пропал, а вас задержали как
важного свидетеля. И вот теперь я хочу, чтобы вы сели на хвост Рэкхему,  а
вы  даже  не  знаете,  почему.   Можете   ли   вы   отказаться   в   таких
обстоятельствах? При вашем-то любопытстве. Немыслимо!
     - А вдруг, - предположил я, - я уже сыт по горло этой историей?
     - Постоянство, характерное для вас - важное качество для мужчины,  но
это заставляет меня вернуться к вопросу, о котором я упоминал. В настоящее
время вы вроде бы сами себе хозяин, но ведь вы очень долго  проработали  у
Ниро Вульфа. Вы до сих пор живете в его доме. Конечно,  вы  продолжаете  с
ним общаться - нет, нет, не отрицайте, - но нас это не касается,  если  он
не станет вмешиваться. Только зарубите себе на носу, что в  этом  деле  вы
работаете на того, кто вам платит. Если вам удастся узнать что-нибудь  про
Рэкхема и вздумается кому-то продать эти сведения, пусть даже Ниро Вульфу,
вы об этом горько пожалее