ло  барашка
по-беарнски.  Атмосферу помещения,  мягкую,  приглушенную,  создал, конечно,
Марко  с  помощью  Феликса, Лео и Джо.  До этого вечера я никогда не  видел,
чтобы кто-то  из них нарушая правила, хотя бы моргнул. Когда  мы вошли, Лео,
стоявший у входа в зал, заметил  нас  и шагнул  навстречу, затем повернулся,
отошел назад и крикнул:
     - Джо!
     Завсегдатаи  бара   принялись  оживленно  переговариваться.  Лео  снова
повернулся, прижал  ладонь ко  рту,  подошел к нам  и  уставился на Вулфа. Я
заметил,  что на лбу у него выступил пот  - еще одно нарушение. В ресторане,
где подают голубей по пять или более баксов за штуку, метрдотели и официанты
не имеют права потеть...
     - Это правда? - прошептал Лео, все еще прикрывая рот ладонью. Казалось,
он  съеживается на  наших  глазах, а  он  и так  был  не  очень  большим, не
коротышка, но совсем узкий, только в плечах пошире. Он отнял руку и произнес
приглушенно:
     - Боже мой, мистер  Вулф, неужели это правда? Должно быть...  -  кто-то
схватил его та плечо сзади. Это  был Джо, созданный для того, чтобы хватать.
Годы, проведенные с Марко, отшлифовали его манеры,  и он уже мало походил на
профессионального борца, однако сохраняя размеры и облик.
     - Держи  себя в  руках, черт побери, -  прорычал  он.  -  Не желаете ли
столик, мистер Вулф? Марко здесь нет.
     - Я знаю, что его нет. Он мертв. Я не...
     - Пожалуйста, не говорите так громко. Пожалуйста. Так вы знаете, что он
погиб?
     - Да. Я видел его. Мне не нужен столик. Где Феликс?
     - Феликс наверху в  конторе с двумя полицейскими. Они пришли и сказали,
что в Марко стреляли  и он убит. Он поручил Лео и  мне следить за  ужином  и
поднялся с ними наверх. Мы никому ничего не говорили, кроме Винсента. Феликс
сказал, что Марко не понравилось бы, если бы ужин был испорчен. Меня тошнит,
когда я смотрю, как они едят, пьют, смеются, но, может быть, Феликс прав - а
лицо у него было такое, что лучше не  спорить. Вы думаете, он прав? Лично  я
выставил бы всех и закрыл дверь.
     Вулф покачал головой.
     -  Нет. Феликс  прав.  Пусть едят. Я  поднимусь.  Идем,  Арчи,  -  и он
двинулся к лифту.
     Третий  этаж  здания перестроили  около года  назад.  В  передней части
сделали контору,  а  в  задней - три кабинета. Вулф  без стука открыл  дверь
конторы и вошел, я последовал за ним. Трое мужчин, сидящих на стульях вокруг
стола,  обернулись.  Феликс Мартин, хорошо сложенный,  невысокий, седовласый
крепыш  с  бегающими  черными глазами,  конечно, в форменной одежде, встал и
направился к  нам. Остальные  двое  продолжали  сидеть. У них  тоже  имелась
форма: у одного - инспектора, у другого - сержанта, но они обычно обходились
без нее.
     - Мистер Вулф, - заговорил Феликс. У него был  удивительно низкий голос
для  человека его габаритов,  даже  когда вы  к нему  привыкали. - Случилось
самое ужасное. Самое ужасное. А ведь дела шли так хорошо!
     Вулф кивнул ему и обратился к инспектору Кремеру.
     - Узнали что-нибудь? - требовательно спросил он.
     Кремер  и  бровью  не  повел.  Его крупное  круглое  лицо  всегда  чуть
краснело, а  холодные серые глаза становились еще холоднее, когда он пытался
держать себя в руках.
     - Я знаю,  - признался он, - что вы лично заинтересованы в этом деле. Я
согласился  с сержантом Стеббинсом, что  мы должны это  принять во внимание.
Это  как  раз  тот  случай,  когда я с радостью приму  от вас  любую помощь.
Поэтому давайте обсудим все спокойно. Принеси стулья, Гудвин.
     Для Вулфа я выбрал стул,  стоящий за столом Марко, потому что он больше
остальных соответствовал его габаритам. Для себя я взял первый попавшийся. Я
присоединился к обществу, когда Вулф повторил, крайне раздраженно:
     - Узнали что-нибудь?
     Кремер сдержался и на сей раз:
     - Пока ничего важного. Убийство совершено всего два часа назад.
     - Я знаю. - Вулф попробовал  сесть  на стуле поудобнее.  - Вы, конечно,
спросили  Феликса,  не знает  ли он  убийцу. - Он  перевел взгляд.  - Может,
знаешь, Феликс?
     - Нет, сэр. Не могу в это поверить.
     - У тебя есть предположения?
     - Нет, сэр.
     - Где ты был, начиная с семи часов?
     - Я? - Его глаза твердо смотрели на Вулфа. - Я был здесь.
     - Все время?
     - Да, сэр.
     - А где был Джо?
     - Тоже здесь.
     - Все время?
     - Да, сэр.
     - Ты уверен?
     - Да, сэр.
     - А где был Лео?
     - Тоже здесь, все время. Где же еще  мы можем быть во  время  ужина?  А
когда Марко не пришел...
     - Если вы не против, - вмешался Кремер, - я все это уже знаю. -  Мне не
нужно...
     - Мне нужно,  - прервал  его  Вулф.  - Я несу двойную  ответственность,
мистер  Кремер.  Я,  безусловно, намерен  приложить  все силы  к тому, чтобы
убийца  моего друга был  пойман и привлечен  к  ответственности в кратчайший
срок. Но на  мне лежит еще и другое бремя. Как вы вскоре официально узнаете,
согласно завещанию моего друга,  я являюсь ad interim* его душеприказчиком и
опекуном имущества. Не наследником. Этот ресторан представляет  единственную
реальную ценность,  и он был завещан шестерым из тех  людей,  которые  здесь
работают, причем наибольшая  часть  переходит  к тем троим, о  которых я уже
спрашивал. Об условиях завещания они узнали год  назад,  когда в него внесли
изменения. У мистера Вукчича не было близких  родственников, да  и  вообще в
этой стране никого нет.

     * Временно (лат.)

     Кремер посмотрел на Феликса:
     - Сколько стоит это заведение?
     Феликс пожал плечами.
     - Не знаю.
     - Вы  знали,  что в случае смерти Вукчича,  вы становитесь совладельцем
ресторана?
     - Конечно. Вы слышали, что сказал мистер Вулф.
     - Ты не сказал об этом.
     - Боже мой! - Феликс дрожа вскочил со стула. Он постоял с минуту, чтобы
дрожь  прекратилась, снова сел  и наклонился к Кремеру.  - Требуется  время,
чтобы говорить о  некоторых вещах, мистер.  Обо всем, что было между Марко и
мной, между  ним и всеми нами, я готов рассказать с удовольствием. Таить мне
нечего.  Да, работать  с  ним  порой было трудно, он  бывал суровым,  иногда
грубым,  мог накричать, но  он был замечательной  личностью.  Послушайте,  я
скажу  вам, как я  к нему отношусь.  Вот я. А  здесь сбоку  Марко,  - Феликс
постучал себе пальцем по  локтю. -  Вдруг появляется некто, наводит на  него
пистолет  и собирается  выстрелить. Я бросаюсь, чтобы заслонить собой Марко.
Думаете,  я герой? Нет.  Я  совсем не герой.  Просто я так к  нему отношусь.
Спросите мистера Вулфа.
     Кремер проворчал:
     - Он только что выяснял, где вы были после семи часов. Ну, а Лео и Джо?
Как они относились к Марко?
     Феликс выпрямился.
     - Они сами вам скажут.
     - А вы как думаете?
     - Не так, как я, потому что у них другой темперамент. Но  предположить,
что они  могли  бы  навредить  ему  -  никогда.  Джо  не бросился бы,  чтобы
заслонить Марко. Но он напал бы на человека с пистолетом. Лео - не знаю, но,
по-моему, он позвал бы  на помощь, позвал бы полицию. Я его не  упрекаю.  Ни
обязательно быть трусом, чтобы звать на помощь.
     - Жаль,  что никого из  вас не было,  когда  это случилось,  -  отметил
Кремер. Это замечание показалось  мне неуместным.  Было очевидно, что Феликс
ему не нравится.  - И вы говорите, что даже не представляете  о  том, кто бы
хотел его смерти?
     -  Нет,  сэр, не  знаю. - Феликс задумался. -  Конечно,  есть кое-какие
догадки. Например, женщины. Марко был галантным кавалером. Единственное, что
могло отвлечь его от  работы, - это  женщина. Я не могу сказать, что женщина
для него была важнее соуса - он не  мог быть небрежным по отношению к соусу.
Но он был не равнодушен  к женщинам. Ему  ведь  совсем  не обязательно  было
находиться в кухне, когда  вечер уже  был в  разгаре;  Джо, Лео  и я  вполне
справлялись  со столиками  и  обслуживанием,  поэтому если Марко предпочитал
поужинать  за  своим  столиком с  дамой,  мы не обижались. Но  другие  могли
обижаться.  Не  знаю. Я  сам женат,  у  меня  четверо  детей  и  совсем  нет
свободного времени, но все знают, какие чувства может вызвать женщина.
     - Так он был бабником, - пробурчал сержант Стеббинс.
     - Пф!  -  поморщился  Вулф, -  галантность совсем не всегда прислужница
похоти.
     Все  это было слишком  утонченно  для присутствующих,  но факт остается
фактом: Вулф  сам спрашивал меня об отношениях Марко к женщинам. А через три
часа  этот  же  вопрос  вновь  был  в  центре  внимания. Феликса отпустили и
попросили  прислать  Джо.  Появились  другие  сыщики  из  уголовки,  а также
помощник районного прокурора. Официантов и поваров  допрашивали в  отдельных
кабинетах, и всем задавали вопросы о женщинах, с которыми за  последний  год
ужинал  Марко.  К тому  времени, как  Вулф выразил желание  на  сегодня  все
закончить,  встал и потянулся,  было  уже  далеко  за полночь, и  мы собрали
изрядную кучу  сведений, включая имена  семи женщин, из  которых ни  одна не
пользовалась дурной славой.
     -  Вы  сказали, что приложите все усилия к тому, чтобы  преступник  был
пойман и  привлечен  к  ответственности  в  наикратчайший срок,  -  напомнил
Кремер.
     - Я бы не хотел вмешиваться и только напомню,  что полиция  будет  рада
помочь вам.
     Пропустив  его ехидное замечание  мимо ушей, Вулф вежливо  поблагодарил
Кремера и направился  к  двери. По  дороге  домой в  такси я поделился с ним
маленькой  радостью - никто  не  упомянул Сью Дондеро. Вулф не  ответил.  Он
сидел на  краю сиденья, вцепившись в ремень,  в любой  момент готовый спасти
свою жизнь.
     -  Хотя  должен заметить, -  добавил  я,  -  женщин и без нее набралось
предостаточно. Думаю,  что  им  это не понравится. Завтра к полудню их будут
обрабатывать тридцать пять сыщиков, по пять штук на каждую. Упоминаю об этом
просто так, на тот  случай,  если вам  вдруг втемяшится в  голову собрать их
всех семерых завтра в одиннадцать в вашем кабинете.
     -  Заткнись, - рыкнул он. Обычно я норовлю поступить как  раз наоборот,
но  на  сей  раз  я  решил  подчиниться. Когда мы подкатили к нашему старому
особняку на  Западной  Тридцать  пятой улице,  я заплатил  водителю,  вышел,
придержал  дверцу  Вулфу, поднялся  по ступенькам на  крыльцо и открыл дверь
своим  ключом. Как  только Вулф  переступил порог,  я закрыл дверь,  накинул
цепочку, а обернувшись, увидел Фрица, который доложил:
     - Сэр, к вам пришла какая-то госпожа.
     У  меня сверкнула мысль, что я буду  избавлен  от  массы неприятностей,
если дамочки начнут заходить без приглашений, но Фриц добавил:
     - Это ваша дочь, миссис Бриттон.
     В голосе Фрица можно было уловить слабую  тень упрека.  Он уже давно не
одобрял  отношение  Вулфа к  своей приемной дочери.  Темноволосая  девушка с
Балкан,  говорящая с  акцентом,  и  один прекрасный день свалилась на голову
Вулфа  и  умудрилась впутан,  его в дело, которое  отнюдь  не способствовало
увеличению его банковского  счета.  Когда все кончилось, она возвестила, что
не  собирается   возвращаться  на   родину,   но   и  не  собирается   также
воспользоваться тем, что в  ее распоряжении была бумага,  выданная много лет
назад в  Загребе,  удостоверявшая,  что она является  приемной дочерью  Ниро
Вулфа.  Она  преуспела в  двух  направлениях  -  получив  работу в агентстве
путешествий на Пятой авеню и выйдя через год замуж за  ее владельца, некоего
Вильяма Р. Бриттона. Между  мистером и миссис  Бриттон  и мистером Вулфом не
возникали никакие разногласия, потому что разногласия возникают при общении,
а его-то и не было. Дважды в год - на ее день рождения и на Новый год - Вулф
посылал  ей  огромный букет  изысканных орхидей,  и  это  было  все, если не
считать,  что он  был на  похоронах,  когда Бриттон  скончался от сердечного
приступа в тысяча девятьсот пятидесятом году.
     Вот это Фриц и не одобрял. Он полагал, что каждый человек, будь он хоть
сам Вулф,  должен изредка приглашать дочь на обед,  даже  если она приемная.
Когда  он изложил мне свою точку зрения,  как это с ним  иногда случалось, я
пояснил, что Карла раздражает Вулфа так же, как и он ее, так к чему все это?
     Я  последовал  за Вулфом  в кабинет.  Карла  сидела в  красном  кожаном
кресле.  Когда мы  вошли, она встала, чтобы посмотреть на нас, и  возмущенно
сказала:
     - Я вас жду здесь больше двух часов.
     Вулф подошел, взял ее руку и наклонился к ней.
     -  По крайней мере, у тебя  было удобное  кресло,  - сказал он вежливо,
прошел к своему, стоящему за  столом, единственному, которое его устраивало,
и усадил  себя.  Карла протянула мне  руку  с отсутствующим видом,  я просто
пожал ее.
     - Фриц не знал, где вы, - сказала она Вулфу.
     - Не знал, - согласился он.
     - Но он сказал, что вы знаете о Марко.
     - Да.
     - Я услышала об этом по радио. Сначала я собиралась пойти в ресторан  к
Лео, потом  подумала, что лучше обратиться  в полицию, а затем решила прийти
сюда. Я полагала, что вы будете удивлены, но я - нет. Она говорила с горечью
и выглядела расстроенной,  но я должен признать, что  от этого  она не стала
менее  привлекательной. Она оставалась  все той  же девушкой  с  Балкан, чьи
пронзительные черные глаза поразили мое сердце много лет назад.
     Вулф прищурился и взглянул на нее.
     -  Ты говоришь,  что пришла сюда  и ждала  меня  два часа, чтобы узнать
подробности о смерти Марко? Почему? Ты была к нему привязана?
     - Да.
     Вулф прикрыл глаза.
     - Если я правильно понимаю, что означает слово привязанность, - сказала
она. - Если вы имеете в виду как женщина к мужчине, - конечно, нет. Не так.
     Вулф открыл глаза:
     - А как?
     -  Мы  были  связаны  нашей  преданностью  великой и  благородной цели!
Свобода нашего народа! И вашего народа! А вы здесь сидите и строите гримасы.
Марко рассказывал мне,  что просил помочь нам - вашим умом и деньгами, но вы
отказались.
     - Он не говорил мне, что ты участвуешь в этом деле. Не называл тебя.
     - Конечно, не называл, - презрительно сказала  она - Он знал, что тогда
вы бы  еще больше  глумились.  Вот  вы  сидите  здесь,  богатый,  толстый  и
счастливый,  в  вашем  прекрасном  доме,  с  великолепной  едой, стеклянными
оранжереями наверху, где растут десять тысяч орхидей, чтобы услаждать вас, и
с этим Арчи  Гудвином, который как раб делает  за вас всю работу и принимает
на  себя все  опасности.  Какое вам  дело до  того, что народ на  земле,  из
которой  вы  родом, стонет под  гнетом,  свобода  задушена,  плоды  их труда
отнимаются, а детей готовят к войне? Перестаньте гримасничать!
     Вулф откинулся назад и глубоко вздохнул.
     - По-видимому, - сказал он сухо, - я должен дать тебе урок. Мои гримасы
не имеют  отношения  к  твоим чувствам и  к твоему нахальству, а относятся к
стилю  и  дикции.  Я презираю  штампы, в особенности извращенные фашистами и
коммунистами.  Такие  фразы, как "великая и  благородная  цель" и  "плоды их
труда"  смердят, изуродованные  Гитлером и  Сталиным  и  всем их  преступным
окружением, Кроме того, в наш век потрясающего триумфа науки призыв к борьбе
за свободу значит  не более того, что он велик и благороден; не больше и  не
меньше  -  это основное. Она не важней  и не благородней борьбы за съедобную
пищу и хорошее жилье. Человек должен быть свободным, иначе он перестает быть
человеком.  Любой  деспот, фашист или коммунист не ограничен  теперь  такими
средствами,  как каблук, меч или ружье; наука  создала такое оружие, которое
может предоставить ему всю планету; и только люди, которые  хотят умереть за
свободу, имеют право жить за нее.
     - Как вы? - презрительно сказала она. - Нет. Как Марко. Он умер.
     Вулф ударил рукой по столу:
     - Я еще дойду до Марко. Что касается меня, то никто не давал тебе права
судить меня. Я сделал свой вклад в борьбу за свободу - в основном финансовый
через те каналы и средства, которые  мне кажутся наиболее эффективными. Я не
собираюсь  отчитываться  перед  тобой. Я  отказался  участвовать в  проекте,
который предлагал Марко,  потому что  сомневался  в нем. Марко был  упрямым,
доверчивым, оптимистичным и наивным. Он был...
     - Стыдитесь! Он умер, а вы оскорбляете...
     -  Достаточно,  - прорычал  он.  Это наконец  остепенило ее.  Его голос
понизился на несколько децибел. - Ты  разделяешь общее заблуждение, а я нет.
Я не оскорбляю Марко. Я отдаю ему должное, говоря о нем, относясь к нему так
же, как при жизни; было бы оскорблением, если б от страха я мазал его елеем.
Он не понимал, какими  силами собирался управлять  на большом расстоянии, не
мог их контролировать,  проверить их честность и преданность  делу. Все, что
он знал, - это то, что некоторые из  них  могли быть агентами Тито или  даже
Москвы.
     - Это неправда! Он все о них знал, по крайней мере, о руководителях. Он
не был дураком, и я тоже. Мы постоянно их контролировали, и я... Куда вы?
     Вулф отодвинул стул и встал.
     - Может, ты и не дура, -  сказал он, - но я идиот. Я позволил разговору
превратиться в бессмысленный спор,  хотя мог бы это предвидеть. Я хочу есть.
Я  как раз  ужинал,  когда  пришло  известие о  смерти Марко. У меня  пропал
аппетит. Я старался закончить ужин, но не мог проглотить ни кусочка. Я плохо
соображаю на  пустой желудок, поэтому собираюсь пойти на кухню  и что-нибудь
съесть. - Он взглянул на стенные часы. - Пойдешь со мной?
     Она покачала головой:
     - Я ужинала. И не могу есть.
     - А ты, Арчи?
     Я сказал, что не отказался бы  от стакана молока, и вышел за ним. Фриц,
отложив при нашем появлении журнал, глубокомысленно изрек:
     -  Голодать  живому  -   не  поможешь  мертвому,   -  и  открыл  дверцу
холодильника.
     - Индейку, сыр и ананас, -  заказал  Вулф. - Я  этого раньше не слышал.
Монтень?
     - Нет, сэр. - Фриц поставил индейку на  стол, снял крышку, взял кусочек
и протянул его Вулфу. - Это моя мысль. Я  знал, что вы пришлете за мной  или
придете, и мне хотелось приготовить для вас соответствующее изречение.
     - Поздравляю. - Вулф управлялся с ножом. - Быть принятым  за  Монтеня -
это вершина, доступная очень немногим.
     Я  собирался выпить только  молока,  но  созданной  Фрицем  творение из
деревенского сыра и свежего ананаса, вымоченного  в белом вине, -  это нечто
такое,  перед  чем  не устоял  бы даже Вышинский. А  еще  Вулф предложил мне
крылышко и  ножку, отказаться  было неудобно. Фриц положил на тарелку всякой
вкуснятины  и  отнес  ее Карле,  но  когда  где-то через двадцать  минут  мы
вернулись,  все стояло  нетронутым.  Возможно, она была  слишком расстроена,
чтобы  есть,  но я ей  не поверил. Она просто  отлично знала, как раздражает
Вулфа, когда пропадает хорошая еда.
     Вулф сел за стол и хмуро воззрился на нее.
     -  Посмотрим,   сможем   ли   обойтись  без  ссоры.  Ты   сказала,  что
предполагала, я буду удивлен, а ты нет. Удивлен почему?
     Она ответила, также нахмурившись:
     - Я не... да, конечно. Удивлены, что Марко убили.
     - А ты не удивилась?
     - Нет.
     - Почему?
     - Потому что знала о его делах. А вы знали?
     - Подробно, нет. Расскажи мне.
     - Ну и последние три года  он вложил в  борьбу  около шестидесяти тысяч
долларов своих собственных денег и собрал более полумиллиона. Он ездил  семь
раз  в Италию  и  совещался  с  руководителями движения,  которые пересекали
Адриатическое море, чтобы  встретиться с ним. Он отправил  отсюда двенадцать
мужчин и двух  женщин - трех черногорцев, трех  словенцев, двух  хорватов  и
шесть  сербов. Он  печатал листовки  и обеспечивал  их распространение среди
крестьян. Он отправил несколько тонн продовольствия и других вещей...
     - Оружие? Винтовки?
     Она задумалась.
     - Не  знаю. Конечно, это  было бы против закона,  американского.  Марко
высоко чтил американские законы.
     Вулф кивнул.
     - И заслуженно. Я  не  знал,  что он  был  так поглощен  этими  делами.
Значит, ты утве