полнейшую капитуляцию перед женщиной, отклонить предложенные
им руку и сердце под таким несерьезным предлогом, но тем не менее  она пошла
на это полгода назад. Не резонно ли предположить, что в действительности она
отказала ему, узнав об его связи с Фэйт Ашер? Похоже это на нее?
     - Может быть.
     - Следует повидаться с ней. Ты, очевидно, танцуешь неплохо и можешь, не
раскрывая наших обязательств перед мистером Лэдлоу...
     Зазвонил телефон, и я повернулся  к аппарату, надеясь, что звонит Сол с
просьбой  о ключах,  но ошибся. Сол никогда не  обладал сопрано.  Говорившая
хотела  немедленно видеть меня, и я ответил,  что буду у  нее через двадцать
минут.
     Я положил трубку и снова повернулся к Вулфу.
     - Телепатия, - заметил я, - или вы договорились с ней, пока я занимался
с Лэдлоу? Цецилия Грантэм хочет видеть меня, причем - немедленно, и, по всей
вероятности, для того, чтобы объяснить, почему она отказала Лэдлоу, когда он
сделал ей предложение. - Я поднялся. - Просто чудеса телепатии!
     - Где? - проворчал Вулф.
     - У нее дома. - Уже направляясь к двери, я обернулся  и поправился. - Я
хотел сказать, в доме ее матери. Номер телефона у вас имеется.
     Можно  было  насчитать  по  меньшей  мере  двадцать  возможных  причин,
исключая   причины  личного  порядка,  почему  Цецилия   внезапно   пожелала
встретиться со мной, но даже не намекнула, зачем именно. Хотя строить всякие
догадки было бесполезно и нужно было только набраться терпения, я всю дорогу
в  такси  только  этим  и занимался. К  сожалению, нажимая  кнопку звонка  в
вестибюле особняка на Пятой авеню, я успел перебрать  в уме  только половику
возможных предлогов.
     Одновременно  я размышлял  и над  тем,  как меня  встретит Хакетт - как
нанятого частного детектива или как гостя, однако мне не пришлось решать эту
проблему. Цецилия,  вышедшая  мне  навстречу, взяла у меня  пальто, передала
Хакетту, схватила меня под локоть, провела  в одну из  комнат и  закрыла  за
собой дверь.
     - Вас хочет видеть мать, - заявила она.
     - Да? - удивился я. - А я думал, что вы...
     - Так оно и есть, но к такой мысли я пришла только после того, как мать
уговорила  меня  заманить  вас  к нам.  Видите  ли, сейчас у  нас сидит  сам
начальник полиции Нью-Йорка, и, полагая, что вы можете отказаться приехать к
нам, они попросили меня позвонить от  своего  имени. Выполнив их просьбу,  я
поняла, что  тоже  хочу видеть вас. Они  оба находятся наверху в музыкальном
зале, но прежде чем пойти к ним, я хочу задать вам  вопрос. Что вы знаете об
Эдвине Лэдлоу и этой Фэйт Ашер?
     События принимали непредвиденный оборот. По мысли Вулфа, я  должен был,
по  возможности,  не раскрывая карт, выяснить, осведомлена ли  она  о  тайне
нашего клиента, а  тут она заговорила  первая,  и  я должен  был  изображать
человека неосведомленного.
     - Лэдлоу? - Я недоумевающе покачал головой. - Понятия не имею.  А в чем
дело?
     - Вы ничего не знаете?
     - Нет. А что я должен знать?
     -  Я  думала, что вы  должны  знать все,  раз являетесь виновником всех
неприятностей.  Видите ли,  не  исключено, что я все  же  когда-нибудь выйду
замуж за  Лэдлоу.  Вы  оказались подлецом, и я могу выйти за него замуж даже
сейчас,  если  он  попадет   в  неприятное  положение.  Мое  мнение  о   вас
складывается на не совсем еще проверенной информации, и я могу изменить его.
Вы действительно подлец?
     - Я подумаю и потом отвечу вам. Так что Лэдлоу и Фэйт?
     - Я сама хочу  знать. Полиция интересуется, известно ли  кому-нибудь из
нас,  что  Эдвин  был знаком с  ней. Конечно, он  не знал ее.  По-моему, они
получили какую-то анонимку.  Я думаю,  что они хотят попечатать на каждой из
наших  пишущих машинок,  которых у нас четыре...  нет,  пять  -  по  одной у
Хакетта, Сесиля и у меня  и две в кабинете  мамы. Вы действительно ничего не
знаете?
     - Ну, теперь-то знаю, вы же рассказали мне. - Я погладил ее по плечу. -
А знаете, если вам придется туго и нужна будет работа - позвоните мне. У вас
есть  задатки  дамы-детектива,  так  как  вы  сразу  поняли,  зачем  полиции
понадобились образцы шрифта всех ваших машинок. Они взяли их?
     - Да.  Можете представить себе, как это понравилось матери,  но она все
же разрешила им взять образцы.
     Я снова погладил ее по плечу.
     - Не позволяйте этому нарушить ваши брачные планы. Несомненно,  полиция
получила  анонимку, но они  приходят  ежедневно дюжинами и не стоят ломаного
гроша.  Даже  если в  письме  утверждается, например, что  Лэдлоу -  отец ее
ребенка, это ничего еще не доказывает. Отправители анонимок никогда...
     - Да, дело не в этом.  Если он  отец  ее  ребенка, это доказывает,  что
после выхода за него замуж у нас сразу же могла бы быть семья, которую я так
хочу иметь. Меня беспокоит,  что у него неприятности, а какой-либо помощи от
вас ждать не приходится.
     Миссис Ирвин,  безусловно, правильно  охарактеризовала  ее.  У нее  был
трезвый взгляд на вещи.
     -  Теперь  вы  можете поступать так,  как найдете нужным,  - продолжала
Цецилия.  -  Если вы хотите  уклониться, от  встречи  с мамой и  начальником
полиции -  вам известно, где ваше пальто и шляпа.  Мне не нравится, что меня
использовали в качестве приманки, и я могу сказать им, что вы рассердились и
ушли.
     Мне  предоставлялся выбор. Возможность  поболтать  с  миссис Робильотти
казалась  мне довольно привлекательной, поскольку ее  можно было довести  до
такого состояния, что  она  выболтает что-нибудь  интересное, но  там  будет
присутствовать  начальник  полиции  Скиннер, по всей  вероятности,  разговор
сведется к пустопорожней болтовне. И вместе с тем было  бы полезно выяснить,
почему  они  не  постеснялись использовать  Цецилию.  Я  сказал, что  мне не
хотелось бы разочаровывать  ее мамашу,  и  мы вместе поднялись  на следующий
этаж.  Она  провела  меня  в ту  самую гостиную, где  во вторник  вечером мы
встретились с дамами, не дождавшись, что нам подадут коньяк.
     Там оказалось  в сборе все семейство - Сесиль стоял у окна, а мистер  и
миссис  Робильотти с начальником полиции Скиннером сидели в  дальнем конце с
бокалами, конечно,  уж не шампанского. Как только Цецилия и я подошли к ним,
Робильотти и Скиннер встали, но  не для  того, чтобы пожать мне руку. Миссис
Робильотти   вздернула  костлявый  подбородок,  но  это  не  произвело  того
впечатления,  на которое она явно рассчитывала. Нельзя сделать вид, что сидя
ты смотришь свысока на человека, который стоит.
     - Мистер Гудвин поднялся сюда по доброй воле,  - заявила  Цецилия. -  Я
предупредила  его,  что  вы  устроили  ему  засаду,  но он все равно пришел.
Познакомьтесь, мистер Скиннер, - мистер Гудвин.
     - Мы знакомы, - заметил начальник полиции тоном, из которого следовало,
что он вовсе не испытывает бурной  радости, видя меня. После нашей последней
встречи около  года назад  у  него  еще  больше поседели  виски  и  на  лице
прибавилось морщин.
     - А я хочу сказать, - провозгласила миссис Робильотти, -  что предпочла
бы вообще больше никогда не видеть вас в своем доме.
     - Луиза,  Луиза, не нужно,  -  укоризненно  покачал головой Скиннер  и,
переведя  взгляд  на меня,  продолжал:  -  Гудвин,  мы  сейчас разговариваем
совершенно неофициально. Альберт Грантэм был моим близким, дорогим другом. Я
знаю, как  болезненно  он  воспринял бы то, что произошло у  него в  доме, и
считаю своим долгом перед ним...
     - Но  он  так же, - прервала  его  Цецилия,  - никогда  не позволил бы,
позвав кого-то к себе домой, не предложить ему стула.
     - Верно, - согласился Робильотти. - Гудвин, присаживайтесь.
     Я и не предполагал, что он обладает таким мужеством.
     - Возможно, что  на  это  даже не  стоит тратить время, - ответил  я и,
взглянув  сверху вниз на сидевшую миссис Робильотти,  продолжал: - Ваша дочь
сказала, что вы хотели меня видеть.  Зачем? Для  того, чтобы сказать, что не
желаете больше видеть меня в своем доме?
     -  Три  последних  дня, -  заявила  миссис  Робильотти,  -  были самыми
тяжелыми  в  моей жизни, и виновны  в  этом вы. По  опыту общения с вами и с
человеком, у  которого вы служите, я знаю, что  не  следовало приглашать вас
сюда. Я уверена, что вы способны  на шантаж и,  по-моему, именно этим хотите
заняться.  Сразу же заявляю,  что не поддамся никакому  шантажу,  и  если вы
попытаетесь...
     -  Довольно,  мама!  - остановил ее  Сесиль.  -  Твои  слова могут быть
использованы для обвинения тебя в клевете.
     - Да и кроме того, этот разговор бесполезен, - добавил Скиннер. - Как я
уже упомянул,  Гудвин, наша  беседа  является неофициальной и  никто из моих
коллег,  включая  прокурора, даже не знает, что я здесь. Давайте предположим
кое-что...  просто выскажем предположение. Ну, например, во вторник вечером,
когда здесь произошло то, что  вы обязались предотвратить, вы разволновались
(а это  вполне естественно), и в таком  состоянии, не  подумав как  следует,
заявили, что, по вашему мнению, Фэйт Ашер была убита. Позднее, после зрелого
размышления  вы обнаружили, что  ошиблись,  но  решили, что  теперь уже  вам
отступать  нельзя,  тем  более,  что  ваше  неосторожное  утверждение  стало
известно не  только прибывшим на  место  полицейским и  чиновникам уголовной
полиции, но инспектору Кремеру и окружному прокурору.
     Скиннер улыбнулся. Я видел его улыбку раньше и знаю ей цену.
     - Теперь еще одно предположение.  Я повторяю  -  предположение. В  ходе
расследования, скорее всего в  самом начале его, вам и Вулфу пришла в голову
мысль, что некоторые богатые лица, занимающие видное положение  в обществе и
не  желающие   быть  скомпрометированными   причастностью  к  следствию   по
уголовному   делу,   могут  попытаться   воспользоваться  услугами  частного
детектива. Теперь же вам и Вулфу должно быть ясно, что ваши умозаключения, а
тем более ожидания - ошибочны. Никто из причастных к расследованию не пойдет
на такую глупость, и, следовательно, никакого гонорара не ждите...
     - Могу ли  я  сделать  замечание?  -  спросил я. -  Или  же мне следует
ожидать, пока вы закончите?
     - Позвольте мне закончить. Я  понимаю ваше положение. Я понимаю, сейчас
вам будет очень трудно  пойти к инспектору Кремеру или к окружному прокурору
и  заявить, что после дальнейшего  обдумывания  вы  пришли  к выводу о своей
ошибке.  В  связи  с  этим  хочу  сделать  предложение.  Оно  заключается  в
следующем. Скажем, что, желая быть абсолютно  уверенным в своей  правоте, вы
решили  еще  раз  проверить все на  месте  происшествия и  сегодня  вечером,
явившись сюда с этой целью, застали здесь меня. После вторичного тщательного
осмотра и перепроверки  расстояний  и местонахождения гостей и  все такое вы
обнаружили,  что,  видимо,  несколько  поспешили  со  своим   выводом,  хотя
извиняться  вам не за что.  Вы согласны, что Фэйт Ашер  могла  сама отравить
свой  бокал  шампанским, и,  если,  по заключению  официальных органов,  она
покончила  самоубийством, вы не  будете больше оспаривать этого. Я со  своей
стороны  берусь  обеспечить, что никаких претензий  к  вам  предъявляться не
будет  и вас оставят в  покое. Можете не  сомневаться, что  свое  обещание я
выполню. Как я понимаю,  перед тем как дать  определенный  ответ,  вам нужно
посоветоваться с Вулфом,  но мне хотелось  бы, чтобы вы  ответили  как можно
скорее.  Можете  позвонить  ему  отсюда,  или,  если  вам  это  удобнее,  из
телефона-автомата, или даже съездить к нему.  Я подожду вас здесь, поскольку
вся эта  история  слишком  уж затянулась. Мне  кажется, что  мое предложение
резонно и справедливо.
     - Вы закончили? - спросил я.
     - Да.
     - Вы знаете,  я  тоже мог бы  высказать кое-какие  предположения, но не
вижу смысла в этом.  Кроме того, сейчас я нахожусь в  невыгодном  положении.
Моя мама всегда советовала не оставаться там, где мое присутствие излишне, а
вы  все  слыхали,  что  сказала миссис Робильотти. Возможно,  что  я слишком
чувствителен, но оставаться больше здесь я не в состоянии.
     Я повернулся  и  вышел.  Вслед  раздались  голоса Скиннера,  Цецилии  и
мистера Робильотти, однако я даже не остановился.


12

     Если вы от нечего делать попытались  бы решить, какое именно  изречение
из всех известных вам является наиболее высокомерным и самодовольным, на чем
бы вы остановились?  Однажды вечером моя  приятельница в разговоре  на такую
тему остановила свой выбор на  утверждении  Людовика XIV: "Государство - это
я". Мне  же вовсе не требовалось возвращаться  к  такой  далекой  истории. Я
выбрал изречение: "Они знают меня!"
     Так заявил Вулф в  ту пятницу, вечером, когда я возвратился домой и все
доложил ему.
     -  По-моему,  чертовски глупо,  -  заметил  я  в  конце доклада, -  что
начальник  полиции, окружной прокурор и  инспектор  уголовной полиции грызут
ногти  от ярости, ибо, видите ли,  некий малоизвестный  гражданин  осмелился
пропищать, что он не согласен с их утверждениями о самоубийстве.
     - Они знают меня! - изрек Вулф.
     Если можете - попробуйте опровергнуть. Я, например, не в состоянии, тем
более, что дальнейшее развитие событий полностью подтвердило это утверждение
Вулфа.  Они действительно должны были знать  его. Подумайте сами. Полиция  и
прокурор  категорически утверждали,  что  произошло  самоубийство,  а  через
какое-то  время Вулф звонит по телефону  ВА-9-8241  и  приглашает приехать к
нему за убийцей и доказательствами!
     На следующий  день  в  субботу  у  нас  с Вулфом  произошла  размолвка.
Случилось это  вскоре  после обеда. Утром в половине девятого,  когда я  пил
вторую чашку кофе, позвонил Сол и сообщил, что  никаких новостей у него нет.
Марджори  Бетц весь вечер провела дома, и подбирать ключи к  ее квартире  не
потребовалось. В полдень  он снова позвонил и сообщил  кое-какую информацию,
но ничего существенного.  Однако в половине третьего,  когда мы вернулись  в
кабинет  после обеда, он опять позвонил, но  на  этот раз с  новостями.  Они
отыскали ее! На квартире у нее побывал  курьер из посыльного  бюро, вынесший
чемодан  с  ярлыком. Это  уже  было  кое-что! Сол и Орри сели в вагон  метро
вместе с  курьером и прочли  на  ярлыке: "Мисс  Эдит Апсон, номер 911, отель
"Кристи", Лексингтон-авеню", а на самом чемодане инициалы "Э. А."
     Вообще говоря, взглянуть на кого-то, не желающего  казать нос из номера
гостиницы,  дело   довольно  сложное,  но  в  этом  случае  обстановка  была
исключительно благоприятной. Сол, не обремененный чемоданом, оказался первым
на девятом этаже отеля и прошел мимо  номера 911 как раз в тот момент, когда
дверь открылась  для курьера  с чемоданом, и  если всякие  заочные  описания
внешности людей  что-нибудь  стоят,  Эдит Апсон была, бесспорно,  Элен Ашер.
Конечно, Солу  очень хотелось тут же  заняться ею, но поскольку это был Сол,
он все же  ретировался  подумать и позвонить  по  телефону. Он хотел  знать,
каковы  будут   указания,  или  же   ему  поступать  так,  как  подсказывает
обстановка.
     -  Тебе нужна помощь, - тут же  ответил  я. - Я приеду через двенадцать
минут. Где...
     - Нет! - прервал меня Вулф  в параллельную трубку. - Сол, действуй так,
как  находишь  нужным.  Тебе  может  помочь  Орри.  Для  такой  ситуации  ты
подготовлен ничуть не хуже меня. Доставь ее ко мне.
     - Слушаюсь сэр.
     - Доставь ее в любом настроении, но предпочтительнее в разговорчивом.
     - Слушаюсь, сэр.
     Вот тогда-то  и  произошла наша размолвка. Я швырнул  трубку на рычаг и
встал.
     -  Сегодня  суббота,  -  заявил  я,  - и я  уже  получил свое недельное
жалованье. Теперь выдайте мне выходное пособие.
     - Вздор.
     -  Никакой не  вздор.  Я  разрываю  наши отношения.  Прошло восемьдесят
восемь часов с того момента, когда эта девушка  умерла у  меня  на глазах, и
единственное хорошее предложение, которое вы выдвинули за все это время, а я
согласен, что предложение блестящее, заключалось в том, чтобы  найти ее мать
и доставить к нам. Теперь же вы хотите, чтобы я просиживал здесь штаны, пока
Сол будет уговаривать ее. Месячное выходное пособие должно будет...
     - Заткнись!
     - С удовольствием.
     Я достал чековую книжку из сейфа и положил ее перед собой.
     - Арчи!
     - Вы приказали мне заткнуться, - ответил я, открывая чековую книжку.
     - Твое  поведение естественно.  Мы - живые  люди, и все происходящее  в
жизни - естественно. Ты очень упрям,  а я  чересчур властен. Наша терпимость
друг к другу - несомненное чудо. Я выдвинул не одно предположение (блестящее
или  нет  -  не важно), а два. Мы забываем об  Остине Бэйне. Прошло уже двое
суток после твоей  встречи с ним.  Он заслуживает нашего  внимания, так  как
именно он, симулируя болезнь,  пригласил тебя на тот ужин, именно он сообщил
Лэдлоу, что видел мисс Ашер в  "Приюте  Грантэма", и  именно  он выбрал мисс
Ашер в качестве гостьи. Я предлагаю тебе заняться им.
     Я повернул к нему голову, но чековой книжки не закрыл.
     - Как? Сказать ему, что нам не понравились его  объяснения  и нам нужны
другие?
     - Чепуха! Ты не так уж наивен. Присмотрись к нему. Изучи его.
     -  Я  уже  сделал все  это. Вам известно,  что рассказал о нем  Лэдлоу.
Неизвестно,  на какие средства  Бэйн живет, но  у  него прекрасная квартира,
машина, он крупно играет  в покер, хорошо  одевается...  Между  прочим,  мне
понравилась его квартира, и, если вы пришьете ему убийство мисс Ашер, а наша
взаимная терпимость иссякнет, пожалуй, я сниму ее. Вы, наверное,  готовитесь
сказать мне, что хотите видеть Бэйна?
     - Нет. Мне нечем воздействовать на  него. Но я чувствую, что мы зря его
забываем.  Если ты встретишься  с  ним  опять, у тебя  тоже  нет возможности
оказать на  него какое-то давление. Пожалуй, наиболее правильно  будет взять
его под наблюдение.
     -  Следует  ли  мне рассматривать  это  как  ваше  указание и  временно
отложить выписку выходного пособия?
     - Да.
     По крайней мере мне удастся побыть на свежем воздухе и хотя бы на время
оказаться подальше от гения. Я спрятал чековую книжку обратно в сейф, снял с
полки коробку  с  деньгами  на  оперативные  расходы,  взял  сотню  долларов
десятками,  сказал  Вулфу,  что он  увидит меня по  возвращении, и  вышел  в
прихожую за пальто и шляпой.
     Перед тем как взять человека  под наружное наблюдение, нужно знать, где
он, а потому я испытывал некоторое затруднение.  Бэйн мог быть в любой части
города  или вне его, играть где-нибудь в покер, лежать в постели с простудой
или  гулять в парке.  Подышав  вволю свежим  воздухом  во  время двухмильной
прогулки  до  Боудойн-стрит,  на  углу  этой  улицы и  Арбор-стрит  я  нашел
телефон-автомат  и позвонил на квартиру Бэйна,  но безуспешно, узнал только,
что дома его нет.  Правда, мне  пришлось побороться с соблазном. Ведь всегда
соблазнительно  позабавиться  с  замками,  а  одна  из  лучших  возможностей
проверить ваш слух  предоставляется, когда вы,  проникнув  без приглашения и
чей-нибудь дом в поисках  чего-нибудь интересного, все время прислушиваетесь
к шагам на лестнице или пытаетесь определить, не поднимается ли кто-нибудь в
лифте. Если вы вовремя не услышите подозрительных звуков, - следовательно, у
вас что-то неладно со слухом. После того как вы снова окажетесь на воле, вам
следует переменить профессию.
     Поборов  этот  соблазн,  я  прошел  еще  квартал  до  одного  местечка,
замеченного мной в прошлый четверг, которое я решил сделать своей  временной
штаб-квартирой. На ярко размалеванной вывеске с бордюром из цветов душистого
горошка было написано "Уютный уголок Эми". Вошел я туда, судя по моим часам,
в 4.12  и до  четверти седьмого, то  есть  за два часа  с лишним, съел кусок
яблочного  пирога, два  куска  пирога  с  ревенем,  кусок  пирога с зелеными
помидорами, порцию  шоколадного торта,  выпил четыре стакана  молока  и  две
чашки кофе. Все это время я сидел у окна,  из которого  мне был