акой стати...
     - Я не  это имела в  виду, - перебила Пегги. - Я не  верю, что Альберто
мог  покончить с собой, и  то, где  находился пистолет, тут роли  не играет.
Просто я слишком хорошо его знала. Он никогда не решился бы на самоубийство,
никогда...  -  Она  повернула  голову к  своему  возлюбленному. -  А  ты как
считаешь, Фред?
     - Мне тоже не очень верится, - признался он неохотно.
     - Ясно. Но тогда выходит, что работа, для  выполнения  которой вы  меня
наняли,  заключалась совсем не в  том, о чем вы  вели речь,  - едко  заметил
Вулф.  - Вы не можете не признать, что по поводу пистолета я  представил вам
исчерпывающую информацию, ведь верно? Значит, свое дело я сделал. Но  теперь
вы хотите большего. Вам надо, чтобы  я раскрыл  убийство  и,  следовательно,
поймал убийцу. Вам надо, чтобы...
     - Нет-нет, - стала оправдываться Пегги,  - Я только хотела сказать, что
не  могу поверить,  будто  Альберто покончил с  собой. И  никакие доводы  не
убедят меня в обратном. Теперь я понимаю, что и впрямь ошиблась, когда...
     В дверь позвонили, и я пошел открывать.

        9

     Итак, клиенты остались на вечеринку,
     Всего  гостей  набралось  десять:  те  шестеро,  что  присутствовали  в
понедельник, двое клиентов, инспектор  Кремер,  а  также  мой старый  друг и
недруг  сержант  Пэрли Стеббинс. Самым  забавным оказалось  то, что наиболее
глупая из всех - Клара Джеймс - была  единственной из приглашенных, кто имел
хоть какое-то  представление  об истинной  цели  встречи.  Намеком ей  могла
послужить информация, полученная  от  меня в  баре  "Черчилль".  Правда,  не
исключалось,  что она  успела ею  поделиться с отцом, но  я  в  этом  сильно
сомневался.  Что же  касается Адели Босли,  доктора Ллойда,  Руперта Гроупа,
судьи Арнольда  и  Джиффорда  Джеймса, то  они не подозревали, что  разговор
может выйти за рамки обсуждения финансовых претензий к Джеймсу, до той самой
минуты, пока не вошли и не  были представлены  инспектору Кремеру и сержанту
Стеббинсу. Что думали в тот момент эти двое - одному богу известно, но на их
лицах было ясно написано, что  они ничегошеньки не знают. Кремер и  Стеббинс
имели достаточный  опыт общения с Вулфом, чтобы догадываться: полетят перья!
Но чьи? Когда?  В связи с чем? Что до Фреда и Пегги, то, даже после прибытия
представителей   закона,   они,  вероятно,   думали,   что  Вулф  собирается
ограничиться темой самоубийства  Майона, обнародовав  заявление  Клары и то,
что нам рассказал Фред  о перемещении  пистолета с  консоли  на  пол,  что и
служило причиной безнадежного и  затравленного выражения  на  их  лицах. Они
чувствовали, что влипли.
     Вулф сфокусировал взгляд на инспекторе, который сидел  в заднем ряду  с
большим глобусом по одну руку и Пэрли - по другую.
     - Мистер Кремер, вы ничего не  имеете  против,  если  сначала я проясню
некоторые не представляющие для вас интереса детали?
     Кремер  кивнул и  передвинул  сигару  в  другой  угол  рта.  Его  глаза
внимательно наблюдали за происходящим.
     Вулф окинул взглядом собравшихся.
     - Уверен, вы все будете рады услышать то, что я скажу. И не потому, что
я  стремился нам  угодить. Просто  я рассудил, как лучше. Оставляя в стороне
правовой аспект, мне кажется, что, с моральной точки зрения, миссис Майон не
может иметь претензии к мистеру  Джеймсу. Как я и  обещал, она принимает мои
доводы.  Она   не  станет   требовать  никакой  компенсации  за  ущерб.   Вы
подтверждаете это перед свидетелями, миссис Майон?
     - Конечно. - Пегги собралась еще что-то добавить, но осеклась.
     - Вот и чудненько! - Адель Босли вскочила  со своего места. - Можно мне
воспользоваться телефоном?
     - Потом, - рявкнул Вулф. - Сядьте, пожалуйста.
     - Мне кажется, вы могли  просто позвонить и сообщить нам это, - заметил
судья Арнольд. - Из-за вас мне пришлось отменить важную встречу.
     Адвокатам никогда не угодишь!
     -  Вы были  бы правы, если бы  дело сводилось только к  этому, -  мягко
согласился Вулф. - Но есть еще вопрос относительно смерти Майона. Когда я...
     - А какое это имеет отношение?
     -  Сейчас вы узнаете. Моя информация не окажется неуместной, ибо смерть
Майона  явилась результатом, хотя и косвенным, нападения мистера Джеймса. Но
я изучал  вопрос  шире,  так  как  миссис  Майон наняла  меня не  только для
выяснения обоснованности ее претензий  к мистеру  Джеймсу -  эту тему мы уже
закрыли, - но и  для того, чтобы расследовать обстоятельства смерти ее мужа.
Она была убеждена,  что он не мог покончить с  собой.  Она не верила, что он
принадлежал к типу  людей, способных на самоубийство. Я провел расследование
и готов перед ней отчитаться,
     - Но зачем вам для этого мы? - пискнул Руперт Толстый.
     - Из вас мне нужен только один. Убийца.
     - Значит, никто из нас вам не нужен, - бросил Арнольд.
     - Тогда уходите,  черт вас возьми! - рявкнул Вулф. - Все, кроме одного!
Уходите!
     Никто не пошевелился.
     Вулф подождал пять секунд.
     - Тогда  я продолжу, - сказал он сухо. -  Итак, я готов отчитаться,  но
расследование не  завершено. Одна  существенная деталь потребует официальной
санкции, и именно  поэтому здесь присутствует инспектор Кремер.  Понадобится
также  согласие  миссис  Майон и,  вероятно,  консультация  доктора  Ллойда,
поскольку он подписывал свидетельство о смерти. - Его взгляд переместился на
Пегги. - Сперва вы, мадам.  Дадите ли вы согласие на  эксгумацию тела вашего
мужа?
     Ее глаза широко раскрылись.
     - Для чего?
     - Для того, чтобы  подтвердить факт  убийства и личность убийцы. Думаю,
это легко удастся.
     Она опустила веки.
     - Хорошо. Мне все равно, - проговорила она чуть слышно.
     Взгляд Вулфа переместился влево.
     - У вас нет возражений, доктор Ллойд?
     Ллойд пришел в замешательство.
     -  Я не  представляю,  к чему  вы клоните, -  произнес  он  медленно  и
отчетливо, - но я в любом случае не имею голоса при решении данного вопроса.
Ведь я только составил свидетельство о смерти.
     - Следовательно,  вы не против.  Мистер  Кремер,  повод для официальной
санкции вы  получите  через пару  минут,  но  знайте,  что в  дальнейшем вам
потребуется организовать обследование трупа доктором  Абрахамом Рентнером из
больницы в Маунт-Синай и запастись его письменным заключением.
     - Эксгумации не устраиваются из любопытства, - проворчал Кремер.
     - Я знаю. Мною движет нечто большее, нежели пустое любопытство. - Глаза
Вулфа  забегали по комнате. - Полагаю, все вы знаете, что одной из основных,
а точнее  - главной причиной, почему  полиция  пришла к  выводу,  что  Майон
покончил  жизнь  самоубийством,  стал  сам  характер  его  смерти.  Конечно,
остальные  детали,  например,  наличие  возле  трупа   пистолета,   тоже  не
противоречили  гипотезе,  но   определяющую   роль  сыграл  тот  довод,  что
находящемуся в сознании человеку  невозможно засунуть в рот дуло пистолета и
нажать  курок. А  указания на  то, что  Майон  был одурманен  наркотиком или
оглушен  ударом, отсутствовали. Кроме того, пройдя через голову, пуля подала
в потолок.  Однако, хотя в подобной ситуации  данное  предположение  звучало
вполне резонно, этот случай, безусловно, был исключением. Это я понял сразу,
уже при первой же встрече с  миссис Майон. Дело в том, что... Впрочем, лучше
я вам просто продемонстрирую. Арчи, возьми пистолет.
     Я выдвинул ящик стола и достал его оттуда.
     - Он заряжен?
     Я оттянул затвор, чтобы проверить.
     - Нет, сэр.
     Вулф повернулся к аудитории.
     -  Я попрошу вас, мистер Джеймс. Как  оперный певец вы умеете следовать
сценическим  указаниям.  Встаньте,  пожалуйста.  Дело   серьезное,  так  что
выполняйте все точно.  Вы пациент с больным горлом, а  мистер Гудвин  -  ваш
врач. Он просит  вас  открыть рот  так,  чтобы  он мог осмотреть ваше горло.
Сделайте это естественно, как в жизни. Справитесь?
     -  Но это же так очевидно.  - Джеймс стоял,  мрачно глядя  на Вулфа.  -
Какой толк?
     -  И  все  же, доставьте  мне  удовольствие.  Существует одна маленькая
деталь. Постарайтесь проделать это как можно естественнее, хорошо?
     - Ладно.
     - Прекрасно. Остальных попрошу  наблюдать  за  лицом  мистера  Джеймса.
Повнимательнее. Арчи, за дело.
     Держа  пистолет в кармане, я встал  перед Джеймсом и сказал  ему широко
раскрыть рот. Он повиновался.  Когда я  наклонился, чтобы посмотреть  горло,
его глаза на секунду остановились на моем лице, а потом закатились наверх. Я
неспешно вытащил из кармана пистолет и стал засовывать ему  дуло в рот, пока
не коснулся неба. От неожиданности он дернулся назад и упал в кресло.
     - Вы видели пистолет? - спросил его Вулф.
     - Нет, я смотрел в потолок.
     - Именно!  -  Вулф обвел  взглядом собравшихся. - Все видели,  как  его
глаза закатились наверх? Так происходит всегда. Можете  поэкспериментировать
сами. Я уже попробовал в спальне  в  воскресенье вечером.  Так  что подобным
образом  убить  человека  совсем  не  невозможно,  и  даже очень  просто,  в
особенности  если вы  врач,  а у него - больное горло.  Вы согласны,  доктор
Ллойд?
     Во время демонстрации Ллойд не следил вместе, со всеми за Джеймсом. Его
лицо было каменным. Теперь его рот слегка приоткрылся, но и только.
     Он изобразил свою лучшую улыбку.
     -  Показать, как  что-то  может  произойти, - это не  то  же самое, что
доказать, что это произошло, - произнес он довольно спокойно.
     -  Совершенно верно,  -  согласился  Вулф.  -  Однако,  мы  располагаем
некоторыми фактами. У вас нет твердого  алиби.  Майон  без  лишних  вопросив
впустил бы вас  в студию  в  любое  время. Вы  вполне могли взять пистолет с
консоли и незаметно  сунуть его в карман. Для вас, как  ни для кого другого,
он согласился бы встать и широко раскрыть рот, навлекая на себя погибель. Он
был  убит  вскоре  после  того,  как  вас вынудили  договориться  с доктором
Рентнером, чтобы тот обследовал Майона. Итак, факты есть факты, не так ли?
     -  Ваши  факты ничего не доказывают, - возразил доктор Ллойд. Его голос
уже не был так  спокоен, как прежде. Он  поднялся с кресла.  Это действие не
выглядело осознанным, похоже, его мышцы сработали сами  собой. Это оказалось
ошибкой, потому что, встав, он начал дрожать.
     -  Факты внесут свою лепту, -  ответил ему Вулф.  - В особенности, если
нам  удастся установить еще один, а я думаю, что установить нам его удастся,
иначе с чего бы вам так  трястись?  Что  это было, доктор? Какая-то досадная
оплошность?  Вы не  справились  с операцией  и навсегда загубили  ему голос?
Полагаю, дело было именно так, и угроза вашей репутации  и карьере создалась
достаточно  серьезная,  раз  вы решились на  убийство.  Когда доктор Рентнер
обследует труп и сообщит результат, мы будем знать точно. Я не жду от вас...
     - Это не было  оплошностью!  - пронзительно  закричал  доктор Ллойд.  -
Такое могло произойти с любым...
     И  тут он совершил  ошибку. Вероятно, окончательно потерять голову  его
заставил звук собственного голоса - истерический визг, с которым он был не в
силах совладать.  Он рванулся  к двери.  Сиганув за ним  через комнату,  я в
прыжке случайно сшиб с ног судью Арнольда, причем, как оказалось, совершенно
напрасно, потому что, когда я подбежал, Пэрли Стеббинс уже  держал Ллойда за
шиворот, а рядом стоял Кремер. Услышав позади себя  шум,  я обернулся. Клара
Джеймс попыталась  было броситься  на  Пегги  Майон,  страшно  крича  что-то
неразборчивое,  но отец  и  Адель  Босли  оттащили  ее  и  теперь  пробовали
утихомирить. Судья Арнольд и Руперт Толстый возбужденно  рассказывали Вулфу,
как  он, Вулф, был великолепен. Пегги, судя по тому, как тряслись ее  плечи,
очевидно, плакала, но ее лица я так и не увидел,  потому что она уткнула его
в плечо Фреда, который крепко держал ее в своих объятьях.
     Никто не обращал на меня внимания, я никому не был нужен и потому пошел
на кухню выпить стакан молока.



   Рекс Стаут.
   Одна пуля - для одного

--------------------
   Рекс Стаут
   Одна пуля - для одного
   Bullet for One (1950)
   А. Трофимова  перевод
   Издательская фирма <КУбК а>. 1994
     OCR: Сергей Васильченко
--------------------

     Bullet for One (1950)

     А. Трофимова, перевод

     Цвет  лица у  нее был  такой, что  поверить  в ее испуг, о коем она без
устали твердила, было трудно.
     -  Может быть, вам не  все еще ясно,  - повторяла она, заламывая  руки,
хотя я и просил оставить это занятие. - Я ничего не выдумываю, ну правда же,
ничего.  Но поймите:  если они оклеветали меня один раз, это доказывает, что
они и дальше будут действовать в том же духе.
     На меня  больше повлияла бы парфюмерия: щеки в пятнах краски внушили бы
наблюдателю  трогательную истину:  сердце перебрасывает  избыточную  кровь с
места на  место. А так ее  вид заставил меня вспомнить картинку из календаря
на стенке  таверны  "Обеды  у  Сэма":  круглолицая девица,  одна рука держит
ведро, другая  возлежит на боку у коровы, которую героиня только что выдоила
или вот-вот начнет доить. Это была она, один к одному: и по цвету лица, и по
комплекции, и по девственной наивности.
     Перестав заламывать руки, она воздевала ввысь крепенький кулачок.
     - Неужто он и впрямь надутый  индюк?  -  восклицала она. - Они появятся
через  двадцать минут. До той поры я  должна его повидать.  - Тут  она вдруг
вскочила со стула. - Где он? Наверху?
     Подозревая,  что она способна  на  нервные вспышки, я предусмотрительно
занял позицию на подступах к прихожей.
     - Перестаньте,  -  посоветовал  я  ей.  - Стоит вам  встать  - и  сразу
заметно, что вы дрожите. Я  это увидел, как только вы вошли. Садитесь. Хотел
бы объяснить вам следующее. Эта комната -  контора мистера Вулфа,  а вот все
остальные части этого здания - это обитель. С девяти до одиннадцати утра и с
четырех  до   шести  пополудни  он   всецело  поглощен  домашними   утехами,
преимущественно орхидеями, там, наверху, в  оранжерее. И, между прочим, куда
более солидные люди, чем вы, вынуждены с этим считаться. Ну ладно, хоть я  и
мало с вами общался, а вы мне симпатичны.  Поэтому  я  сделаю вам  поблажку.
Присядьте - и уймите дрожь. Сейчас я поднимусь к нему и расскажу о вас.
     - Что же именно?
     - Напомню, что человек по имени  Фердинанд Поул позвонил нынче утром  и
выговорил себе аудиенцию - себе и еще четверым; они должны явиться к мистеру
Вулфу, то есть сюда, к шести часам, то есть через шестнадцать минут. А еще я
скажу ему, что вы, мисс Одри Руни, одна из упомянутой четверки, что вы очень
хороши собой, а в придачу к этому еще и милы - разумеется, время от времени.
Ну,  и добавлю,  что вы  перепуганы до смерти, потому что они камуфляжа ради
кивают на Талботта, но на самом деле намерены повесить все на вас...
     - Не все они...
     - Ладно,  пускай  кое-кто  из них. И конечно же  я скажу  ему,  что  вы
неслись  сюда  наперегонки со временем,  дабы  повидать  его один на один  и
оповестить, что не убивали никого на свете, в особенности же Зигмунда Кейса,
и поручить ему установить над этими вонючками строгий ястребиный контроль.
     - Неужто я выгляжу такой дурочкой?
     - Ладно-ладно, в свой доклад я вложу максимум чувства...
     Она вновь  выпрыгнула из своего кресла,  в  три  прыжка настигла  меня,
припечатала ладони к моим  лацканам, откинула  голову, чтоб  перехватить мой
взгляд.
     - Что ж, вы тоже временами милы, - сказала она с оттенком надежды.

     -  Вы  меня ко многому  обязываете,  -  отпарировал  я,  направляясь  к
лестнице.
     Говорил Фердинанд Поул.
     Я  созерцал его, сидя на  стуле,  развернутом  спиной к моему столу; на
левом фланге от меня, за своим  столом, пребывал Вулф. Поул  был почти вдвое
старше меня. Он  сидел в кресле красной кожи  впритык к торцу Вулфова стола;
ноги он скрестил, задравшаяся штанина открыла взгляду пять дюймов голой кожи
и носки  без  подтяжек -  а так  в  нем  не  было  ничего,  на чем могло  бы
задержаться внимание, ну, разве морщины на  лице, и, кстати, ничего, на  что
можно было бы обратить симпатию.
     -  Итак,  вот момент,  всех  нас объединивший, -  говорил  он  высоким,
визгливым голосом, - и собравший всех вместе здесь: единодушное,  убеждение:
Зигмунда Кейса убил Виктор Талботт, а также наша уверенность...
     - Не единодушная, - послышалось возражение.
     Мягкий голос был приятен для ушей, а внешность его обладательницы - для
глаз. Ее подбородок,  например, напрашивался  на всяческие похвалы, откуда б
вы  его ни изучали. Единственной причиной, почему  я не  усадил ее на стул в
соседстве  с собой, были недоуменно воздетые брови,  коими она  ответила  по
прибытии  на мою радушную  улыбку; тогда я, естественно, решил  игнорировать
ее, пока она не усвоит правила приличия.
     - Нет, не единодушная, Ферди, - повторила она.
     -  Но вы  ведь сказали, что солидарны  с  нами,  одобряете  цели нашего
приезда сюда, - еще более визгливо произнес он.
     - Из чего отнюдь  не следует,  будто я  приписываю  Вику убийство моего
отца.  У меня нет определенного мнения на  сей  счет, потому что  нет нужных
сведений.
     - Но какую-нибудь точку зрения вы предпочитаете другим?
     - Хотела бы предпочесть. Как и  вы. Согласна с вами: полиция ведет дело
крайне глупо.
     - Если не Вик убил, то кто же?
     -  Не знаю, - брови опять взметнулись. - Но наследство, доставшееся мне
от отца, и то, что я обручилась с  Виком, и другие вещи  - все это обязывает
меня знать правду. Вот почему я оказалась в вашем обществе.
     - Я не  настаиваю, что вы принадлежите к  нашему числу. - Морщины Поула
заиграли. - Я утверждал и продолжаю утверждать!  Мы вчетвером явились сюда с
единственной  целью: чтоб Ниро  Вулф доказал - вашего отца убил Вик! - И тут
Поул внезапно  пригнулся,  всматриваясь в лицо Дороти  Кейс, и  негромко, но
зловеще проговорил: - А может, вы ему помогли?
     Еще три голоса зазвучали одновременно.
     Один:
     - Опять они не о том.
     Второй:
     - Пускай обо всем скажет Бродайк.
     Третий:
     - Надо вышвырнуть отсюда кого-нибудь из них.
     Потом высказался Вулф.
     -   Если,   мистер   Поул,   вы    ограничиваете   предстоящую   работу
предварительными условиями: необходимостью  доказать, что убийство  совершил
человек, вами поименованный, ваше путешествие  потерпело неудачу. А вдруг не
он?
     Много  разных  событий  случалось в этой конторе на первом этаже серого
кирпичного особняка по Западной Тридцать пятой улице, неподалеку от реки, за
те годы,  что  я на его владельца Ниро Вулфа работал - пятницами, субботами,
воскресеньями, понедельниками, вторниками, средами и четвергами.  И была эта
территория  оплотом  многого  самого  лучшего.  Ниро Вулф был  самым  лучшим
частным сыщиком в Нью-Йорке. Фриц Бреннер - лучшим поваром и  дворецким,  по
совместительству. Теодор Хорстман  - лучшим знатоком  орхидей,  а  я, - Арчи
Гудвин лучшей стенографисткой. Словом, местечко было прелюбопытное.
     Ну, а нынешнее сборище обладало  еще и специфической сенсационностью. В
прошлый вторник был убит  Зигмунд Кейс, выдающийся дизайнер современности. Я
прочитал  об  этом  в газетах и услышал в частных беседах от своего  друга и
врага  сержанта   Пэрли   Стеббинса  из  отдела   по  расследованию   тяжких
преступлений.
     Под профессиональным углом зрения история эта казалась полным абсурдом.
     У  Кейса  была привычка: пять раз  в  неделю  он  в шесть тридцать утра
отправлялся на прогулку по парку -  причем наинелепейшую:  мало ему было для
этой цели двух ног, так нет же, он предпочитал четыре. Эти четыре ноги,  под
общим  названием Казанова,  имели  в его  лице владельца, а  пристанище  - в
Академии верховой  езды  Стиллвелла, на Девяносто восьмой улице, к западу от
парка.
     В этот вторник он, как  обычно, ровно в шесть тридцать взгромоздился на
Казанову  и отправился на прогулку.  Чер