ных обстоятельствах нескрываемая самоуверенность  Вульфа
не вызвала бы ничего, кроме отвращения, но в этот день мне было жаль
шефа.  Его  вынуждали  нарушать самые нерушимые  правила:  ездить  с
незнакомыми водителями, пробираться сквозь толпу, являться по вызову
вероятного клиента, посещать государственных чиновников и все  время
искать  место,  где  он  мог бы с удобством  пристроить  свою  тушу.
Комната  в гостинице, которую нам удалось получить (оставленный  нам
номер   уже   заняли),  оказалась  маленькой,   темной   и   душной.
Единственное   окошко   выходило  на  строительную   площадку,   где
беспрерывно  грохотала бетономешалка. Стоило  открыть  окно,  как  в
комнату влетали облака пыли. У наших стендов в выставочном павильоне
негде  было  присесть.  В  закусочной  у  методистов  стояли  только
складные  стулья. В комнате, где мы разговаривали с  Осгудом  и  где
Вульф,  видимо,  ожидал найти что-нибудь сносное, стулья  были  лишь
чуть-чуть  лучше. Прокуратура оставалась последней  слабой  надеждой
Вульфа.  Когда мы вошли в кабинет, Вульф сразу заметил  единственное
кресло  с  подлокотниками,  обтянутое вытертой  черной  кожей,  и  с
невиданной прытью бросился к нему. Дождавшись, пока закончится обмен
приветствиями, он рухнул в кресло.
   Окружной  прокурор  Картер Уодделл оказался  довольно  болтливым,
невысоким  пухленьким человечком средних лет. Он  не  закрывал  рта,
выражая  Осгуду  свое  сочувствие в  связи  с  постигшей  утратой  и
'  "%`oo,  что прошлые выборы не оставили у него никаких  враждебных
чувств.  Он  говорил  о  любви к родному округу  (две  тысячи  акров
которого принадлежали Осгуду) и изъявил полнейшее желание продолжить
утренний   разговор,  присовокупив,  однако,  что  его   мнение   не
изменилось. На это Осгуд заметил, что ничего не собирается обсуждать
с ним, поскольку это будет лишь тратой времени, но мистер Ниро Вульф
имеет кое-что сказать.
   -  Разумеется,  разумеется, - затараторил  Уодделл.  -  Репутация
мистера Вульфа хорошо известна. Нам, бедным провинциалам, есть  чему
у него поучиться. Не так ли, мистер Вульф?
   -  Речь  не  об этом, мистер Уодделл, - изрек Вульф. -  Сейчас  я
хочу сообщить вам кое-что об убийстве Клайда Осгуда.
   -  Об  убийстве? - выпучил глаза Уодделл. - Ничего не  понимаю...
Petitio principii* не слишком хорошее начало для разговора,  не  так
ли?

*Petitio  principii (лат.) - аргумент, основанный  на  выводе  из
положения, которое само еще требует доказательств.

   -  Согласен, - Вульф устроился в кресле поудобнее и вздохнул. - Я
говорю  об  убийстве не как об аксиоме, но как о  том,  что  следует
доказать. Вы когда-нибудь видели, как бык убивает или ранит человека
рогами?
   - Нет, не могу этого утверждать.
   -  Вы когда-нибудь видели быка, забодавшего человека, лошадь  или
любое другое животное? Сразу же после того, как это случилось?
   - Нет.
   -  А  я  видел. На корридах. Убитые лошади, раненые люди...  даже
убитые...  Видели  вы это или нет, но легко можно  представить,  что
происходит,  когда  бык  вонзает рога в живое  тело  я  подбрасывает
жертву  в  воздух.  Кровь жертвы обрызгивает морду быка.  Несчастный
истекает   кровью.  Так  было  и  с  Клайдом  Осгудом.  Его   одежда
окровавлена. Я слышал, что в полицейском протоколе говорится о  луже
запекшейся  крови на том месте, где он был убит. Вчера  вечером  мой
помощник  мистер  Гудвин  видел, как бык рогами  катал  тело  Клайда
Осгуда  по  земле.  Естественно было предположить,  что  именно  бык
явился  причиной  его смерти. Но не более, чем через  четверть  часа
после  того, как быка привязали, я осмотрел его. Морда у быка белая,
на  ней  виднелось лишь одно пятнышко крови, и только кончики  рогов
были в крови. Этот факт включен в полицейский протокол?
   - Не знаю... Кажется, нет, - медленно произнес Уодделл...
   -  Тогда я рекомендую немедленно осмотреть быка, если ему еще  не
вымыли морду. - Вульф поднял палец. - Я пришел сюда, мистер Уодделл,
не для того, чтобы строить догадки. И я не собираюсь с вами спорить.
Часто,  рассматривая  различные аспекты явления,  мы  встречаемся  с
подозрительными   обстоятельствами,  которые  требуют   изучения   и
вызывают  споры,  но  то,  что  я  вам  сообщил,  служит  бесспорным
доказательством  того, что Клайд Осгуд погиб не от  рогов  быка.  Вы
говорили о моей репутации. Я готов поставить ее на карту.
   -  Бог  мой!  - пробормотал Осгуд. - Бог мой, я же видел  быка  и
даже не подумал...
   -  Боюсь, что вчера вам было не до размышлений, - заметил  Вульф.
-  Никто  от  вас  этого  и  не ожидал. Но  от  полиции,  тем  более
сельской...
   Прокурор, ничем не проявив обиды, согласился:
   -  Вы  говорите  дело,  я  это  признаю.  Но  я  хотел  бы  знать
заключение врача.
   -  Если  вы  хотите проконсультироваться с врачом,  поговорите  с
тем, который видел рану.
   -  Вы  говорите очень убежденно, мистер Вульф. Очень. Я  заметил,
что Уодделл старается не смотреть на Осгуда.
   -  Еще одно, - произнес прокурор. - Эта рана... Если ее нанес  не
бык, то кто и чем? Каким орудием?
   -  Орудие  убийства  валяется меньше  чем  в  тридцати  ярдах  от
забора. Или валялось. Вчера я его видел.
   "Ага,  - подумал я, сейчас начнется фейерверк". Мы все уставились
на  Вульфа. Осгуд что-то воскликнул, а Уодделл надтреснутым  голосом
переспросил:
   - Что вы сказали?
   - Я сказал, что видел его.
   - Орудие убийства?
   -  Да. Я одолжил у мистера Гудвина фонарь, поскольку мне не очень
верилось, что Клайд Осгуд мог позволить быку забодать себя. Днем  он
сам  говорил,  что разбирается в скоте. Позднее его  отцу  пришла  в
голову та же мысль, но мистер Пратт не знал, как ею воспользоваться.
Я  взял  фонарь, осмотрел быка и сразу понял, что не бык убил Клайда
Осгуда. Возникает вопрос: кто же?
   Вульф  поерзал  в кресле, которое все-таки было на восемь  дюймов
уже, чем ему требовалось, и продолжил:
   -  Весьма интересен вопрос - от чего зависит умение делать точные
выводы:  от  природных способностей или от тренировки? Что  касается
меня,  то  как  бы  ни одарила меня природа, я имел  возможность  на
протяжении длительного времени развивать свои способности.  Один  из
результатов этого, не всем и не всегда приятный, заключается в  том,
что иногда я способен обращать внимание на вещи, меня не касающиеся.
Так случилось и прошлой ночью. Через тридцать секунд после того, как
я  увидел  морду  быка,  я  пришел к выводу относительно  возможного
орудия  убийства.  Догадываясь,  где  его  искать,  я  нашел  его  и
осмотрел.  Мои  догадки подтвердились. Тоща  я  направился  к  дому,
поняв, как было совершено убийство.
   - Что это за орудие? Где оно?
   -  Обычная  кирка.  Днем, когда на нас напал бык  -  а  до  этого
мистер Гудвин разбил мою машину, - мисс Пратт вывезла меня из загона
на  автомобиле.  Мы проехали мимо ямы - в ней, как  я  потом  узнал,
должны  были  жарить  быка.  Вокруг ямы были  куча  свежей  земли  и
валялись кирки и лопаты. Осмотрев морду быка, я подумал, что орудием
убийства  могла  быть кирка. Я отправился с фонарем  к  яме,  и  это
подтвердилось.  Там  лежали  две кирки.  Одна  совершенно  сухая,  с
присохшими комочками земли, а другая влажная. Даже сам металл  снизу
был  еще влажным, а деревянная ручка - тем более. На металле не было
земли. Очевидно, кирку тщательно и недавно вымыли. Недалеко от ямы я
обнаружил  шланг  для поливки, и, когда поднял его,  оттуда  потекла
вода.  Ощупав  траву вокруг шланга, я обнаружил, что она  мокрая.  Я
почти  уверен, что смертельная рана была нанесена киркой,  затем  из
шланга с нее смыли кровь и снова положили на кучу земли, где  я ее и
обнаружил.
       -  Вы  утверждаете,  что... - Фредерик  Осгуд  стиснул  зубы.
Костяшки  его сжатых кулаков, лежавших на коленях, побелели.  -  Мой
сын... убит... киркой?
   Уодделл встревожился и попытался перейти в наступление:
   -  Но  почему  же  вы вчера молчали, когда там были  и  шериф,  и
полицейские?
   - Вчера я не представлял ничьих интересов.
   -  А  интересы  справедливости? Вы же гражданин! Вы  знаете,  что
означает сокрытие улик?
   -  Ерунда.  Я  не  скрывал  ни бычьей  морды,  ни  кирки.  А  мои
мыслительные процессы и выводы, которые из них вытекают, принадлежат
только мне.
   -  Вы  говорите, что ручка у кирки была мокрой, а на  металле  не
было  прилипшей  грязи. А разве ее не могли вымыть  по  какой-нибудь
другой причине? Вы расспрашивали об этом?
   -  Я  никого ни о чем не расспрашивал. В одиннадцать часов вечера
ручка  кирки была мокрой. Если вы считаете разумным искать человека,
который, не имея оснований чего-то опасаться, ночью моет кирку,  что
ж,  действуйте. Если же вам нужно подтверждение моей версии, поищите
лучше следы крови на траве возле шланга и отправьте кирку на анализ.
С дерева весьма трудно удалить кровь.
       -  Не  командуйте  мной.  -  Окружной  прокурор  пронзительно
взглянул  на  Осгуда  и  вновь обернулся к Вульфу.  -  Поймите  меня
правильно... И вы тоже, Осгуд. Я прокурор округа, я знаю свой долг и
"k/.+-n  его. Если было совершено преступление, то мы не закроем  на
него глаза, но я не собираюсь поднимать шумиху ради шумихи, и вы  не
можете  ставить это мне в вину. Этого не одобрили бы мои избиратели,
да и никому это не нужно. Есть кровь на морде быка или нет, узнаю  я
или  не  узнаю,  почему ночью мыли кирку, - все  равно  ваша  версия
кажется  мне высосанной из пальца. Что же, убийца с киркой  залез  в
загон  -  где, кстати, был бык, - потом туда же залез Клайд Осгуд  и
покорно  ждал, пока убийца нанесет удар киркой? Или другой  вариант:
Клайд  находится в загоне, а преступник с киркой перелез туда следом
за  ним и убил его. Вы можете представить себе человека, на которого
замахиваются киркой, а он спокойно ждет, пока его ударят?
   -  Я  же  вам говорил, Вульф! Только послушайте этого  идиота,  -
прорычал Осгуд. - Вот что, Картер Уодделл! Я вам кое-что скажу...
   -  Прошу  вас,  джентльмены! - Вульф поднял  руку.  -  Мы  теряем
время.
   Он поглядел на прокурора и терпеливо промолвил:
   -  У  вас  неверный  подход к делу. Не нужно закрывать  глаза  на
факты.  Вы  ведете себя как женщина, которая прикрывает  пепельницей
пятно  на скатерти. Но ведь кто-нибудь все равно сдвинет пепельницу.
Факты  таковы,  что  кто-то  убил  Клайда  Осгуда  киркой,  и   ваша
обязанность  установить  это, выяснить,  как  все  произошло,  а  не
изобретать невероятные версии.
   - Я ничего не изобретаю, я только...
   -  Прошу прощения. Вы считаете, что Клайд сам перелез через забор
в  загон  и  покорно  стоял  в темноте,  ожидая,  пока  ему  нанесут
смертельный удар. Я признаю, что первое маловероятно, а второе почти
невозможно.  Это  пришло  мне  в  голову  вчера  вечером  на   месте
преступления. И, как я сказал, к тому времени, когда  я  вернулся  в
дом,  мне уже было ясно, как было совершено преступление. Я не верю,
что  Клайд  Осгуд  сам  перелез через забор. Сперва  его,  возможно,
оглушили  ударом  по голове, затем отнесли к забору,  подсунули  под
забор  или  перевалили через него и оттащили внутрь  загона  еще  на
десять-пятнадцать  ярдов. Потом убийца с силой  ударил  его  киркой,
нанеся  глубокую рану, которая очень похожа на рану от  рогов  быка.
Кровь,  конечно, испачкала кирку, но не человека, который ее держал.
Затем  убийца снял с забора веревку с крюком и бросил ее около тела,
чтобы  было  похоже, будто Клайд сам забрался в загон.  Вымыв  кирку
водой из шланга, он отнес ее на место и ушел.
   -  А  бык?  -  возразил  Уодделл. - Что же, бык  дожидался,  пока
убийца уйдет, и лишь затем накинулся на тело?
   -  Не  могу  сказать. Было темно. Бык мог напасть,  а  мог  и  не
напасть.  Предлагаю три варианта. Первый; убийца умеет обращаться  с
быком  и  перед тем, как отвязать, измазал его рога кровью.  Второй:
нанеся  удар  киркой, убийца подманил быка к телу, зная,  что  запах
крови  заставит быка по крайней мере прикоснуться к убитому. Третий:
убийца  действовал, когда бык находился на другой стороне загона,  и
вообще  не  пытался испачкать рога быка кровью, рассчитывая,  что  в
суматохе  и  под  влиянием других обстоятельств на  это  не  обратят
внимание.  Его  счастье, что мистер Гудвин подошел  как  раз  тогда,
когда бык удовлетворял свое любопытство. Но ему не повезло, что  там
оказался я.
   Уодделл сидел хмурый, поджав губы. Через мгновенье он выпалил:
   -  На  ручке кирки должны быть отпечатки пальцев... Вульф покачал
головой.
   -  Убийца мог стереть отпечатки носовым платком или пучком травы.
Вряд ли он идиот.
   Уодделл нахмурился еще сильнее.
   -  Насчет того, что быка могли привязать к забору и вымазать рога
кровью...  Чтобы  сделать это, надо знать норов быка.  Мне  кажется,
проделать такое мог только Монт Макмиллан, ведь бык принадлежал ему.
Может  быть,  вы сумеете объяснить нам, почему Монт Макмиллан  хотел
убить Клайда Осгуда?
   -  Силы небесные, конечно, нет! Существуют, по меньшей мере,  еще
две альтернативы. Возможно, Макмиллан и был бы способен на убийство,
желая  уберечь быка, однако будьте осторожны! Помните, что  убийство
-% имело отношения к попыткам спасти быка: Клайда лишили сознания не
в загоне, а где-то еще.
   - Это только ваша догадка.
   -  Таково  мое мнение. Я очень осторожно высказываю свое  мнение,
это мой хлеб насущный и главный источник самоуважения.
   Уодделл сидел, поджав губы. Осгуд вдруг набросился на него:
   - Ну, что вы скажете теперь?
   Уодделл  встал, отпихнув ногой стул, сунул руки  в  карманы  и  с
минуту молча разглядывал Вульфа. Затем отступил назад и снова сел.
   -  Черт  побери,  - сказал он с горечью. - Придется  срочно  этим
заняться. Боже, какой кошмар! На земле Тома Пратта... Клайд Осгуд...
Ваш  сын, Фред. И вы знаете, с кем мне придется работать...  Знаете,
чего стоит Сэм Лейк. Я сейчас же поеду к Пратту.
   Он двинулся к телефону.
   -  Видите, каковы перспективы? - заметил Осгуд. Вульф со  вздохом
кивнул.
   - Ситуация очень сложная, мистер Осгуд.
   -  Да...  И  вот  что  я  хочу сказать  вам.  Во-первых,  приношу
извинения  за  то,  что грубо разговаривал с вами  сегодня.  Вы  дей
ствительно заслужили свою репутацию. Не о всяком это можно  сказать.
Во-вторых,  как  видите, вам придется взяться за  это  дело.  Вы  не
должны его оставить.
   Вульф покачал головой.
   - Я собираюсь выехать в Нью-Йорк в четверг утром. Послезавтра.
   -  Боже  мой! Но ведь это же ваша работа! Какая разница,  где  вы
будете  -  здесь или в Нью-Йорке? - Разница огромная. В Нью-Йорке  у
меня свой дом, кабинет, повар, привычное окружение.
   -  Вы хотите сказать... - Осгуд захлебнулся от негодования. -  Вы
хотите  сказать,  что у вас хватит бесстыдства отказать  человеку  в
моем положении ради личного уюта?
   -  Хватит. - Вульф был невозмутим. - Я не несу ответственности за
то положение, в котором вы оказались. Мистер Гудвин подтвердит вам -
я  терпеть  не  могу покидать свой дом, а тем более  надолго.  Кроме
того, вы не сочли бы мои претензии не заслуживающими уважения,  если
бы  видели, в каком шумном и вонючем гостиничном номере мне придется
спать  еще  две  ночи. И Бог знает сколько еще, если  я  приму  ваше
предложение.
   -  Тогда переезжайте ко мне. Мой дом всего в шестнадцати милях от
города,  и  вы  сможете пользоваться моей машиной, пока  не  починят
вашу.
   -  Не  знаю...  -  Вульф с сомнением посмотрел на  него.  -  Разу
меется,  если  я  возьмусь за это дело, мне  немедленно  потребуется
большое  количество информации от вас и вашей дочери, и  ваш  дом  -
самое подходящее место для этого...
   Я  вскочил, щелкнул каблуками и отдал ему честь. Вульф  уставился
на  меня. Он, конечно, знал, что я вижу его насквозь, Макиавелли был
по  сравнению с ним невинным пастушком. Не то чтобы я не одобрил его
решение  -  ведь теперь я тоже мог рассчитывать на вполне  приличную
кровать,  -  но  оно  служило  еще одним  доказательством,  что  по-
настоящему нельзя доверять Вульфу ни при каких обстоятельствах.
9
   Нэнси  отвезла  нас в гостиницу за багажом, а потом  на  ярмарку,
где  мы еще раз глянули на орхидеи и обрызгали их водой. Шанкса  там
не было, и Вульф договорился с женщиной у стенда с георгинами, чтобы
та присмотрела за нашими цветами.
   Утром  по  дороге в Кроуфилд Каролина Пратт показала нам поместье
Осгудов. Оно находилось всего лишь в миле от дома Праттов. Амбары  и
другие хозяйственные постройки были хорошо видны с шоссе, но сам дом
скрывался  за  деревьями. Когда мы подъехали, это оказалось  большое
старинное белое здание с портиком.
   Тут  произошла неожиданная встреча. Когда мы входили в дом, к нам
приблизился  запыленный  и потный Бронсон,  вытиравший  лоб  носовым
платком.  На  нем  были  уже другие костюм, рубашка  и  галстук,  но
выглядел  он так же нелепо, как и вчера, когда я впервые увидел  его
-  террасе у Пратта. Осгуд небрежно кивнул ему, но, заметив, что тот
собирается  что-то сказать, остановился. Вчера, когда  мое  внимание
было  занято  другими  людьми, я не особенно  разглядывал  Бронсона.
Теперь же я отметил, что ему около тридцати лет, он высокого роста и
хорошо  сложен,  с  толстыми губами, тупым носом и  острым  взглядом
серых глаз. Они мне не понравились.
   -  Я  надеюсь,  вы не будете возражать, мистер Осгуд...  -  почти
тельно произнес Бронсон. - Но я был там.
   -Где?
   -  У  Пратта.  Прошел лугом. Знаю, что обидел вас, когда  сегодня
утром  не  согласился  с  вами по поводу...  случившегося.  Я  хотел
осмотреть все сам. Я видел Пратта-младшего и этого Макмиллана.
   - Чего вы хотели этим добиться?
   -  Ничего, наверное... Извините, если я снова обидел вас. Но я не
хотел.  Я  был  осмотрителен. Видимо, мне  не  следовало  оставаться
здесь,  надо было бы уехать сегодня утром, но когда это случилось...
Клайда  нет в живых, и я здесь единственный из нью-йоркских  друзей.
Мне показалось...
   -  Неважно,  -  грубо  оборвал его Осгуд.  -  Оставайтесь,  я  же
сказал...
   -  Знаю, но, честно говоря, я чувствую себя неловко. Я сейчас  же
уеду, если вы...
   -  Прошу прощения, - вмешался Вульф. - Лучше вам остаться, мистер
Бронсон. Вы можете нам понадобиться.
   -  О,  если  Ниро Вульф говорит, чтобы я остался... -  Он  развел
руками. - Но я могу переехать в гостиницу.
   -  Ерунда.  - Осгуд нахмурился. - Вы же гость Клайда. Оставайтесь
здесь.  Но  если вам захочется прогуляться по полям, там есть  много
других дорожек, кроме той, что ведет во владения Пратта.
   Он   двинулся  вперед,  и  мы  последовали  за  ним.  Несколькими
минутами позже мы сидели в большой уютной комнате с окнами до пола и
книжными  шкафами  вдоль  стен.  Нам прислуживала  курносая  девица,
которая настолько же превосходила внешним видом праттовского  Берта,
насколько  отставала от него в расторопности. Осгуд хмуро глядел  на
свой коктейль. Вульф потягивал пиво, которое, судя по выражению  его
лица, было слишком теплым, а я довольствовался чистой водой.
   -  В  своей  работе  я  пользуюсь только собственным  методом,  -
брюзжал Вульф. - Я отбрасываю все несущественное. Факты таковы, сэр,
что  вчера  вечером  в  присутствии мистера  Гудвина  вы  вели  себя
неподобающим образом по отношению к нему и мистеру Пратту.  Вы  были
грубы,  самонадеянны  и безрассудны. Мне надо  знать,  было  ли  это
вызвано    эмоциональным   потрясением,   которое   вы    перенесли,
уверенностью в том, что Пратт замешан в смерти вашего сына,  или  же
таково ваше обычное поведение?
   -  Конечно,  я  был  потрясен,  -  отрывисто  произнес  Осгуд.  -
Наверное,  у меня есть склонность к самонадеянности, если вы  хотите
это так назвать. Мне бы не хотелось думать, что я человек грубый, но
в  сложившейся  ситуации  я  не  мог вести  себя  с  Праттом  иначе.
Считайте, что я всегда так себя веду, и забудем об этом.
   - Откуда ваша неприязнь к Пратту?
   -  Черт  побери, это не имеет ника