ывал  Эммет.   -  Он  продолжал  моргать,  обводя  глазами
присутствующих.  - Безответственное  утверждение,  но  оно  меня  отнюдь  не
удивляет. Мы хорошо знаем, что  Кон - человек безответственный  и верить ему
нельзя.
     - Черт возьми, Фред, - вступил Фелпс, - зачем ему лгать? Потом он вовсе
не говорил, что показал вам письмо, - он сказал, что передал его вам в руки.
     - Это ложь! Чистейшей воды вымысел!
     - Мне  кажется, - вмешался Вульф, - что  не стоит так горячиться  из-за
этого  дела.  Я хотел  бы посмотреть  не только  это  письмо,  но  и  другие
документы, составленные Дайксом, - письма, справки, отчеты - или их копии. Я
хочу ознакомиться с его стилем. Особенно не увлекайтесь - с полдесятка бумаг
вполне достаточно. Вы сделаете это?
     Они сказали, что да.
     Выпроводив гостей, я потянулся, зевнул и спросил:
     - Обсуждать будем сразу или отложим до утра?
     -  А  что  здесь  обсуждать,  черт возьми?  -  Вульф отпихнул кресло  и
поднялся  на ноги.  -  Отправляйся спать. -  С  этими словами он  двинулся к
своему лифту.
     На  следующий день, в пятницу, мне  либо  дьявольски  не  повезло, либо
дважды намеренно  отказали,  не знаю, где тут правда. Позвонив Сью Дондеро с
предложением прошвырнуться  куда-нибудь  вдвоем, я в ответ услышал, что  она
уезжает на  уик-энд и вернется лишь  поздно вечером  в воскресенье. Тогда  я
набрал номер Элинор Грубер  как лучшей из возможных замен, но узнал, что она
уже занята. Потом я пробежал глазами весь список, стараясь быть объективным,
и остановил свой выбор на Бланш Дьюк.  Когда я до нее дозвонился, то, должен
признать, особой радости в  голосе не уловил, но, быть может, она всегда так
сдержанна, сидя на коммутаторе. В пятницу она не  могла, но дала согласие на
семь вечера в субботу.
     Сол, Фред и Орри  регулярно докладывали о результатах  по телефону, а в
пятницу около шести часов вечера Сол явился сам. Если выдвинуть Сола Пензера
в президенты Соединенных Штатов, я не стал бы за него голосовать  только  по
одной причине: он никогда не сможет одеваться подобающим образом. Никогда не
сумею  понять,  как он ухитряется  шнырять  по Нью-Йорку, проникая  в  любые
места,  в выцветшей коричневой  шляпе  и заношенном  коричневом костюме и не
привлекать внимания своим сомнительным видом.  Какое  бы сложное  задание ни
поручал  ему  Вульф,  Сол  всегда идеально  вписывался в отведенную  роль  и
исполнял ее лучше кого бы то ни  было, исключая меня. Поэтому я готов внести
предложение избрать его президентом, а потом купить ему новый костюм и шляпу
и посмотреть, что из этого выйдет.
     Сол примостился на краешек одного из желтых кресел и спросил:
     - Что-нибудь наклевывается?
     - Нет, -  ответствовал  я. -  Сам  знаешь, обычно нельзя угадать, когда
закончится то  или иное  расследование,  на сей раз дело  верное. Как только
потратим последний доллар клиента, мигом выходим из игры.
     - Неужто настолько скверно? А мистер Вульф пытался пораскинуть умом?
     - Ты хочешь  спросить работает он или лодырничает? Он бьет баклуши.  До
того докатился,  что стал расспрашивать людей, где они были в три пятнадцать
в понедельник двадцать шестого февраля. Хорошенькое занятие для гения.
     Вульф вошел, поприветствовал Сола и уселся за стол. Сол доложил. Вульф,
как  всегда,  пожелал знать  все подробности  и  услышал  их:  имена  судьи,
старшины  присяжных  и  прочих,  существо дела, которое  проигрывал О'Мэлли,
включая  имена  тяжущихся, и так  далее.  Донос  пришел в  суд по  почте,  в
напечатанном на машинке письме без  подписи, и содержал настолько  подробную
информацию,  что  после  непродолжительной проверки  было  решено  допросить
старшину присяжных. Все попытки найти автора анонимки не увенчались успехом.
Зато сам присяжный перед напором блюстителей закона,  признался, что получил
от  О'Мэлли  три  тысячи  долларов  наличными  и более половины денег у него
нашли. Защитником  на  суде, как в  деле  присяжного, так и в деле  О'Мэлли,
выступал Луис  Кастин, и благодаря его блистательной защите голоса присяжных
в  обоих  случаях  разделились.  Сол  потратил целый день,  пытаясь получить
доступ в архив, чтобы взглянуть на злосчастную анонимку, но все впустую.
     Подкупленный старшина присяжных по фамилии  Андерсон служил продавцом в
обувной лавке. Сол  дважды побеседовал с  ним  и с его  женой.  Позиция жены
держалась  на  четырех китах,  во-первых,  она  не  писала  никакого письма;
во-вторых, не знала,  что муж получил взятку,  в-третьих, знай она, что мужу
дали  взятку, она ни за что  не  донесла бы  на него: и, в-четвертых, она не
умела печатать на машинке. Судя по всему, муж ей верил.  Конечно, это ничего
не доказывало, способности  некоторых  мужей  доверять своим  женам воистину
безграничны, но когда и Сол поручился за нее, мы с Вульфом отступились.  Сол
обладает  поразительным нюхом  и  чует лжеца даже сквозь бетонную стену.  Он
предложил привести чету Андерсонов, чтобы Вульф смог убедиться сам, но Вульф
отказался. Солу поручили присоединиться к Фреду и Орри и заняться друзьями и
знакомыми Дайкса вне конторы.
     Субботним утром посыльный принес внушительных  размеров конверт. Внутри
было   отпечатанное  на   фирменном  бланке   послание   от  Эммета  Фелпса,
шестифутового энциклопедиста, равнодушного к убийствам:

     "Уважаемый мистер Вульф!
     Согласно вашей просьбе посылаю  Вам некоторые материалы, подготовленные
Леонардом Дайксом.
     К сему  прилагается  его письмо  от  19  июля  1950 г.  с  просьбой  об
увольнении,  с которым Вы хотели ознакомиться. О'Мэлли оказался прав: он, по
всей  видимости, и  впрямь  вернул  письмо  мистеру  Бриггсу,  поскольку оно
обнаружилось в  наших архивах.  Мистер  О'Мэлли вчера заходил в контору, и я
сказал ему, что письмо нашлось.
     Будем признательны,  если Вы возвратите нам  материалы, ознакомившись с
ними.
     Искренне Ваш,
     Эммет Фелпс".

     Письмо Дайкса занимало целую страничку текста, отпечатанного через один
интервал,  но в нем содержалось только то,  о чем нам рассказал  Корриган. -
что  ходившие по конторе  слухи  о  доносе  на О'Мэлли, возможный ущерб  для
репутации   конторы,  а  также  вероятные  перемены  в  связи  с  изменением
руководства  -  все это побуждает  его  с  глубочайшим почтением  просить об
увольнении. Правда, слов на все это Дайкс затратил  раза в  три больше,  чем
требовалось. Что же  касается остального - отчетов, справок и копий писем, -
то, возможно,  Вульф  и  ознакомился со стилем Дайкса, но толку ему от этого
было, как  от  прошлогоднего  снега.  Покончив  с  очередной  бумагой, Вульф
передавал ее мне,  и я прилежно изучал ее от корки до корки, чтобы больше не
давать ему повода для высказывания обидных колкостей,  вроде  той, которой я
удостоился, когда  так оплошал с  именем  Бэйрда  Арчера. Дойдя  до конца, я
вернул ему всю кипу, обронив вскользь какое-то малозначительное замечание, и
сел  за  свою  машинку,  чтобы  отпечатать  несколько  писем,  надиктованных
Вульфом.
     Я сосредоточенно лупил по клавишам, когда он вдруг спросил:
     - А это что означает?
     Я встал,  подошел и  посмотрел.  В руке  у  него  было письмо Дайкса об
увольнении. Вульф протянул письмо мне.
     - Вот эти обозначения в углу, сделанные карандашом. Что это такое?
     Я увидел нацарапанные карандашом значки:

     Пс 145-3

     - Да, я тоже обратил внимание, - закивал я. - Понятия не имею. Почтовая
секция номер 145, отделение З?
     - Нет, "с" - строчная, а не заглавная.
     - Ну и что? Изобразить восторг по этому поводу?
     - Нет. Возможно, это какой-то пустяк, но все же чудно,  даже любопытно.
Ты ничего не можешь предложить?
     Я прикусил губу, чтобы придать себе задумчивый вид.
     - С первого взгляда нет. А вы?
     Он взял у меня письмо и нахмурился.
     - Давай порассуждаем. "П" - заглавная, а "с" - строчная, следовательно,
это не инициалы. Мне известно лишь  одно слово в нашем языке, которое обычно
сокращают как  "Пс". А  цифры, следующие за  "Пс", еще повышают  вероятность
того, что я прав. Ты не догадался?
     - Ну... "Пс" может означать "посткриптум", а цифры...
     - Нет. Возьми Библию.
     Я подошел к стеллажам, достал Библию и вернулся к столу.
     - Открой Псалом 145 и прочитай третий стих.
     Признаюсь,  что мне пришлось залезать в оглавление. Отыскав Псалтырь, я
пролистал страницы до нужного места и заглянул в Псалом 145.
     - Черт бы меня побрал! - невольно вырвалось у меня.
     - Читай! - заревел Вульф.
     Я начал читать:
     -  "Не  надейтесь  на  князей, на  сына  человеческого,  в котором  нет
спасения".
     - Ага, - сказал Вульф, исторгнув вздох, казалось, из самого нутра.
     -  Верно,   -  признал  я,  -  роман   Бэйрда  Арчера   назывался   "Не
надейтесь...".  Наконец-то  вы  застукали  этого  парня,  хотя  и по  чистой
случайности. Придется сделать официальную заявку на то, чтобы это совпадение
занесли в книгу  рекордов.  Надо же, именно  в  той бумаге, которую  вы  так
настойчиво просили,  оказались  таинственные значки, и вы  их  расшифровали.
Если вы столь...
     - Фу, - фыркнул Вульф. - Здесь нет никакого совпадения, и любой простак
мог расшифровать эти обозначения.
     - Значит, я - сверхпростак.
     - Нет, -  он был настолько доволен  собой, что мог повеликодушничать. -
Без тебя у нас бы ничего не вышло. Ты привел сюда этих женщин и напугал. Они
так напугались, что кто-то из  них  счел  необходимым признать существование
связи между Бэйрдом Арчером и неким лицом в конторе.
     - Что за "кто-то"? Кто-то из женщин?
     - Думаю, что нет. Я предпочел бы  мужчину,  к тому же мужчин  я  просил
предоставить  мне документы,  составленные  Дайксом.  Ты напугал  мужчину, а
может  и мужчин. Я  должен  знать кого.  Ты  уже договорился на  сегодняшний
вечер?
     -  Да.  С  блондинкой, что  сидит на коммутаторе. Только представьте  -
трехцветная гамма на одной голове.
     - Очень хорошо. Выясни, кто мог  сделать  эту  надпись на письме Дайкса
столь характерным прямоугольным почерком. Дай Бог, чтобы это не оказался сам
Дайкс.  -  Вульф  сдвинул  брови и потряс  головой.  - Вношу поправку. Узнай
только, чей почерк напоминает эти значки. Лучше их пока не показывать, как и
само письмо.
     - Конечно. Валяйте, усложняйте дальше, мне это раз плюнуть.
     Впрочем,  оказалось, что сложность задачи  я преувеличивал, потому  что
скопировать почерк ничего не стоило. Днем, прежде чем приготовить наживку, я
как следует попрактиковался, чтобы набить  руку. Вечером  же в  шесть сорок,
когда  я  выходил из дома  на  свидание,  в нагрудном кармине  моего недавно
купленного светло-синего костюма  покоилась  одна из присланных нам бумаг  -
отпечатанный отчет Дайкса - с надписью, которую я сделал карандашом на одном
из полей.

     13

     Бланш  Дьюк  поразила меня в тот  вечер.  Проглотила  перед  ужином две
порции  своей  излюбленной гремучей смеси - джин, вермут, гранатовый сироп и
перно, - и  баста!  Завязала. Кроме того, пришла  она в премиленьком, хотя и
довольно простом  синем  платье и  почти без  косметики. Да, самое  главное,
танцевала  она  куда  лучше,  чем  Сью  Дондеро. В  целом, если  сенсации  в
"Боболинке" она не  произвела, то и краснеть мне за  нее не пришлось,  ну  а
оркестр  "Боболинка"   благодаря   Бланш  смотрелся  даже  лучше,  чем  того
заслуживал.  К десяти часам я уже согласился бы уплатить по счету пополам  с
нашим  клиентом, но  сдержал порыв, поскольку  все-таки  выполнял  служебное
задание.
     Когда мы возвратились к своему столику после того, как я отплясал самую
лихую и затейливую самбу  в своей  жизни, а  Бланш  не отставала ни  на шаг,
словно  мы проделывали  это  сотни  раз, я  предложил  ей  промочить  горло,
учитывая, что ужин остался и далеком прошлом, но она отказалась.
     - Послушай, - воспротивился я, - так дело не пойдет. Я  тут блаженствую
с тобой, хотя мне положено работать. Я собрался  подпоить  тебя как следует,
чтобы  развязать  язык,  а  ты  пьешь  только  воду.  А как  заставить  тебя
проболтаться, если ты отказываешься от спиртного?
     - Я люблю танцевать, - заявила Бланш.
     - Неудивительно, судя по тому, как ловко это у тебя выходит. Я, правда,
тоже парень  не промах, но я озабочен.  Хватит  мне уже наслаждаться -  пора
хоть что-нибудь из тебя вытянуть.
     Бланш покачала головой.
     - Я  не пью,  когда танцую, потому что  люблю танцевать. Попробуй лучше
завтра днем,  когда я  буду мыть голову.  Ненавижу  эти дурацкие  волосы.  А
почему ты думаешь, что мне известно что-то, представляющее для тебя интерес?
     Наш  официант выжидательно  завис  над  столиком, и я вознаградил  его,
заказав какую-то мелочь.
     -  А как же иначе? - обратился я к Бланш. - Коль скоро ты считаешь, что
Дайкса убил О'Мэлли, у тебя должны быть какие-то основания...
     - Я вовсе так не считаю.
     - В среду вечером ты говорила иначе.
     - Чтобы разозлить Элинор  Грубер, - отмахнулась она, -  она без  ума от
О'Мэлли.  Что  же  касается меня, то я  вовсе так не считаю. Думаю,  что Лен
Дайкс покончил с собой.
     - Вот как? А кого это должно разозлить?
     - Никого. Сью разве что, но она мне симпатична, поэтому я лучше об этом
умолчу.
     - Сью Дондеро? А почему?
     - Как  тебе сказать...  - Бланш  нахмурилась. - Ты  ведь не  знал  Лена
Дайкса?
     - Нет.
     - Странный он был малый. В целом, вроде неплохой, но с причудами. Перед
женщинами робел, но фотографию одной из них всегда таскал в бумажнике, и как
думаешь чью?  Своей  сестры, чтоб мне не  сойти  с этого места! А однажды  я
увидела, как он...
     Внезапно она запнулась,  Оркестр  заиграл  конгу. Плечи Бланш  ритмично
задергались. Мне ничего не оставалось делать. Я поднялся, предложил ей руку,
Бланш  выскочила из-за  стола,  и мы  поспешили  к  танцующим. Четверть часа
спустя мы вернулись к столику, сели и обменялись восхищенными взглядами.
     - Давай покончим с допросом, - предложил я, - и тогда уж напрыгаемся до
упаду. Ты сказала, что однажды увидала, как Дайкс... что делал?
     Бланш на мгновение опешила, потом спохватилась.
     - Ах, да. А что, мы непременно должны обсуждать это?
     - Я должен.
     - Ну ладно. Я увидела, как он смотрит на  Сью. Черт возьми, вот это был
взгляд! Я  отпустила  какую-то  шуточку  по  этому  поводу,  что  делать  не
следовало,  потому  что  Дайкс  решил  тогда,  что  может излить  мне  душу.
Оказалось что он впервые...
     - Когда это было?
     - Год  назад,  может, больше. Оказалось,  что  он впервые влюбился  - в
его-то возрасте! Он настолько потерял голову что дело шло к язве желудка. Он
тщательно  скрывал свое  чувство от всех, не считая  меня, конечно, - я была
посвящена  во  все  подробности.  Сколько  раз   он  пытался  пригласить  ее
куда-нибудь, но она  отказывалась. Он спрашивал меня, что делать, и я, желая
хоть что-то придумать,  сказала, что  Сью  очень романтическая натура и  ему
нужно каким-то  образом  прославиться: выдвинуть свою кандидатуру  в  сенат,
выступить за "Янки"* или написать книгу. Вот он и написал книгу, но издатели
ее отклонили, и он покончил с собой.

     * Знаменитый американский бейсбольный клуб.

     Ни один мускул не дрогнул на моем лице.
     - Он сам сказал тебе, что написал книгу?
     -  Нет, он и не упоминал об этом. Как раз тогда он перестал говорить со
мной о Сью, да и я избегала говорить на эту тему, чтобы не бередить рану. Но
поскольку  я  сама  предложила  ему написать  книгу,  а потом  весь  сыр-бор
разгорелся из-за романа, отвергнутого издательством, нетрудно было смекнуть,
и чем дело.
     Я мог  возразить, что самоубийство Дайкса  в декабре никак не проливало
свет на  убийства  Джоан Уэлман  и Рейчел Эйбрамс в феврале, но хотел успеть
перейти  к главному, прежде  чем оркестр  спутает мои  карты.  Чуть пригубив
рюмку, я лучезарно улыбнулся.
     - Может, ты и права насчет самоубийства, но не наводишь ли ты  тень  на
плетень? Может, он в тебя влюбился, а не в Сью?
     Бланш фыркнула.
     - В меня? Если это комплимент, то мог бы придумать и получше.
     - Это не комплимент. - Моя рука нырнула во внутренний карман пиджака  и
извлекла  оттуда сложенный листок бумаги. - Это  отчет конторских  расходов,
подготовленный Дайксом и датированный маем прошлого года. - Я развернул его.
- Я собирался  спросить тебя,  как случилось, что Дайкс записал на нем номер
твоего телефона, но теперь тебе ничего не стоит ответить, что как раз  тогда
он названивал  тебе и  советовался  о Сью,  так что спрашивать нет  никакого
смысла.
     Я принялся складывать бумажку.
     - Номер моего телефона? - изумилась Бланш.
     - Угу. Сомервилл три, четыре-шесть-два-ноль.
     - Дай посмотреть.
     Я протянул  ей листок, и она воззрилась на надпись. Потом  отвела  руку
подальше вправо, где было больше света, и присмотрелась.
     - Лен не писал это, - заявила она.
     - Почему?
     - Это не его почерк.
     - А чей? Твой?
     - Нет. Это почерк Корригана. У него  все буквы такие  квадратные. - Она
нахмурилась. -  А что  это  значит?  С какой  стати  Корригану  понадобилось
записать мой номер телефона на старом отчете?
     -  Ладно,  это  не  столь важно. - Перегнувшись  через столик,  я  взял
бумажку  у нее из рук.  - Я просто подумал, вдруг это почерк Дайкса, и решил
спросить, на всякий случай. Возможно, Корриган хотел позвонить тебе зачем-то
после  работы.  -  Послышалась барабанная  дробь, и  оркестр  грянул  удалой
фокстрот. Я сунул отчет в карман и поднялся на ноги.
     - Ну хватит. Давай проверим, справимся ли мы с этим ритмом.
     Ми справились.
     Когда я вернулся домой около двух, Вульф уже давно спал у себя наверху.
Я  задвинул засовы  на передней  и задней дверях, пару раз  крутанул головку
сейфа и выпил стакан молока, прежде чем подняться в спальню. Человек никогда
не бывает полностью удовлетворен. Натягивая на голову одеяло, я размышлял  о
капризах  судьбы.  Почему  Сью  не  могла танцевать  так, как Бланш? Вот  бы
придумать, как можно взять красоту одной и таланты другой и соединить...
     С  тех пор  как  Марко  Вукчич, самый  большой  друг Вульфа и  владелец
ресторана  "Рустерман", уговорил Вульфа установить внизу, на цокольном этаже
бильярдный стол,  воскресный распорядок дня в нашем доме изменился. По утрам
Вульф  теперь  возился  на  кухне,  изобретая  вместе  с  Фрицем   очередное
сногсшибательное  блюдо.  В  половине второго приходил Марко  и  помогал его
дегустировать,  после  чего они  на  пять  часов уединялись в  бильярдной  -
погонять шары, Я редко составлял им компанию, даже не  будучи занят, так как
Вульф бесился, стоило мне положить несколько шаров подряд.
     Впрочем,  в  это  воскресенье  я  рассчитывал  поломать  установившийся
распорядок,  и  не успел  Вульф, позавтракав у себя в комнате, спуститься  и
войти на кухню, как я выпалил:
     -  Запись на  письме  сделана почерком  Джеймса А. Корригана,  главного
компаньона.
     Вульф набычившись, уставился на меня, потом перевел взгляд на Фрица.
     - Я решил отказаться от гусиного жира, - свирепо пролаял он.
     Я возвысил голос:
     - Запись на письме сде...
     - Я слышал! Отнеси письмо мистеру Кремеру и все ему расскажи.
     Когда  он переходил на такой  тон,  срываться на визг смысла не  имело,
поэтому я сдержался.
     - Вы приучили меня, - отчеканил я,  - запоминать дословно любую беседу,
в том числе и с вами. Вчера вы заявили, что хотите знать, кого мы напугали и
чей почерк напоминают эти значки. Я потратил целый вечер и уйму уэлмановских
денег, чтобы  это  выяснить.  Да  я лучше  проглочу это  письмо,  чем  отдам
Кремеру! Что  из того, что  сегодня воскресенье? Если они и впрямь напуганы,
они придут. Могу я позвонить им?
     Вульф поджал губы.
     - Что еще ты выяснил?
     - Больше ничего. Это все, о чем вы просили.
     - Ладно. Вполне  приемлемо. Нам с Фрицем ну