скольку вы единственная, кто знает, почему  он  убил  Изабель.
Вы, конечно, не сможете присягнуть на суде, что  Изабель  рассказала  вам,
как  говорила  ему  о  том,  что  собирается  открыть  глаза   Стелле   на
вымогательство, но Флеминг этого не знает. Он также думает, что пусть не в
понедельник, а позже, но вы все равно расскажете про него Стелле. Это  его
сильно гложет - не знаю, почему; должно быть, он видит в своей жене что-то
такое, чего не вижу я. Так  что  вы  для  него  представляете  смертельную
опасность, а я нет. Я знаю все  от  вас  понаслышке.  И  судьи,  и  Стелла
поверят только вам, но не мне. У нас с Вульфом против него  нет  ни  одной
улики, но вот если он вручит вам пять кусков, тогда у нас появится  улика.
Так что он на это не пойдет. А вас, следовательно,  ему  придется  убрать.
Извините за резкость.
     - Вы меня втянули в эту историю, а теперь еще извиняетесь?
     - Втянул по самые ушки. А извиняюсь только  за  одно.  Я  должен  был
предупредить, что, согласившись, вы отрежете себе пути к отступлению.  Еще
раз извините.
     - Я не собираюсь отступать. Думаю, что он убил Изабель.
     - Конечно, он.
     - Что нам делать теперь?
     -  То,  что  у  вас  запланировано.   При   условии,   что   я   буду
присутствовать, естественно. Сейчас три  часа  дня.  Если  у  вас  дела  в
городе, мы будем сопровождать  вас  вместе  с  Саулом  Пензером.  Если  вы
останетесь дома, то я буду сидеть в вестибюле.
     - Вы играете в джин-рамми?
     Я сказал, что играю, потом спустился и сообщил Саулу,  что  до  конца
дня он свободен, если договорится  с  Фредом,  чтобы  тот  без  пяти  семь
подошел ко входу в "Мейдстоун" и  был  готов  провести  ночь  в  вестибюле
девятого этажа после нашего возвращения из  "Десяти  маленьких  индейцев".
Три часа игры в джин-рамми  облегчили  мой  бумажник  на  восемь  долларов
семьдесят пять центов. Не то чтобы она так здорово играла или мне  так  не
везло, но я решил, что несправедливо обыгрывать  девушку,  которая  и  так
проиграет десять долларов Саулу. Впрочем, надо отдать ей  должное,  играла
она очень аккуратно. Так играл еще, пожалуй, Лон Коэн. В  шесть  часов  мы
кончили играть, заказали и  съели  сандвичи  с  кофе,  после  чего  Джулия
переоделась.
     Я  на  своем  веку  перевидал  немало  увеселительных   заведений   в
Манхэттене, главным образом в компании Лили Роуэн,  но  "Десять  маленьких
индейцев" не посещал ни разу. Правда,  сидел  я  в  основном  в  гримерной
Джулии, крохотной комнатенке, примерно шесть футов на восемь. Когда Джулия
выступала, я стоял за кулисами, а Фред дежурил в  зале,  ближе  к  входной
двери. Джулия, признаться, стоила той тысячи в неделю или даже больше, что
ей платили.  Поскольку  род  ее  занятий  не  имеет  прямого  отношения  к
описываемым  событиям,  я   ограничусь   только   одним:   Джулия   честно
отрабатывала свой гонорар. И посетители  явно  были  со  мной  согласны  -
публика ревела от восторга. Один из поклонников даже исхитрился пробраться
в ее гримерную ближе к полуночи; воздыхатель так набрался,  что,  когда  я
его выталкивал, засыпал на ходу.
     Когда мы наконец высунули носы на стужу и ветер, такси уже  поджидало
у входа - у Джулии была постоянная договоренность  с  одним  водителем  на
четверть второго. По дороге Джулия с Фредом возобновили разговор,  который
затеяли еще по пути в кабаре; они договорились, что  на  лето  Фред  сдаст
Джулии в аренду одного из своих четверых детей, и теперь обсуждали цену  и
другие условия. Зная Фреда, я надеялся, что Джулия раскусит  бесхитростную
шутку, а зная Джулию, я надеялся, что  Фред  догадается,  что  она  валяет
дурака.
     Когда такси подкатило к "Мейдстоуну", швейцар уже ждал. Он  услужливо
открыл и придержал дверцу.  Мы  вылезли  на  тротуар,  и  такси  отъехало.
Заходить в гостиницу я не собирался; мне предстояло сменить Фреда в десять
утра, и по плану я должен был уснуть еще два часа назад. Мы так  и  стояли
кучкой на тротуаре - Джулия между мной и Фредом,  -  когда  грянул  первый
выстрел. Я  среагировал  на  выстрел  -  резкий  громкий  хлопок,  а  Фред
среагировал на пулю, хотя в тот миг я еще  этого  не  знал.  Словом,  Фред
упал. Второй выстрел прозвучал не то до, не то после, не то как раз тогда,
когда я сбил Джулию с ног и навалился на нее. Если вы  станете  возражать,
что настоящий джентльмен просто прикрыл бы девушку грудью, я соглашусь, но
отвечу, что джентльмену следовало знать, откуда стреляют. Я, между прочим,
тоже  прикрыл  Джулию,  когда  свалился  на  нее.  Вывернув   шею,   чтобы
осмотреться, я увидел, что тупица-швейцар застыл с открытым ртом у  дверей
и глазеет куда-то через улицу. Других выстрелов не последовало.
     - Лежите и не  шевелитесь,  -  приказал  я  Джулии  и  поднялся.  Тут
послышался голос Фреда:
     - Этот гад попал в меня.
     Фред приподнялся на руках, опираясь на одно колено. Я  спросил,  куда
его ранило. Он ответил, что в ногу. Швейцар сказал:
     - Я видел его, он был там, у стены.
     Джулия молчала. Молодец. Я оглянулся. Из гостиницы вышел  портье.  На
углу остановилась парочка, мужчина и женщина, и  в  испуге  таращилась  на
нас. С другой стороны вприпрыжку приближался фараон. Я снова велел  Джулии
не шевелиться и быстро перебежал улицу. Вдруг убийца решил дождаться, пока
она встанет? Мне пришлось подтянуться на руках, чтобы заглянуть за  стену.
Парк был погружен во тьму, но снега было достаточно, чтобы на  белом  фоне
разглядеть человека. Его там не было. Когда  я  вернулся  к  "Мейдстоуну",
полицейский склонился  над  Фредом  и  сказал  портье,  чтобы  тот  вызвал
"скорую". Джулия лежала в прежней  позе.  Я  помог  ей  подняться,  сказал
Фреду, что вернусь, а сам повел Джулию в гостиницу.  Полицейский  окликнул
меня и сказал, что ему нужны  имена  свидетелей,  но  я  ответил,  что  он
слышал,  как  я  пообещал  вернуться,  и  продолжил  свой   путь.   Джулия
храбрилась, стараясь унять дрожь, и я решил, что она в состоянии пройти от
лифта до двери своего номера, не опираясь на мою руку.
     Войдя в гостиную, она произнесла:
     - Представляю, во что превратилась моя шубка!
     И сбросила ее, прежде чем я успел помочь.
     - Не сыпьте соль на рану, - сказал я. - Когда-нибудь я  вам  выскажу,
какая вы смелая, замечательная, решительная  и  отважная,  но  сейчас  мне
некогда. Попади пуля на два фута левее и на фут выше, вас бы уже не было в
живых. Вам повезло, вы,  должно  быть,  родились  в  рубашке,  а  вот  мне
прощения нет. Я должен сейчас  спуститься  и  выяснить,  что  случилось  с
Фредом. К моему возвращению вы должны уже сложить вещи.
     - Сложить вещи?
     - Да. Вы переезжаете в так  называемую  южную  комнату  в  доме  Ниро
Вульфа. Она расположена над его спальней и имеет три окна, которые выходят
на юг. Зимой там очень красиво. Вам понравится.
     Она замотала головой.
     - Но я... Я вовсе не хочу прятаться.
     - Послушайте, котеночек. Зайчик. Ягненочек. Я больше  не  имею  права
приказывать вам. Неужто мне придется вас уговаривать?
     Я вышел.
     На улице собралась уже небольшая толпа зевак. Фред лежал на спине,  а
портье подсовывал ему под голову подушку. Какая-то женщина  твердила,  что
Фред застудит легкие. Фараон со швейцаром стояли возле каменной  стены.  Я
присел на корточки рядом с Фредом и спросил, куда его ранило.  Он  сказал,
что в левую ногу чуть повыше колена,  и  что  он  думает,  что  повреждена
кость. Потом он спросил:
     - С ней все в порядке?
     - Да, - сказал я. - Когда я вернусь из больницы, то заберу ее  к  нам
домой. Я не хочу...
     - Ты не едешь в  больницу.  Отвези  ее  сейчас.  Полицейский  задавал
вопросы, но я ничего не знаю. Правильно?
     - Конечно. Ниро Вульф нанял тебя, чтобы ты помогал мне охранять ее, и
все.
     -  Хорошо.  Ой!  Отвези  ее  сразу.  Мне  уже  приходилось  бывать  в
больницах. Не оставляй ее одну. Этот сукин сын едва не убил  ее  даже  при
нас. Жаль только...
     Фред приумолк, так как подошел полицейский. Ему нужны были  очевидцы,
и я назвал троих: себя, Фреда и Джулию. И  все.  Я  знал  только  то,  что
кто-то в нас выстрелил. Пока фараон раздумывал, не взять ли меня в оборот,
подоспела машина "скорой помощи". Я проследил, как  они  погрузили  Фреда,
потом вернулся в "Мейдстоун" и поднялся на лифте на девятый этаж.
     Когда я постучал в дверь, голос Джулии спросил:
     - Это вы. Арчи?
     - Нет. Это дядюшка Римус.
     Она распахнула дверь, и я вошел. На полу  стояли  большой  чемодан  и
баул.
     - Я не стала вызывать коридорного, - улыбнулась она. - А то вдруг  бы
вы передумали?
     Я нагнулся и поднял вещи.



                                    13

     В воскресенье в девять утра  я  спустился  в  кухню,  поздоровался  с
Фрицем, достал из холодильника апельсиновый  сок,  уселся  за  свой  стол,
зевнул, покосился на "Нью-Йорк Таймс"  и  протер  глаза.  Подошел  Фриц  с
листком бумаги в руке и спросил:
     - Ты был пьян, когда написал это?
     - Нет, просто с ног валился. Я и забыл про нее. Что там написано?
     Фриц откашлялся.

     "Три двадцать утра. В южной комнате гостья.
     Скажи ему. Я сам приготовлю ей завтрак. А.Г."

     Он бросил записку на стол.
     - Я и сказал Вульфу, а он спросил: "Кто она?" Что я мог  ответить?  И
ты собираешься готовить ей завтрак в моей кухне?
     - Посмотрим, сумею ли я ясно изложить свои мысли, -  предложил  я.  -
Спал я четыре часа - ровно половину  того,  что  мне  нужно.  Относительно
того, кто она такая - положись на меня. Я согласен, что  завтраки  -  твоя
епархия, но она на завтрак ест яичницу, а ты яичницу не готовишь. Теперь -
к делу. Похоже, в этом доме сеть субъект, который еще  больше  не  выносит
женщин, чем Вульф - это ты. Черт побери, вроде я все-таки достаточно  ясно
изъясняюсь. - Я отхлебнул еще сока. - А яйца  нужно  взбить  в  бульоне  с
красным вином...
     - Бургундским?
     - Да. И зажарить с ветчиной. Пусть убедится, что и мужчины кое на что
годятся. Завтракает она обычно в половине первого. Но я по-прежнему  готов
сам зажарить...
     Фриц  сказал  что-то  по-французски.  Довольно  громко.  Я  не   стал
препираться,  поскольку  он  был  недалеко  и  держал  в  руке   увесистую
сардельку. Я потянулся к "Таймс".
     Поскольку  по  воскресеньям  Вульф  лишь  ненадолго   заглядывает   в
оранжерею, и то не всегда, я прикинул, что спустится он часам к десяти. Но
на часах было еще без десяти десять, когда послышался шум лифта, а  вскоре
по коридору затопали его шаги. Я не видел его с вечера  пятницы,  то  есть
почти  сорок  часов.  Шаги  прогромыхали  мимо  кабинета,  дверь  в  кухню
распахнулась, и в проеме возникла его туша.
     - Вот как? - раздалось рычанье. - Ты еще жив?
     Я признал, что это так.
     - Правда, едва-едва. Так что особенно на меня не рассчитывайте.
     - А кто гостья?
     - Мисс Джекет. Для вас мисс Джексон, а для меня -  Джулия.  Она  тоже
жива, но я в этом не виноват. Ночью, в половине второго,  в  нее  стреляли
перед входом в ее гостиницу из-за стены Центрального  Парка.  Снайпера  не
поймали. Фреда с пулей в ноге отвезли в больницу Рузвельта. Утром я звонил
туда, но он спал. Жене его я все сообщил ночью.  Также  позвонил  Саулу  и
предупредил, чтобы он был наготове. Джулию я привез сюда, потому  что  без
Фреда и Орри людей нам не хватает, а мне надоело слушать, как над  головой
свистят пули. Завтракает она в постели. Фриц приготовит завтрак, а  я  его
отнесу в ее комнату примерно в половине первого. Вот и все.
     - Значит, стрелявшего не поймали?
     - Да,  сэр.  Но  это  был  Барри  Флеминг.  Он  приходил  вчера  днем
поговорить насчет письма. Его приход доказал, что он шантажист, а стрельба
доказала, что он убийца. Так что теперь  все,  что  нам  нужно,  это  хоть
какая-нибудь завалящая улика. Впрочем, вы, конечно,  потребуете,  чтобы  я
доложил со всеми подробностями.
     Вульф кивнул, и мы перешли в кабинет. Субботняя почта громоздилась  у
меня на столе нераспечатанная.  Не  знаю,  почему  Вульф  так  делает,  но
подозреваю, что он пытается донести до меня пожелание: я не суюсь  в  твои
дела, а ты не суйся в мои. Да и Фриц, похоже, тоже  воспринял  этот  девиз
как руководство к действию, а вернее - к его отсутствию: пыль намоем столе
явно никто не вытирал. Я положил  воскресный  выпуск  "Таймс"  на  стол  и
приступил к отчету. Дословно я излагал разговоры лишь в тех случаях, когда
считал, что это важно. Я не стал, например, упоминать вопрос Джулии о том,
сознаю ли я, что это постель, или слова вроде  "ягненочек".  Как  правило,
Вульф открывает глаза и выпрямляется, когда я заканчиваю  свой  отчет,  на
сей же раз он просидел с закрытыми глазами больше минуты. В конце концов я
не выдержал и заговорил:
     - Если вы ждете от меня комментариев, то сказать мне нечего. Мы знаем
достаточно много, но не можем доказать, но это  и  так  ясно.  Стрелял  ли
Флеминг из ружья, я не знаю. Первая пуля либо засела в ноге у Фреда,  либо
прошла насквозь и угодила в здание гостиницы, то  есть  в  камень.  Вторая
пуля очевидно расплющилась о каменную стену. Мнения экспертов  о  том,  из
какого ружья выпущены эти пули, наверняка разделятся. Вот если бы он попал
в Джулию и убил ее...
     - Фу! - Вульф выпрямился. - Это совсем ни к чему. Своего мы добились,
получив подтверждение, что он убийца. Разве еще остались сомнения  в  том,
что нам удастся вызволить Орри?
     - Нет.
     - Значит, это больше  не  должно  нас  беспокоить.  А  нужны  ли  нам
безусловные доказательства того, что Флеминг убил Изабель Керр? Если мы их
раздобудем и передадим мистеру Кремеру, то что случится?
     - Вот что. Во-первых, они выпустят Орри. Во-вторых, арестуют, отдадут
под суд и почти  наверняка  осудят  Флеминга.  В-третьих,  они  попытаются
избежать огласки имени Баллу, но это им  не  удастся.  И  в-четвертых,  вы
больше не увидите этого свертка.
     Вульф кивнул.
     - Что я обещал Баллу?
     - Что если можете помочь осуществлению его цели без ущерба для  своих
планов, то так и сделаете.
     - Ну и что?
     - Можете попытаться. Сегодня шестое  февраля,  в  этом  году  мы  еще
ничего не заработали и, по-моему, ничего путного даже не наклевывается.  Я
же знаю, сколько мы расходуем, поскольку выписываю чеки. Хотите знать  мое
мнение?
     - Да.
     - Я пока не вижу выхода. Если мы хотим  освободить  Орри,  то  должны
отдать им Флеминга, а тот безусловно заложит Баллу. Вот  в  чем  закавыка.
Даже если полиция пойдет навстречу  и  не  раскроет  его  имени  во  время
дознания, оно неизбежно выплывет на суде, и мы ни черта  не  получим.  Как
вам известно, я всячески приветствую доходную часть нашего бюджета. Мне бы
крайне не хотелось, чтобы наши чеки признали неплатежеспособными. Вы  сами
хотели знать мое мнение.
     - Ты не понял. Я хотел услышать от  тебя,  каков  здесь  риск,  а  не
насколько это выполнимо. Можем мы поставить под угрозу освобождение Орри?
     - Нет. Считайте, что он уже на свободе.
     - Значит, никакого риска нет. Тогда дело лишь в  том,  чтобы  уличить
убийцу без...
     В дверь позвонили, я прогулялся в прихожую, посмотрел в одностороннее
стекло и вернулся.
     -  Кремер.  Позовите  Фрица.  Я  поднимусь  и  попрошу  ее   временно
воздержаться и не распевать "Люби меня, толстяк" при открытых дверях.
     И я двинулся к лестнице.
     Дверь и в самом деле была распахнута настежь, хотя в девять, когда  я
проходил мимо, она была закрыта. Я поднял руку, чтобы  постучать,  но  тут
послышался голос Джулии:
     - О Господи, вы уже на ногах в такую рань!
     Она сидела на стуле  у  окна  в  полосатой  светло-зеленой  пижаме  и
босиком. Волосы торчали во все стороны. Я вошел и прикрыл за собой дверь.
     - Я открыла дверь, просто чтобы понаслаждаться, - сказала  Джулия.  -
Сто лет уже не была в спальне, в которой можно оставлять дверь нараспашку:
А встала я, потому что проснулась. Я никогда не валяюсь в постели, если не
читаю или не ем.
     Я приблизился к ней.
     -  Боюсь,  что  с  завтраком  придется  немного  повременить.   Здесь
инспектор Кремер. Возможно, он думает, что вы здесь, поскольку полицейский
видел, что  мы  уехали  вместе,  но  мы  будем  отпираться.  Если  это  не
получится, и он станет настаивать на том, чтобы увидеть вас,  то  либо  мы
попытаемся уверить его, что сейчас вы не в состоянии  разговаривать  после
пережитого, либо же мы с  ним  поднимемся  сюда,  и  вам  придется  с  ним
потолковать. Я думал, что лучше узнаю ваше мнение.
     - Вот  как,  инспектор?  -  руки  Джулии  взлетели  к  растрепавшейся
прическе.
     - Да. Наш старинный и закадычный приятель. В кавычках.
     - Пожалуй, лучше тогда мне с ним поговорить.
     - Хорошо. Он, вероятно, захочет побеседовать с вами с глазу на  глаз,
и не в кабинете, поскольку он знает, что в стене  там  есть  дырка,  через
которую мы  можем  вести  наблюдение.  Что  вам  поможет  продержаться  до
завтрака? Апельсиновый сок и кофе вас устроят?
     - Да, если у вас нет грейпфрутового сока.
     - Есть. Фриц подаст его вам сюда, а чуть позже я подам вам Кремера.
     - Как, сюда?
     - Да. Комната прослушивается, но он об этом не подозревает,  так  что
мы будем слушать. Не исключено, что он предложит вам прокатиться в контору
окружного прокурора, но вы не соглашайтесь.  Заставить  вас  силой  он  не
может, а ордера у него нет. Теперь...
     - Откуда вы знаете, что у него нет ордера?
     - Я знаю все, кроме того, как уберегать девушек от покушения.  Теперь
- о главном. Помните наш план? Тот, что мы разработали вчера вечером?
     - Тот, что вы разработали. Да.
     - Повторим?
     - Нет. ЯЮЭЬЫЪ...
     - Да, да, конечно. Я все время забываю. Фриц  принесет  сок  и  кофе.
Задвиньте засов изнутри. Возможно, мистер Вульф решит, что вас здесь  нет,
чтобы выиграть время, а Кремер попытается вломиться  сюда.  Когда  легавый
проникает в дом, он уже может беспрепятственно шнырять по комнатам, но  не
имеет права выламывать запертые двери. На стук не отвечайте.
     - Черт побери, надо было мне вскакивать ни свет ни заря!
     Я сказал, что она может спать хоть целый день, и вышел.
     На пороге кабинета я  замер,  чтобы  воочию  насладиться  неожиданной
домашней сценой. Вульфа я не увидел, так как развернутая "Таймс"  скрывала
его целиком. Кремер, развалившись в красном кожаном кресле, тоже  уткнулся
в  "Таймс",  открытую  на  спортивной  полосе.  Убедившись,  что   Кремера
благополучно встретили и обслужили, я просочился на кухню,  сказал  Фрицу,
как зовут гостью, попросил его отнести ей грейпфрутовый сок и кофе, но  не
стучать, а назваться. Вернувшись в кабинет, я  по-прежнему  увидел  ту  же
полосу "Таймс" вместо Вульфа. Тогда  я  прошел  к  своему  столу,  уселся,
немного полюбовался на удивительное зрелище  и,  наконец,  кашлянул.  Пару
секунд спустя Вульф  сложил  газету,  положил  ее  на  стол  и  заговорил,
обращаясь ко мне.
     - Мистер Кремер хочет  знать  подробности  случившегося  этой  ночью.
Поскольку меня там не было, я  настоял,  чтобы  он  дождался  тебя.  -  Он
повернулся. - Итак, мистер Кремер?
     Кремер в свою очередь отложил газету в сторону и посмотрел на Вульфа.
     - Я уже сказал вам. Я хочу знать, почему они охраняли эту  девушку  и
от кого. Если вам известно, что ей грозила опасность,  значит,  вы  должны
знать, кто в нее стрелял. Дэркин божится, что ничего не  знает,  но  вы-то
точно знаете. Гудвин мне и не нужен. Возможно, что и он не  знает,  а  вот
вам  от  меня  не  отвертеться.  Покушение  на  убийство  -  это  уголовно
наказуемое деяние. Вам известно,  кто  его  совершил,  а  я  -  блюститель
порядка. Вам все ясно?
     Вульф кивнул.
     - Как божий день. Мне также ясно, что ваш истинный интерес вовсе не в
покушении на убийство, а в убийстве, которое уже случилось. Вы  освободили
мистера Кэтера?
     - Нет. И я не...
     -