огут не принять. Вот я и прошу
замолвить  за меня  словечко -  по  телефону или  запиской.  Что вы  на  это
скажете?
     Молчание. Затем:
     - Почему вы думаете, что моя рекомендация поможет вам?
     - Вы племянник  миссис Робильотти.  И, как  я слышал, не помню от кого,
ездили туда с разными поручениями.
     Опять молчание.
     - А что вам там понадобилось?
     -  Просто меня  разбирает любопытство в связи  с  некоторыми вопросами,
которые мне задавали  в полиции из-за  того, что я  влип  по вашей милости в
неприятность.
     - Какие вопросы?
     -  Долгая история. И сложная к тому же. Просто  я любопытен от природы,
почему  и  занимаюсь  сыскным  делом. Может  быть,  я  хочу  раздобыть  себе
клиентуру. Во всяком  случае, я не прошу вас  присутствовать при  смерти  от
отравления...
     - Не могу, Арчи.
     - Не можете? Почему?
     -  Потому что не  могу. Это будет... это может выглядеть, будто  я... В
общем, я не могу...
     -  Ладно,  забудем  об  этом.  Тогда  мне  придется удовлетворить  свое
любопытство, у меня его  с избытком, в другом отношении. Например, почему вы
просили  меня заменить  вас из-за простуды, когда в действительности никакой
простуды у вас  не  было, но если и была, то не такая, какой вы пытались  ее
изобразить.  Я не  рассказывал  в  полиции,  что вы симулировали простуду, а
теперь, видимо, придется. Пускай они спросят вас об этом. Я очень любопытен.
     - Вы сошли с ума! Я был простужен.
     - Чушь. Берегите себя. Скоро увидимся, может быть, даже в полиции.
     Короткое молчание. Затем:
     - Не вешайте трубку, Арчи.
     - Почему? Вы хотите мне что-то сказать?
     - Я хочу вас видеть, но не могу выйти из дома, жду звонка. Не можете ли
вы приехать?
     - Куда?
     - Ко  мне. Дом номер  87,  Боудойн-стрит, Виллидж. Два  квартала на  юг
от...
     - Знаю. Буду у вас через двадцать минут. Примите таблетку аспирина.
     Когда я повесил трубку,  Фриц, который  возился у раковины, обернулся и
сказал;
     - Так я и думал, Арчи. Я знал, раз ты там, у нас будет клиент.
     Я ответил, что подумаю, как расценить его слова, и отправился в кабинет
известить  участников проводимой там  конференции,  что некоторое  время  им
придется обойтись без меня.


7

     Дом 87 по Боудойн-стрит оставался  таким же, каким был много лет назад.
Выложенный изразцами  пол  был красивого темно-зеленого цвета, стены того же
цвета,  но посветлее,  и отделанные алюминием  дверцы лифта. Справившись  по
внутреннему телефону, я вошел в лифт и нажал кнопку с цифрой "5"
     Бэйн уже ждал меня и провел к себе, и я оказался в комнате, в которой с
удовольствием поселился бы, почти ничего не изменив в ней, когда Вулф уволит
меня или я решу удалиться на покой. Ковры и кресла были в моем вкусе, так же
как и освещение, и там не было камина. Терпеть не  могу каминов. Усадив меня
в кресло, Бэйн спросил, не хочу ли я выпить. Я поблагодарил и отказался.
     - Я впутал вас в неприятности, - сказал он. - Дьявольски огорчен...
     -  Ерунда,  забудьте об этом,  -  успокоил я.  -  Признаюсь,  я  слегка
удивился, почему  вы  остановили  свой выбор  именно  на  мне.  Если  хотите
получить  бесплатный  совет, бесплатный, но  хороший,  то  в  следующий  раз
придумайте какую-нибудь более уважительную причину и не переигрывайте.
     Он подвинул кресло и сел.
     - Очевидно, вы убедили себя, что я симулировал болезнь.
     -  Конечно,  но самоубеждение еще ничего  не доказывает. Доказательства
следовало бы отыскать, и если нужно, то это можно сделать, расспросив людей,
с  которыми вы встречались  в понедельник вечером, или которым звонили вчера
по  телефону,  или  которые звонили вам, и все такое прочее. Но  пусть  этим
занимается  полиция. Если бы доказательства  потребовались мне лично, то для
меня вполне  достаточно, что вы немедленно захотели  повидаться со мной, как
только я сказал, что вы притворились больным.
     - Вы говорите, что не рассказали об этом полиции?
     - Верно.
     - А кому-нибудь другому? Моей тете?
     - Нет. Ведь я делал вам одолжение, не правда ли?
     - Да, я очень это ценю. Вы же знаете. Арчи, что я ценю это.
     - Вот и отлично. Все мы любим, когда нас ценят. Я бы высоко оценил вас,
если бы вы сказали, о чем вы хотели со мной потолковать.
     Он заложил руки за голову,  словно  желая  подчеркнуть, каким обыденным
был наш разговор, словно два приятеля болтали о пустяках.
     - Сказать  по правде, я тоже попал на горячую сковородку.  Или  попаду,
если вы захотите видеть, как я буду корчиться. Вы хотите этого?
     - Только если вы умеете делать это классно. Как же мне это увидеть?
     -  Для этого  вам  надо  только  разболтать, что  я наврал относительно
простуды. Не важно, кому вы это расскажете, моя тетушка обязательно  узнает,
и  тогда мне крышка. - Он снял руки с затылка и наклонился вперед. - Вот как
было дело. Я  ходил на эти  проклятые званые  ужины  по  случаю дня рождения
моего дяди в течение трех  лет  и  сыт ими по  горло.  Когда  тетушка  снова
пригласила меня, я сделал попытку увильнуть, но  она настояла на своем. Есть
причины,  почему я не мог отказать ей. Но в понедельник я  всю ночь напролет
проиграл  в  покер,  утром  чувствовал себя  отвратно и никуда не мог почти.
Вопрос заключался  в том, кого мне уговорить  пойти  вместо себя. Для такого
дела не остановишь свой выбор на ком угодно. Первые два кандидата, которых я
избрал,  находились  в  отъезде, у следующих трех  были  назначены свидания.
Тогда я подумал о вас. Я знал, что вы справитесь с любой ситуацией.
     Он откинулся назад.
     - Вот как это было. А сегодня утром я вдруг узнаю, что там произошло. Я
очень сожалею,  что  впутал вас  в  это дело,  и  я действительно  чертовски
сожалею, но,  откровенно говоря, также чертовски рад, что меня  там не было.
Должно быть, это было ужасно... Согласен, я эгоист, я  рад, что меня там  не
было, дьявольски рад... Вы это должны понять.
     - Конечно. Примите мои поздравления. Мне самому это показалось не очень
радостным.
     - Еще бы! Я хотел вам все объяснить, чтобы вы поняли, почему я придумал
эту простуду. Правда, это мне мало поможет, потому что раньше или  позже мой
обман дойдет до тетушки, и она разозлится, как бес.
     - Не  сомневаюсь,  - кивнул я. - Следовательно, ситуация идеальная. Вам
кое-что  нужно  от  меня, а  мне от вас.  Значит, мы сговоримся.  Я не стану
трезвонить  о  вашей так  называемой  простуде,  а  вы поможете мне получить
аудиенцию в "Приюте Грантэма". Как фамилия той женщины? Ирвинг?
     - Ирвин.  Бланш  Ирвин.  -  Он  почесал шею большим  пальцем. - Значит,
услуга за услугу?
     - Да. Что может быть справедливее?
     - Что ж,  достаточно справедливо, - согласился он. -  Но я говорил вам,
что никак не могу этого сделать.
     - Да, но тогда я просил об одолжении. Теперь же я совершаю сделку.
     У него снова зачесалась шея.
     - Конечно, я  бы мог...  Смог бы,  если бы знал, зачем вам это нужно. В
чем, собственно, идея?
     - Алчность. Желание заработать. Мне предложили пять сотенных за рассказ
очевидца  о  том,  что произошло  вчера  вечером,  и я хочу разукрасить  его
кое-какими деталями  из прошлой  жизни  бедняжки.  Однако  ни  слова об этом
миссис Ирвин! Возможно, она уже имеет зуб на газетчиков, просто скажите, что
я ваш  приятель  и  добропорядочный  гражданин  и всего пять раз  побывал за
решеткой.
     Он рассмеялся.
     - Этого достаточно. Обождите,  пока увидите ее. - Он тяжело вздохнул. -
Смешон наш мир, Арчи. Девица попадает  в положение, из которого видит только
один выход - покончить с собой, и вы оказываетесь свидетелем ее  смерти лишь
потому,  что  мне надоели  эти  званые  ужины, а теперь  вы хотите  получить
пятьсот долларов только за то, что оказались  там. Смешно.  В конце концов я
оказал вам недурную услугу.
     Я вынужден был признать верным его  взгляд на происходящее. Он заметил,
что  хотел  бы  выпить  за  этот  смешной  мир,  и  спросил,  не желаю ли  я
присоединиться к нему,  я ответил, что  сделаю  это  с удовольствием.  После
того,  как  он  вышел и принес все необходимое - шотландское виски и содовую
для меня и  кукурузную водку  со льдом для  себя - и мы выпили, он подошел к
телефону и позвонил миссис Ирвин в "Приют Грантэма". Очевидно, он был там на
хорошем  счету. Он просто сказал ей,  что был бы  весьма благодарен, если бы
она  приняла  его  друга.  Этого оказалось  вполне достаточно. Она предпочла
назначить встречу  на утро. Затем мы еще побеседовали об этом смешном мире и
выпили еще по бокалу.
     Когда я  вернулся  домой,  конференция  уже  была  закончена  и  троица
разошлась по домам. Вулф  сидел за письменным столом, с очередной толстенной
книгой  в  руках, которую,  по  его  мнению, я  тоже  должен  был прочесть -
"Всеобщий мир через всемирный закон", написанную Гренвиллем Кларком и Луисом
Б.Соном.  Закончив  абзац, он отложил  фолиант и велел занести  в  ведомость
выданные на расходы Солу, Фреду и Орри деньги, по двести долларов каждому. Я
подошел к сейфу, достал нашу бухгалтерию, сделал там соответствующие записи,
затем положил ее  на место,  запер сейф и спросил Вулфа, нужно ли мне  знать
что-нибудь относительно заданий, которые он дал троице.  Он сказал,  что это
может обождать, давая тем самым понять, что желает продолжать свое чтение, и
спросил, как я  справился  со своим делом. Я  ответил, что он не увидит меня
утром, потому что я спозаранок отправлюсь в "Приют Грантэма".
     -  Теперь  я зову  Остина  Бэйна  Красавчиком,  -  поведал  я  шефу.  -
По-видимому, ему дали такую кличку, потому что  он на дюйм выше шести футов,
но точно не  знаю. Считаю нужным доложить, что он противился, и мне пришлось
на него нажать. Вчера, когда он звонил и представлялся будто болен, он врал.
Никакой простуды  у него  не было. Он объяснил, что уже трижды присутствовал
на этих званых ужинах и они ему  осточертели,  а ко  мне  он  обратился лишь
после того, как  обзвонил  пятерых  приятелей,  но не сумел их залучить.  Мы
пришли к соглашению: он помогает мне попасть  в "Приют Грантэма", а я ничего
не  расскажу его тетушке  о его симуляции. Он уверяет, что она умеет  больно
кусаться.
     Вулф хрюкнул.
     - Ничто не вызывает такую жалость, как мужчина, боящийся женщины. Он не
хитрит?
     - Не могу сказать. Возможно, он  знал, что кто-то хотел убить Фэйт Ашер
таким  манером, чтобы  это сошло  за самоубийство, и  желал, чтобы при  этом
присутствовал   бдительный,  умный  и  наблюдательный   человек,  а   теперь
рассчитывает, что я, с вашей помощью, конечно, разоблачу убийцу.
     - Вы друзья?
     - Нет, сэр. Просто знакомые. Я изредка встречался с ним на вечеринках.
     - Следовательно, его выбор, по-видимому, пал на тебя per se*.

     * Сам по себе (лат.)

     - Конечно.  Поэтому я  и  взял  на себя труд  поехать повидаться с ним.
Чтобы  выяснить  - что к чему. К миссис Ирвин в "Приют  Грантэма" можно было
попасть и иными путями.
     - Но ты не пришел ни к какому заключению?
     - Нет, сэр.
     - Очень  хорошо.  Пф! Бояться женщин! -  Он взялся за  свою книгу,  а я
отправился на кухню выпить стакан молока.
     На следующее  утро, в четверг, в восемь тридцать, я вел наш "герон"  по
Сорок  шестой улице,  направляясь  на Вест-Сайдское шоссе. Год назад покупка
этой машины вызвала у нас споры, которые до сих  пор еще не завершились.  За
машины платит Вулф, а я  только их вожу, и я хотел  иметь более поворотливую
машину,  но  это  натолкнулось на  убежденность Вулфа,  что любой человек  в
двигающемся  автомобиле  подвергает  себя  смертельной  опасности,   которая
обратно пропорциональна величине машины. В сорокатонном грузовике он еще мог
бы  чувствовать  себя  более или  менее  спокойно.  Поэтому  мы и  приобрели
"герон".
     Когда я доехал до Гоуторн-серкл, пошел снег. Наконец, съехав с шоссе на
проселок и проехав  еще несколько миль, я  свернул  к воротам,  над которыми
красовалась вывеска: "Приют Грантэма".
     Вырулив  по   узкой,   расчищенной  от  снега  аллее,  я  затормозил  и
остановился.  Я оказался блокированным, хотя  и не снегом. Прямо передо мной
стояло  девять  или  десять краснощеких,  со  сверкающими  глазами  девиц  в
разноцветных  куртках и  пальто, без головных  уборов. Их вполне  можно было
принять за школьниц старших классов, если бы не одно  обстоятельство: все до
единой были полноваты в  талии.  Загородив  мне дорогу, они ухмылялись мне в
лицо, сверкая белыми зубами.
     Я опустил стекло и высунул голову.
     - С добрым утром. Какие будут предложения?
     Одна, с копной каштановых волос, громко спросила:
     - Вы из какой газеты?
     - Не из какой. Сожалею, если разочаровал вас. Я рассыльный.  Вы сможете
обойти машину?
     Отозвалась другая, блондинка:
     -  Если вы прижметесь  к самому  краю, мы  пролезем. - Она обернулась и
скомандовала: - Назад, девочки, дайте проехать.
     Девицы подчинились. Когда они посторонились, я направил машину вперед и
направо  и  остановил  впритык  к  снежному валу.  Сказав, что  теперь все в
порядке, они поодиночке стали  протискиваться по узкому проходу мимо машины.
Они пробирались боком, что показалось  мне неправильным,  так  как сбоку они
были куда шире, чем с фронта. И идти им следовало спиной к машине и лицом  к
снежному валу,  так как снег  куда мягче, но нет, все  они шли лицом ко мне.
Некоторые из них, пробираясь мимо меня, делали дружеские замечания, а одна с
остреньким подбородком и  пляшущими черными глазками просунула руку в машину
и дернула меня за нос.
     "Приют  Грантэма",  чье-то бывшее загородное  поместье,  раскинулся  на
площади в целый акр и  был обсажен вечнозелеными деревьями, покрытыми густым
снегом, и лиственными деревьями, голыми сейчас, словно скелеты.  Перед домом
была расчищена небольшая площадка, достаточная, чтобы оставить там машину. Я
пошел по дорожке к парадной двери, открыл ее и оказался в  холле величиной с
гостиную в доме миссис  Робильотти. Навстречу мне поднялся человек, которому
никогда снова уже не будет восьмидесяти, и прошамкал:
     - Ваша фамилия?
     Я назвался.  Он  ответил, что  миссис Ирвин  ожидает  меня, и провел  в
помещение поменьше, где за рабочим столом сидела женщина. Когда я вошел, она
отрывисто произнесла:
     - Надеюсь, вы не раздавили моих питомиц?
     - Ни в коем случае, - заверил я.
     - Благодарю вас. - Она указала мне на стул. - Садитесь. Из-за снега нам
едва не пришлось сидеть дома, но прогулка и свежий воздух нам необходимы. Вы
из газеты?
     Я  ответил,  что  нет,  и  собрался  было развить  свою  мысль,  но она
захватила инициативу:
     - Мистер Бэйн сказал, что вас зовут Арчи Гудвин и что вы его друг. Судя
по газетам, в тот вечер у миссис Робильотти был человек под этим именем. Это
вы?
     Я  оказался  в  невыгодном  положении.  Ее  гладко  зачесанные  волосы,
тронутые   сединой,  плотная  маленькая  фигурка  и  быстрые  карие   глаза,
посаженные далеко друг от друга, напоминали мне  мисс Кларк, мою учительницу
геометрии в Охайо,  а мисс Кларк, как мне казалось,  видит меня  насквозь. Я
выждал,  размышляя, какую  линию  поведения избрать.  Сперва  я  должен  был
решить, сказать ли ей, что я тот самый человек или нет.
     -  Да, - произнес я, -  это был я. В  газетах также упоминалось, что  я
служу у частного детектива по имени Ниро Вулф.
     - Да, знаю, читала. Вы приехали сюда в качестве детектива?
     Конечно же, она хотела докопаться до истины. Точно, как это любила мисс
Кларк.  Но я надеялся, что я в достаточной степени мужчина, чтобы не бояться
женщин.
     - Лучшим ответом будет объяснение, зачем я сюда приехал. Вы знаете, что
произошло на том ужине, и знаете, что я был там. Существует мнение, что Фэйт
Ашер покончила  с  собой.  У меня создалось впечатление,  что  полиция может
остановиться на таком заключении. Но исходя из  того, что я видел,  и  того,
что  не  видел, я в этом  сомневаюсь. Мое личное мнение  - она была убита, и
если  это   так,  то  мне  ненавистна  мысль,  что  убийца  может   остаться
безнаказанным. Но до того, как я заявлю во всеуслышание о своем убеждении, я
хочу  кое-что  проверить  в отношении Фэйт Ашер,  и мне подумалось,  чти для
этого лучше всего явиться сюда и поговорить с вами.
     - Понимаю. - Она сидела прямая, как жердь, и в упор смотрела на меня. -
Значит, вы рыцарь с пером на шлеме?
     -  Вовсе  нет. Я  чувствовал бы себя по-дурацки  с  пером.  Задета  моя
профессиональная честь.  Я  детектив  и стараюсь быть хорошим детективом,  и
вдруг  на моих глазах  совершается убийство... Скажите,  разве может мне это
понравиться?
     - Почему вы думаете, что это убийство?
     -  Как я уже сказал,  на основании того,  что  я видел, и того, чего не
видел. Вопрос наблюдательности. Я  не хотел бы вдаваться в подробности, если
вы не протестуете.
     Она кивнула.
     - Понимаю, профессиональная тайна. У меня ведь медицинское образование.
Вас послала сюда миссис Робильотти?
     На этот раз принять решение было нетрудно. "Приют Грантэма"  не зависел
от  миссис  Робильотти,  так  как  субсидировался  из  средств,  оставленных
Альбертом  Грантэмом,  согласно  его завещанию,  так  что было десять шансов
против одного,  что  я  верно догадался об отношении миссис Ирвин  к  миссис
Робильотти. Поэтому я не задумывался над ответом.
     - Боже  мой, конечно, нет! Достаточно того, что это  произошло  у нее в
доме.  Если бы  она  узнала,  что я  здесь  в  поисках  доказательств  своей
убежденности в убийстве Фэйт, у нее был бы сердечный приступ!
     - У миссис Робильотти не бывает сердечных приступов, мистер Гудвин.
     - Что ж, вам лучше знать. Но  если бы она была подвержена этому недугу,
то на этот раз приступ был бы обязательно. Возможно, конечно, что  я слишком
далеко тяну свою  шею. Если  вы  предпочитаете  версию самоубийства, которую
поддерживала  миссис  Робильотти, значит,  я  зря потратил бензин на  дорогу
сюда.
     Она посмотрела на меня оценивающим взглядом.
     - Нет, - откровенно призналась она.
     - Вот и хорошо, - отозвался я.
     Она задрала подбородок кверху.
     - Не вижу причин, почему я не могу сообщить вам, что я сказала полиции.
Конечно, вполне вероятно, что Фэйт покончила с собой, но я лично сомневаюсь.
Я знала о яде, который она носила с собой. Не от нее, нет. Мне рассказали об
этом другие девочки. Я не знала,  как быть - отнять у нее пузырек или нет. Я
решила, что лучше не  забирать, пока яд у нее и она показывала его подругам,
это как бы являлось выходом ее нервному состоянию, а  если бы я забрала  яд,
ей пришлось бы искать какой-то другой выход, и кто может сказать, чем бы это
могло кончиться.  Одна из  причин, почему  я сомневаюсь  в  ее самоубийстве,
заключается в том, что пузырек с ядом был по-прежнему при ней.
     Я улыбнулся.
     - Полиции, наверно, очень понравилось ваше умозаключение.
     - Нет, конечно. И  еще, если бы она  решила прибегнуть  к  яду, она  не
сделала бы  этого  на  званом ужине,  при  людях.  Она  проделала  бы это  в
одиночестве, в темноте и оставила бы мне записку. Она знала мое отношение  к
девочкам, знала, как я буду мучиться, и обязательно оставила бы мне записку.
И потом, ее характер... Она была довольно упряма. Пузырек с ядом был для нее
чем-то вроде врага,  которого она хотела  победить,  это была смерть,  и она
хотела одолеть ее. Дух упорства она таила глубоко в себе.
     - Я видел. Во вторник вечером, когда танцевал с ней.
     - Если она  еще не растратила его, значит, и не убивала себя. Но как вы
можете это доказать?
     - Не знаю... Но я не могу  доказать и  обратного.  Если не она отравила
шампанское, видимо, это сделал кто-то другой. Кто? Вот что я хочу узнать.
     Глаза ее расширились.
     - Боже мой! Я даже не задумывалась над этим... Единственной моей мыслью
было, что  Фэйт не  покончила с собой...  - Губы у нее сжались, она покачала
голо