ес
свеча, да и Вулф предупреждал меня, что  при коммунистах Черногория пришла в
упадок; с  другой стороны, они же сами переименовали его в Титоград, а разве
не был Тито человеком номер один? Поэтому я чувствовал себя обманутым, когда
мы  болтались и подпрыгивали на ухабах мостовой, проезжая между двумя рядами
старых серых  двухэтажных  домов, у  которых даже не было  соломенных  крыш,
чтобы оттенять их цвет. Я решил,  что если я когда-нибудь  стану диктатором,
то сначала приведу город в порядок, расширю улицы, покрашу дома, а затем уже
переименую  его в  Гудвинград.  Только  я  принял  это  решение, как  машина
подкатила к тротуару и  остановилась у  каменного  здания, на вид побольше и
почище тех, мимо которых мы проезжали.
     Вулф  что-то  сказал сквозь  зубы.  Жубе повернулся  к нему  и произнес
небольшую речь. Хотя слова воспринимались мной как шум,  но  тон и выражение
мне  не  понравились, и  я  сунул  руку  в  куртку,  чтобы  ощутить пальцами
спусковой крючок "марли".
     - Не волнуйся, Алекс, -  заверил меня Вулф, -  ты знаешь, я  просил его
подвезти  нас к северной части площади, но он рассудил иначе. Он утверждает,
что  приезжающие  в город должны  предъявить бумаги для проверки, поэтому он
привез  нас  сюда -  в  местное  управление  национальной  полиции. Возьмешь
рюкзаки?
     Он открыл  дверь  и  вылез.  Поскольку единственными бумагами,  которые
имелись у нас,  были  доллары  и динары,  у  меня  возникло подозрение,  что
состояние ног отразилось на  его  центральной нервной системе и парализовало
мозги,  но  я был бессилен. Я даже  не мог остановить прохожего  и  спросить
дорогу в  ближайшую больницу, и никогда в жизни не чувствовал  я  себя таким
глупым и никчемным, как сейчас, когда с рюкзаком на каждой руке, двигался за
Жубе и Вулфом к входу в это каменное здание. Войдя внутрь, Жубе повел нас по
грязному и темному коридору. Мы поднялись по ступенькам  на следующий этаж и
вошли  в  комнату,  где  два человека  сидели на стульях  за конторкой.  Они
приветствовали его, назвав по имени, но явно без особой радости.
     -  Вот  двое  приезжих,  - сказал  Жубе,  -  которые  хотят  предъявить
документы. Я только что  привез их  из Риски.  Не знаю, как они туда попали.
Большой толстяк говорит, что его зовут Тоне Стара, а другой - его сын Алекс.
     - В некотором смысле, - возразил Вулф, - это заявление не соответствует
действительности.  Мы  не  хотим  предъявить  документы,  и  по определенной
причине. У нас их нет.
     - Ага! - радостно воскликнул Жубе.
     - Самые обычные документы, ничего особенного.  Вы же не можете жить без
документов, - рассудительно заметил один из мужчин.
     - У нас их нет.
     - Не верю. Тогда где они?
     - Это дело не для клерков, -  заявил Жубе. - Доложите Госпо Стритару, и
я отведу их к нему.
     То ли им не понравилось, что Жубе назвал их клерками, то ли не по годам
наглый юнец  им вообще  не нравился, а, может, сыграли роль оба фактора. Они
злобно посмотрели на  него,  что-то  проворчали,  и  один  из  них исчез  за
внутренней дверью, прикрыв ее за собой. Вскоре он вынырнул снова и придержал
открытую дверь. У меня не  было впечатления, что Жубе тоже приглашали, но он
все-таки вошел, замыкая тыл.
     Комната была  большой, но такой же темной. Создавалось впечатление, что
стекла  в высоком узком окне мыли в тот день, когда город был переименован в
Титоград, то есть четыре года  назад.  Один из двух больших столов был пуст,
за  другим сидел  широкоплечий  нестриженый  детина  с впалыми щеками.  Он о
чем-то совещался с  личностью, сидевшей на  стуле у края стола  - помоложе и
пострашней,  с плоским носом, и лбом, скошенным прямо над бровями под острым
углом. Бросив быстрый взгляд  на меня и Вулфа, детина уставился на  Жубе без
малейших признаков сердечности.
     - Где ты их взял? - спросил он.
     - Они появились  в доме моего отца неизвестно откуда и попросили, чтобы
их отвезли в Подгорику. Большой толстяк так и сказал - Подгорика. И добавил,
что заплатит две тысячи динаров  или шесть американских  долларов.  Он знал,
что у нас есть машина и телефон. Когда ему отказали, он предложил моему отцу
позвонить в Министерство внутренних дел, в комнату девятнадцать, и спросить,
должен ли он сотрудничать с человеком по имени  Тоне  Стара. Мой отец решил,
что звонить не обязательно, и приказал мне отвезти их с Титоград. По  дороге
они разговаривали на иностранном языке, которого я не знаю, но думаю, что на
английском.  Большой толстяк просил отвезти их к северному концу площади, но
я привез их сюда, и теперь вижу что был  прав. Они утверждают, что у них нет
документов. Интересно послушать их объяснения.
     Жубе подвинул стул и сел. Детина посмотрел на него.
     - Я тебе предлагал сесть?
     - Нет, не предлагали.
     - Ну так вставай. Я сказал, вставай. Вот  так-то лучше, мой мальчик. Ты
учишься в университете в Загребе и даже был три  дня в Белграде, но я что-то
не  слышал,  чтобы  тебе присвоили  звание  народного  героя.  Ты  правильно
поступил,  приведя сюда  этих  людей,  и я  поздравляю  тебя  от имени нашей
целиком  Народной Республики,  но если  ты  будешь  вести себя  не так,  как
положено  в твои годы и с твоим положением, тебе перережут глотку.  А теперь
возвращайся домой, займись самоусовершенствованием и передай от меня  привет
твоему уважаемому отцу.
     - Вы несправедливы, Госпо Стритар. Лучше я останусь и послушаю.
     - Убирайся!
     С минуту я думал, что мальчик  заупрямится, он, похоже, тоже так думал,
но в конце  концов сдался, повернулся и вышел. Когда дверь за ним закрылась,
субъект,  сидевший у  края стола, поднялся,  явно собираясь уйти, но Стритар
что-то ему сказал, и он  подошел к  другому стулу и сел. Вулф уселся у конца
стола, а я сел на стул, который освободил Жубе.
     Стритар  посмотрел на  Вулфа,  потом  перевел  взгляд  на меня  и снова
уставился на Вулфа.
     - Что это за разговоры про отсутствие документов? - спросил он.
     - Это не разговоры, - сказал Вулф. - Это факт. У нас их нет.
     - Где же они? Что за дела? Кто украл их?
     -  Никто. У нас нет документов.  Я думаю,  наша  история  покажется вам
необычной.
     - Она уже мне кажется необычной. Лучше вам все рассказать.
     - Я так и собираюсь, мистер Стритар. Меня зовут Тоне Стара. Я родился в
Галичнике и  с шестнадцати лет начал, следуя обычаю, уезжать в разные  места
на заработки. Семь лет я возвращался в Галичник в июле, но на восьмой год не
вернулся, потому что женился в чужой стране.  Моя жена родила сына и умерла,
но я  все равно не вернулся. Я  бросил ремесло моего  отца, занялся  другими
делами и преуспел. Мой сын Алекс  вырос, начал мне  помогать  и мы преуспели
еще  больше.  Я  думал, что порвал  все связи с родиной, все забыл, но когда
шесть лет  назад Югославию исключили из Коминформа, у меня  вновь появился к
ней интерес, и у моего сына  тоже, и мы все пристальней следили за развитием
событий.  В  прошлом  июле, после  того  как Югославия порвала  отношения  с
Советским  Союзом и  маршал  Тито  сделал  свое  знаменитое  заявление,  мое
любопытство достигло  предела.  Я  пытался  спорить, не  столько  с другими,
сколько с  собой.  Я  старался собрать  побольше информации, чтобы прийти  к
определенному решению  о  том, кто  прав  и  кто виноват, и  каковы истинные
интересы и благосостояние народа на моей родине. -  Он  кивнул на меня.- Мой
сын,  как и  я,  очень интересовался  этими проблемами, и в  конце концов мы
решили,  что  нельзя судить на таком большом  расстоянии. Мы  не располагали
достаточными   сведениями  и  не   могли  проверить,  соответствуют  ли  они
действительности.  Я решил приехать, чтобы разобраться  на месте. Сначала  я
думал поехать один, потому  что мой сын не  знает  языка, но он настаивал на
том,  чтобы  сопровождать  меня, и  я согласился. Естественно,  существовали
трудности, потому что мы не могли получить паспорта для въезда в Албанию или
Югославию, поэтому мы решили  плыть на корабле до Неаполя, а потом  лететь в
Бари. Оставив  багаж - документы  и  некоторые  другие  вещи, - в  Бари,  мы
договорились через агента, которого мне рекомендовали,  чтобы  нас перевезли
на лодке на албанский берег. Причалив ночью  в окрестностях Дрина, мы прошли
пешком  через Албанию  в Галичник, но  уже через несколько часов поняли, что
там ничего не узнаешь, и перешли границу назад в Албанию.
     - В каком месте? - спросил Стритар.
     Вулф покачал головой.
     -  Я  не  хочу  причинять неприятности людям,  которые нам  помогли.  Я
склонялся к мысли, что  русское руководство - это  лучшая надежда для народа
на моей родине, но после нескольких дней, проведенных в Албании, я в этом не
уверен. Люди не хотели говорить с иностранцами, но я достаточно видел, чтобы
у  меня  возникло  убеждение,  что  условия   жизни  могут  быть  лучше  под
руководством  Тито.  Кроме  того,  до   меня  дошли  слухи,  что  наибольшие
перспективы связаны не с русскими и не с маршалом Тито, а с неким подпольным
движением, которое осуждает их,  и в итоге я запутался еще больше, чем когда
уезжал  с  моей  новой  родины  в поисках  правды.  Все  это время,  как  вы
понимаете,  мы  были в  некотором роде  в подполье,  потому  что  у нас  нет
документов.  Естественно,  я намеревался  посетить Югославию  и  теперь хочу
узнать как можно больше о движении, которое,  как мне сказали, называет себя
Духом Черной горы. Я полагаю, вы слышали о нем?
     Стритар ухмыльнулся.
     - О да, я слышал о нем.
     - Я знаю, что обычно его называют просто Духом. Никто не хотел  назвать
мне имена руководителей, но по некоторым намекам я  понял,  что один  из них
находится в  окрестностях  Черной горы,  что  довольно  логично. Поэтому  мы
прошли с севера через горы, перешли югославскую  границу  и по  долине вдоль
реки  добрались до Риски, но там поняли, что нет смысла идти в Цетинье, пока
у нас  не  будет  дополнительной  информации.  В  детстве  я  был  однажды в
Подгорике - навещал товарища по имени Грудо Балар. - Вулф резко повернулся и
посмотрел на человека с плоским носом и скошенным лбом, сидевшего у стены. -
Когда мы вошли, я обратил внимание,  что вы на него  похожи, и подумал, что,
может быть, вы его сын. Скажите, пожалуйста, ваша фамилия не Балар?
     -  Нет, -  ответил плосконосый низким еле слышным голосом. - Меня зовут
Петер Зов, если это вас интересует.
     - Вовсе нет, раз вы не Балар. - Вулф обернулся к Стритару. - Поэтому мы
решили добраться до Подгорики - я, наверное, научусь называть ее Титоградом,
если  мы  останемся  в этой стране, -  во-первых, чтобы попробовать отыскать
моего  старого друга,  а, во-вторых посмотреть,  как  здесь идут  дела.  Мне
сказали,  что  у  Джорджа  Билича  из Риски есть машина  и  телефон, а у нас
заболели ноги, поэтому мы  обратились к нему и предложили две тысячи динаров
за  то, чтобы  он  довез нас  до города. Вы  спросите,  почему,  когда Билич
отказал  нам,  я  предложил ему  позвонить в  Министерство внутренних дел  в
Белграде.  Это  всего  лишь  ход,  признаюсь,  не  очень  тонкий,  который и
использовал раз  или два в Албании,  чтобы оценить обстановку. Если бы Билич
позвонил, это бы значительно расширило мои познания в этой области.
     - Если  бы он  позвонил,  -  сказал Стритар,  - вы бы  сейчас сидели  в
тюрьме, и кто-нибудь из Белграда ехал сюда, чтобы разобраться с вами.
     - Все к лучшему. Это говорит мне о многом.
     -  Может  быть, и больше, чем  вы хотите знать. Вы посоветовали  Биличу
обратится в комнату номер девятнадцать. Почему?
     - Чтобы произвести на него впечатление.
     - Если вы  только что приехали  в  Югославию, как вы  можете  знать про
комнату номер девятнадцать.
     - Про нее несколько раз упоминали, когда мы были в Албании.
     - В каком смысле?
     -  Как о  логове  зверей, возглавляющих тайную полицию,  следовательно,
являющемся сосредоточением  власти. - Вулф протянул  руку. -  Разрешите  мне
кончить.  Я попросил  Жубе Билича отвезти нас  к северной  части площади, но
когда он привез нас сюда, я подумал, что это то, что надо. Вы бы все равно о
нас узнали, от него или  от кого-нибудь другого, поэтому лучше было  увидеть
вас и рассказать все самим.
     - Еще лучше было бы сказать мне правду.
     - Я сказал вам правду.
     - Так. Почему вы предлагали Биличу американские доллары?
     - Потому что они у нас есть.
     - Сколько?
     - Больше тысячи.
     - Где вы их взяли?
     -  В  Соединенных  Штатах.  Это  удивительная страна,  где можно делать
деньги,  и мы с сыном этим полностью воспользовались.  Но там  не знают,  на
кого ставить, и слишком много слов говорится  впустую.  Поэтому мы приехали,
чтобы  разобраться  на месте. В  чьих  руках  лучше  сосредоточить власть  в
Югославии - русских, Тито или Духа Черной горы?
     Стритар задрал голову и сощурил глаза.
     -  Все  это  очень интересно и чрезвычайно  глупо. Мне сейчас  пришло в
голову,  что из тех миллионов, которые были направлены в Югославию Всемирным
банком,  - я  имею в  виду  Соединенными Штатами,  -  только один  дошел  до
Черногории - на  постройку  плотины  и электростанции  в трех километрах  от
Титограда. Если Всемирный банк интересуется тем, истрачены ли деньги  на  те
цели, для  которых  они  предназначались, разве не  могли они  прислать вас,
чтобы это проверить.
     - Могли, - согласился Вулф. - Но не меня. Мы с сыном не обладает нужной
квалификацией.
     - Вы не можете рассчитывать, - заявил Стритар, - чтобы я поверил в вашу
невероятную историю. Я  признаюсь, что не понимаю, на что вы  рассчитываете.
Вы должны знать,  что  без  документов  вы  подлежите  аресту  и  тщательной
проверке, которая  вам явно не понравится. Вы можете быть  агентами русских.
Вы можете, как я уже сказал, быть агентами  Всемирного банка. Вы можете быть
иностранными  шпионами.  Бог знает  откуда.  Вы  можете  быть  американскими
друзьями  Духа  Черной  горы. Может  быть, вас даже прислали из  пресловутой
девятнадцатой   комнаты,   чтобы   проверить   лояльность   и   бдительность
черногорцев.  Но  я задаю себе  вопрос, почему, кем  бы вы  ни были,  вы  не
запаслись документами? Это просто смешно.
     - Совершенно верно. -  Вулф утвердительно кивнул. -  Какое удовольствие
встретить умного  человека, мистер Стритар. Вы можете объяснить отсутствие у
нас  документов,  только  поверив,  что мой  рассказ  является правдой.  Что
касается нашего ареста, не  буду убеждать вас в том, что был бы рад провести
год  или два в тюрьме, но он явился  бы ответом на ряд вопросов, которые нас
интересуют. Что касается вопроса о том, на что мы рассчитывали, почему бы не
предоставить нам возможность  получить информацию, которая нас интересует, в
пределах разумного времени, например,  месяца?  Я бы не стал  делать  такого
предложения  в  Белграде,  но  ведь  здесь  Черногория,  где  турки   веками
безуспешно пытались свалить эти скалы, поэтому маловероятно, что нам с сыном
это удастся. Чтобы доказать, что я с вами полностью откровенен, скажу, что у
нас  значительно  больше тысячи американских  долларов, но  с собой мы взяли
лишь небольшую часть.  Основную  часть этих  денег  мы спрятали  в горах,  и
заметьте, не в  Албании, а в  Черногории. Это свидетельствует о  том, что мы
склоняемся в сторону Тито, а не русских - вы что-то сказали, мистер Зов?
     Петер Зов, который издал непонятный звук, покачал головой.
     - Нет, но мог бы.
     - Так скажи, - обратился к нему Стритар.
     - Эти доллары не должны попасть к Духу.
     - Риск существует, - признал Вулф, - но сомневаюсь, что их можно найти,
а  при том, что  я слышал об этом движении, очень сомнительно, чтобы  мы его
поддержали. Вы цель человек действия, мистер Зов?
     - Да, я кое-что умею, - низкий ровный голос стал вкрадчивым.
     - У Петера прочная репутация, - сказал Стритар.
     - Это хорошо. -  Вулф повернулся к Стритару.  - Но если он предполагает
вытрясти из нас информацию о  том, где находятся доллары, то это  неразумно.
Мы  американские  граждане,  и  применять  к  нам серьезное насилие было  бы
неосторожно;  кроме  того,  основная  часть  нашего  состояния  находится  в
Соединенных Штатах,  вне  вашей  досягаемости,  пока вы  не заручитесь нашей
симпатией и поддержкой.
     - В каком месте Соединенных Штатов?
     - Это неважно.
     - Вас там тоже зовут Тоне Стара?
     -  Может  быть, да,  а, может быть, нет.  Могу вам  сказать, я понимаю,
какого рода власть представляет комната девятнадцать, и это меня интересует,
но я  предпочитаю не  привлекать ее  внимания к моим друзьям  и союзникам  в
Америке.  Могут  возникнуть  затруднения,  если  я  решу  вернуться  сюда  и
остаться.
     - Вам могут не разрешить вернуться.
     - Это верно. Но мы сознательно идем на риск.
     - Вы пара идиотов.
     -  Тогда  не тратьте  на  нас время.  Все, что идиот  может  сделать  в
Черногории, это упасть  со скалы и сломать  себе  шею. Если я приехал, чтобы
найти здесь  свою  судьбу, и привез с собой сына,  чего вам беспокоиться  об
этом?
     Стритар засмеялся. Смех  его показался  мне искренним, как будто что-то
его забавляло на самом деле, и я  удивлялся,  что  же  это мог сказать Вулф.
Петер  Зов  не  смеялся.  Вдоволь  насмеявшись  Стритар  посмотрел  на часы,
взглянул на меня - в восьмой или девятый раз - и сказал Вулфу нахмурившись:
     -  Вы должны знать,  что  мне будет  известно  все  -  где  вы  были  в
Титограде, что говорили и что делали. Это не Лондон, и не Вашингтон,  и даже
не Белград. Я не буду устанавливать за вами слежку. Если вы мне будете нужны
- через час, пять или  сорок  часов, я достану вас  -  живых или мертвых. Вы
сказали, что понимаете, какую власть олицетворяет комната девятнадцать. Если
не понимаете, то поймете. Сейчас я разрешаю вам уйти,  но, если я передумаю,
вы узнаете об этом.
     Его  голос  звучал очень сурово, поэтому  я удивился, когда Вулф встал,
сказал  мне,  что  мы уходим,  и направился  к двери. Прихватив  рюкзаки,  я
двинулся за ним  В  наружной комнате сидел только один из  клерков, и он еле
взглянул на  нас, когда мы  проходили мимо.  Не будучи осведомленным о нашем
статусе, я все ждал, когда  последует команда  остановить нас и схватить  за
шиворот, но коридор был пуст. Выйдя из здания, мы остановились на минутку на
тротуаре под любопытными взглядами прохожих. Я  отметил, что "форд"  выпуска
1953 года, принадлежащий Биличу, отсутствует.
     - Сюда, - сказал Вулф, поворачивая направо.
     Следующий инцидент доставил мне  большое удовольствие, и Бог знает  как
мне это  было необходимо. В Нью-Йорке, где я живу,  знаю все  вокруг  и могу
прочесть любые надписи, я обычно  предчувствую возможный удар,  но  здесь, в
Титограде, я  ощутил  большой подъем, когда понял, что моя  нервная  система
по-прежнему работает, несмотря на перенесенные испытания. Мы прошли четверть
мили  по  узкому  тротуару, избегая  столкновений с прохожими, когда у  меня
возникло четкое ощущение,  что за нами  следят. Я быстро  оглянулся и сказал
Вулфу:
     -  За  нами идет Жубе.  Не  случайно, потому что, когда я обернулся, он
нырнул  в подъезд. Чем скорее вы  меня поставите  в  известность о том,  что
произошло, тем лучше.
     - Не здесь же, на  улице, в этой толчее. Как бы я хотел, чтобы ты  знал
языки.
     - Но я не знаю. Стряхнем Жубе?
     - Нет. Пускай позабавится. Я хочу посидеть.
     Он  шел, я следовал за ним  по пятам,  через каждые  пятьдесят  шагов я
оборачивался, но больше  не замечал  нашего студента, пока мы  не  дошли  до
парка, тянувшегося вдоль  берега  реки. На этот раз он спрятался за деревом,
которое для него оказалось слишком тонким. Ему явно не хватало квалификации.
Вулф направился к деревянной скамейке,  стоявшей на краю дорожки, посыпанной
гравием, сел и сжал  губы, пытаясь выпрямить ноги  и поставить их  на пятки,
чтобы дать отдохнуть ступням. Я сел рядом и сделал то же са