тебя голова на плечах.
     - Милая семейная беседа.  - Вулф  взял разговор на себя. - Не спорю,  -
сказал он, - возбудить любопытство полиции  у вас  есть чем, но одних только
подозрений недостаточно. Вы больше ничего не можете им сказать?
     - Нет. Мне больше ничего говорить и не нужно.
     - Вот  тут вы  заблуждаетесь.  -  Вулф откинулся назад,  втянул в  себя
добрый бушель  воздуха и выдохнул  его обратно. - Давайте попробуем  вместе,
может,  что-нибудь найдем? Во  сколько вы  прибыли в  номер вашего  брата  в
субботу вечером?
     - В  субботу  вечером,  около пяти.  -  Нижнюю часть  лица  Пола  вдруг
перекосило, я  подумал  - у  него  спазм, а потом понял: он  просто пытается
ухмыльнуться, что, с разбитой челюстью,  не так-то просто. - Понял, - сказал
он. - Где я был без девяти минут шесть шестого августа? О'кэй. Без  четверти
четыре  я  выехал  из Маунт  Киско  и поехал в Нью-Йорк; в машине  был один.
Первую остановку сделал у магазина "Шрамм", на Мэдисон  Авеню, где купил две
кварты их фирменного мангового мороженого - на воскресную  вечеринку в Маунт
Киско. Зачем доехал до Пятьдесят второй улицы, припарковался  там (в субботу
вечером  это  еще  можно сделать),  пешком прошел до  "Черчилля",  и в номер
поднялся в начале шестого. Я специально  приехал пораньше,  потому что успел
поговорить  с сиделкой по  телефону: мне понравился ее  голос, и я  подумал,
может, успею с ней  познакомиться до приезда остальных. Да  как  бы не  так.
Этот парень,  Эрроу, уже  завел ее в гостиную и заливал  что-то  о  разведке
урана.  Каждые десять минут  она бегала  взглянуть  на больного,  и снова  -
назад, слушать про уран. Потом приехал Дейв, за  ним Луиз с  Винсом, а когда
мы уже сели за стол, примерно без четверти семь, - доктор Буль. Рассказывать
еще?
     - Ну, раз уж вы начали...
     -  Как прикажете. Буль пробыл у Берта где-то с полчаса, а когда уходил,
- я уже говорил, что он нам сказал. За обедом мы не только ели, но и пили, и
я, должно быть,  хватил лишку.  Мне  пришло в голову, что  нехорошо  бросать
сиделку с Бертом одну,  и, когда все поехали в театр, я  остался. Я подумал,
что если ей так нравится слушать про геологоразведку, то разговор на  другие
темы, может, понравится тоже. Но не  тут-то было. После того как мы слегка -
ну, перекинулись словечками, - она вошла к  Берту и заперлась на ключ. Потом
она наговорила сестре, будто  я колотил в  дверь и кричал,  что если  она не
выйдет, я выломаю дверь, но я ничего  такого не помню.  Как бы  то ни  было,
Берт в это время уже отключился от морфия, если это был морфий. Она все-таки
вышла, и мы с ней поговорили, и, может, я ее и тронул, но те синяки, которые
она им показывала, когда они приехали из театра, - она их, должно быть, сама
себе понаставила. Я был, конечно, навеселе, но не настолько же. Наконец, она
сняла  трубку  и  сказала,  что  если  я  не  уйду,  она  позвонит   вниз  к
администратору и попросит прислать кого-нибудь на помощь. Ну, я и  смотался.
Хватит?
     - Продолжайте.
     - Ладненько. Я  спустился и бар,  нашел какой-то столик,  выпил.  Рюмки
две-три.  Тут я почему-то вспомнил про мороженое, которое осталось наверху в
холодильнике, и стал соображать, не вернуться ли  за ним, как вдруг является
этот Эрроу и говорит мне: "Вставай". Схватил меня  за руку, рванул, поставил
на ноги говорит: "Становись, защищайся", -  а сам как размахнется, как даст.
Сколько  раз  он меня  ударил,  я  не  помню, но посмотрите, что  он со мной
сделал.  Наконец  его  оттащили,  прибежал какой-то коп.  Я  боком, боком, в
сторонку, потом  из  бара - и на лифт. Поднялся на восьмой этаж, и Винс меня
впустил. Дальше я не очень хорошо  помню, но знаю, что они  устроили меня на
кушетке, потому что я проснулся,  когда с нее упал, но  проснулся как-то  не
совсем. В голове у меня  все перепуталось, я помнил, что меня били и что мне
нужно переговорить с сиделкой;  встал, добрался до  комнаты Берта  и  вошел.
Шторы на  окнах были задернуты;  я включил  свет и подошел  к кровати.  Берт
лежал, как покойник, с открытым ртом. Я откинул  одеяла, пощупал сердце  - и
наощупь он  был, как  покойник. По бокам лежали две грелки, мне показалось -
пустые. Я взял одну - точно,  пустая, и я  подумал:  "Я  обидел  ее, и  этот
недосмотр из-за меня, так  не годится" Взял  другую  грелку  - тоже  пустая,
тогда я сначала отнес их в ванную, а потом пошел...
     - Пол! - это заговорила  Луиз, глядя на него большими глазами. - Мне ты
сказал, что сам их вылил!
     -  Ну  да, сказал, - он ухмыльнулся,  вернее, попытался это  сделать. -
Какого дьявола,  имеет человек право поступить благородно? - Он повернулся к
Вулфу.  - Вы хотели, чтобы  я рассказал еще что-нибудь, О'кэй,  я рассказал.
Эго сойдет?
     - Так ты солгал Луиз, - пробасил Таттл.
     - Или лжешь сейчас, - сказал Дейвид, и в его голосе уже не было  и тени
усталости. - Мне ты об этом ничего не говорил.
     - Конечно, нет. Черт возьми, я поступил как благородный человек.
     Тут   они   все   набросились   друг   на   друга,   и   пошло-поехало.
По-родственному. Высокое сопрано  Луиз, баритон  Пола, басок Таттла, фальцет
Дейвида - получился неплохой квартет.
     Вулф закрыл глаза, поджал губы, набрал  воздуху побольше, а потом одним
рыком прикончил этот кошачий концерт.
     - Разговорчики! Перестаньте,  пожалуйста! - Он принялся за  Пола. - Вы,
сэр,  рассуждаете о  благородстве.  Я вам не  сказал, что вместе с  доктором
Булем здесь  была мисс  Горен, да-да,  мисс Горен,  и рассказала,  как вы ей
звонили, и как  домой приходили,  так  что о благородстве давайте  не будем.
Сейчас важно выяснить  два  вопроса. Первым, по факту: грелки  вы нашли  уже
пустыми, или сами их вылили?
     - Пустыми. Я сказал сестре...
     - Я  уже  знаю,  что  вы сказали сестре и  почему. Допустим, грелки,  и
вправду, были пустыми, но  тогда предъявлять  их  полиции как  улику  просто
нелепо. Доктор Буль уверяет, что  даже  если мисс Горен забыла наполнить  их
горячей  водой,  -  что, по  его мнению,  совершенно исключено - серьезно на
состояние больного это повлиять не могло. Так что я тоже никакой улики здесь
не вижу. Это второй вопрос. А вот ваша версия насчет  морфия, что его чем-то
подменили, может, и заслуживает внимания, но ее нужно подкрепить. У вас есть
чем?
     - Я ничего подкреплять не должен. Это дело полиции.
     - Нет. Так  не пойдет. В  частном расследовании голые предположения еще
туда-сюда, но использовать их официально, для возбуждения дела об убийстве -
это недопустимо. Я, к примеру, вполне бы мог предположить, что вы, не зная о
существовании  договора между вашим братом и  мистером Эрроу и  полагая, что
можете  унаследовать третью часть его состояния, сами его и убили, но исходя
из этого, я ведь не могу...
     - Да,  уж  лучше не надо, - перебил  его Пол.  Он  снова скорчил  рожу,
пытаясь ухмыльнуться. - О договоре-то я как раз знал.
     - Да? От кого?
     - От  меня, -  сказал Дейвид. - Мне сказал Берт,  а я рассказал Полу  и
Луиз.
     - Вот видите? - Вулф шевельнул рукой,  повернув ее ладонью вверх. - Моя
версия рассыпалась.  Будь  я упрямцем, я  мог  бы за  нее  еще  подержаться:
предположить, например,  что  вы, предугадав  возможность  такого  поворота,
вступили  в  сговор  между собой - уличить-то вас  Берт не может. Однако  ни
одного доказательства у меня нет, и упираться было бы глупо.  - Он посмотрел
на Пола  и покачал головой.  - Боюсь,  вы  собрались  стрелять,  не имея  ни
единого патрона. Но  раз уж меня  наняли  провести расследование, я не стану
отвергать  вашу версию сходу. - Он обратился к  Дейвиду. - Ваше  мнение  мне
известно, мистер Файф,  поэтому  никаких новых важных сведений я  от вас  не
жду, но несколько вопросов задать не помешает. Что вам известно о морфии?
     -  Ничего.  Совсем  ничего.  Только то, что  доктор  Буль  сказал,  что
оставляет сиделке немного морфия, чтобы она сделала Берту укол после  нашего
ухода.
     - Когда доктор Буль уехал, вы в комнату к брату заходили?
     - Да,  мы  все заходили  -  и  Пол,  и Луиз, и  Винсент,  и  я. Сказали
"спасибо"  за отличный обед,  выразили сожаление,  что  он не  едет с нами в
театр.
     - А где был мистер Эрроу?
     - Не знаю. Кажется, он говорил, что пойдет сменить рубашку.
     - Он заходил к вашему брату после того, как уехал доктор Буль?
     - Не знаю. - Дейвид покачал головой. - Просто не знаю.
     Вулф хмыкнул.
     -  Н-да, уликой это не назовешь. А позже, когда вы вернулись из театра?
Может, он тогда заходил к нашему брату?
     -  Вряд ли. А если и заходил, то я не видел. - Дейвид наморщил лоб. - Я
ведь  рассказал  вам,  как все случилось.  Сиделка  была  очень  расстроена,
сказала, что позвонила доктору Булю насчет замены. Когда она рассказала нам,
что произошло, Эрроу вышел, в  смысле, вышел  из номера. Потом моя сестра  и
сиделка довольно резко поговорили, и сестра велела ей уходить, а после того,
как та ушла, позвонила доктору Булю  и сказала,  что  они с мужем побудут до
прихода новой сиделки. Сразу после этого я ушел. Я живу на Ривердейл.
     - Но перед уходом вы к брату заходили?
     - Да.
     - Ну и как он был?
     - Он крепко  спал.  Дышал хрипловато,  но  вроде был  в полном порядке.
Доктор Буль, когда Луиз  ему позвонила,  сказал,  что Берту  ввели  полграна
морфия, и что, скорее всего, он проспит до утра.
     Вулф повернул голову.
     -  Миссис Таттл.  Вы слышали,  что говорили  ваши братья. Не хотите  ли
добавить что-нибудь, или поправить?
     С Луиз было  что-то не так.  Губы  у нее  дрожали,  руки,  лежавшие  на
коленях, крепко снимались в замок. Она  смотрела Вулфу в глаза, но ничего не
говорила, а потом вдруг закричала:
     - Это не я! Вы все на меня хотите свалить, да?
     У Вулфа вытянулась физиономия.
     - С какой стати, мадам?
     - Потому что раз уже так было, с отцом! Вы знаете об отце?
     - Я знаю, как он умер. Ваш брат мне рассказывал.
     -  Так вот, тогда все говорили, что виновата я!  Поэтому что я  за  ним
ухаживала, и уснула, и не зашла  к нему в спальню, и не видела, что там окна
были  открыты! Меня даже спрашивали, не сама ли я положила себе снотворное в
шоколад,  чтобы уснуть! Будто,  чтобы уснуть,  девице  двадцати четырех  лет
требуется снотворное!
     -  Ну-ну,  дорогая, - Таттл погладил ее по плечу. - Это все в  прошлом,
зачем ворошить? В субботу вечером у Берта никто окон не открывал.
     - Но  я  прогнала сиделку. -  Она говорила Вулфу. -  И  сказала доктору
Булю,  что  беру все на себя,  а  сама  легла  и  уснула, и даже  грелки  не
посмотрела,  а они были пустые. - Она резко оглянулась  на младшего брата. -
Скажи правду, Пол, только всю правду - они были пустые?
     Тот тоже погладил ее по плечу.
     - Успокойся,  Лу. Конечно,  они  были пустые,  честное бойскаутское, но
Берт ведь не от этого умер, разве я говорил, что от этого?
     - Никто  тебя не винит,  - успокаивал ее Таттл.  - А что ты уснула, так
что ж такого? Был уже  второй час, а доктор  Буль обещал, что он  проспит до
утра. Право, дорогая, ты делаешь из мухи слона.
     Она  опустила голову, закрыла лицо руками, плечи  у нее задрожали.  Для
Вулфа леди  в расстроенных чувствах -  это не  что иное,  как женская особь,
бьющаяся в припадке, а если она  еще и  выть  начнет, он вскакивает  с места
быстрее, чем можно было бы рекомендовать такой туше, и ретируется в коридор,
к лифту. Луиз выть не стала. Он некоторое время рассматривал ее, внимательно
и настороженно, решил, что она уже и не начнет, и повернулся к ее мужу.
     - Кстати, о сне, сэр. Вы сказали - во втором часу. Это было после того,
как Пол поднял вас с постели, и вы его впустили?
     -  Да.  - Его  рука успокаивающе лежала  на руке  Луиз.  -  Это  заняло
довольно много времени: пока выслушали все, что рассказал Пол, пока устроили
его  на кушетке. Потом мы заглянули в  комнату к  Берту,  убедились, что  он
спит, и пошли спать сами.
     -  И не  просыпались до тех  пор, пока вас  не  разбудил Пол,  то  есть
примерно до шести утра?
     -  Думаю, моя жена  не просыпалась  ни  разу. Она  очень устала. Может,
ворочалась немного, но не просыпалась. Я раза два выходил в ванную - ночью я
всегда хожу  в ванную,  но остальное время  я спал, пока нас не позвал  Пол.
Когда я выходил во второй раз, я приоткрыл дверь к Берту, там было тихо, и я
не стал заходить. А что? Это имеет какое-нибудь значение?
     -  Да нет,  ничего  особенного.  -  Вулф  украдкой  взглянул  на  Луиз,
проверяя, не грозит ли что-нибудь с той стороны, и снова обратился к Таттлу.
- Я  думаю о  мистере Эрроу;  хотелось бы  перебрать все возможные варианты.
Конечно, у него был  ключ от номера, и ночью он  мог войти, сделать, что ему
нужно, если ему, и вправду, что-то было нужно, и снова уйти. Ведь мог?
     Таттл задумался. Я наблюдал за ним, и  мне пришлось  сделать над  собой
усилие, чтобы отвлечься от  сияния лысины и сосредоточиться на лице. Было бы
не в пример проще, будь его глаза, нос и рот прямо на макушке.
     - Вполне, - согласился он,  -  но я  сомневаюсь,  что он это  и вправду
сделал. Я  сплю очень чутко -  думаю,  я  бы его услышал.  И ему пришлось бы
пробираться через гостиную, а там был Пол. Правда, Пол мало что соображал.
     - Я вообще ничего не соображал,  -  перебил Пол. -  Если бы он уж очень
захотел, чтобы я его заметил, то ему  пришлось бы врезать мне еще раз.  - Он
посмотрел на Вулфа. - А это идея. Что ему тут могло быть нужно?
     - Да ничего конкретного. Я просто ставлю вопросы. Мистер Таттл, а после
этого, когда вы снова увидели мистера Эрроу?
     -  Утром. В  воскресенье  утром.  Он появился в  номере часов в девять,
сразу после доктора Буля.
     - Где он был?
     - Не знаю. Спрашивать я не стал, а сам он ничего не сказал.  Понимаете,
перед лицом  смерти... Он засыпал нас вопросами,  в том числе, надо сказать,
довольно бестактными, но  в таких  обстоятельствах...  я решил, что не стоит
заострять на этом внимания.
     Вулф откинулся на спинку  кресла, закрыл  глаза,  опустил подбородок  к
груди. Братья сидели и смотрели на него. Таттл повернулся к жене, поглаживал
ее по плечу и что-то  бормотал; вскоре она  отняла ладони от  лица и подняла
голову. Он  достал из нагрудного кармана красивый чистый носовой платок, она
взяла его и несколько раз приложила к лицу. Никаких следов  слез на щеках не
было.
     Вулф открыл  глаза  и  обвел взглядом комнату  - сначала слева направо,
потом в обратную сторону.
     - Не вижу  никакого смысла  более вас задерживать,  - объявил  он. -  Я
рассчитывал, что  смогу принять решение уже сегодня, - он нацелился взглядом
на   Пола,   -  но  ваша   версия  насчет  морфия   заслуживает   небольшого
расследования.  Конечно, я проведу его сам,  и  совершенно  конфиденциально.
Подставлять вас под обвинение в клевете, это значило бы сослужить вам дурную
службу. - Он перевел  взгляд на Дейвида, потом обратно, на Таттла. - Кстати,
я вам  не сказал, что  просил  передать доктор  Буль. Если  мисс Горен будет
предъявлено обвинение в халатности, он как раз и посоветует ей подать на вас
за клевету, и сам лично поддержит ее заявление.  Она  утверждает, что  перед
уходом  налила в грелки горячую  воду, и он убежден, что она говорит правду.
Ждите от меня известий, вероятно, не позднее...
     Раздался звонок в дверь.  Обычно, когда  у нас в кабинете  гости, дверь
открывает Фриц, но сейчас  у меня  сработала  интуиция,  что бывает довольно
часто; я встал, быстро прошел за спинами клиентов и вовремя успел в прихожую
- перехватил Фрица у самой двери. Наружный свет горел, и сквозь стекло двери
я разглядел незнакомого человека - широкоплечего субъекта примерно одного со
мной  возраста и телосложения. Сказав  Фрицу,  что открою  сам,  я  подошел,
приоткрыл дверь, насколько позволяет цепочка, и спросил в щель:
     - Я могу вам чем-нибудь помочь?
     Сквозь щель донесся тихий медлительный голос, растягивающий слова:
     - Думаю,  да. Меня  зовут Эрроу,  Джонни Эрроу.  Мне нужно поговорить с
Ниро Вулфом. Если вы откроете дверь, это очень поможет.
     - Да-да,  но сначала я должен его предупредить.  Потерпите минутку, - Я
закрыл  дверь,  достал из  кармана листок бумаги,  написал  на нем  "Эрроу",
вернулся в кабинет, подошел к столу и протянул листок Вулфу.
     - Дьявол, -  чертыхнулся он. - Я  думал, на сегодня -  все. Но,  может,
я... Ну, хорошо.
     Не  спорю,  - обвинение  в  халатности  я заслужил: я  ведь  знал,  что
произошло в субботу вечером в баре "Черчилль", но, уверяю вас, сделал это не
нарочно. Мебель в нашем кабинете я почитаю не меньше, чем Вулф или Фриц.
     Просто я  задумался,  и думал не  переставая,  и когда шел  в  переднюю
открывать урановому принцу, и когда ввел его в кабинет и отступил в сторону,
наблюдая  за выражениями  их лиц. Когда же,  едва завидев Пола Файфа,  Эрроу
пошел на него, я  оказался  слишком далеко. Так одним желтым  креслом  у нас
стало  меньше. Зато мне посчастливилось увидеть, каким образом синяки у Пола
Файфа оказались  на челюсти с  обеих сторон. Эрроу коротко, от плеча, поддел
его прямой левой, довольно  сильно, так,  что тот потерял  равновесие, потом
размахнулся правой - и Пол, пролетев футов шесть, рухнул на кресло. Когда он
наклонился,  чтобы  рвануть его на ноги  и, скорее  всего,  заняться  другим
глазом, я был уже рядом, рукой захватил его сзади за шею, а коленом уперся в
поясницу.  Подскочил и Таттл, пытаясь ухватить Эрроу за рукав,  Дейвид бегал
вокруг, явно  вознамерившись встать  между  ними,  - дурацкая тактика.  Луиз
пронзительно визжала.
     -  О'кэй, -  сказал я. - Отойдите. Я его держу. - Эрроу попробовал было
вырваться, но в конце концов затих, когда понял, что вопрос состоит только в
том, что у него сломается раньше - шея или позвоночник. Вулф, с  отвращением
в голосе, сказал, что им  лучше  уйти. Пол кое-как вскарабкался  на ноги,  и
секунду  мне казалось,  что  сейчас он  попробует  ударить Эрроу, пока я его
держу, но Дейвид уже схватил  брата за руку  и тащил прочь. Таттл подошел  к
Луиз,  повел к выходу; Дейвид подталкивал Пола. У двери Дейвид  оглянулся на
Вулфа, сказал с упреком:
     -  Зачем  вы  его  впустили, вы-то  могли и сообразить? - Когда они все
вышли в коридор, я отпустил Эрроу и пошел закрыть за ними дверь; на пороге я
пожелал им спокойной ночи, но ответа дождался только от Дейвида.
     А в кабинете  Джонни Эрроу сидел в  красном кожаном кресле  и осторожно
водил  головой  взад-вперед,  проверяя,  цела  ли  шея.  Может,  я и вправду
чуть-чуть перестарался, но, когда имеешь дело с незнакомыми людьми, лучше не
рисковать.


4

     Я устроился  спиной к столу и принялся  изучать Джонни  Эрроу. Объектом
для наблюдения  он был чрезвычайно любопытным. Урановый магнат - свеженький,
с  пылу  с  жару,  хронический  забияка  -  хлебом  не  корми,  дай  двинуть
кому-нибудь  в челюсть, парень, который знает толк в хорошеньких  сиделках и
не теряется при  встрече с ними. И в то же время - кандидат на электрический
стул.  Для  человека его возраста - отнюдь  не мало. И с виду он был  парень
ничего,  правда,  не из тех,  кого любят изображать  на рекламных плакатах с
сигаретой в  зубах. Лицо и руки у него  были вовсе не так грубы и обветрены,
как можно  бы  ожидать от человека, который пять последних  лет долбил скалы
где-то в глухомани. Но с  открытия Блэк Элбоу прошло уже достаточно времени,
чтобы он успел слегка пообтереться.  Он перестал водить головой и встретился
со  мной  взглядом. Его  карие  глаза с  морщинками в уголках,  наверное, от
постоянного прищуривания в поисках урана разглядывали меня с любопытством.
     -  Здорово вы  меня  скрутили,  - сказал он  тихим голосом,  растягивая
слова, и в его голосе не  было  и тени враждебности.  - Я думал,  у меня шея
сломается.
     -  И поделом бы, - сердито сказал Вулф. - Посмотрите, что вы сделали  с
креслом.
     - О, за кресло я заплачу. - Он доста