ешался Кремер.-- Продолжайте.
     -- Она поднялась на  лифте, и, не представившись,  стала  расспрашивать
меня, долго ли я здесь буду  дежурить, должен ли еще прийти кто-нибудь --  и
прочее в том же духе. Мы ходили вокруг да около, я пытался выяснить, кто она
такая,  и  тогда она  стала действовать  напрямик: достала из сумочки  пачку
банкнот  и предложила мне 300 долларов, затем 400 и, наконец, 500 за то, что
я  отопру  шкафы Хеллера и позволю ей пробыть в кабинете в течение часа. Это
поставило меня в затруднительное положение.
     -- Вот как?
     -- Да, сэр.
     -- И что же вы предприняли?
     -- Если бы у меня были ключи от шкафов, я исполнил бы ее просьбу: отпер
бы  шкафы  и оставил  ее в кабинете, а  когда она  взяла бы что-то оттуда  и
сожгла, вы собрали бы пепел и отослали  в криминалистическую лабораторию для
исследования новейшими методами.
     Роса нервно сглотнул.
     -- Но я  ничего не сделал... Конечно,  если  бы у меня были ключи, я бы
еще подумал.
     -- Надеюсь, вы не взяли у нее денег для освидетельствования?
     -- Нет, сэр. Я  решил, что это будет выглядеть как подстрекательство. Я
позвонил  вниз. Когда подоспела помощь,  я привез ее к вам  и остался здесь,
чтобы понаблюдать за нею.
     --  Вы  уже  достаточно  налюбовались.  Вполне  достаточно.   Позже  мы
поговорим об этом. Идите и скажите Бургеру, чтобы он привел ее сюда.

Глава 5

     Хотя мое пребывание в приемной Хеллера в то  утро было очень кратким, я
был достаточно тренированным для того, чтобы разглядеть все, что там было, и
вспомнить все, что  я  видел, но миссис Альберту Тиллотсон я узнал с трудом.
Она потеряла минимум пять фунтов и приобрела вдвое больше морщин.
     -- Я хочу поговорить с вами наедине,-- заявила  она инспектору Кремеру.
Она была одной из "избранных"... Ее  муж был президентом  чего-то,  и потому
было  бы  абсурдным  предполагать,  что  она  не  ожидает  для себя  никаких
привилегий. Кремеру понадобилось  не менее пяти минут,  чтобы  вдолбить ей в
голову, что она всего лишь одна из свидетельниц, и это явилось для нее такой
неожиданностью,  что  еще какое-то  время  она  сидела  и  раздумывала,  как
реагировать на подобное сообщение.
     Она  решилась  на  бесстыдную  ложь.  Но  поначалу  Альберта  Тиллотсон
пожелала узнать,  служит ли в полиции тот человек, который доставил се сюда,
и Кремер ответил на это утвердительно.
     -- Вот как! --  воскликнула она.-- Так ему не следовало бы быть там. Вы
должны  знать,  что  сегодня утром  ко  мне приходил полицейский офицер.  Он
сообщил мне, что Лео Хеллер убит и пожелал узнать, с какой целью я приходила
к  нему  сегодня утром. Естественно, я не пожелала  быть  замешанной в  этом
грязном деле и поэтому сказала  ему, что у  Хеллера  не  была. Но он  убедил
меня, что отрицать  бессмысленно,  и тогда я призналась, что хотела повидать
Хеллера  по весьма  деликатному,  чисто личному  вопросу, о котором  не могу
рассказывать... А что -- этот человек записывает мои слова?
     -- Да. Такая уж у него работа.
     -- Я  не  желаю, чтобы он это делал, И никто другой.  Офицер настаивал,
чтобы  я  объяснила  ему   причины  моего  желания  видеть  Хеллера,  но   я
отказывалась, отказывалась... Когда же он сказал, что вынужден  отвезти меня
к районному  прокурору, а  в  случае  необходимости заключить под  стражу, я
рассказала,  что у  нас с мужем  есть затруднения с нашим  сыном, особенно в
том,  что  касается его обучения, и я  ездила к Хеллеру, чтобы спросить его,
какой  колледж больше всего подходит нашему сыну, и в конце  концов он ушел.
Возможно, вы уже знаете обо всем этом?
     Кремер кивнул:
     -- Разумеется.
     -- После  ухода  офицера  я  забеспокоилась и  поехала к  своей подруге
посоветоваться. Беда в том, что я дала Хеллеру много сведений о моем  сыне и
некоторые из них  сугубо  личного свойства, а поскольку  этот  человек убит,
полиция, возможно, заберет все бумаги, я же хотела  сохранить их  в тайне. Я
знала, что Хеллер  заносил  все сведения  о том или ином лице  в специальный
блокнот,  и больше никто  не мог их  прочитать, так,  по  крайней  мере,  он
утверждал, но я  не  была  в  этом  уверена,  а  это  слишком  важно.  После
длительной  беседы с подругой,  а мы  проговорили  несколько часов, я решила
поехать  в  дом, где жил Хеллер, и узнать,  нельзя ли  мне  взять  кое-какие
бумаги, касающиеся моего сына, поскольку с убийством они не связаны.
     -- Понимаю,-- одобрил ее Кремер.
     -- Так я и поступила. А этот полицейский сделал вид, что слушает  меня,
что  соглашается со  мной,  и неожиданно арестовал меня за попытку подкупить
должностное лицо! Когда же я  стала  категорически отрицать это, так же, как
отрицаю это и  сейчас,  и хотела  уйти, то он  применил  силу. Он даже хотел
надеть на  меня наручники! Мне пришлось поехать с ним, и вот я здесь, и  вы,
надеюсь, понимаете, что я вынуждена пожаловаться и непременно это сделаю!
     Кремер взглянул на нее в упор.
     -- Вы пытались подкупить его?
     -- Нет, не пыталась!
     -- Вы предлагали ему деньги?
     -- Нет, не предлагала!
     Перли Стеббинс издал тихий звук, нечто среднее между смехом и сопением,
трудно  сказать,  что  именно. Кремер, не  обращая внимания на это нарушение
субординации, глубоко вздохнул, потом еще раз.
     -- Может быть, мне заняться?-- предложил Вульф.
     --  Нет, благодарю.--  холодно  буркнул  Кремер, продолжая смотреть  на
миссис  Тиллотсон.-- Весь этот вздор не приведет вас ни  к чему хорошему. Вы
делаете ошибку,  мадам.  Это многое осложняет. Постарайтесь для разнообразия
сказать правду.
     Она гордо выпрямилась, но  не произвела должного впечатления, поскольку
за день слишком устала и была вялой.-- Вы назвали меня лгуньей.-- окрысилась
она   на   Кремера,--и   это  в  присутствии  свидетелей!--она   указала  на
полицейского стенографиста.-- Запишите его слова в точности!
     -- Запишет,-- уверил ее Кремер.-- Послушайте, миссис Тиллотсон, вы сами
признались в  том, что лгали  насчет  посещения Хеллера до тех пор, пока  не
убедились,  что  привратник подтвердит тот  факт, что вы были  там не только
утром, но  и  раньше. А  теперь насчет попытки  подкупить полицейского.  Это
уголовное преступление. Если мы  обвиним вас  в этом  и вы предстанете перед
судом, то  кому поверит суд -- вам или полицейскому -- не могу сказать, но я
знаю, кому верю я. Я верю ему, а вы мне лжете!
     -- Приведите его сюда! Я хочу посмотреть ему в глаза!
     -- Он тоже хочет посмотреть вам в глаза, но это  ничего  не  изменит. Я
убежден в  том, что вы лжете, так же, как  лжете  и насчет предмета, который
хотели  изъять  из шкафа Хеллера. Он делал записи  своим  специальным кодом,
который нуждается в расшифровке, и вы знаете, что я не верю в то, что вы шли
на риск и пытались подкупить полицейского офицера лишь затем, чтобы получить
записи  о вашем  сыне.  Я предполагаю, что среди этих бумаг есть  нечто, что
может  быть  опознано  как  принадлежащее  вашей  семье,  за  этим-то  вы  и
охотились. Утром мы направили туда людей, которые переберут содержимое папок
листок за  листком,  и если  среди  них есть  нечто  нужное  вам,  оно будет
обнаружено. Пока же я задержу вас для дальнейшего допроса относительно вашей
попытки  подкупить полицейского. Если  хотите  позвонить вашему адвокату, то
можете это сделать.  Один звонок в присутствии должностного  лица, -- Кремер
повернулся к сержанту: -- Стеббинс, проводи ее к лейтенанту Роуклифу и введи
его в курс дела.
     Перли встал,  но миссис Тиллотсон  не последовала за ним. Она была явно
растеряна.
     -- Дайте мне минуту. Я все объясню.
     -- Две минуты, мадам. Но не старайтесь состряпать новую ложь. Вы совсем
не умеете лгать.
     -- Тот человек не понял меня. Я не пыталась его подкупить.
     -- Я сказал, что вы можете связаться со своим адвокатом.
     -- Мне не  нужен адвокат,-- возразила она.--  Если они начнут рыться  в
бумагах Хеллера, они найдут то, что я хотела получить, так что лучше  будет,
если я расскажу все сама. Это несколько писем в конвертах, адресованных мне.
Они не подписаны, они анонимны,  и я хотела, чтобы Хеллер определил,  кто их
написал.
     -- Они касаются вашего сына?
     -- Нет.  Они касаются меня.  Они угрожают мне чем-то, и я уверена,  что
это шантаж.
     -- Сколько всего писем?
     -- Шесть.
     -- И чем они вам угрожают?
     -- Они... не обычные угрозы, а разные цитаты. В одном из них говорится:
"Он  не может  платить, так  дайте  ему помолиться".  В  другом:  "Тот,  кто
умирает, платит  все долги". Еще в одном: "Когда банкет идет  к концу,  пора
подумать о расплате". Остальные длиннее, но в том же духе.
     -- Почему вы думаете, что это связано с шантажом?
     --  Неужели  вы  не  понимаете?  "Он не  может платить,  так дайте  ему
помолиться"!
     -- Вы хотели, чтобы Хеллер установил личность отправителя?  Сколько раз
вы с ним виделись?
     -- Два раза.
     -- Вы,  конечно, дали ему всю  возможную  информацию.  Утром  мы увидим
бумаги,  но  сейчас вы можете рассказать  нам все, что  говорил  Хеллер. Как
можно больше, все, что было сказано и вами, и им.
     Я позволил себе усмехнуться, отнюдь  не пряча усмешку,  и  посмотрел на
Вульфа,  желая удостовериться, насколько полно он оценил тактику Кремера, но
тот сидел спокойно, уставившись на клиентку.
     Трудно сказать, по крайней мере мне, сколько мисс  Тиллотсон рассказала
правды, сколько  утаила. Может,  в ее  прошлом  было кое-что, и  это  давало
кому-то право  считать  ее  своей  должницей. А может, она  в самом деле  не
знала, чем именно вызван шантаж или  утаила  главное от Хеллера, или  все же
рассказала ему, но. конечно же, не  собиралась нам это  открывать.  Наконец,
она запуталась в собственных противоречиях настолько, что понадобилось бы не
менее дюжины колдунов-математиков, чтобы определить, где в них начало, а где
конец.
     И  тут  вмешался  Вульф. Он посмотрел  на  стенные  часы,  потянулся за
седьмой по счету бутылкой нива для очередного глотка и заявил:
     -- Уже  за полночь. Благодарение Богу, у нас здесь есть целая армия для
того,  чтобы выводить и вводить их и  следить  за ними.  Если  ваш лейтенант
Роуклиф все еще тут, пусть он заберет ее, а мы поедим сыра. Я проголодался.
     Кремер, любящий перерывы, как и все прочие, не возражал.
     Перли Стеббинс вывел миссис Тиллотсон.
     Я  направился па  кухню  помочь Фрицу,  зная,  что он сбивается  с ног,
нагружая подносы с сэндвичами для ищеек, рассредоточенных по всему дому.
     Когда я,  нагруженный  едой,  возвратился  в  кабинет,  Кремер атаковал
Вульфа, а  Вульф откинулся  на  спинку  кресла,  закрыв  глаза.  Я расставил
тарелки   с  иль-песто  и   крекерами,   поставил  пиво   перед   Вульфом  и
стенографистом, кофе перед Кремером и молоко перед собой.
     Через четыре минуты Кремер удивленно спросил:
     -- Что это?!
     Вульф коротко ответил:
     -- Иль-песто по рецепту Вульфа и Фрица Бреннера.
     -- А из чего оно сделано?
     --  Из  сыра  кавестрато,  анчоусов,  свиного ливера,  грецких  орехов,
чеснока, сладкого базилика, лука-резанца и оливкового масла.
     -- Великий боже!
     Еще  через четыре минуты Кремер обратился  ко мне тоном,  каким говорят
люди, которые хотят оказать любезность:
     -- Я возьму еще немного этого, Гудвин.
     Но пока я собирал  грязные тарелки, он вновь набросился  на Вульфа. Тот
не торопился парировать удары. Он  подождал, когда Кремер сделает передышку,
и миролюбиво проворчал:
     -- Почти час, а у нас еще трое.
     Кремер послал Перли еще за одним перепуганным гражданином. На этот  раз
им оказался высокий костлявый субъект, который,  войдя  этим утром в холл на
37-ой улице, задержался для того, чтобы нахально уставиться на Сьюзен Матуро
и на меня, когда мы  сидели  на скамье у  камина. Я  прочел  его показания и
теперь  знал, что его  зовут Джек Эннис, что он специалист  по  изготовлению
штемпелей, в  данный момент без работы, что он не женат, живет в Кинзе и что
он прирожденный изобретатель, но  его пока никто не субсидировал. Коричневый
костюм Джека был помят.
     Когда  Кремер  сообщил  ему,  что  все  вопросы,  исходящие от  Вульфа,
рассматриваются  как часть официального следствия по  делу  об  убийстве Лео
Хеллера,  Эннис  принялся  оценивающе  рассматривать  Вульфа, как бы  решая,
заслуживает или нет его одобрения подобная процедура.
     --  Вы человек, всем обязанный самому себе,-- сказал  он Вульфу.  --  Я
читал о вас. Сколько вам лет?
     Вульф в свою очередь уставился на него.
     --  Если не  возражаете,  как-нибудь  в  следующий  раз,  мистер Эннис.
Сегодня под следствием вы, а не я. Вам 38, не так ли?
     Эннис улыбнулся. У него был большой рот с тонкими, бесцветными губами и
его улыбка выглядела особенно привлекательной.
     -- Извините  меня, если  вам показалось,  что я вел себя слишком резко,
спрашивая, сколько вам  лет,  но я  имел в виду нечто иное. Я знаю,  что  вы
достигли  вершин  в своем  ремесле, и  мне  интересно  узнать,  сколько  вам
потребовалось  на  это лет. Я  тоже карабкаюсь к вершинам, но  масса времени
уходит  на разбег, вот  я и спрашиваю, в  каком вы были возрасте, когда ваша
фамилия впервые появилась в газете?
     -- Два дня. Объявление о  моем рождении. Насколько я понимаю, ваш визит
к Лео Хеллеру был связан с вашим намерением сделать карьеру изобретателя?
     --  Верно,-- Эннис  опять улыбнулся.  -- Послушайте, все  это  какая-то
чепуха. Ищейки обрабатывали меня семь  часов, ну и к чему они  пришли? Какой
во всем этом толк  и  смысл? Зачем бы, о Боже, мне нужно было  убивать этого
парня?
     -- Вот это я и хотел бы выяснить!
     -- А почем я знаю! У меня патенты на 6 изобретений и ни один из  них не
куплен. Правда, есть кое-что не в лучшем виде, но там  необходима всего лишь
одна штуковина, и получится нечто совершенно замечательное! Однако, вся беда
в  том,  что я не мог найти эту штуковину. Когда я прочитал об этом Хеллеру,
мне показалось, что если я дам ему все,  необходимое для  его  формулы, то у
меня будут неплохие шансы получить  нужный  ответ. Вот я и пошел к нему.  Мы
встречались трижды  и  долго  беседовали.  Наконец,  он  решил,  что  собрал
достаточно  сведений для работы с  формулой  и может  взяться  за  нее, и мы
договорились  с   ним,  что  сегодня  утром  я  зайду  к  нему  узнать,  как
продвигаются   мои  дела.--  Эннис  помолчал,   подчеркивая   значительность
сказанного.-- Я очень надеялся на успех. Я затратил столько усилий и угрохал
столько денег. И  я пошел к  нему, поднялся наверх  в его кабинет, застрелил
его,  потом  пошел  в  комнату  ожидания  и  тихо  сел.--  Он   улыбнулся.--
Послушайте,  если  вы считаете,  что  есть люди похитрее  меня,  что ж, я не
спорю. Может быть, вы хитрее меня. Но ведь я не лунатик, правда?
     Вульф поджал губы.
     --  Я  не  стану компрометировать  себя кое-какими сравнениями,  мистер
Эннис. Но  вам ни  в коем случае не стоит демонстрировать,  насколько  глупо
подозревать вас в убийстве Хеллера. А что если он вывел формулу на основании
сведений,  которыми  вы его  снабдили,  нашел  эту самую штуковину,  которая
должна  превратить это  ваше  неудачное изобретение в нечто  значительное  и
отказался сообщить вам  о  ней кроме  как  за невообразимую сумму?  Вот  вам
великолепный мотив для убийства Хеллера!
     --  Еще бы,-- не  стал  возражать  Эннис.-- Я  бы с  удовольствием  его
убил.-- Он подался всем  телом  вперед, став  вдруг совершенно серьезным. --
Послушайте.  Я  хочу  достичь  вершин.  У  меня  есть  все,  что  для  этого
необходимо,-- он постучал себе по лбу.-- И никто  не сможет меня остановить!
Если  бы  Хеллер сделал  то, что вы сказали, я бы мог убить его. Этого я  не
отрицаю, но он так не поступил.-- Эннис взглянул на  Кремера.-- И я рад, что
могу высказать вам все  то,  о чем твердил  этим типам,  которые допрашивали
меня.  Я хочу посмотреть  бумаги Хеллера и проверить, нет  ли  там проклятой
формулы, которую он все же успел составить для  меня. Может быть, я не смогу
ее узнать, а если смогу, то, может быть, не пойму, но я хочу попытаться...
     -- Мы попытаемся  сами.--  сухо  заметил  Кремер.--  Если  мы обнаружим
что-нибудь, что будет опознано, как  принадлежащее вам, вы все  увидите сами
и, возможно, даже получите это.
     -- Но  я  не хочу "возможно", мне  нужно  наверняка! Вы знаете, сколько
времени я работал над этой штуковиной?  Четыре года!  Это мое, вы понимаете,
мое! -- он явно терял душевное равновесие.
     -- Успокойтесь, приятель,--  посоветовал ему Кремер.  -- Мы  тоже имеем
право на это. Не меньше  вас.  И если  формула принадлежит вам  --  вы  ее и
получите.
     -- Между тем,-- продолжал  Вульф,-- есть  пара обстоятельств, которые я
хотел  бы выяснить. Почему вы,  войдя  сегодня  утром в  дом, остановились и
уставились на мистера Гудвина и мисс Матуро?
     Эннис вздернул подбородок.
     -- Кто утверждает, что я это сделал?
     -- Я, на основании показаний Арчи. Арчи, он сделал это?
     -- Да,-- подтвердил я,-- и самым вульгарным образом.
     --  Что ж,-- сказал Эннис Вульфу,-- он разбирается  в этих  делах лучше
меня. Вероятно, так оно и было.
     -- Почему? Была особая причина?
     --  Все  зависит  от   того,  что  вы  считаете  особой  причиной.  Мне
показалось, что я  узнал  эту девушку, которую  как-то видел, но  ошибся. Та
была гораздо моложе.
     --  Ясно. Я  хотел бы  поподробнее остановиться на  моем предположении,
которое  вы  отклонили,-- о том,  что  Хеллер  пытался  выманить у вас  ваше
изобретение, подтвержденное его вычислениями.  Я  бы хотел, чтобы вы описали
это изобретение  так,  как  вы  описали ему,  его  слабину,  которую  вы так
настойчиво пытаетесь исправить.
     Я даже не  буду  пытаться передать последующее, да я и не смог бы этого
сделать, поскольку не понял даже десятой части. Единственное, что я вынес из
его  объяснений,  так это то,  что изобретение  являлось  прибором,  который
должен был  превзойти  все существующие механизмы,  связанные с Х-лучами, но
дальше я запутался в катодах, валентностях и кулонах и, честно говоря, Вульф
и  Кремер,  по-моему, выглядели  не  лучше  меня.  Если изобретателя  обычно
отличают бойкость  и болтовня на  научные  темы, то  эта  пташка была важной
фигурой.   Он  вставал  и  иллюстрировал  свои  слова  разными  неожиданными
действиями. Он схватил со стола Вульфа блокнот и карандаш и стал объяснять с
помощью чертежей,  и  в конце концов, мне  стало  казаться, что мы  его  уже
никогда в жизни  не  остановим. Но это  все же  удалось с  помощью  сержанта
Стеббинса, который подошел к Эннису и решительно взял его за локоть. На пути
к двери Эннис обернулся и выкрикнул:
     -- Я хочу иметь эту формулу, не забудьте!

Глава 6

     Агрессивная на вид особа  по-прежнему была в норке,  вернее, норка была
при ней, но она уже не казалась такой шустрой, как я и говорил раньше, утром
я  бы дал ей между  20 и 60-ю, но события  дня наложили на нее  определенный
отпечаток и приблизили ее возраст к  действительности. Так что теперь  я  бы
определенно утверждал, что ей лет 47. Тем  не менее, это был крепкий орешек.
Несмотря на  трудности, через которые ей пришлось пройти, и поздний час, она
сразу  дала  понять  нам,  что   она  холодна,  спокойна  и  владеет  собой,
непринужденно бросила на один стул свою норку, сама села на другой,  положив
ногу  на  ногу,  вытащила  сигарету.  прикурила  и  поблагодарила  меня   за
придвинутую пепельницу.
     Мое  впечатление  о  ней  как  о  должностном  лице  подтвердилось.  Ее
действительно звали  Агата Эбби, и она была главным  редактором журнала мод,
который  я регулярно не читал.  После того, как Кремер разъяснил ей  природу
нашего  заседания,  включая  положение  Вульфа, Вульф прицелился  и выпустил
стрелу прямо в центр мишени.
     -- Мисс  Эбби, я думаю, что  вы  сейчас хотели  бы о