жно  приготовить гвинейского
цыпленка, а времени в обрез. Подумай  сам, что случится,  если  ты приведешь
сюда   мистера  Корригана  или  даже  всех  этих  адвокатов?  Я  покажу  ему
карандашные значки, а он станет отрицать, что когда-либо их видел. Я спрошу,
кто еще имел доступ к письму, и услышу ответ: любой из них. На все это уйдет
минут пять. А что потом?
     -  Чушь. Раз  уж  вам так неохота  работать в воскресенье  и  подмывает
непременно  помахать  киями,  давайте  подождем до завтра. Но  на  кой  черт
отдавать письмо Кремеру?
     - Потому что в  одном отношении он  не уступает мне и даже превосходит.
Адвокатам станет ясно, как  давно уже ясно мне, что я был прав, предположив,
что кто-то из  их конторы связан с убийствами  троих  людей. Этот кто-то уже
испугался, а  полицейский  инспектор  способен  испугать  его еще  больше  и
заставить  раскрыться. Отнеси письмо мистеру Кремеру и не приставай  ко мне.
Бильярд для меня не развлечение, сам знаешь, это тренировка.
     Он решительно шагнул к холодильнику.
     Я уже собрался было пару  часов полистать  воскресные газеты, но  потом
решил, что такая ребяческая выходка, предпринятая  в отместку Вульфу, ничего
не даст. К тому  же мне было  неясно, куда он гнет. Может, он и в самом деле
хотел  понаслаждаться на  кухне,  предаться  чревоугодничеству и поиграть на
бильярде вместо того, чтобы впрячь мозг в работу, либо же он что-то задумал.
Он нередко замышлял какую-то хитрость, не посвящая меня в свой план, так что
я могу допустить, что и на сей раз он неспроста  решил передать  злополучное
письмо  Кремеру,  а не пускать  в ход самому.  Преодолевая пешком пятнадцать
кварталов  до Двадцатой  улицы  под студеным  мартовским  ветром,  грозившим
отморозить мне правую щеку, я  невольно подумал,  что  от  этой погоды можно
ждать и более подлой выходки, например, дождя или снега.
     Кремера на месте не оказалось, зато был  Перли Стеббинс. Он усадил меня
на  стул  в  торце своего стола и  выслушал  мой рассказ. Я  выложил все без
утайки,  умолчав только о том, каким путем мы  выяснили, что это был  почерк
Корригана, поскольку не видел смысла втягивать Бланш в эту историю. Я просто
сказал, что у нас есть основания  полагать, что почерк очень похож на почерк
Корригана. Перли знал, что роман Бэйрда Арчера  назывался "Не надейтесь...".
Он пошарил вокруг,  пытаясь найти  Библию,  чтобы проверить  третий стих сто
сорок  пятого Псалма,  но безуспешно. Настроен Перли был скептически, хотя и
по другому поводу.
     - Значит, говоришь, Вульф увидел письмо вчера? - уточнил он.
     - Совершенно верно.
     - И ничего не предпринял?
     - Совершенно верно.
     - И он не спрашивал об этом ни Корригана, ни остальных?
     - Опять угадал.
     - Тогда в чем же дело?
     - Понятия не имею. Мы выполняем свой гражданский долг.
     Перли скептически фыркнул.
     -  Чтобы Вульф подбросил  такой лакомый кусок, сам  его не отведав? Еще
чего!
     -  Если не нравится, - с  достоинством парировал я,  - я заберу  письмо
назад,  а  там  посмотрим,  может,  удастся  раздобыть  что-нибудь для  тебя
похлеще.  Тебя   устроит  подписанное  собственноручно  признание  убийцы  с
указанием дат и мест преступления?
     - Меня  устроит  заявление  за  твоей  подписью  с  указанием,  как  вы
раздобыли письмо.
     - Сочту за честь, если у тебя найдется приличная пишущая машинка.
     Принесли же мне то, что я и ожидал, - видавший виды "Ундервуд" примерно
моего  возраста.  Я  потребовал  новую  ленту,  которую  они  в конце концов
откопали.
     Дома я привел в порядок кое-какие конторские дела и устроился поудобней
полистать  воскресные газеты. Время от  времени в комнату вваливался Вульф и
утаскивал  на  кухню  очередную  часть  газеты.  Около  полудня   он  вошел,
водрузился в свое кресло и затребовал  у меня полный отчет  о встрече с мисс
Дьюк. Видимо, дальнейшая судьба  гвинейского цыпленка уже не вызывала у него
беспокойства.  Я  повиновался,  втайне  рассчитывая,  что  меня  посвятят  в
стратегию операции, если  таковая разработана,  но  удостоился  лишь  сухого
кивка.
     На этом воскресная программа была исчерпана,  если не считать того, что
после  обеда я  был приглашен сыграть на бильярде и  набрал двадцать  девять
очков, а после ужина мне было велено передать Солу, Фреду и Орри, чтобы  они
собрались к одиннадцати утра.
     Когда  Вульф спустился из  оранжереи, вся троица уже  дожидалась  его в
кабинете: Сол Пензер, маленького роста, но жилистый, в заношенном коричневом
костюме;  Фред  Даркин,  круглолицый  и  румяный,  с  наметившейся  лысиной,
занявший кожаное кресло по праву старшего по возрасту; и Орри Кэтер, коротко
подстриженный,  с квадратным  подбородком и  выглядевший  достаточно молодо,
чтобы еще играть  в регби.  Сначала Вульф заслушал Фреда, потом Орри, а Сола
оставил напоследок.
     Присовокупив  то,  что они  поведали,  к тому,  что  мы  уже  знали  из
полицейских архивов, от девушек  и  руководства конторы, а  также  с  учетом
результатов  субботнего  общения с Бланш,  можно  было  заключить,  что  про
Леонарда  Дайкса нам  известно  почти все.  Рассказывая вам о нем, я мог  бы
исписать добрых пятьдесят страниц, и вы  бы знали тогда не меньше нашего, но
что  с  того  толку?  Если и  был  кто-то  из  тех,  кто  его  знал  и  имел
представление о  том, кто убил Дайкса  и  почему, то он предпочитал  об этом
умалчивать. Сол, Фред и  Орри были прекрасными  сыщиками, но  им не  удалось
ничего добиться, хотя расспросили они всех, кого можно было, кроме разве что
сестры  Дайкса, живущей в Калифорнии. Вульф  продержал их до самого  обеда и
лишь тогда отпустил. Сол, который,  как  и я, терпеть не может  приходить  с
пустыми руками, предложил поработать еще день-другой  на  свой страх и риск,
но Вульф не согласился.
     После  их  ухода Вульф  сидел и  смотрел перед собой целых три  минуты,
прежде чем  отодвинул  кресло  и  встал, хотя  Фриц уже  приглашал  обедать.
Испустив тяжелый вздох, он рыкнул, чтобы я следовал за ним.
     Только мы вернулись в кабинет после  отнюдь не  праздничного  обеда, за
которым  никто  не  проронил  ни  слова,  как в дверь  позвонили  и  я пошел
открывать.  Те  случаи,  когда я  испытывал  радость при виде  стоявшего  на
крыльце полицейского, можно пересчитать по  пальцам, но  это был как раз тот
случай.  Появись здесь даже скромный патрульный, это все  равно значило  бы,
что  что-то  случилось или  случится, но на крыльце  стоял  инспектор Кремер
собственной персоной. Я открыл, пригласил его  войти, повесил пальто и шляпу
и проводил в кабинет, даже не удосужившись возвестить о его приходе.
     Он, буркнув, поздоровался, и Вульф пробурчал в  ответ что-то невнятное.
Кремер сел, вынул из кармана жилета сигару, осмотрел ее, зажал между зубами,
переложил из стороны в сторону, пробуя, где лучше, после чего вынул изо рта.
     - Я раздумывал, с чего начать, - пробормотал он.
     - Могу я помочь? - вежливо осведомился Вульф.
     - Да. Но я  обойдусь. Во-первых, сразу  предупреждаю: кричать и  топать
ногами я не стану. Это не поможет, потому что я сомневаюсь в том, что могу к
чему-нибудь прицепиться. Наша договоренность все еще в силе?
     - Конечно. А в чем дело?
     - Тогда просветите  меня  кое в чем.  Когда вы  решили  обманным  путем
натравить нас на Корригана, почему вы выбрали именно его?
     Вульф помотал головой.
     -  Вам  придется начать снова,  мистер  Кремер.  На  первой  попытке вы
промахнулись. Никакого обмана...
     Кремер грубо прервал его, для верности присовокупив крепкое словцо.
     - Я сказал, что  кричать не стану, - продолжал он, - и не собираюсь, но
судите сами. Вы заполучили письмо с карандашными значками - первая серьезная
улика  в  этом  деле,  которая связывает  кого-то из  адвокатской  конторы с
Бэйрдом Арчером, а следовательно,  с  убийцей.  Находка  воистину бесценная.
Использовать ее вы  могли по-разному,  но  предпочли  переслать  письмо мне.
Сегодня  утром я  направил туда  лейтенанта Роуклифа. Корриган признал,  что
почерк  напоминает его собственный, но категорически отрицал, что сделал эту
пометку, видел ее или знает, что она означает. Остальные тоже все отрицали.
     Кремер склонил голову набок.
     - Не счесть, сколько раз я сидел здесь и, развесив уши, выслушивал ваши
гипотезы,  основанные на куда более скудных предпосылках, чем моя. Не  знаю,
как  вы заполучили образец почерка Корригана, но это, конечно,  несложно.  Я
также не  знаю, кто из вас двоих с Гудвином  нацарапал эти значки на письме,
да мне  и плевать. Главное, что один из вас. Я хочу лишь знать: для чего? Вы
слишком  умны  и ленивы, чтобы проделывать  такие  фокусы  лишь  из  любви к
искусству. Потому-то я и не  кипячусь и не брызгаю слюной.  Вы безусловно на
что-то рассчитывали. На что именно?
     Он снопа вставил в рот сигару и стиснул ее зубами.
     Вульф внимательно посмотрел на него.
     - Проклятье! - с  сожалением сказал он. -  Боюсь, что так  мы ничего не
добьемся.
     - Почему, черт побери? По-моему, я рассуждаю вполне здраво.
     -  Согласен. Но  мы  не  можем  найти  общего языка. Вы  согласны  меня
слушать, только если я признаю, что мистер Гудвин и я сделали эту пометку на
письме,  подделав  почерк  Корригана. И не станете слушать, если я  отвергну
вашу гипотезу и предложу взамен свою, которая сводится к тому, что пометка и
впрямь сделана с обманной целью, но не нами. Или выслушаете?
     - Попробуйте.
     - Очень хорошо. Некто захотел подкинуть мне улику, которая поддерживала
бы  мою  линию расследования, но такую улику и  таким  образом,  чтобы мы не
продвинулись   к   цели  ни   на  шаг.   Подставка   Корригана  могла   быть
преднамеренной, но могла быть  и случайной; кого-то пришлось бы подставить в
любом случае, а Корригана могли выбрать, поскольку он  практически неуязвим.
Я  не  хотел  оказаться  в  дурацком  положении,  поэтому  предпочел,  чтобы
действовали другие. Мне пришлось бы столкнуться снова с ворохом отрицаний. А
так точно  тех же  результатов добился  лейтенант Роуклиф,  я  же остался  в
стороне. Они не знают, и главное - он не  знает моих намерений. Я,  со своей
стороны, не знаю, ни кто он такой, ни его  планов,  ни мотивов, что побудили
его бросить мне перчатку, но хотел бы знать.  Если он пойдет на это еще раз,
вполне вероятно, я все это узнаю.
     Вульф повернул ладонь тыльной стороной кверху.
     - У меня все,
     - Я вам не верю.
     - Я иного не ожидал.
     - Хорошо. Я вас внимательно выслушал,  теперь послушайте  меня. Вы сами
сделали эту надпись и преподнесли мне. Для чего?
     - Мне очень жаль, мистер  Кремер,  но  помочь  вам  я  бессилен.  Если,
конечно, вы не  готовы предположить, что я выжил из  ума, но в  таком случае
зачем тратить на меня время?
     -  Я  и не собираюсь.  -  Кремер встал  с  кресла, и  его решимость  не
выходить из  себя  внезапно улетучилась. Он швырнул незажженную сигару в мою
корзину для  бумаг, промахнулся на добрый  ярд и  в отместку лягнул меня  по
щиколотке. -  Мерзкий, лживый,  пивной бурдюк! - прошипел  он, повернулся  и
затопал вон.
     Решив,  что  такое поведение  не  заслуживает учтивого  прощания,  я не
двинулся с места. С  другой стороны, мне пришло в голову, что Кремер тоже не
лыком  шит  и может  попытаться нас  одурачить,  поэтому, как только входная
дверь хлопнула, я встал, проковылял через прихожую к двери, посмотрел  через
одностороннее стекло и увидел, что он проходит  к машине, дверца которой уже
услужливо распахнута перед ним.
     Когда я вернулся в  кабинет, Вульф сидел, откинувшись на спинку кресла,
прикрыв  глаза и наморщив лоб. Я уселся. Я только надеялся, что он не ощущал
такой беспомощности и бесполезности, как я, но, всмотревшись в выражение его
лица, я  чуть-чуть приободрился,  Я взглянул на часы. Стрелки показывали два
часа  пятьдесят  две  минуты.  Когда я взглянул  еще раз,  было шесть  минут
четвертого. Мне захотелось зевнуть, но я  решил, что не имею на это права, и
подавил зевок.
     - Где мистер Уэлман? - Рык Ниро Вульфа вывел меня из оцепенения.
     - В Пеории. Он уехал еще в пятницу.
     Вульф раскрыл глаза и выпрямился.
     - Сколько времени самолет летит до Лос-Анджелеса?
     - Часов десять-одиннадцать. Некоторые больше.
     - Когда ближайший рейс?
     - Не знаю.
     - Выясни. Подожди. Когда-нибудь на твоей памяти нас припирали к стенке,
как сейчас?
     - Нет.
     Я  согласен.  Его отчаянный гамбит с  этой пометкой на письме -  к чему
это? Проклятье! Ничего, кроме сплошных отрицаний.
     - У тебя есть имя и адрес сестры Дайкса в Калифорнии?
     - Да, сэр.
     -  Позвони  мистеру  Уэлману  и  скажи,  что  я предлагаю  послать тебя
встретиться  с ней. Скажи, что если он  не согласится, мы умываем руки. Если
он  готов  оплатить эти  расходы,  забронируй  место  на  следующем рейсе  и
укладывай вещи. К тому времени  я подготовлю инструкции. В нашем сейфе много
наличных денег?
     - Да
     -  Возьми  столько,  чтобы  хватило. Ты  готов  на то,  чтобы  пересечь
континент на самолете?
     - Согласен рискнуть.
     Он  содрогнулся. Для него и  поездка в такси  на двадцать  кварталов  -
безумная авантюра.

     14

     На  Западном  побережье я не был уже  несколько лет. Почти всю  ночь  я
проспал,  но  когда  стюардесса  принесла утром кофе, проснулся  и  принялся
разглядывать  в иллюминатор землю.  Пустыня,  между  прочим, смотрится  куда
аккуратней, нежели земля, поросшая  растительностью, и проблемы сорняков там
нет, но  сверху мне виделись такие пространства,  где здоровенные  сорняки в
полном цвету были бы только на пользу.
     Часы  показывали  11 10, когда  самолет  замер  на  бетонной  полосе  в
лос-анджелесском аэропорту, поэтому я перед тем, как встать, выйти на трап и
спуститься,  перевел  стрелки на десять минут девятого.  Было  тепло,  стоял
легкий туман, но солнце было плотно укрыто облаками. К тому времени, когда я
получил свой чемодан и  нашел такси, лицо  и шея  у меня стали уже мокрыми и
пришлось вытереть их платком. Правда, в машине меня обдуло ветром, но, боясь
подхватить воспаление  легких  в  чужом  городе, я наглухо закрыл окно. Люди
смотрелись  так  же, как в  Нью-Йорке,  а вот архитектура строений и  пальмы
казались какими-то картинными. Не  успели мы  добраться до отеля,  как пошел
дождь.
     Я съел обычный свой завтрак, а потом поднялся в  номер и принял обычный
свой  душ.  Номер  у  меня -  я  остановился  в  "Ривьере"  -  был  чересчур
многоцветным,  но  мне  это не мешало. Правда,  в нем  попахивало  плесенью,
однако  из-за дождя открыть окно  я не решился. Когда я  побрился, оделся  и
разобрал  чемодан,  было  уже  больше одиннадцати,  а  потому  я  позвонил в
справочную и  спросил номер телефона  Кларенса  О.  Поттера,  проживающего в
Глендейле по адресу 2819 Уайткрест авеню.
     Я набрал номер, и после трех гудков женский голос произнес: "Алло!"
     - Будьте любезны попросить к телефону миссис Кларенс Поттер, - вежливо,
но не чересчур сладко попросил я.
     - Я слушаю. - Голос был высокий, однако без пронзительных нот.
     -  Миссис Поттер, это  говорит  Томпсон,  Джордж Томпсон.  Я приехал из
Нью-Йорка,  вы  меня  не  знаете.  Я  здесь  по  делам,  и  мне хотелось  бы
побеседовать  с вами по  одному важному поводу. Я готов  встретиться в любое
удобное для вас время, но чем раньше, тем лучше. Говорю я из отеля "Ривьера"
и мог бы подъехать прямо сейчас, если вас это устраивает.
     - Как вы сказали? Томпсон?
     - Совершенно верно. Джордж Томпсон.
     - Но зачем я вам? В чем, собственно, дело?
     - Вопрос весьма личного характера.  Я ничем не торгую, не беспокойтесь.
Мне нужно разузнать у вас кое-что о вашем покойном брате Леонарде  Дайксе, и
наш разговор никаких  неприятностей вам  не доставит, а быть может, и пойдет
на пользу.  Я был  бы  вам  крайне благодарен, если  бы сумел  повидать  вас
сегодня.
     - Что вы хотите знать про моего брата?
     -  Это  не совсем  телефонный разговор,  миссис  Поттер. Позвольте  мне
заехать и побеседовать с вами.
     - Что ж, приезжайте. Я буду дома до трех.
     - Спасибо. Я тотчас отправляюсь в путь.
     Что я и сделал. Схватив шляпу, я вышел  из номера. Но внизу в вестибюле
меня задержали.  Я уже бежал к выходу, как кто-то позвал: "Мистер Томпсон!",
а поскольку  я был целиком  сосредоточен на моем  задании, то  чуть  было не
испортил дела.  Но  вовремя  спохватился  и, когда  повернулся, увидел,  что
портье протягивает посыльному желтый конверт.
     - Вам телеграмма, мистер Томпсон.
     Я  вернулся,  взял  конверт и  вскрыл  его.  Телеграмма  гласила: "Черт
побери,  сообщи,  благополучно ли прибыл?"  Я  вышел, сел  в  такси,  сказал
шоферу,  что  мы  едем  в  Глендейл,  но  сначала  должны остановиться возле
какой-нибудь аптеки. Когда он подъехал к аптеке, я пошел  в телефонную будку
и  продиктовал   телеграмму  "Добрался   благополучно.  Еду  на  встречу   с
интересующим нас объектом".
     Пока  мы  целых  полчаса  добирались  до  Глендейла, осадков  выпало не
меньше, чем на три  четверти дюйма. Уайткрест авеню, по-видимому, только что
продолжили,  ибо она еще не была заасфальтирована,  а дом под  номером  2819
стоял  почти в  самом  конце  улицы,  и  над  ним уже совсем  на краю обрыва
возвышалось какое-то, наверное, недавно высаженное дерево,  все в  маленьких
листочках и крохотных цветочках.
     Перед домом росли две покосившиеся пальмы  и еще  одно дерево.  Таксист
остановился прямо на обочине дороги - с  правой стороны колеса омывал  поток
воды глубиной дюйма в четыре, - и объявил:
     - Приехали.
     - Да, - согласился я, - только я не тюлень. Может, подъедете к дому?
     Он что-то пробурчал, подал назад, въехал в развороченную землю, которой
предстояло  превратиться в подъезд к дому, и остановился шагах в двадцати от
входной  двери  большой  розовой  коробки с  коричневой отделкой.  Я заранее
предупредил его,  что  ждать  меня  не нужно, а потому  расплатился, вылез и
нырнул к двери, которая была  защищена от стихии козырьком размером с крышку
ломберного столика. Когда я нажал кнопку звонка, чуть ниже  уровня моих глаз
появилась щель размером три на шесть, и оттуда донесся голос:
     - Мистер Джордж Томпсон?
     - Я самый. Миссис Поттер?
     - Да Извините, мистер  Томпсон, но я  позвонила мужу и передала ему наш
разговор,  и он  сказал, чтобы я никого  из  посторонних в  дом не впускала.
Знаете,  здесь еще  так  необжито... Поэтому если вы просто скажете мне, что
вас интересует...
     Косые струи дождя, посмеиваясь над навесом с  карточный  стол, заливали
меня в  тех местах, которые не  были прикрыты плащом, а  под  плащом было не
менее мокро,  чем  снаружи, ибо я обливался потом. Положение было не  то что
отчаянным, но явно требовало внимания.
     - Вы видите меня сквозь отверстие? - спросил я.
     - Да. Для этого оно и приспособлено.
     - Как я выгляжу?
     - Мокрым, - хихикнула она.
     - По-вашему, я похож на преступника?
     - По-моему, нет.
     По  правде говоря,  меня  это порадовало. Я пролетел  три  тысячи миль,
чтобы взять  на  пушку  эту  самую  миссис  Поттер,  и,  прими  она  меня  с
распростертыми  объятиями, мне  пришлось бы терзаться  угрызениями  совести.
Теперь же, стоя под проливным дождем по приказу  ее  мужа, я не испытывал ни
малейшего стыда.
     -  Послушайте,  -  сказал я, -  вот  что я вам предложу. Я литературный
агент из Нью-Йорка,  и  на  разговор нам потребуется  минут двадцать, а то и
больше.  Подойдите к  телефону,  позвоните  какой-нибудь приятельнице, лучше
если она живет поблизости. Скажите ей, чтобы она не вешала трубку, подойдите
сюда и  отворите дверь. Вернитесь бегом к  телефону и попросите приятельницу
не  вешать  трубку и дальше. Я  войду и сяду на другом конце комнаты. Если я
сделаю хоть шаг, с вами будет ваша приятельница. Годится?
     - Видите ли, мы пер