на
широких качелях. Легкое,  развевавшееся  от  ветра  платье  открывало  для
обозрения ноги в красных домашних туфлях. Лично я терпеть не  могу,  когда
обувь надевают прямо на босу ногу, и дело тут вовсе не  в  том,  кому  эти
ноги принадлежат. Возле Бесс на земле, привалившись к качелям, сидели  два
средних размеров черных медвежонка, которые лизали леденцы  на  палочке  и
время от времени порыкивали друг на друга. Мариэлла Тиммс пристроилась  на
подлокотнике кресла, в котором развалился Ларри Хадлстон,  при  этом  рука
девушки небрежно покоилась на его  плече.  Джанет  Николс  в  костюме  для
верховой езды сидела в соседнем кресле. Разгоряченное лицо и румяные щеки,
обычно так портящие внешность людей, делали ее  определенно  красивее.  По
другую сторону качелей, также в костюме для верховой езды, стоял сухощавый
тип со скуластым лицом.
     Бесс Хадлстон познакомила нас - меня и  доктора  Брейди,  но  едва  я
сделал  шаг,  чтобы  пожать  протянутую  им  руку,  как   оба   медвежонка
устремились  в  моем  направлении,  словно  я  был  лакомством  их  мечты.
Подпрыгнув, я отлетел на несколько метров в  сторону,  и  они  по  инерции
пронеслись мимо, но когда  я  обернулся,  готовый  отразить  их  следующую
атаку, сзади на меня ринулся еще один большой  темный  объект,  и  прыгать
пришлось уже наугад. С двух кресел раздался смех, с качелей -  голос  Бесс
Хадлстон:
     - Погоня была не за вами, мистер  Голдвин.  Просто  медвежата  учуяли
приближение Мистера, а они его боятся. Он их дразнит.
     И впрямь медвежат как ветром сдуло. Орангутан попытался запрыгнуть на
качели и свалился на землю.
     - Моя фамилия Гуленвангель, - рассвирепев, сказал я.
     - Не сердитесь на нее, мистер Гудвин, - с  усмешкой  произнес  доктор
Брейди, пожимая мне руку. - Это поза. Бесс делает  вид,  что  не  способна
запомнить ни одной фамилии, которой нет в  Светском  календаре.  Поскольку
снобизм клиентов - залог ее процветания...
     - Лучше на себя посмотрите, - фыркнула  Бесс  Хадлстон.  -  Выскочкой
были, выскочкой и остались. И давайте не будем в  который  раз...  Мистер,
дрянь ты такая, не смей щекотать меня!
     Мистер и ухом не повел. Он уже снял с нее  туфли  и  теперь  принялся
щекотать подошву ее правой ноги. Бесс взвизгнула и отпихнула его. Тогда он
принялся за другую  ногу  и  вновь  заработал  пинок,  чего  ему,  видимо,
оказалось достаточно, ибо он оставил хозяйку в покое и двинулся прочь.  Но
следующая проделка получилась у него явно случайно. Как раз в этот  момент
к качелям приближался слуга с  подносом,  полным  бутылок  и  стаканов,  и
Мистер  со  всего  размаха  налетел  на  него.  Слуга  вскрикнул,  потерял
равновесие, и все принесенное им хозяйство загремело на пол, и хотя доктор
Брейди успел поймать одну бутылку, а я на лету подхватил другую, остальное
разлетелось вдребезги о каменные плиты. Мистер описал в  воздухе  дугу  и,
приземлившись в кресло, сидел теперь там и хихикал. Слугу трясло.
     - Только умоляю, Хаскелл, не покидайте  нас  сейчас,  когда  на  ужин
вот-вот явятся гости, - сказала  Бесс  Хадлстон.  -  Лучше  идите  в  свою
комнату, выпейте чего-нибудь, прилягте и успокойтесь. Мы все уберем.
     - Меня зовут Хоскинс, - произнес он голосом как из бочки.
     - В самом деле? Да, конечно. Ну, ступайте, ступайте.
     Слуга удалился, и  мы  принялись  за  уборку.  Сообразив,  что  нужно
делать, Мистер немедленно проковылял к нам на подмогу, и,  следует  отдать
ему должное, он оказался самым проворным собирателем  осколков,  какого  я
когда-либо видел. Джанет ушла за орудиями труда и скоро вернулась с  двумя
вениками, однако подметать ими было практически невозможно, так как мешали
находившиеся в промежутках между плитами полоски дерна.  Ларри  отправился
за новой партией спиртного, а проблема изъятия осколков  из  травы  вскоре
разрешилась благодаря  Мариэлле,  которая  догадалась  притащить  пылесос.
Доктор Брейди отнес мусор  в  помойное  ведро,  и  наконец  все  мы  вновь
спокойно расположились на террасе  с  бокалами  в  руках  -  все,  включая
Мистера, правда его напиток был безалкогольным, в противном  случае  я  бы
попросту не рискнул остаться. Смотреть, что учудит эта  тварь,  когда  под
его шкурой начнет  циркулировать  парочка  "мартини",  я  бы  предпочел  с
самолета.
     - Сегодня какой-то странный день - все колотится, -  произнесла  Бесс
Хадлстон, пригубив содержимое своего стакана. - Утром кто-то разбил в моей
ванной флакон с ароматической солью, да так и  оставил.  Осколки  валялись
повсюду.
     - Может, Мистер? - предположила Мариэлла.
     - Не думаю. Он туда никогда не заходит. А прислугу я  допрашивать  не
решилась.
     Все же, видимо, в доме Бесс Хадлстон попросту не имели  представления
о том, что значит провести полчаса за размеренной светской беседой. И  был
Мистер пьян или трезв,  следующий  инцидент  произошел  не  по  его  вине.
Правда, и до этого атмосфера не была сердечной, ибо,  к  моему  удивлению,
участники разговора практически  не  пытались  скрывать  свои  чувства  по
отношению друг  к  другу.  Я  плохо  разбираюсь  в  нюансах  человеческого
поведения, но не нужно было родиться Ниро  Вульфом,  чтобы  заметить,  что
Мариэлла строила глазки Ларри Хадлстону, что от этого  зрелища  у  доктора
Брейди начинали подергиваться мышцы лица,  что  Джанет  смущенно  отводила
взгляд  и  притворялась,  будто  не  видит  происходящего,  и  что  Дэниел
рассеянно пил рюмку за рюмкой, будучи, очевидно, чем-то  сильно  озабочен.
Бесс Хадлстон напрягла слух, чтобы узнать, о чем я разговариваю с доктором
Брейди, но я всего лишь уговаривал  его  прийти  к  Вульфу.  Нет,  сегодня
вечером он никак не может. Возможно, завтра.
     Это случилось, когда Бесс  сказала,  что,  пожалуй,  ей  стоит  пойти
посмотреть, ожидается ли вообще какой-нибудь ужин и остался ли в доме хоть
один человек, способный подать его на стол. Она села, благополучно  надела
одну туфлю, сунула ногу во вторую, но вдруг вскрикнула  и  выдернула  ногу
обратно.
     - Ой! Там, кажется, осколок! - воскликнула она. - Я порезала палец!
     Мистер подбежал к качелям, и  мы  столпились  вокруг.  Доктор  Брейди
взялся  за  дело.  Оказалось,  ничего  страшного  не   произошло.   Просто
неглубокая ранка около сантиметра длиной на подушечке большого пальца. Но,
заметив кровь, Мистер принялся жалобно выть,  и  заставить  его  замолчать
было уже невозможно. Дэниел  принес  из  гостиной  медикаменты,  и  доктор
Брейди, щедро обработав ранку йодом, прикрыл ее кусочком марли и аккуратно
закрепил повязку пластырем.
     - Все в порядке, Мистер, - ободряюще произнесла Бесс. - Ты тут совсем
не... Эй!
     Утащив под шумок бутылочку с йодом,  Мистер  откупорил  ее  и  теперь
осторожно, капля за каплей, выливал содержимое на одну из  полосок  дерна.
Он не пожелал вернуть йод ни доктору Брейди, ни  Мариэлле,  и  отдал  лишь
после настоятельного требования в руки своей хозяйке.
     Шел седьмой час, и поскольку меня не пригласили остаться на  ужин,  а
зоологии на сегодняшний день было предостаточно, я  поспешил  откланяться.
Выведя машину на шоссе  и  вновь  оказавшись  среди  себе  подобных,  я  с
наслаждением вдыхал запах бензина и пыли.


     Когда  я  вошел  в  кабинет,  Вульф,  делавший  пометки  на   недавно
приобретенной большой карте Европы  [действие  происходит  в  1941  году],
сказал, что заслушает мой  отчет  позже,  поэтому,  сравнив  добытый  мной
образец шрифта пишущей машинки Бесс Хадлстон с письмом  миссис  Хоррокс  и
убедившись, что они абсолютно идентичны, я поднялся к себе, чтобы  принять
душ и переодеться. После ужина, когда я снова  оказался  в  его  кабинете,
Вульф затребовал от меня самое подробное изложение событий. Это  означало,
что он  так  и  не  сдвинулся  с  мертвой  точки  и  не  составил  о  деле
определенного мнения. Я ответил, что лучше подам отчет в письменной форме,
так как при устном пересказе он меня постоянно сбивает, делая  гримасы,  а
это нервирует. Но он лишь откинулся  на  спинку  кресла,  закрыл  глаза  и
скомандовал начинать.
     Когда я закончил, была уже почти  полночь.  Все  из-за  его  дурацких
вопросов. Когда речь идет о подробном отчете, ему ничего  не  стоит  вдруг
спросить: "А какой лапой обезьяна держала пузырек с  йодом  -  правой  или
левой?"  Будь  он  транспортабельным  объектом  и   занимайся   разъездами
самостоятельно, мне бы не  пришлось  столько  сотрясать  воздух,  хотя,  в
конечном счете, за это он мне и платил. В том числе.
     Он встал, потянулся, и я зевнул.
     - Ну? - задиристо осведомился я. - Дело в шляпе?  Злодей  разоблачен,
улики найдены?
     - Я хочу спать, - сказал он и двинулся прочь из комнаты. В дверях  он
остановился. -  Разумеется,  ты  как  всегда  допустил  массу  ошибок,  но
единственной действительно серьезной, вероятно, была та, что  ты  не  стал
выяснять относительно разбитого в ванной мисс Хадлстон флакона.
     - Ха! - отозвался я. - И  это  все,  что  вы  можете  сказать?  Между
прочим, флакон был не с анонимными письмами, а с солью для ванной.
     - Здесь налицо нелепость. Неправдоподобие. Разбить  флакон  и  просто
уйти, оставив осколки на полу? Так не поступают.
     - Вы не знаете этого орангутана.
     - Он не орангутан, а шимпанзе. Да, он мог это сделать. Поэтому  ты  и
должен был провести расследование.  Если  животное  невиновно,  тогда  тут
что-то нечисто. Крайне подозрительно. Если доктор Брейди явится завтра  до
8:59, я приму его прежде чем поднимусь в оранжерею. Спокойной ночи.



                                    4

     Все это произошло во вторник, 19  августа.  В  пятницу,  22-го,  Бесс
Хадлстон заболела столбняком. В  понедельник,  25-го,  она  умерла.  Вульф
всегда утверждал, что все в нашей жизни зависит от погоды. Стоит отметить,
что если бы в период с 19-го  по  26-е  в  окрестностях  Ривердейл  прошел
сильный дождь, то ни доказать сам факт убийства, ни тем более  разоблачить
преступника оказалось бы невозможным. Не могу сказать,  что  Вульф  сделал
какое-то великое открытие... Впрочем, ладно.
     В среду, 20-го, к Вульфу приходил доктор Брейди, а на следующий  день
заглянули Дэниел и Ларри. Из этих встреч удалось выяснить единственное: ни
один из мужчин не отзывался о другом положительно. Тем временем,  согласно
инструкции Вульфа, я опутывал любовными щупальцами Джанет, завлекая  ее  в
свои смертельные объятия. Работа была не слишком  в  тягость.  В  среду  я
пригласил ее на бейсбол и очень удивился,  обнаружив,  что  она  оказалась
способна отличить биту от ловушки, а в пятницу вечером  мы  отправились  в
"Крышу фламинго", где выяснилось, что она умела  танцевать  почти  так  же
хорошо, как Лили Роуэн [см. Рекс Стаут "Форель по-монтански"]. Правда, она
была не из тех,  кто  прижимается  к  партнеру  всем  телом,  и  держалась
несколько скованно, но двигалась в такт и не путалась в фигурах. В субботу
я представил Вульфу следующий отчет:

     1. Если Джанет действительно имела  зуб  на  Бесс  Хадлстон,  то  для
установления причин этого требовался кто-то более  проницательный,  нежели
я.
     2. Никаких существенных отклонений я у нее не заметил, разве что  она
предпочитала городу жизнь в деревне.
     3. Она совершенно не подозревает, кто мог рассылать анонимные письма,
а также у кого для этого могли быть достаточные мотивы.

     - Теперь попробуй пообщаться с мисс Тиммс, - сказал Вульф.
     Так как я знал от Джанет, что девушки собрались съездить на уик-энд в
Саратогу, то не пытался назначить Мариэлле свидание ни  в  субботу,  ни  в
воскресенье. Утро понедельника, по моим представлениям, мало подходило для
начала романа, поэтому я дождался обеда и лишь  потом  позвонил  Мариэлле,
которая сообщила мне скорбную весть. Я поднялся в оранжерею, где  Вульф  в
одной нижней рубашке - зрелище не для слабонервных  -  обрезал  макушки  с
предназначенных для разведения растений.
     - Бесс Хадлстон умерла, - сказал я.
     - Оставь меня в покое, - произнес он брюзгливо. - Я  делаю  все,  что
могу. Скоро кто-нибудь получит очередное письмо, и тогда...
     - Нет, сэр. Писем больше не будет. Я констатировал  факт.  В  пятницу
вечером у мисс Хадлстон появились  первые  признаки  болезни  -  очевидно,
столбнячные бациллы попали в организм через ранку на большом пальце  ноги.
Около часа назад она умерла. Я разговаривал с Мариэллой, ее  голос  дрожал
от горя.
     - Столбняк? - Вульф мрачно уставился на меня.
     - Да, сэр.
     - Мы упустили гонорар в пять тысяч долларов.
     - Мы не упустили бы его, если бы вы соблаговолили вовремя  пошевелить
пальцем, вместо того чтобы...
     - Я был бессилен, и ты это знаешь. Я ждал следующего  письма.  Отложи
дело в архив. Я рад, что от него избавился.
     Я не разделял его настроения. Просматривая в кабинете материалы дела,
состоявшие  из  письма   миссис   Хоррокс,   фотокарточки   Джанет,   двух
представленных мной отчетов и нескольких надиктованных Вульфом примечаний,
я чувствовал себя так, словно покидал бейсбольный матч при ничейном счете.
Но, видимо, так уж все получилось, и изводить Вульфа было бессмысленно.  Я
позвонил Джанет, спросил, не могу  ли  оказаться  чем-то  полезен,  и  она
ответила слабым уставшим голосом, что нет.
     Согласно  объявлению,  появившемуся  в  "Таймс"  на  следующее  утро,
траурная  церемония  должна  была  состояться  в  среду  после   обеда   в
Белфордской мемориальной капелле на Семьдесят третьей улице. Там соберутся
родные, близкие, знакомые Бесс Хадлстон - большая толпа, даже несмотря  на
август, - соберутся на ее последнее чествование. С прискорбием извещаем...
Я  решил  пойти.  Насколько  я  себя  знаю,  вовсе  не  для  того,   чтобы
полюбопытствовать или еще раз взглянуть  на  Джанет.  Ходить  на  траурные
церемонии глазеть на девушек - не в моих правилах, даже если  эти  девушки
неплохо танцуют. Назовите это предчувствием. Нет, я не увидел  там  ничего
криминального. Я увидел непостижимое. Я проследовал мимо гроба в  веренице
людей, потому что, заметив их издалека, отказался верить  глазам.  И  лишь
подойдя вплотную, убедился, что все было действительно так. Восемь  черных
орхидей. Восемь черных орхидей, которые не могли взяться  больше  ниоткуда
на  свете,  и  карточка  с  инициалами,  как  он   имел   обыкновение   их
нацарапывать: "Н.В."
     Когда я вернулся домой и в шесть часов Вульф спустился из  оранжереи,
я не стал заводить с ним разговор на эту тему. Я решил, что пока не стоит.
Требовалось поразмыслить.


     Вечером того же дня в дверь позвонили, и, отправившись  открывать,  я
обнаружил, что на крыльце стоит  не  кто  иной,  как  мой  давний  коллега
инспектор Кремер из отдела по расследованию  убийств.  Изобразив  на  лице
неописуемый восторг, я поздоровался и проводил его в  кабинет,  где  Вульф
расставлял   на   карте   Европы   очередные   пометки.   Они   обменялись
приветствиями, после чего Кремер уселся в красное кожаное  кресло,  достал
носовой платок, отер им выступившие на лице капельки  пота,  сунул  в  рот
сигару и впился в нее зубами.
     - У вас появились седые волосы, инспектор, - заметил я.  -  Очевидно,
организму  не  хватает  физических  упражнений.   Такой   интеллектуальный
работник, как вы, обязательно должен...
     - Ей-Богу, Вульф, не понимаю, почему вы его до  сих  пор  держите.  -
Кремер кивнул на меня.
     - Однажды он спас мне жизнь, - проворчал Вульф.
     - Однажды! - возмутился я. - Да я ежедневно...
     - Помолчи, Арчи. Чем могу быть вам полезен, инспектор?
     - Тем, что расскажете, какое поручение выполняли для Бесс Хадлстон.
     - Вот как? - Брови Вульфа приподнялись. -  А  почему  это  интересует
вас, сотрудника отдела по расследованию убийств?
     - Потому что все управление уже буквально воет от одного  назойливого
типа - ее братца. Он утверждает, что Хадлстон была убита.
     - В самом деле?
     - Да.
     - И он располагает уликами?
     - Отнюдь.
     - Тогда зачем морочить мне голову? И себе заодно?
     - Затем, что от него не так-то просто  отделаться.  Он  уже  ходил  к
комиссару. И хотя у него нет никаких  доказательств,  все-таки  есть  один
аргумент. Изложить?
     Вульф откинулся на спинку кресла и вздохнул:
     - Да, пожалуйста.
     - Итак, он принялся за нас  в  прошлую  субботу,  четыре  дня  назад.
Столбняком она  заболела  днем  раньше.  Полагаю,  мне  нет  необходимости
рассказывать о том, как она  поранила  ногу,  поскольку  Гудвин  при  этом
присутствовал и...
     - Да, я в курсе.
     - Так я и думал. Дэниел утверждает, что столбнячная палочка не  могла
попасть  в  организм  его  сестры  через  этот  порез.   Осколок   стекла,
завалившийся в ее туфлю, когда поднос со стаканами ударился об землю,  был
совершенно чистым. Туфли -  новыми.  А  босиком  она  не  разгуливала.  Он
говорит, что в  такой  ситуации  просто  непостижимо,  как  бацилла  могла
проникнуть в кровь, да еще в количестве, вызывающем такой скорый и тяжелый
приступ. В субботу я отправил туда человека, но  доктор  не  позволил  ему
повидать больную...
     - Доктор Брейди?
     - Совершенно верно. Однако братец не оставил нас  в  покое,  а  после
смерти сестры даже удвоил активность, поэтому вчера утром  я  послал  туда
двоих ребят, чтобы во всем  разобраться.  Скажите,  Гудвин,  как  выглядел
осколок - тот самый, который оказался в ее туфле и стал причиной трагедии?
     - Я не сомневался, что истинная цель вашего прихода -  повидаться  со
мной, - произнес я, потупясь. Это был осколок толстого  голубого  стакана.
Их разбилось несколько.
     Кремер кивнул.
     -  Все  сходится.  Мы  отослали  туфли  в  лабораторию,  но   никаких
столбнячных палочек на них обнаружить не  удалось.  Конечно,  существовали
другие возможности: скажем, инфекция проникла через йод или марлю. Поэтому
заодно мы отправили в лабораторию все медикаменты  из  аптечки,  но  марля
оказалась стерильной, а йод  -  самым  обыкновенным,  и  никакие  микробы,
естественно, в нем существовать не могли. В подобной ситуа...
     - Последующие перевязки, - пробормотал Вульф.
     - Исключено. Когда доктора Брейди  вызвали  к  заболевшей  в  пятницу
вечером, повязка, наложенная им во вторник, была нетронутой.
     - Постойте-ка. Знаю! Честное слово, знаю! - вмешался я. -  Орангутан.
Он щекотал ей ногу и мог занести...
     Кремер помотал головой.
     - Мы проверили. Один из  опрошенных  -  племянник  -  высказал  такое
предположение. Лично мне оно показалось притянутым за уши. Но версия  есть
версия. Доктор Брейди...
     - Прошу прощения, - перебил Вульф. - Вы беседовали со всеми.  Неужели
мисс Хадлстон ничего не сказала им перед смертью? Хоть одному?
     - Практически ничего. Вам известно, что делает с человеком столбняк?
     - В общих чертах.
     - Отвратительное зрелище. Он действует как стрихнин, только еще хуже,
потому что не отпускает ни на минуту и мучения  тянутся  дольше.  Когда  в
пятницу вечером туда  приехал  Брейди,  лицевые  мышцы  уже  были  скованы
судорогой. Чтобы облегчить страдания,  он  ввел  ей  авертин  и  продолжал
делать инъекции до  самого  конца.  Мой  человек  побывал  там  в  субботу
вечером, к тому времени больную скрутило почти вдвое.  В  воскресенье  она
объяснила сквозь зубы, что хочет со всеми попрощаться. Брейди подводил  их
к ней по одному. Я собрал показания. Ничего  существенного  из  того,  что
можно было бы ожидать. Всего  несколько  слов  каждому.  Дэниел  порывался
сказать сестре, что причина ее смерти - не  трагическая  случайность,  что
это убийство, но сиделка и доктор Брейди увели его.
     - А у нее самой такого подозрения не возникло?
     - Кто знает? Вы же понимаете, в каком она была  состоянии.  -  Кремер
переместил сигару в противоположный угол рта. - Брейди говорит,  что  одна
пятидесятитысячная грамма токсина для человека смертельна. В той или  иной
степени бациллы и споры сто