, взял оттуда стакан с водой, отпил не более столовой ложки
и поставил стакан  на  место.  Потом  поворочался,  устроился  на  боку  и
уставился на меня.
     - Каких дураков вы имеете в виду? - осведомился я учтиво.
     - Да вот вас, к примеру. Вы ведь тоже пришли сюда  разузнать,  где  я
достал пистолет, которым убил этого Далманна, разве нет?
     - Нет, сэр. Нас, я имею в виду Ниро Вульфа, совершенно не  интересует
смерть Далманна как таковая. Она для нас имеет  значение  лишь  постольку,
поскольку затрагивает конкурс  и  вызывает  проблемы,  которые  необходимо
урегулировать.
     Он фыркнул.
     - Ну вот,  я  же  говорил.  Дерьмо.  Ну  скажите,  какое  это  вообще
отношение имеет к конкурсу? Так случилось, что вчера ночью кто-то пришел и
застрелил его - может, ревнивая  женщина,  или  кто-то  его  ненавидел,  а
может, просто боялся или захотел свести с ним счеты, мало ли что, - и  вот
только потому, что это случилось именно вчера ночью, они решили,  что  это
обязательно связано с конкурсом.  Они  даже  вообразили,  что  это  сделал
кто-то из нас. Ну скажите, разве не дураки, а?  Ну,  допустим,  я  поверил
ему, когда он показал нам эту бумажку и сказал, что там  ответы,  допустим
даже, что после этого я решил убить его. Узнать, где он живет, не  так  уж
трудно, хотя бы по телефонной книге. Значит, допустим,  я  пришел  к  нему
домой. Добиться, чтобы он меня впустил в квартиру, тоже  несложно,  я  мог
сказать  ему,  что  хотел  бы  кое-что  изменить  в  условиях  конкурса  и
предварительно обсудить это с ним.  Исхитриться  и  застрелить  его  могло
оказаться потруднее, это уж как повезет, ведь он мог  заподозрить,  что  я
пришел попытаться  получить  эту  бумагу,  но  и  с  этим  можно  было  бы
справиться. Значит, допустили, я убил его, взял бумагу и  вернулся  с  ней
сюда в гостиницу, к себе в номер. Ну, и что дальше?
     Я покачал головой.
     - Да, действительно. Интересно, что же дальше?
     - Дальше? Я сам вырыл себе могилу и сам же в нее и прыгнул. Если  они
захотят продолжить конкурс с теми  же  стихами  и  ответами,  то  я  таким
образом лишаю себя всех шансов выиграть, потому что по  закону  они  имеют
право запретить нам уехать, а если бы я даже успел уехать в Чикаго прежде,
чем они обнаружат труп, то все равно они могут заставить меня вернуться, и
я обязан буду подчиниться. А если бы я даже, не дожидаясь крайнего  срока,
послал им правильные ответы, то как я объясню, откуда я их  взял?  А  если
решат не продолжать конкурс со старыми ответами, аннулируют их и дадут нам
новые стихи, тогда единственное, что я могу получить  взамен  за  убийство
человека, это перспективу сесть на  электрический  стул.  Теперь  докажите
мне, что они не дураки, если подозревают кого-то из нас. Дерьмо.
     - Но ведь есть же и альтернатива, - возразил я. - А что  если  дураки
не они, а вы сами? Согласен, ваш анализ звучит вполне логично, но что если
при виде этой бумаги  и  при  мысли  о  полумиллионе  долларов  вы  совсем
потеряли голову, пошли и проделали то, о чем вы сейчас говорили, и  только
потом проанализировали сложившуюся ситуацию? И вот когда вы  действительно
се проанализировали и оценили  все  последствия,  скажем,  это  произошло,
когда вы были у следователя, вы, я думаю, и почувствовали  эти  перебои  с
сердцем, неважно, как вы называете эту свою болезнь. Во всяком случае  мое
сердце уж точно бы не выдержало.
     Он перевернулся на спину и закрыл глаза. Я сидел и смотрел  на  него,
но, кроме несколько учащенного дыхания и легкого подергивания  мускула  на
шее, никаких признаков сердечного приступа  не  обнаружил.  Не  мог  же  я
запугать его до смерти. Впрочем, я ведь поклялся Тому  Эвартсу  только  не
обнаруживать трупов, я ведь не обещал ему, что не приложу руку к появлению
новых.
     Он снова повернулся на бок.
     - Не знаю почему, - проговорил он, -  но  по  каким-то  причинам  мне
вдруг захотелось предложить вам выпить. Может, это потому, что  вы  чем-то
похожи на моего зятя? Там у меня в чемодане  бутылка  шотландского  виски,
это он мне подарил. Наливайте себе сами. Я не хочу.
     - Спасибо, но я, пожалуй, воздержусь. Как-нибудь в другой раз.
     - Ну, как хотите. Насчет того, что я свалял  дурака,  так  это  точно
было, один раз, двадцать шесть лет назад, еще в тысяча девятьсот  двадцать
девятом. Я тогда сколотил себе пару миллионов долларов, и все они  уплыли.
Правда, тогда вместе со мной в дураках оказалось еще  пятьдесят  миллионов
человек, но от этого никому легче не было. Вот тогда я решил, что  все,  с
меня хватит, нанялся на работу, занимался  продажей  арифмометров,  но  на
биржу с тех пор ни ногой. А несколько лет назад зять вообще заставил  меня
уйти с работы; он архитектор, дела у него шли очень  хорошо,  все  было  в
порядке, я ни в чем не нуждался, но мне  все  время  хотелось  найти  себе
какое-нибудь занятие. И вот однажды я увидел объявление об этом конкурсе и
сразу же понял, что завяз по  уши.  Я  решил,  что  сделаю  дочке  и  зятю
какой-нибудь очень шикарный подарок.
     Он откашлялся, закрыл глаза, немного отдышался и продолжил:
     - Все дело в том, что двадцать шесть лет назад я уже один раз в своей
жизни свалял дурака, и если бы вы и все прочие дураки понимали, что это за
штука, вы бы знали, что одного раза вполне достаточно. Из  всего,  что  вы
могли бы мне рассказать, меня интересует только одно, а  именно,  что  они
собираются дальше делать с этим конкурсом? Сейчас,  похоже,  дело  идет  к
тому, что тайна ответов вроде бы все равно раскрыта и призы присуждать  не
будут. Но я буду бороться. Эта молодая женщина, Сьюзен  Тешер,  она  живет
здесь, в Нью-Йорке, и служит репортером  в  журнале  "Часы",  она  ведь  и
сейчас продолжает работать над стихами. Но и я тоже буду бороться.
     - Бороться? Но как?
     - А-а-а... В этом-то и весь вопрос, - он провел пальцами  сначала  по
правой щеке, потом по левой. - Я сегодня  не  брился.  Вообще-то  не  вижу
причины, почему бы мне не поделиться с вами одной идейкой?
     - Я тоже не вижу.
     Он не спускал с меня глаз, и они уже выглядели не такими больными.
     - Знаете, вы производите на меня  впечатление  удивительно  разумного
молодого человека.
     - Я такой и есть.
     - А эта мисс Тешер, ведь не исключено, что и она тоже вполне разумная
молодая женщина. Если она попытается пробиваться,  придерживаясь  того,  о
чем мы договорились вчера вечером, то  после  того,  что  произошло,  она,
вполне возможно, просто проклянет тот день, когда впервые услышала об этом
чертовом конкурсе. Так вот, мне кажется, что мы, все остальные, могли бы с
ней договориться и разделить все призы на пять равных частей. Пять  первых
призов это восемьсот семьдесят тысяч долларов, получается по сто семьдесят
четыре тысячи на брата. По-моему, это может  всех  устроить.  И  не  вижу,
почему бы и вам тоже против этого возражать,  а?  Ведь  судя  по  всему...
кто-то стучится в дверь?
     - Очень похоже.
     - Я ведь им уже говорил, что не хочу. Ох, ну ладно уж, войдите!
     Дверь медленно открылась, и на  пороге  появилась  Кэрол  Уилок,  без
пальто и без шляпы. Когда я поднялся со стула,  она  остановилась  и  явно
собралась удрать, но тут я заговорил:
     - Эй, привет. Да входите же.
     - Только дверь не закрывайте. Оставьте ее открытой.
     - Но ведь я же здесь, - успокоил я его.
     - Я знаю, что вы здесь. Но когда  у  меня  в  номере  женщина,  дверь
всегда остается открытой.
     - Мне не надо было сюда приходить, - она  остановилась.  -  Мне  надо
было сперва позвонить, но они тут все время подслушивают...
     - Все в порядке, -  я  придвинул  ей  второй  стул.  -  Мистер  Янгер
отдыхает, потому что у него был приступ, но ничего особенно серьезного.
     - Дерьмо, - смирился  Янгер.  -  Ладно  уж,  садитесь.  Я  все  равно
собирался с вами поговорить.
     Она все еще колебалась, потом вошла и села. Если  она  за  это  время
что-нибудь и съела, то никаких результатов заметно не было. Она  взглянула
на меня.
     - Он уже знает про мисс Фрейзи?
     Я помотал головой.
     - Нет, я еще до этого не дошел.
     Она взглянула на Янгера.
     - Мне не удалось найти мисс Тешер,  а  с  вами  я  хотела  поговорить
раньше, чем с мистером Роллинсом.  Вам  ведь  известно,  что  мисс  Фрейзи
является главой лиги "За естественную женщину"? Помните, об этом упоминали
вчера вечером, мистер Далманн еще все время острил  по  этому  поводу.  Он
говорил, что будет забавно, если именно  она  получит  приз,  а  она  его,
конечно, получит, во всяком случае один из пяти.
     - Я не нашел в этом ничего остроумного, - заявил Янгер.
     Она не настаивала.
     - Хорошо, во всяком случае ему так казалось. Впрочем,  это  не  имеет
значения. Я хотела вам рассказать совсем о другом. Вы знаете, что вместе с
мисс Фрейзи над конкурсом работает еще триста женщин, они члены  ее  лиги,
она уже по междугородному телефону сообщила им стихи, которые нам  раздали
вчера вечером, и они уже над ними работают... целых триста человек.
     - Одну минуту, - вмешался я. - Как вам уже сказал мистер  Вульф,  она
призналась,  что  они  ей  помогали,  но  она  ничего  не   говорила   ему
относительно новых стихов. Это всего лишь предположение.  Хотя,  согласен,
вполне логичное.
     Янгер приподнялся  на  локте,  из  распахнувшейся  пижамы  показалась
волосатая грудь.
     - Триста женщин? - не поверил он.
     - Именно так. Так что  сомневаюсь,  чтобы  мисс  Фрейзи  соблазнилась
вашим планом. Придется вам придумать...
     - Уходите отсюда! - скомандовал он. Это относилось не  ко  мне,  а  к
миссис Уилок. - Я вам говорю, уходите. Я  хочу  встать,  а  я  совсем  без
штанов... Нет, погодите минутку! Вы будете в своей комнате? Сидите у себя,
пока я вам не позвоню. Я разыщу Роллинса, и мы будем бороться  втроем.  Мы
им такое устроим, что они костей не соберут. Сидите у себя в номере!
     Он пинком сбросил одеяло,  продемонстрировав,  что  отнюдь  не  шутил
насчет штанов, и она тут же исчезла. Я посмотрел на часы и снял со  спинки
стула свою шляпу.
     - Мне пора, у меня назначена встреча, - сказал я ему,  -  да  и  вам,
похоже, предстоит куча дел.



                                    7

     В расположенной над крышей оранжерее было время цветения орхидей рода
каттлея - Cattleya mossiae. В холодной комнате, первой, куда  вы  попадали
сразу же из вестибюля,  простирали  свои  ветви  кусты  одонтоглоссума,  в
средней, тропической, комнате расположились  на  двух  скамьях,  загородив
весь проход своими  двухметровыми  корнями,  самые  нежные  и  прихотливые
фаленопсисы. Но главное шоу во время цветения mossiae ждало вас в  третьей
комнате. Из четырнадцати различных сортов этого рода орхидей, имевшихся  в
коллекции Вульфа, моей любимицей была reineckiana, вся в переливах белого,
желтого, лилового и фиолетового. Но в  тот  день,  проходя  мимо,  я  едва
взглянул на них.
     Вульф был в питомнике, он мыл в раковине руки и одновременно обсуждал
что-то с Теодором. Увидев меня, он помрачнел и недовольно пробурчал:
     - Неужели нельзя подождать?
     - Чисто риторический вопрос, - ответил я. - Сейчас без десяти  шесть,
и к тому времени, когда вы спуститесь, возможно, уже появится мисс  Тешер.
Я подумал, вдруг у вас возникнет желание прослушать мой отчет о встрече  с
Янгером прежде, чем вы увидитесь с вей. Если нет,  то  я  пойду  полюбуюсь
орхидеями.
     - Ладно, давай. Раз уж ты все равно здесь.
     Я представил ему дословный пересказ. Он не вызвал у него ни вопросов,
ни комментариев. К тому времени, как я закончил, он уже успел отмыть руки,
почистить ногти и теперь перешел к рабочей скамейке, чтобы повздыхать  над
горшком, где росло довольно  жалкое,  все  какое-то  словно  перепачканное
растение.
     - Нет, вы только посмотрите на этот экземпляр,  -  жалобно  проворчал
он. - Где это видано, сухая гниль  в  апреле  месяце.  Такого  у  нас  еще
никогда не было, и это просто невозможно объяснить. Теодор уверен, что...
     Жужжание внутреннего телефона помешало мне узнать, что же  думает  по
этому поводу Теодор, зато я смог выяснить обстоятельства, огорчившие внизу
Фрица.
     - Арчи, ты сказал мне, чтобы я впустил только одну мисс Сьюзен Тешер.
Так вот, она пришла, но с ней еще трое мужчин. Что делать?
     - Они уже в доме?
     - Ну что ты. Арчи, конечно, нет. Они на  пороге,  за  дверью,  а  там
начался дождь.
     Я пообещал ему немедленно спуститься, сообщил Вульфу,  что  появилась
мисс Тешер в сопровождении незнакомцев, и сразу же поспешил вниз. Я вообще
редко пользуюсь лифтом и уж никогда не втискиваюсь туда вместе с  телесами
Вульфа. Быстро преодолев три  пролета,  отделявшие  меня  от  прихожей,  я
прильнул к глазку и убедился, что подсчет Фрица оказался совершенно точен.
Женщина и трое мужчин, не видя меня, смотрели в мою  сторону  и  терпеливо
мокли под апрельским дождиком. Мужчины были мне  незнакомы,  но  это  были
явно не шпики - если, конечно, они там, не предупредив  меня,  не  сменили
фабричное клеймо. Так что, судя по всему, не было никакой необходимости  и
дальше выдерживать их под дождем. Поэтому я подошел поближе, снял цепочку,
открыл  настежь  дверь,  и  они  наконец  смогли  войти.   Мужчины   молча
раздевались; они даже обошлись без приличествующих случаю глубокомысленных
замечаний о высокой влажности дождя. Женщина же  чистым,  звонким  голосом
сообщила:
     - Я - Сьюзен Тешер.
     Я тоже представился и  повесил  ее  пальто.  Она  оказалась  довольно
высокого роста, стройной, но отнюдь не тощей и вообще была весьма  недурно
сложена. На первый взгляд - а я всегда стараюсь получать от него  максимум
информации, - можно было сказать, что все  в  ней  было  довольно  изящно,
кроме, пожалуй, огромных, величиной  с  большую  монету,  эмалевых  серег,
имитирующих по форме часовой циферблат. У нее  были  серые  глаза,  волосы
цвета меди, отличная кожа и шикарная помада.
     Когда мы уже направлялись к кабинету, дверь лифта открылась, и оттуда
выплыл Вульф. Он остановился, разглядывая ее.
     - Я - Сьюзен Тешер, - представилась она.
     Он поклонился.
     - Меня зовут Ниро Вульф. А кто эти джентльмены?
     Она показала рукой:
     - Мистер Хиббард, сотрудник юридического  отдела  журнала  "Часы".  -
Мистер Хиббард был высок и тощ. - Мистер Шульц, редактор журнала "Часы". -
Мистер Шульц был высок  и  плотен.  -  Мистер  Кнудсен,  главный  редактор
журнала "Часы". - Мистер Кнудсен был высок и костист.
     Я опередил процессию, чтобы успеть без суеты усадить ее в краснокожее
кресло, которое всегда отводилось главной жертве Вульфа.  Никаких  проблем
не возникло. Мужчины вполне безропотно  удовольствовались  тремя  креслами
меньших размеров, которые я поставил для них справа от  себя,  так,  чтобы
они лицами оказались повернуты к Вульфу. Все трое закинули ногу  на  ногу,
откинулись на спинки кресел и сцепили руки. Когда я  вынул  свою  записную
книжку, Шульц сделал знак Хиббарду, а Хиббард  сделал  знак  Кнудсену,  но
никаких комментариев не последовало.
     - Не потрудитесь ли объяснить, - спросил Вульф, -  в  каком  качестве
присутствуют здесь эти джентльмены?
     Он смотрел на мужчин, но ответила за них мисс Тешер:
     - Надеюсь,  вам  известно,  что  я  исполняю  обязанности  ассистента
директора "Часов" по научным изысканиям?
     - Во всяком случае, теперь мне это известно.
     - Та широкая огласка, которую приобрел конкурс в  связи  с  событиями
вчера вечером и сегодня утром, а также то обстоятельство, что во всем этом
оказалась замешана  лично  я,  обсуждались  сегодня  днем  на  специальном
совещании. Между нами говоря, в нем принимал участие даже сам мистер Таит.
Я боялась, что меня уволят, но мистер Таит очень справедливый  человек,  и
он всегда так лоялен по отношению к своим подчиненным. Всю работу в  связи
с конкурсом я делала исключительно в свободное  от  работы  время  -  само
собой разумеется, я очень квалифицированный научный работник и  у  меня  в
таких делах большой опыт. В общем, было решено, со мной сюда пойдут мистер
Хиббард, мистер Кнудсен и мистер Шульц. Они высказали желание сопровождать
меня на случай, если мне понадобится совет.
     - Мистер Хиббард является юрисконсультом?
     - Да.
     - Он ваш адвокат?
     - Что? Я не... - она посмотрела на Хиббарда, тот  один  раз  повернул
голову влево и снова вернул ее в исходное положение.  -  Нет,  -  ответила
она, - не адвокат. - Она вскинула голову. - Я хочу сделать заявление.
     - Прошу вас.
     - Я пришла сюда только делая любезность фирме "Липперт, Бафф и Асса",
потому что меня попросил об этом мистер Асса. Условия проведения финальной
части конкурса были при участии всех нас оговорены вчера вечером, их можно
изменить, лишь изменив это соглашение, а оно пока  остается  прежним.  Так
что я не вижу предмета для  обсуждения.  Вот  как  я  понимаю  сложившуюся
ситуацию и хочу, чтобы вы приняли это во внимание.
     Вульф нахмурился. Она продолжила:
     - Это, разумеется, не значит, что я имею  что-нибудь  против  вас,  я
имею в виду - лично против вас. Так случилось, что я много о вас знаю, два
года назад я специально занималась вами, тогда как  раз  в  плане  "Часов"
стояла большая статья о знаменитом детективе с вашим портретом на обложке.
Только не спрашивайте меня, почему они потом от этого отказались, ибо  мне
об этом ничего не  известно.  Вы  ведь  знаете,  как  это  бывает,  всегда
планируются десятки разных тем, они же не могут все это публиковать в...
     Кнудсен покашлял довольно громко, и она посмотрела  на  него.  Больше
никаких сигналов не последовало, но, по всей видимости, она  в  них  и  не
нуждалась. Оставив эту тему, она обратилась к Вульфу:
     - Так что, как видите, я ничего не имею против вас лично, просто  нам
с вами не о чем говорить.
     - Возможно, с вашей точки зрения, - согласился Вульф,  -  так  оно  и
есть. И вполне естественно, что для вас, в силу особенностей человеческого
"я", именно ваша точка зрения  и  имеет  определяющее  значение.  Но  ваше
собственное "я", увы, часто приходит в столкновение с 'я" других людей,  и
попытки справиться с подобными ситуациями, делая вид, будто их попросту не
существует, поверьте, весьма редко приводят  к  успеху.  В  таких  случаях
часто желательно, а иногда и просто необходимо, идти на известные уступки.
Предположим, я  попрошу  вас  поделиться  со  мной  какой-то  информацией,
которая отнюдь не  является  вашей  привилегией,  ибо  ею  наряду  с  вами
располагают и другие. Ну, скажем, я задам вам вопрос: когда вчера  вечером
мистер Далманн показал вам какую-то бумагу и сказал, что на  ней  написаны
ответы, какие замечания сделал по этому поводу каждый из  присутствовавших
конкурсантов? Что сказали об этом вы  сами  и  какие  реплики  слышали  от
остальных?
     - Вы предполагаете или спрашиваете?
     - Я спрашиваю.
     Она посмотрела на Кнудсена. Тот покачал головой.  На  Шульца.  То  же
движение. На Хиббарда. Он тоже качнул головой.
     - Когда мистер Асса попросил меня прийти к вам, он сказал,  что  речь
пойдет о конкурсе, а это не имеет к нему никакого отношения.
     - Значит, вы отклоняете этот вопрос?
     - Да, думаю, так будет лучше.
     - Полагаю, что полиция уже задавала вам подобный вопрос. Там вы  тоже
его отклонили?
     - Не думаю, что должна рассказывать вам что бы то ни было из того,  о
чем меня спрашивали в полиции, и что именно я им отвечала.
     - Но ведь это же, очевидно, не относится  к  тому,  что  говорили  по
этому поводу остальные конкурсанты и что вы говорили им.
     - Мои контакты с  остальными  были  весьма  ограниченны.  Только  эта
встреча вчера вечером.
     Вульф  несколько  раз  провел  пальцами  вдоль  носа.  Он   набирался
терпения.
     - Должен сказать вам, мисс  Тешер,  что  мои  контакты  с  остальными
конкурсантами,  мои  и  мистера  Гудвина,  оказались  н