епроверить,
прежде чем передать дело в суд, где нам пришлось побороться бы с защитой, но
поскольку  он мертв, значит, суда не будет. Промерить его алиби на четвертое
декабря, когда, по его словам, он был вечером в офисе, нашел рукопись Дайкса
и прочел ее, мы не можем. А больше проверять нечего.
     - Как насчет остальных  в эти же дни? - пробурчал Вульф. - Что показала
проверка?
     -  У всех  положение  почти такое  же,  как у  Корригана, уцепиться нам
практически не за что. По-моему, я уже  говорил вам, что ни  у  кого полного
алиби нет, кроме О'Мэлли, на тот  день, когда была убита  Рейчел Эйбрамс. Он
был в  Атланте, да к тому же, раз мы знаем, что было  в  рукописи, он вообще
исключается.  О нем  говорилось только,  что его  лишили  практики за подкуп
присяжного, а, как всем  известно, в этом  никакой тайны нет. Если, конечно,
вы не считаете, что в письме содержится ложь по поводу рукописи?
     - Нет. В этом отношении я полностью доверяю написанному в письме.
     -  Значит,  где был О'Мэлли, значения не имеет. -  Кремер  потянулся за
бутылкой, вылил остатки пива себе в стакан  и уселся  поглубже в  кресло.  -
Теперь насчет машинки в "Клубе путешественников". Она стоит  в алькове возле
рабочей  комнаты,  но  была  в   ремонте  месяца   два  назад.  Это  нас  не
обескуражило,  поскольку в  бумагах  фирмы  мы нашли  две памятные  записки,
адресованные миссис  Адамс и  напечатанные  Корриганом на  этой машинке.  Мы
взяли оригинал анонимного письма в суд, информирующего о поступке О'Мэлли, и
убедились,  что  оно было  напечатано  именно на  этой машинке. Корриган  от
случая к  случаю ею пользовался. Два-три раза  в неделю он в клубе обедал, а
по четвергам  играл в бридж.  Никто  из  его компаньонов не  состоит в  этом
клубе.  Двое из них, Кастин и Бриггс, обедали  там раз-другой по приглашению
Корригана, вот и все. Поэтому нам представляется...
     -  Это,  -  перебил  его Вульф, -  существенный  факт. Чрезвычайно. Как
тщательно  его  проверили?   Приглашенный   к   обеду   гость   вполне   мог
воспользоваться машинкой, особенно если ему  понадобилась такая, на  которой
можно печатать, не обратив на себя внимания.
     - Да, знаю. В субботу вы сказали, что на этом желательно  сосредоточить
внимание. Я  поручил  проверку  лично  Стеббинсу,  приказав  ему действовать
наилучшим образом, что он и сделал. Теперь смотрите. Допустим, вы Кастин или
Бриггс, идете туда на обед в качестве гостя Корригана. Допустим,  вы  хотите
воспользоваться  в определенных целях этой  машинкой. А как это сделать, как
проникнуть туда, где она стоит, да так, чтобы этого не заметили ни Корриган,
ни обслуживающий вас человек? По-моему,  рассчитывать  на это не приходится,
верно?
     - Да.
     - Поэтому похоже, что Корриган в самом деле донес на своего компаньона.
Это одно уже делает признание куда более достоверным, подписано оно или нет,
-  к  такому выводу  пришли  и  в  офисе у  прокурора.  Да и  вы,  по-моему,
практически утверждали то же самое в субботу? Разве что-нибудь не так?
     - Нет, все так. - Вульф издал смешок, похожий на кудахтанье.  - Я приму
извинение.
     - Еще чего, черт побери? За что я должен извиняться?
     - Вы обвинили нас с  Гудвином в том, что мы сами сделали эту загадочную
пометку на заявлении Дайкса об уходе с работы. Итак?
     Кремер поднял стакан и не  спеша  выпил пиво. Потом поставил  стакан на
стол.
     -  Пожалуй, - признал  он - Только эта штука до сих  пор представляется
мне типичным  для вас фокусом,  а  поэтому я обожду  с извинением. В  письме
Корригана есть одна деталь, которая не дает мне покоя. Там говорится, что он
сделал  эту  пометку в декабре,  поэтому,  разумеется, ее там быть не могло,
когда все они видели заявление летом, все правильно, но она должна была быть
там неделю назад, в субботу, когда заявление было послано вам. Тем  не менее
трое из них утверждают, что ее  не  было. Фелпс попросил свою секретаршу  по
фамилии  Дондеро посмотреть, лежит ли  заявление в  архиве,  она нашла его и
передала ему.  В  то  утро в офис на  совещание по  просьбе Корригана явился
О'Мэлли, и, когда секретарша принесла заявление, они оба на него посмотрели.
Клясться,  что пометки на нем не было, они не станут, но оба утверждают, что
если  бы была, они бы ее обязательно заметили.  Более  того, девица говорит,
что готова  засвидетельствовать перед судом, что на письме пометки  не было.
Говорит, что, будь она там, она бы непременно ее заметила. Фелпс продиктовал
ей свое письмо вам, она его напечатала. Фелпс его подписал, она положила это
письмо,  заявление Дайкса об  уходе и другие  бумаги, написанные  Дайксом, в
конверт, адресованный вам, послала за курьером, отнесла  конверт в приемную,
где  оставила телефонистке,  сидевшей за коммутатором, для передачи курьеру.
Чему же мне прикажете верить?
     Вульф повернул руку вверх ладонью.
     - Фелпс и О'Мэлли оставили письмо открытым. Секретарша лжет.
     - Зачем, черт побери?
     - По привычке, свойственной женскому полу.
     - Глупости! Не шутками же нам отделываться, если придется заговорить об
этом  в суде. Но на данный момент, по-моему, можно об этом забыть. Придется,
если решили верить письму Корригана.
     - Арчи, - повернул голову Вульф,  - мы отдали мистеру Кремеру заявление
Дайкса уже с пометкой?
     - Да, сэр.
     - И конверт? Конверт, в котором оно было нам прислано?
     - Нет, сэр
     - Конверт у вас?
     -  Да,  сэр.  Как вам  известно, мы храним  все,  пока  дело  не  будет
окончательно закрыто, за исключением того, что передаем полиции.
     Вульф кивнул.
     - Возможно, он нам понадобится в случае, если  нас обвинят в  косвенном
соучастии. - Он повернулся к Кремеру. - А  как  насчет прокуратуры? Они тоже
согласны об этом забыть?
     - Они считают это незначительным фактом. Если, разумеется, верить всему
остальному в письме.
     - Показывали ли вы письмо коллегам Корригана?
     - Конечно.
     - Они ему верят?
     - И да  и нет. Не поймешь,  потому что они все  какие-то полоумные. Еще
бы,  год назад  их  старшего компаньона лишили  практики,  а  ныне  их новый
старший компаньон сознается в убийстве троих  человек и кончает с собой - их
положению  не позавидуешь. По мнению Бриггса,  им следует заявить о том, что
письмо  с  признанием - подделка, и привлечь вас к  ответственности,  но это
пустая болтовня.  Пока он не говорит, что вы  или Гудвин убили Корригана, но
скоро начнет. Фелпс и Кастин утверждали, что если признание и подлинное, все
равно  оно не может  служить  документом,  потому что  не  подписано  и  его
опубликование будет  считаться диффамацией.  По их мнению,  мы должны забыть
про письмо, одновременно приняв его за истину. Почему бы нет? Корриган умер,
значит, дело  о трех убийствах можно  закрыть, и  тогда они смогут понемногу
прийти в себя. К вам они испытывают примерно то же чувство, что и Бриггс, но
настроены более  реалистично.  Посмотреть в глаза О'Мэлли они  не  решаются,
хотя он  не  оставляет их  в покое. Все время старается чем-нибудь досадить.
Послал цветы жене того присяжного, которому дал взятку, с письмом, в котором
просит прощения за то, что подозревал  ее в доносе  на  него, но прежде  чем
послать  письмо,  он прочитал  его своим  бывшим  компаньонам  в присутствии
лейтенанта Роуклифа и поинтересовался их мнением на сей счет.
     В  стакане у  Кремера пива осталось на один глоток. Сделав этот глоток,
он  потер  нос  кончиком   пальца  и  снова  откинулся  на  спинку   кресла,
по-видимому, желая поведать нам еще кое-что.
     - Пожалуй, это все.  Наверное,  на этом можно поставить точку. Прокурор
округа будет готов выступить перед прессой с  заявлением, как только  решит,
можно ли обнародовать признание. Слава Богу, что ему, а не мне принимать это
решение. Что  же  касается  главного вопроса -  поставить  ли крест на  этих
убийствах или нет, - то его придется решать и мне. Я-то, может, и  готов  на
это, но тут  приходится считаться  с вами. Вот почему  я и явился сюда.  Уже
пару  раз я  по  глупости пнул ногой шляпу,  в которой вы запрятали  кирпич,
поэтому теперь остерегаюсь сломать большой палец. Вы  установили связь между
Джоан Уэлман и  Дайксом,  заметив  имя Бэйрда  Арчера. Вы  разыскали  Рейчел
Эйбрамс, и, не опоздай Гудвин на две минуты, она  осталась бы жива. Вы взяли
Корригана на пушку, заставив его пустить себе в лоб пулю. Поэтому я повторяю
свой  вопрос,  который  задал вам  позавчера:  готовы  ли  вы послать своему
клиенту счет?
     - Нет, - ровным голосом отозвался Вульф.
     - Я так и думал, - прорычал Кремер - Чего вы ждете?
     - Я уже перестал  ждать. - Вульф стукнул ладонью по подлокотнику кресла
- жест столь непривычный для него, что  мне показалось, он  вот-вот сорвется
на крик.  -  Вынужден перестать. Вечно  это продолжаться  не может. Придется
приступать к действиям с тем, чем я располагаю, или отказаться от всего.
     - А чем вы располагаете?
     - Тем  же, что и вы. И ничем  более.  Может,  этого  и недостаточно, но
возможности отыскать кое-что новое я не вижу. Если я...
     Зазвонил  телефон, и я повернулся, чтобы ответить.  Это был Сол Пензер.
Ему требовался Вульф. Вульф взял трубку, сделав мне знак положить мою, что я
и  сделал. В том,  что  мы  с  Кремером имели  возможность  слышать,  ничего
интересного  не  было.  В основном,  мычание через определенные  промежутки.
По-видимому, Солу было о чем доложить.
     - Все правильно.  Приходите  сюда в  шесть часов,  -  наконец  произнес
Вульф, повесил трубку и  повернулся к  Кремеру.  -  Должен сделать поправку.
Теперь у  меня есть кое-что, чего нет у вас, но чем вы могли бы  с легкостью
овладеть,  если бы пожелали.  Улик добавилось,  но ненамного. Однако  больше
надеяться не  на что, и я приступаю  к действиям.  Если хотите,  можете тоже
принять участие.
     - В чем?
     -  В  рискованной,  но решительной  попытке  обнаружить  убийцу.  Самое
большее, что я могу предложить.
     - Вы  могли бы  поделиться и тем, что вам известно.  Что вам только что
сказали и кто?
     Вульф покачал головой.
     - Вы начнете настаивать на поиске новых фактов, из-за чего момент будет
упущен,  а  ваши поиски ни к чему не  приведут.  Он сумел перехитрить  вас и
почти справился со мной. Я хочу  вступить с ним  в схватку и вывести его  на
чистую воду. Можете нам посодействовать, если угодно.
     - Каким образом?
     - Доставив их всех сюда. Сегодня в девять вечера. В том числе и  десять
женщин, которых мистер Гудвин угощал  ужином две недели назад. Возможно, они
все мне понадобятся. И конечно, приходите сами.
     - Если я их доставлю сюда, я буду иметь право вмешиваться.
     - Мистер Кремер, - вздохнул Вульф, - три недели назад мы договорились о
сотрудничестве.  Я честно  придерживался  нашей  договоренности.  Ничего  не
утаивая,  я сообщал вам все, что мне удавалось узнать. И  что же получается?
Вы, окончательно отчаявшись, готовы солидаризироваться с прокуратурой округа
в безусловной  капитуляции. Вы попались  на  обман. Я  нет. Я знаю,  кто он,
почему  он  это  сделал,  знаю,  как.  И  намерен  застать его  врасплох. Вы
настаиваете на своем желании вмешиваться?
     Кремер остался равнодушным к доводам Вульфа.
     - Я  говорю,  что если я доставлю их сюда, то я буду присутствовать как
официальное лицо и оставляю за собой право распоряжаться.
     -  Очень хорошо, будем  считать,  что вы отказываетесь. Их соберет сюда
мистер  Гудвин. Если  вы  придете, вас не  впустят.  Надеюсь, что буду готов
доложить вам о результатах до полуночи.
     Кремер сидел, нахмурившись и  стиснув губы. Открыл было рот,  но ничего
не сказал и снова  стиснул губы. Я его давно раскусил и видел по глазам, что
он вот-вот готов сдаться. Но уступать он не умел,  ему обязательно надо было
хоть в чем-то  отстоять  свою  независимость  и доказать, что  он  ничуть не
испугался. Поэтому он сказал:
     - Я приведу с собой сержанта Стеббинса.

     22

     Нам понадобилось  бы  семнадцать  стульев, если  бы они  все пришли,  и
Стеббинс, позвонивший  около четырех, подтвердил,  что  прибудут  все.  Взяв
четыре стула в гостиной, один из холла, два из моей комнаты и  два у  Фрица,
мы с Фрицем перетащили их в кабинет и расставили там. У нас зашел спор. Фриц
настаивал, что  нужно  поставить на  стол напитки,  что  Вульф  считает  это
необходимым,  когда  приглашает  гостей,  я  же  решительно отказывался.  Не
столько из-за того, что должно  было произойти, поскольку  в этой комнате не
одного убийцу  угощали виски с  содовой или чем-нибудь  другим.  Беда была с
дамами, в особенности с Хелен Трой  и Бланш Дьюк. Мне бы не хотелось,  чтобы
первая в  самую  ответственную минуту,  когда все могло  зависеть от  одного
слова, от тона,  каким оно  будет произнесено, вдруг вскочила бы и закричала
"Оле! Оле!" А вторая, на понимание которой  о  том, что можно и чего нельзя,
надеяться не  приходилось, достанься ей в руки крепкий коктейль, вполне была
способна сделать  или  сказать все, что ей в голову придет. Поэтому я устоял
перед уговорами Фрица.
     Обратиться к Вульфу он не мог, ибо Вульф был недоступен. Он сидел здесь
же  за  своим  письменным столом, но  для нас его не было. Через  пять минут
после  ухода  Кремера  Вульф  откинулся на  спинку  кресла,  закрыл глаза  и
принялся  то выпячивать губы, то их втягивать, что означало, что он трудится
изо  всех сил. Так  он и  просидел до  обеда, затратил на обед всего полчаса
вместо обычного часа, вернулся в кабинет и снова  принялся думать. В четыре,
как было принято,  он  удалился  в оранжерею, но  когда я  поднялся туда  по
какому-то делу, то застал  его не в самой оранжерее,  а в питомнике, где он,
стоя  в  углу,  хмуро  разглядывал гибрид  кохлиоды,  хотя  растение  было в
преотличном состоянии, и даже не заметил, что я прошел мимо. Через некоторое
время он позвонил мне и велел прислать к нему Сола, как только тот появится.
Поэтому  на их беседе я не присутствовал. Не получил я никаких указаний и на
вечер. Если  он  задумал  играть в кошки-мышки,  то, по-видимому,  сам будет
прятаться и сам искать.
     Один  раз, сразу после обеда, он заговорил со мной.  Велел принести ему
письмо  Фелпса вместе с бумагами  Дайкса и конверт, в котором они прибыли. Я
принес,  и он, проглядев  их через лупу, оставил  у себя. Я тоже  предпринял
один шаг  по  собственному  разумению.  Уэлман  все еще был  в  Нью-Йорке, я
позвонил ему и пригласил присутствовать, потому что, считал я, кто-кто, а уж
он оплатил право за вход. Миссис Эйбрамс я не  позвонил,  ибо знал,  что для
нее исход событий не будет иметь значения.
     За  ужином я  предпринял еще один шаг.  Поскольку Вульф так и  сидел за
столом, глядя в  никуда  и сжимая  указательным  и большим пальцами  губы, я
понял, что он не в настроении занимать гостя, а потому пошел и сказал Фрицу,
что мы с Солом поужинаем вместе с ним  на  кухне. Затем вернулся в кабинет и
доложил об этом Вульфу. Он поднял глаза, глядя так, будто меня там не  было,
испустил тихое мычание и пробормотал:
     - Хорошо, только от этого вряд ли будет толк.
     - Могу я быть чем-нибудь полезен? - спросил я.
     - Да. Если замолчишь.
     С тех пор,  как Кремер ушел семь часов  назад, я произнес в присутствии
Вульфа не больше двадцати слов.
     Десять минут десятого все были в сборе, но Вульф все еще не  выходил из
столовой,  и  дверь туда  была  закрыта. Оставив  входную  дверь и  холл  на
попечение Сола, я пошел в кабинет,  где принялся  рассаживать  наших гостей.
Красное кожаное кресло предназначалось для Кремера, а адвокатов, в том числе
О'Мэлли, я усадил в первом ряду. Уэлман пристроился в углу рядом с глобусом.
Сержант Перли Стеббинс сел у стены  за спиной у Кремера. Для Сола Пензера  я
поставил  стул в торце моего  стола.  У  меня было намерение усадить  десять
женщин позади их начальства,  и стулья я поставил  именно так, но у них,  по
крайней мере, у некоторых, оказалось на этот счет собственное мнение. Пока я
с  полминуты  простоял  спиной  к ним, разговаривая с  Кремером,  четыре уже
уселись на диван. Со  своего места у себя  за столом, чтобы  их увидеть, мне
нужно  было  либо  повернуться  вместе с креслом,  либо  повернуть голову на
девяносто  градусов, но  я  решил  оставить их в покое.  Если Вульф захочет,
чтобы все сидели поближе, он может сам сказать.
     В  двенадцать минут десятого я  послал Сола сказать Вульфу, что все  на
месте, и еще через минуту в дверях появился Вульф. Он прошел прямо  к своему
столу, ни с кем, в том числе и с Кремером, не здороваясь. Шепот и бормотанье
стихли. Вульф не спеша уселся, медленно обвел всех взглядом  слева направо и
обратно. Затем метнул взгляд влево и спросил:
     - Хотите что-либо сказать, мистер Кремер?
     Кремер откашлялся.
     -  Нет. Они понимают,  что это  неофициальная встреча  и  я присутствую
здесь в качестве наблюдателя.
     - Вы велели нам прийти, - зло заметил Луис Кастин.
     - Я пригласил вас. Выход отсюда вам известен.
     - Можно мне сделать заявление? - спросил О'Мэлли.
     - О чем?
     - Я хочу поздравить мистера Вульфа и поблагодарить его. Он нашел ответ,
который я  пытался  найти  целый год и не сумел. Мы  все у него  и  долгу  и
обязаны об этом сказать.
     -  Ни в коем случае!  - яростно заморгал Бриггс. -  Я тоже хочу сделать
заявление!  Я считаю, что действия Вульфа дают основания для судебного иска.
Я заявляю об  этом после длительного размышления и  пришел сюда лишь потому,
что убежден...
     - Молчать! - рявкнул Вульф.
     Они в изумлении смотрели на него.
     Он, в свою очередь, поворачивая голову, оглядел их.
     - Я не намерен, - холодно заговорил он, - позволить вам превратить нашу
встречу  в базар. Мы имеем  дело  со  смертью и с убийцей.  Я занимаюсь этим
занятием, зарабатывая  себе  на  жизнь,  но при этом  не  забываю  о чувстве
собственного достоинства и взятых на себя  обязательствах. Я верю и надеюсь,
что в  течение  ближайших  двух-трех часов мы, собравшись здесь все  вместе,
узнаем  правду о гибели четырех человек и одновременно  начнем подготовку  к
смерти одного  из вас. Вот для чего мы собрались. Один я  этого  сделать  не
смогу, но направлять наш разговор буду я.
     Он крепко зажмурил глаза, потом снова их открыл.
     -  Вы  все знали  мистера Корригана,  умершего в  пятницу вечером.  Вам
известно про письмо, написанное якобы им, в котором он сознается в доносе на
своего бывшего компаньона и убийстве трех человек. - Он  открыл ящик стола и
вытянул  отгула листики бумаги. - Вот копия его письма. Затея с письмом была
весьма хитроумно задумана и блестяще выполнена, но для меня это не помеха. В
письме есть один роковой просчет.  Тот, кто его сочинил, не мог не упомянуть
об  этом,  ибо  подробности  данного  эпизода известны  другим, а сам эпизод
является основой всей истории. Когда Корриган...
     -  Вы берете  под  сомнение тот  факт, - спросил  Кастин,  - что письмо
написано Корриганом?
     - Да.
     Они зашевелились, зашептались. Вульф, не обращая на них внимания, после
паузы продолжал:
     - Когда  Корриган  был  в  Калифорнии,  за  каждым его шагом следили  и
докладывали  мне, поэтому то же самое должно быть отражено в его письме. Вот
тут-то  и  прослеживается  роковой просчет.  Судя  по письму,  Корриган знал
содержание рукописи, написанной Леонардом Дайксом, - он дважды перечитал ее.
Но в  Лос-Анджелесе  все его  усилия  были  направлены на одно: взглянуть на
рукопись.  Иначе чем объяснить  тот факт, что, уехав из дома миссис  Поттер,
где с нею был и  Финч, он кинулся в  номер  Финча, чтобы найти там рукопись?
Если   бы  он  знал  содержание   рукописи,  зачем  ему  так  настойчиво  ее
разыскивать? Какой ему толк ее  найти? Вы скажете, чтобы ее уничтожить, но и
это бессмысленно, поскольку ее уже прочел Финч. Судя по письму, он убил двух
женщин только  по  той причине,  что они  уже  читали рукопись,  Если бы  он