оры на окнах. Мисс
Маффеи  и  Анна,  последовавшие  за  мной,  ждали,  когда  я уйду.  Дружески
улыбнувшись Анне, я направился к двери. Анна  была бледной, но я никогда еще
не видел в ее глазах такой решимости. Я вышел и закрыл за собой дверь.
     Вулф сидел  прямо, а  не  как обычно, откинувшись на спинку кресла. Его
лицо  не выражало  ничего,  что могло бы остановить мое внимание,  но  руки,
лежавшие на подлокотниках кресла, и особенно указательный палец правой руки,
выдавали его. На  полированной  поверхности подлокотника  указательный палец
рисовал какие-то кружочки, что свидетельствовало о высшей степени волнения.
     Я  сел.  В  гостиной  слышались  приглушенные  шорохи движений и  тихие
голоса. Наши гостьи не торопились.
     - Вы мне подарили отличную римскую  тогу, шеф, - сказал я, чтобы что-то
сказать.
     Вулф посмотрел на меня, вздохнул и снова опустил веки.
     Когда  дверь  открылась, я вскочил. Анна вышла  первой, сжимая  в  руке
какие-то  бумаги.  Оторванный рукав был  приколот  булавкой,  волосы кое-как
приглажены.  Она  направилась  прямо ко  мне  и,  сунув  мне в  руки  пакет,
пробормотала:
     - Мистер Арчи...
     Я хотел  потрепать ее по  плечу,  но по ее глазам  понял,  что,  если я
сделаю это, она разрыдается. Поэтому я только кивнул ей, она отошла, и они с
Марией сели. У меня  же в руках  был небольшой конверт из плотной бумаги.  Я
повернулся к  Вулфу  и хотел было  передать  его ему, но он кивком велел мне
вскрыть  его.  Конверт не  был  запечатан. Я  вынул содержимое и разложил на
столе.
     Это была интересная  коллекция. Мы с Вулфом  тщательно  ознакомились  с
ней: сообщение  о смерти Барстоу,  вырезанное из  газеты "Н.  -Й. Таймс"  от
пятого июня, чертежи на небольших листках бумаги, выполненные аккуратно и со
знанием дела -  две пружины, курок и несколько разных деталей, одна  из  них
напоминала головку клюшки для гольфа. Вырезка из воскресного  номера журнала
"Ротогравюра" со  снимком  Мануэля Кимболла,  стоящего у  самолета,  и текст
внизу  о  популярности авиаспорта  среди молодежи  Вестчестера.  Под снимком
карандашом написано: "Человек, которому я сделал клюшку. См.  чертежи. 26-го
мая, 1933 года. Карло  Маффеи". Далее - десятидолларовая юбилейная банкнота,
и на  ней четыре  подписи:  Сары Барстоу, Питера  Оливера Барстоу,  Лоуренса
Барстоу и Мануэля Кимболла. Подписи, сделанные мягким коричневым карандашом,
заняли половину банкноты.
     Я еще раз с интересом взглянул на них.
     - Потрясно, - прошептал я.
     -  Если я терплю  вульгарные  словечки твоего дружка Сола Пензера,  это
вовсе не означает, что я  намерен слышать их и от тебя, даже в виде похвалы.
Бедняга Карло! Так все предвидеть и  все же решиться на встречу.  В выигрыше
случайно,  оказались  мы  с тобой, Арчи, а он  жестоко  поплатился  за  свою
смелость. Это  была недостойная сделка. Мисс Маффеи, вы потеряли сумочку, но
обрели успокоение. Убийца вашего брата  известен,  возмездие в  наших руках.
Мисс Фиоре,  вы получите свои  деньги. Мистер Арчи найдет их, обещаю  вам. И
сделает это  немедленно.  Я знаю как мало вы верите обещаниям. Вы  - человек
реальных дел, А пять двадцатидолларовых бумажек - это реальность, не так ли?
Ждать недолго, мисс Фиоре. А теперь скажите, когда он передал вам все это?
     Анна рассказала. Не то чтобы она  была многословной, но теперь отвечала
на все  вопросы Вулфа. А его интересовала любая мелочь, и он  велел мне  все
записывать.  Анна по сути видела клюшку. Карло  Маффеи в  течение нескольких
дней  не велел ей входить в его комнату, пока над ней работал, а шкаф держал
запертым  на ключ. Но однажды, когда его  не было  дома, ей удалось  открыть
шкаф, и то, что она увидела там, едва ли могло представлять для нее интерес.
Работа  еще  не  была завершена, но  Анна сразу поняла,  что это  клюшка для
гольфа.  Вернувшись, Маффеи обнаружил,  что  клюшка лежит не  на месте.  Это
напугало  его и он пригрозил Анне, если она проболтается, он вырвет ей язык.
Вот и все, что она  знает о клюшке. Этот конверт Маффеи  передал  ей  пятого
июня,  в тот день,  когда исчез. Это было  часов в  семь вечера,  после  его
разговора по телефону. Он позвал ее  к себе  я  комнату и  дал этот конверт.
Сказал,  что она  вернет  его ему  на следующий день  утром,  но если он  не
вернется вечером и  от  него не  будет  никаких известий, она должна  отдать
конверт его сестре Марии.
     Услышав  это, Мария  Маффеи пришла  в сильное  волнение и,  вскочив  со
стула,  бросилась  к девушке. Я хотел  перехватить ее,  но резкий, как  звук
хлыста, голос Вулфа опередил меня.
     - Мисс Маффеи!  -  Вулф погрозил ей пальцем. - Извольте сесть на место,
слышите!  Благодарю  вас.  Ваш  брат  был  уже  мертв. Поберегите ваш  гнев.
Оттаскав  мисс Фиоре за волосы, вы в лучшем случае  добьетесь от нее, почему
она  не отдала вам конверт сразу же. Но это и без  того ясно, я могу сам вам
объяснить, избавив мисс  Фиоре от  этой  неприятной обязанности. Я не  знаю,
запретил ли ваш брат ей  заглядывать  в конверт, но она это сделала. Там она
увидела бумажку  в  десять  долларов.  Это  были деньги, и  они  были  в  ее
распоряжении. Мисс  Фиоре, до того, как  Карло Маффеи дал вам этот  концерт,
какие самые крупные банкноты вы держали в своих руках?
     - Не знаю.
     - Анна, у тебя были когда-нибудь десять долларов? - спросил я девушку.
     - Нет, мистер Арчи.
     - А пять долларов?
     Она отрицательно покачала головой.
     - Миссис Риччи давала мне каждую неделю один доллар.
     - Ты сама покупаешь себя одежду, обувь?
     - Конечно, сама.
     Я воздел руки к небу.
     - Мисс  Маффеи,  - вмешался Вулф,  - мы с вами изредка мечтаем,  что мы
сделаем, если вдруг разбогатеем. Бывает такое? Бывает. Но разве кто из нас в
своих  мечтах  ограничивался  такими   мизерными  суммами?  Я   думаю,  Анна
колебалась, она  даже боролась с  собой, и наверняка отдала  бы вам  конверт
целехоньким  на  следующее утро, если бы  в то  же утро не  получила  другой
конверт. Это было не только богатство, а  целое состояние? Она не выдержала,
она сдалась. Борьба с собой закончилась, хотя кое-какую победу над собой она
одержала. Поэтому, мисс Маффеи, не совершайте  ошибки. Уведите  мисс Фиоре и
спрячьте ее у себя. Шофер ждет  вас внизу. Объясните вашим хозяевам, что она
-  племянница из провинции, приехала погостить пару деньков. Придумайте, что
хотите, но подержите  ее, пока  я не сообщу,  что  опасность миновала.  Мисс
Фиоре, ни при каких условиях не выходите из дому. Вы меня слышите?
     - Я сделаю все, что скажет мистер Арчи, - ответила Анна.
     - Вот и хорошо. Арчи, поезжай с ними и по дороге все объяснишь.
     Я кивнул, поднялся к себе, переоделся и снова спустился вниз.



        17

     Когда, проводив  мисс  Маффеи  и  Анну в  дом на  Паркавеню,  где Мария
служила экономкой, я вернулся на Тридцать пятую  улицу, в кабинете Вулфа уже
было темно.  Он  ушел  к себе,  а меня  ждала  записка: "Арчи, узнай  у мисс
Барстоу, что  побудило  их испортить  таким образом государственную банкноту
США. Н. В.".
     Я и без него знал, что мне придется это сделать.
     Памятуя о дьявольской изобретательности  Мануэля  Кимболла,  я,  вместо
того,  чтобы сразу лечь  спать, вышел в холл, надеясь  увидеть полоску света
под дверью спальни Вулфа. Но в холле было темно.
     Я на всякий случай вполголоса спросил:
     - Вы уже спите?
     - Проклятье, не приставай ко мне, - услышал я в ответ.
     - Хорошо, сэр. Надеюсь, вы включили сигнализацию?
     - Включил.
     Лишь после этого я вернулся к себе и лег спать. Был третий час ночи.
     Утро выдаюсь  пасмурное,  дождливое, но  меня  это  не огорчало.  Я, не
спеша, позавтракал, предупредил Фрица, чтобы держал входную дверь на засове,
пока  я не вернусь, взял плащ, берет.  И, насвистывая, отправился в гараж за
машиной. Настроение еще больше поднялось, когда я прочел в утренней  газете,
что  прокуратура  Уайт-Плейнс склонна считать причиной  смерти П. О. Барстоу
скорее всего укус змеи. Вес прочие трагические детали и обстоятельства - это
не  более, чем  совпадения,  и не имеют  никакой  связи с данным  несчастным
случаем. Меня  так и подмывало позвонить Гарри Фостеру в "Газетт" и сказать,
что  теперь  он  может  безнаказанно  отпускать  шпильки  в адрес  прокурора
Андерсона. Что же касается меня, то я, увы, не мог себе этого позволить, ибо
не знал дальнейших планов  Вулфа в отношении окружного прокурора. Еще  одной
причиной  моего хорошего настроения была исчерпывающая  полнота  информации,
содержащейся  в  конверте,  который  Анна Фиоре ей  одной  известным образом
умудрилась хранить при себе все это время. Когда я подумал, что конверт  был
при  ней и в мой первый приезд на Салливан-стрит, но мне  просто не  хватило
ума выведать у нее это, я готов был сам себя высечь. А может, это к лучшему?
Если бы  конверт был  передан Марии  Маффеи,  кто  знает,  как  бы  все  это
кончилось!
     Из центра  города  я позвонил  в поместье  Барстоу, а когда  в половине
десятого приехал туда, Сара Барстоу уже ждала меня. Прошло четыре дня с  тех
пор, так я видел ее в последний раз. Я был поражен, как она изменилась: щеки
ее  округлились,  она распрямила плечи  и  перестала сутулиться, Я  встал со
стула, когда она вошла в знакомый мне солярий, на этот раз мрачный и  серий,
как  день за  окном,  и  пожала  мне руку. Она сообщила,  что миссис Барстоу
здорова и доктор Брэдфорд почти уверен, что приступы не повторятся, а  затем
спросила, не хочу ли я выпить молока.
     Я улыбнулся.
     - Нет, спасибо. Как я вас предупредил по телефону, мисс Барстоу, на сей
раз это деловой визит.  Мой прошлый визит  был  светским, помните?  Так вот,
сегодня будем говорить о деле.
     Я вынул из кармана десятидолларовую бумажку и протянул ей.
     -  Ниро Вулф сформулировал  свой вопрос  к  вам следующим образом:  что
побудило вас испортить юбилейную банкноту США?
     Она  с удивлением разглядывала банкноту, затем улыбнулась.  Легкая тень
на мгновение омрачила ее лицо. Она, видимо, вспомнила об отце.
     - Каким образом... где вы это взяли?
     - О, у одного спекулянта. Откуда  и почему здесь  эти  подписи?  Это вы
здесь расписались?
     Она кивнула.
     - Мы все поставили свои подписи. Я, кажется, вам уже говорила. Однажды,
прошлым летом, Ларри и  Мануэль  Кимболл сыграли  на пари партию в теннис. Я
была судьей  на линии, а отец -  рефери матча.  Ларри проиграл пари и вручил
мистеру  Кимболлу проигранные десять долларов. Тот захотел оставить банкноту
на память с нашими автографами. Мы сидели тогда на боковой террасе...
     - Мистер Кимболл взял эту банкноту себе?
     - Конечно, ведь он ее выиграл.
     - Это именно те десять долларов, вы уверены?
     -  Да,  вот  наши  автографы.  Мистер  Гудвин,  возможно, это  праздное
любопытство, но как эта банкнота оказалась у вас?
     Я взял банкноту и бережно вложил в конверт - не в тот, в котором хранил
ее  Карло  Маффеи, а в  конверт из прочной бумаги с металлической  скрепкой,
удобный для хранения документов,  -  эти подписи надо  было беречь, чтобы не
стерлись, - и положил в карман.
     - Сожалею, мисс Барстоу, но поскольку ваше любопытство, как вы сказали,
праздное, я думаю, вам придется подождать. Недолго, я  надеюсь. Вы прекрасно
выглядите. Когда вы вошли, мне захотелось ущипнуть вас за щечку.
     - Что! -  в изумлении  воскликнула  она и  рассмеялась.  -  Хорошенький
комплимент, мистер Гудвин.
     -  Я  тоже  так  считаю. Если бы  вы знали, как  редко я отпускаю такие
комплименты. Всего доброго, мисс Барстоу.
     Когда мы прощались, она все еще смеялась.
     По-прежнему моросил дождь. Я  продолжил свой путь на юг. Обдумывая все,
я  пришел к заключению, что  эта десятидолларовая бумажка,  пожалуй, подвела
черту.  Три  других  вещественных  доказательства  тоже  были  уликами,   но
принадлежность банкноты  Мануэлю  Кимболлу  была бесспорна.  Тогда,  как она
могла  попасть к  Карло  Маффеи?  Видимо, размышлял я,  Мануэль хранил  ее в
бумажнике, как сувенир. Но рассчитываясь  с Маффеи за  клюшку, он выбрал для
этого  местечко потемнее, чтобы  их никто  не  видел,  и  второпях, вместе с
другими  деньгами,  отдал и  эту  десятку.  Потом  он, наверное, хватился  и
попросил  Маффеи вернуть ее, но тот мог сказать, что не видел такой банкноты
или уже истратил ее. Этот факт мог уже насторожить Маффеи, поэтому он придал
такое значение известию о смерти П. О. Барстоу. Ведь его подпись тоже стояла
на банкноте. Да, дорого Кимболлу-младшему обошлась эта партия в теннис.
     Проезжая через Уайт-Плейнс,  я  снизил скорость и решил заодно  нанести
визит окружному прокурору и кое-что ему разъяснить. Это  будет разумнее, чем
возвращаться под дождем в Нью-Йорк, а потом снова ехать сюда. Я  позвонил из
телефонной будки Вулфу, рассказал ему о результатах визита к Саре Барстоу, и
попросил дальнейших  указаний,  поскольку я  уже  здесь.  Но  он  велел  мне
немедленно возвращаться  домой.  Я сказал, что  нахожусь  прямо  под  окнами
кабинета  Андерсона и могу сразу приступить к выполнению заданий, на  что он
ответил:
     - Возвращайся домой. Задания ждут тебя здесь.
     Я снова выехал на Нью-Йоркское шоссе.
     Когда я приехал на Тридцать пятую улицу, шел уже двенадцатый  час. Я не
смог,  как  обычно,  оставить  машину  у  крыльца,  ибо  место  было  занято
незнакомым черным  лимузином.  Выключив  мотор, я  с минуту  сидел в машине,
разглядывая лимузин  и его служебные знаки. Мои губы,  наконец, расплылись в
довольной улыбке. Я вышел и справился ради шутки у шофера:
     - Мистер Андерсон в доме?
     Он  долго  смотрел  на меня,  решая сказать или  не сказать, и  наконец
утвердительно кивнул. Я быстро взбежал по ступеням крыльца.
     Действительно,  в  кабинете шефа  сидел Андерсон. Я, сделав вид, что не
заметил его, подошел к Вулфу и отдал ему конверт с банкнотой.
     - Все проверено,  -  сказал  я.  -  Дату  теннисной партии я написал на
конверте.
     Вулф кивнул и велел положить конверт  в сейф.  Я открыл сейф,  какое-то
время неторопливо  искал, где  лежат остальные  документы по делу  Маффеи, и
присоединил к ним конверт.
     После этого, я повернулся и с искренним удивлением воскликнул:
     - Никак это вы, мистер Андерсон? Доброе утро.
     Он что-то буркнул в ответ.
     -  Когда  ты возьмешь  свой блокнот,  Арчи,  мы  сможем продолжить нашу
беседу, - многозначительно растягивая слова, произнес Вулф, и я сразу понял,
что нашему  стражу порядка сегодня не поздоровится.  - Нет,  Арчи, ты будешь
сидеть не  за  своим столом  на этот раз. Присоединяйся к нам,  бери стул  и
садись  поближе.  Я  только  что  объяснил  мистеру  Андерсону,  что  весьма
оригинальная версия о смерти Барстоу, сторонником которой он является, - это
вызов истине и  законам правосудия. Поскольку истина мне  дорога, а законы я
обязан соблюдать, мой долг доказать мистеру Андерсону  несостоятельность его
версии.  Я  буду рад,  Арчи, если ты мне  в этом  поможешь.  Мистер Андерсон
несколько удивлен поспешностью,  с  которой  я  вызвал его сюда.  Но  я  уже
объяснил ему, как должны мы благодарить судьбу за то, что располагаем такими
средствами  связи, как телефон. Именно  он позволил  нам  в кратчайший  срок
собраться  на это  маленькое, но  очень  важное совещание. Я  думаю,  мистер
Андерсон, вы согласитесь со мной, не так ли?
     Мне показалось, что даже  шея у прокурора  вздулась. Он никогда не  был
вежлив  в общении, и  на сей раз, видимо, делал все, чтобы не показать  свои
недостатки. Лицо и шея у него побагровели от усилий сдержать себя.
     - Скажите вашему помощнику, чтобы  убрал  свой блокнот. Вы еще  больший
осел, Вулф, чем я думал, если считаете, что со мной это у вас пройдет.
     - Запиши, Арчи, эти слова прокурора. - Тон,  которым Вулф это произнес,
был полон достоинства и величия. - Хотя это замечание и не относится к делу,
однако, запиши его. Я вижу, мистер Андерсон, что вы серьезно  недооцениваете
обстановку. Не ожидал, что  вы будете так упорствовать.  Я  предоставил  вам
свободу выбора, когда  говорил с  вами по телефону. Вы сами  приняли решение
приехать ко мне. Здесь, у себя в доме, позвольте мне организовать все, как я
считаю нужным.  Если вам  станет невмоготу  терпеть это,  вы можете  в любую
минуту уйти. Никто вас не будет удерживать. Но если вы уйдете, события будут
развиваться по тому варианту,  о котором  я вам уже говорил. Через  двадцать
четыре часа мистер Гудвин в  моей машине будет у вас,  в Уайт-Плейнс. Следом
за  ним  прибудут  репортеры газет. В моей машине  рядом с мистером Гудвином
будет  сидеть  человек,  убивший Питера  Оливера Барстоу и  Карла Маффеи.  В
кармане  у мистера Гудвина будут  неопровержимые  доказательства совершенных
преступлений. Я собирался...
     Но Андерсон перебил его.
     - Карло Маффеи? Откуда еще этот свалился на мою голову, черт побери?
     - Увы, его уже  нет.  Он - итальянец, ремесленник. Был найден мертвым в
понедельник,  пятого  июня,  вечером,  в вашем округе.  Убит ножом  в спину.
Уверен, в прокуратуре есть это дело.
     - Возможно, но какое это имеет отношение к Барстоу?
     - Их убил один человек.
     Андерсон с удивлением уставился на него.
     - Господи, Вулф, вы сошли с ума?
     -  Боюсь,  что  нет,  -  вздохнул  Вулф.  - Временами,  мне  кажется, я
приветствовал бы это  состояние, как освобождение от неприятных обязанностей
повседневной  жизни.  Как сказал бы мистер Гудвин, взял бы тайм-аут, но, как
видите, не получается. Вернемся к делу. У вас есть с собой чековая книжка?
     - Что? - Андерсон скривил губы в гримасе. - Ну, предположим, есть.
     - Престо вам будет удобнее  именно сейчас  выписать  чек на мое  имя на
десять тысяч долларов.
     Андерсон ничего не  ответил.  Он  впился  взглядом  в  Вулфа.  Тот  был
невозмутим, лишь снова вздохнул.
     -  Согласен,  удобнее, но не вижу в этом резона. -  Андерсон  решил  не
раздражаться, - Ведь вы не разбойник с большой дороги, не так ли?
     - Разумеется.  - Щеки у  Вулфа  пошли  складками.  -  Уверяю вас,  я не
разбойник.  В душе я - романтик,  хотя, глядя на меня, этого не скажешь. Вы,
кажется, не оценили ситуацию. Тогда, позвольте, поясню. Для этого вернемся в
прошлое, на четыре года назад, к той странной забывчивости, которую вы вдруг
проявили  при рассмотрении  в суде  дела Голдсмита.  Я очень сожалел, что не
смог  сделать этого еще тогда, но поклялся,  что при  случае напомню  вам об
этом. Такой случай представился сейчас. Две недели назад в моем распоряжении
оказалась  информация,  позволяющая  помочь  вам.  Я хотел  это  сделать, но
обстоятельства дела Голдсмита, которые  сохранились не только в моей памяти,
но и в вашей, как мне казалось, заставили бы вас из щепетильности не принять
от  меня  такую заслугу.  Поэтому  я попробовал продать вам эту информацию и
предложил  заключить  пари. Свидетельством  того,  что  вы поняли  мой  ход,
является ваше встречное предложение, которое вы сделали Арчи Гудвину. Однако
вы  предложили  ему  пари  на  сумму столь мизерную,  что  даже неудобно  ее
называть.
     - Это была вполне достаточная сумма, - недовольно возразил Андерсон.
     - Прошу вас, мистер Андерсон, не низводите наш разговор до абсурда.
     Вулф откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе.
     - Нам с мистером Гудвином удалось найти убийцу и все доказательства его
вины, не бесспорные во всем, но такие, с которыми посчитается суд присяжных.
Итак,  возвращаемся  к  нашему  случаю. Убийца -  это  не  моя  прерогатива,
исключительное право суда над ним  принадлежит  суверенному  штату Нью-Йорк.
Далее,  информация, которой я  располагаю, не  принадлежит мне, и если я  не
передам ее штату, меня привлекут к судебной ответственности. Но я сам вправе
выбирать  способы передачи информации.  Итак, первый вариант - вы оформляете
на мое имя чек  на десять тысяч долларов. Мистер Гудвин сегод