ечно, не совсем невозможно  получить разрешение  поговорить завтра утром,
до начала судебного  заседания,  с  вашим  мужем.  И вы сможете взять меня с
собой на  это  свидание. Двадцати минут  мне хватит  с избытком,  но даже  и
десяти будет достаточно. Не упоминайте моего имени,  получая разрешение. Это
может все испортить. Просто я отправлюсь вместе с  вами, и мы посмотрим, что
будет. Если дело не выгорит, попробуем другой путь... Вы согласны?
     Она нахмурилась.
     - Мне не ясно... Вы хотите просто с ним поговорить?
     - Да.
     - Что вы хотите ему сказать?
     - Вы услышите это завтра утром  вместе  с  ним. Все это крайне сложно и
проблематично... И если я вам  сейчас скажу, может провалиться весь мой план
довести мои соображения до присяжных, а я не хочу рисковать.
     - Просветите меня хотя бы в общих чертах. О чем пойдет речь? Обо мне?
     Вулф приподнял плечи, чтобы вобрать побольше воздуха  в легкие, потом с
шумом выдохнул. Сцена была впечатляющая.
     - Вы только что жаловались,  что смертельно устали, мадам. Я тоже. Я бы
заинтересовался вашей особой только в том случае, если бы думал, что вы сами
причастны к убийству Мэри Виллис, а у меня  нет  подобных  мыслей. Позабыв о
самолюбии, рискуя  собственной репутацией  и, возможно,  личной свободой,  я
предпринимаю шаги, которые должны  быть полезными для вашего мужа. И прошу у
вас помощи. Вы же ничем не рискуете. Вам нечего терять, мне  - очень многое.
Разумеется, я обратился к вам, исходя из предположения, которое может быть и
неверным,  а именно:  независимо  от того,  искренне  ли вы  преданы  своему
супругу или нет, но вы все равно не желаете, чтобы его  осудили за убийство.
Я не могу гарантировать,  что держу в руках  ключ, который откроет ему дверь
на свободу, но я и не простофиля в такого рода делах.
     У нее задрожали губы:
     - Вам не надо было этого говорить... Искренне ли я предана  мужу... Мой
муж не  дурак, но действовал по-дурацки. Я его по-настоящему люблю и хочу...
-  Из  голоса ее  полностью  исчезли  серебристые  нотки, он  звучал  крайне
искренне...  -  Я очень его люблю, мистер Вулф.  Нет, я  не хочу, чтобы  его
осудили за  убийство. Вы совершенно правы, мне нечего  терять, больше нечего
терять. Но если я это сделаю, то я должна сообщить мистеру Доновану.
     - Ни в  коем случае. Он не  только  запретит вам, он вам  помешает.  Вы
должны действовать на свой страх и риск.
     Она выпрямилась, высвободив свои руки, на которые до сих пор упиралась.
     -  Мне  казалось, что  я  слишком  устала,  чтобы  продолжать  жить,  -
заговорила она снова своим  звенящим голосом,  -  так оно  и  есть, по какое
счастье иметь возможность хоть что-то сделать!
     Она вскочила с кушетки.
     - Да, да, конечно, я сделаю, это. Как вы сказали,  у меня  широкий круг
знакомых,  так что  я почти  не сомневаюсь  в  успехе.  Вы  можете  спокойно
продолжать заниматься расследованием, я хочу лишь пожелать вам успеха.  Ни о
чем не беспокойтесь. Где я могу вас отыскать?
     Вулф повернулся ко мне:
     - Арчи, телефон Сола.
     Я вырвал  листок  из записной  книжки записал номер и протянул ей. Вулф
поднялся:
     - Я буду там  всю ночь,  миссис Эш,  до девяти утра,  но, надеюсь, мы с
вами увидимся раньше.
     Сомневаюсь,  чтобы  она  слышала  его.  Очевидно   она  на  самом  деле
обрадовалась,  получив  задание   Вулфа  и   совершенно  позабыла  о   нашем
присутствии. Нет, она вышла  проводить нас,  но практически ее там с нами не
было. И стоило мне преступить через порог, как она закрыла за нами дверь.
     Мы  вернулись  к машине и поехали  прочь из центра  по Парк-авеню.  Мне
казалось неправдоподобным, чтобы сержант Пэрли Стеббинс надумал нанести Солу
второй  визит,  но  все  же за  пару  кварталов я остановился  позвонить  по
телефону. Сол  ответил, что  он  один. Еще  менее вероятным казалось,  чтобы
Стеббинс оставил человека дежурить у входа, но все же я затормозил машину за
двадцать ярдов до дома Пензера и хорошенько осмотрелся.  Чуть  далее имелась
щель между  машинами,  застывшими  у  обочины,  я протиснулся  в  нее, снова
осмотрелся  и только после этого распахнул  дверцу для Вулфа.  Мы  пересекли
улицу, вошли в вестибюль здания и  нажали на кнопку. Когда мы вышли из лифта
на пятом этаже, Сол уже стоял возле него, приветливо улыбаясь.
     Думаю, что  для  большинства людей  Сол  Пензер кажется  самым  обычным
невысоким  человечком  с большим носом,  который  постоянно  выглядит  плохо
выбритым, но  для других, в том числе для Вулфа и для меня,  он самый лучший
доступный для  всех  оперативник,  непревзойденный в искусстве  слежки. Вулф
никогда раньше не бывал у него на квартире, но  я заходил  много раз, обычно
по субботним вечерам в  компании с тремя  или четырьмя знакомыми, с которыми
мы резались в покер.
     Войдя  в  квартиру,   Вулф  остановился  и  осмотрелся.   Комната  была
просторной, освещалась она  двумя напольными  лампами и двумя настольными. С
одной  стороны  были  окна, по  противоположной  стене тянулись  стеллажи  с
книгами,  на двух оставшихся висели картины и полки, на которых  можно  было
найти решительно все, от кусков минералов до моржовых клыков. В дальнем углу
стояло большое пианино.
     - Хорошая комната, - одобрил  Вулф. - Подходящая. Поздравляю  вас. - Он
пересек комнату,  уселся  на  стул,  который,  очевидно, соответствовал  его
представлениям об "удобной мебели", и спросил:
     - Который час?
     - Без двадцати десять.
     - Та женщина звонила?
     - Нет, сэр. Хотите пива?
     - Разумеется. Выпью с удовольствием.
     За  три последующие часа он опорожнил  три  жестянки,  не  оставил  без
внимания  паштет из ливера, рубленную  селедку,  холодную  осетрину горячего
копчения,  маринованные  грибы,  тунисскую  дыню  и  три  сорта  сыра.  Сол,
несомненно,  из  кожи лез,  чтобы доказать  нам  свое  гостеприимство,  хотя
вообще-то он не хвастун. Естественно, поскольку Вулф впервые оказался у него
в доме, и, возможно,  в последний раз. Вообще все было отлично. Но  я все же
подумал,  что покупать сыр трех сортов не стоило.  Вулф все не съест, и Солу
придется одному расправляться со всем этим изобилием...
     С  постелью  дело  обстояло хуже. Но раз Сол  был хозяином, этот вопрос
должен был волновать его одного, Вулфа  он устроил у себя в спальне, меня на
кушетке в большой комнате, сам  же постелил себе  на  полу,  что я  посчитал
вполне справедливым.
     Однако  без четверти  час мы  все  еще  оставались  на  ногах. Не  могу
сказать, что  за разговорами время  тянулось слишком медленно, учитывая  при
этом еду, питье и три партии в шахматы, которые Вулф сыграл с Солом,  но все
равно  мы  все  зевали.  И не ложились только потому, что ждали звонка  Элен
Велтц, стараясь не потерять надежды. Все остальное было устроено.
     Сразу же после  полуночи Робина  Кин позвонила Вулфу  и сообщила, что в
порядке.  Вулф  должен  встретиться  с ней  в  комнате  917  в  доме 100  на
Сентрал-стрит в половине девятого. Вулф спросил меня, знаю ли я комнату 917,
но я не знал.
     После  этого  сообщения он откинулся на  спинку своего стула и довольно
долго сидел, закрыв глаза, затем выпрямился и сказал Солу, что готов сыграть
еще  одну  партию  в шахматы. Без четверти час  он  встал со  стула, зевнул,
потянулся и объявил:
     - Ее паника прошла. Я иду спать.
     - Боюсь,  - извиняющимся тоном  произнес Сол, - что  у меня не найдется
для вас пижамы подходящего размера, но я могу...
     Раздался  телефонный  звонок.  Я   находился  ближе  всех  к  аппарату,
повернулся и поднял трубку.
     - Это Джексон 53-1-19. Я хотела бы... Говорит Дама червей.
     -  Совершенно  верно. Я  узнал ваш  голос... Это Арчи  Гудвин.  Где  вы
находитесь?
     -  В телефонной будке  на Гранд Сентрал. Я никак не могла отделаться от
него, а потом... но теперь все это уже не имеет значения. Где вы?
     - В многоквартирном доме на Тридцать восьмой улице. Мистер Вулф ожидает
вас. Тут два шага пешком. Я сейчас вас встречу возле  Информационного  бюро.
Буду там через пять минут. Подождете меня?
     - Да.
     - Точно?
     - Разумеется.
     Я повесил трубку и заявил:
     - Уж  если  начнет везти,  то везет до конца.  Приготовь покрепче кофе,
хорошо, Сол? Ей надо будет  выпить либо его, либо бурбона. И, возможно,  она
любит сыр.
     С этим я удалился.

ГЛАВА 5

     Часы показывали шесть минут  одиннадцатого,  когда  помощник  окружного
прокурора Мандельбаум поднялся со своего  кресла  в зале суда и обратился  к
судье Корбетту. Зал был  переполнен.  Присяжные в полном составе  сидели  на
своих  местах.  Джимми  Донован, защитник,  абсолютно  не похожий  здесь  на
мелкого конторского служащего, перебирал какие-то бумаги,  которые ему подал
помощник.
     -  Ваша  честь,  -  заявил  Мандельбаум. - Я  хочу  вызвать  свидетеля,
которого уже  вызывал вчера, но его не оказалось  на месте.  Несколько минут
назад мне сообщили, что он  присутствует. Вы помните, что по моему заявлению
вы дали ордер на арест мистера Ниро Вулфа?
     - Да. - Судья откашлялся: - Он здесь?
     - Здесь. - Мандельбаум повернулся и громко произнес. - Ниро Вулф!
     Прибыв в суд без минуты  десять, мы бы ни за что не сумели проникнуть в
зал, если  бы не протолкались  к дежурившему у дверей  офицеру и не сообщили
ему, о том, что нас разыскивают. Офицер вытаращил глаза на Ниро Вулфа, но  в
конце концов узнал его  и  разрешил  нам войти. А  служитель умудрился  даже
отыскать для нас два места на скамейке.
     Однако до тех пор, пока Мандельбаум не вызвал Вулфа, я сидел неизвестно
на чем. Вулф, откинул доску на перегородке, не спеша поднялся на возвышение,
повернулся лицом к судье и вытянулся во весь рост.
     -  У  меня  будет  к  вам  несколько  вопросов, мистер  Вулф,  - сказал
Мандельбаум, - после того, как вы будете приведены к присяге.
     Покончив с  этой  процедурой,  Вулф с  явной  осторожностью опустился в
кресло  для  свидетелей.  Считалось,  что  оно   пригодно  для  людей  любых
габаритов, но в данном конкретном случае кресло оказалось маловато.
     -  Вас,   мистер  Вулф,  пригласили   в  суд,  -  сказал  судья.  -  Вы
присутствовали, но потом самовольно покинули зал заседания,  и вас нигде  не
могли  разыскать, так  что  пришлось  выдать  ордер на  ваше задержание. Вас
представляет адвокат?
     - Нет, сэр.
     - Почему вы ушли? Вы отвечаете под присягой.
     -  Меня   вынудил  совершить   данный   поступок  мотив,   который  мне
представляется весьма уважительным. Я  объясню подробнее сейчас же, если  вы
этого  потребуете,  но  я  нижайше  прошу  вашего разрешения повременить.  Я
понимаю,  что  если  мои  основания  покинуть  зал заседаний  будут  сочтены
неудовлетворительными,  я  буду обвинен в оскорблении суда и соответствующим
образом наказан. Но  скажите мне Ваша  честь,  какая разница,  будет  ли мне
сейчас предъявлено обвинение в оскорблении суда  или уже после  того, как  я
дам показания? Потому что мои  основания уйти  вчера из суда тесно связаны с
тем,  что  я  собираюсь  доказать, и  мне бы  хотелось сначала изложить свои
мотивы. Если, конечно, это разрешит суд. Я буду здесь.
     - Разумеется. Вы же находитесь под арестом.
     - Нет, сэр.
     - Нет?
     - Я явился сюда добровольно.
     - Ну и что же, в таком случае вы - арестованы.
     Судья повернул голову:
     - Офицер, этот человек арестован!
     Потом он снова обратился к Вулфу:
     -  Вы  ответите  за  оскорбление  суда  позднее.   Продолжайте,  мистер
Мандельбаум.
     Мандельбаум вернулся на свое место.
     - Пожалуйста сообщите присяжным ваше имя, адрес и род занятий.
     Вулф повернулся к присяжным:
     -  Я,  Ниро Вулф, официальный  частный детектив,  мой офис находится на
дому по адресу: дом 98, Западная Тридцать пятая улица, Манхэттен, Нью-Йорк.
     -  Встречались  ли  вы  когда-либо с  обвиняемым  по  данному  делу?  -
Мандельбаум указал рукой. - Вот с этим джентльменом?
     - Да, сэр. Это мистер Леонард Эш.
     - Когда и при каких обстоятельствах вы с ним познакомились?
     - Он явился ко мне в офис по предварительной договоренности  в 11 часов
утра во вторник, 13 июля.
     - Что он сказал вам?
     - Что желает воспользоваться моими профессиональными услугами. Накануне
он договорился с  Бюро телефонного  обслуживания, что там будут  отвечать на
все  телефонные звонки в  его квартире.  Он  узнал,  наведя  соответствующие
справки, что  одна из телефонисток будет прикреплена к его  номеру и  станет
его  обслуживать, пять или  шесть дней  в  неделю. А он  хочет поручить  мне
выяснить  личность  этой  телефонистки  и  предложить  ей  прослушивать  все
разговоры по его номеру в дневное время и докладывать о них либо ему самому,
либо мне.  Я не могу  с уверенностью сказать кому, потому что в этом вопросе
не было полной ясности.
     - Сказал ли он вам, с какой целью все это предпринимает?
     - Нет, он так далеко не заходил.
     Донован вскочил:
     -  Возражаю,  Ваша  честь.  Свидетель не  имеет права  делать  выводы о
намерениях моего подзащитного.
     - Вычеркните это  из  протокола, -  покладисто признал  Мандельбаум,  -
вычеркните все, кроме слова "нет". Ваш ответ "нет", мистер Вулф?
     - Да, сэр.
     -   Назвал  ли  обвиняемый   стимул,   который   следовало   предложить
телефонистке, чтобы заставить ее заняться подслушиванием разговоров?
     - Сумму он не назвал, но упомянул...
     - Упоминания нас не интересуют. Что он сказал?
     Я  позволил  себе  ухмыльнуться.  Вулф,  который  всегда  настаивал  на
точности, который обожал бранить других, в особенности меня, за неаккуратные
ответы и который, вне всякого сомнения, знал  все правила дачи свидетельских
показаний, вот  уже дважды  был  пойман. Я дал себе  слово в  будущем  найти
возможность   позлословить  по   этому  поводу,  но  тут  же  усомнился,  не
преследовал ли он какой-то скрытой цели. Ибо он ни капельки не сконфузился и
спокойно продолжал отвечать.
     - Обвиняемый сказал, что вознаградит ее за труды, но не назвал суммы.
     - Что еще он сказал?
     - Больше ничего.  Весь разговор  продолжался лишь  несколько минут. Как
только  я разобрался в том, что именно  он намерен мне поручить, я отказался
браться за это дело.
     - Объяснили вы ему причину отказа?
     - Да, сэр.
     - Что именно вы ему сказали?
     -  Сказал,  что  хотя  детектив  и обязан совать  нос в чужие  дела,  я
исключил из поля своей деятельности все, что связано с супружескими ссорами,
и поэтому отклоняю его предложение.
     - Заявил он вам, что поручает шпионить за своей женой?
     - Нет, сэр.
     - Тогда почему вы упомянули о супружеских ссорах?
     - По моему мнению, именно в этом была причина его беспокойства.
     - Что еще вы говорили ему?
     Вулф заерзал на кресле
     -  Я  хотел  бы быть уверенным, что  правильно понимаю ваш  вопрос.  Вы
интересуетесь тем, что я говорил ему в тот день или при следующей встрече?
     - Я имею в виду тот день. Других встреч ведь не было, не так ли?
     - Нет, сэр, была.
     - Вы хотите сказать, что вы еще раз встречались с обвиняемым? В  другой
день?
     - Да, сэр.
     Мандельбаум замер.  Поскольку он  стоял ко мне спиной, я не  мог видеть
его  физиономию,  но  не  сомневался,  что  на  ней  было  написано  крайнее
изумление.  Иного  нельзя  было  и ожидать, поскольку  в  его  делах  лежало
подписанное Ниро  Вулфом заявление о том, что он не видел Эша ни до 13 июля,
ни после того.
     Голос помощника прокурора зазвучал резче.
     - Где и когда состоялась эта встреча?
     - Около девяти часов сегодня утром в этом здании.
     - Вы разговаривали с обвиняемым в этом здании сегодня?
     - Да, сэр.
     - При каких обстоятельствах?
     -  Его жена  договорилась  о  свидании  с ним,  ну  и  разрешила мне ее
сопровождать.
     - Как она это устроила? С кем договорилась?
     - Не знаю.
     - Присутствовал ли при этом защитник, мистер Донован?
     - Нет, сэр.
     - Но кто же тогда?
     - Миссис Эш, мистер Эш, я и двое вооруженных охранников, один у дверей,
второй в конце комнаты.
     - Что это была за комната?
     - Не знаю. На дверях не было номера. Думаю, я сумею вам ее показать.
     Мандельбаум повернулся и  посмотрел  на Робину  Кин,  сидевшую в первом
ряду. Я  не юрист, поэтому не могу сказать, имел ли  он право вызвать ее для
дачи показаний. Конечно, жена не может свидетельствовать против своего мужа,
но в данном случае можно ли было опираться на это запрещение? Так или иначе,
но Мандельбаум  либо отказался от этой  идеи, либо отложил ее на  время.  Он
попросил  у судьи  разрешение посоветоваться с коллегами и отошел к столу. Я
воспользовался этим  перерывом, чтобы  оглядеться. Гая  Унгера  я  заметил с
самого начала; он сидел посреди зала с левой  стороны. Белла Веларди и Эллис
Харт  заняли  места на  другом  конце  скамьи.  Очевидно, контора  Бэгби  на
Шестьдесят девятой улице  была укомплектована телефонистками,  вызванными из
других бюро. Клайд  Бэгби, их босс, сидел  ряда  за два  перед Унгером. Элен
Велтц, наша Червонная  дама, которую  я отвез семь  часов назад из  квартиры
Сола в отель, сидела в задних рядах, неподалеку от меня.
     Советники прокурора  дружно  поднялись  и покинули  зал,  а Мандельбаум
возвратился назад к Вулфу.
     - Разве вы не знаете, - загремел он, - что свидетель обвинения не имеет
права разговаривать с человеком, подозреваемом в преступлении?
     - Нет,  сэр,  я  этого  не знаю. Насколько мне известно, все зависит от
содержания беседы. Я не обсуждал своих показаний с мистером Эшем.
     - Что же вы с ним обсуждали?
     -  Некоторые  дела,  которые, по моему мнению,  представляли  для  него
интерес.
     - Какие дела? Что в точности вы ему сообщили?
     Я вздохнул с облегчением, потянулся и разжал пальцы, стиснутые в кулак.
Этот толстый хитрец добился своего!  Задав свой вопрос, Мандельбаум невольно
подыграл Ниро Вулфу. Теперь тот выложит  присяжным  все, что считает нужным,
если только ему не помешает Джимми Донован. Но Донован не был простаком.
     А Вулф и бровью не повел:
     - Я сказал, что вчера, сидя в этом зале и  ожидая вашего вызова, пришел
к мысли,  чти некоторые факты, связанные с убийством Мэри  Виллис,  не  были
достаточно хорошо  проверены. Поэтому  моя роль как свидетеля  обвинения для
меня стала неприемлема. Я сказал ему,  что решил сам разобраться в некоторых
пунктах. Что знал, какую  ответственность  понесу,  самовольно  покидая  зал
суда. Но интересы правосудия кажутся мне более  важными, чем личные. Но я не
сомневался в том, что судья Корбетт...
     -  С  вашего  разрешения,  мистер  Вулф.  Вы сейчас не  защищаетесь  от
обвинения в оскорблении суда.
     - Совершенно верно, сэр. Вы меня спросили, что я говорил мистеру Эшу. Я
отвечаю. Он поинтересовался, какое предположение я сделал. Я ответил,  что у
меня  сложилось  двоякое  мнение  об  этом  деле.  Во-первых,  как  человек,
обладающий долгим  опытом работы по  расследованию преступлений  и общения с
преступниками,  я  сильно сомневаюсь в его  виновности.  Во-вторых,  полиция
была,  видимо,  настолько  убеждена  обстоятельствами,  сложившимися  против
мистера Эша /очевидный мотив, обнаружение им  трупа/,  что их  внимание было
несколько притуплено. Например, опытный  следователь всегда особо придирчиво
приглядывается   и    прислушивается   к    любому   человеку,   занимающему
"привилегированное  положение".  Такими  людьми  являются  врачи,  адвокаты,
доверенные слуги, старинные  друзья,  и, разумеется, ближайшие родственники.
Если  среди   перечисленных   лиц  находится  мошенник,   он   имеет   особо
благоприятные  условия  для  осуществления своих  преступных намерений.  Мне
пришло в голову...
     - И вы все это говорили мистеру Эшу?
     -  Да, сэр. Когда я  вчера сидел в этом зале и слушал, как мистер Бэгби
рассказывает о  работе