имен! А что это за общество?
   - О,  эти  мальчики  очень  знамениты. Один из них готовит
такие колбаски, что люди дерутся из-за них на  дуэли.  Каждые
пять  лет они встречаются у одного из членов - вот, например,
в этом году они прибыли в Канавин. Каждый из них имеет  право
пригласить  по  одному  гостю. Ниро Вулфа пригласил Серван, а
Вукчич пригласил меня, так что  я  смог  приехать  с  Вулфом.
Вулф,  кстати,  почетный  гость.  Здесь только трое умерли за
время, прошедшее после последней встречи, а Кальда  и  Тессон
не смогли приехать. Они будут готовить, есть и пить, говорить
друг  другу  лживые  слова,  изберут новых членов, прослушают
речь Ниро Вулфа. О, да! Один из них, возможно, будет убит.
   - Это забавно.  -  Обелл  опять  сплюнул  сквозь  зубы.  -
Который же?
   - Филипп  Ланцио,  отель  "Церковный  Двор",  Нью-Йорк.  В
статье сказано, что его жалование достигает шестидесяти тысяч
чистоганом.
   - Очень возможно. Кто же собирается убить его?
   - Прости  и помилуй меня, господи. Они уже вместе. Вот что
значит несколько капель имбирного пива!
   Наездник и наездница промчались по дорожке, глядя друг  на
друга и смеясь. Я спросил Обелла:
   - Кто эта счастливая пара?
   Он ухмыльнулся.
   - Барри Толман - здешний прокурор. Собирается когда-нибудь
стать  президентом.  Девушка прибыла с вашей толпой, разве вы
не видите? Что это был за фокус с имбирным пивом?
   - О, ничего, - я махнул рукой.  -  Это  просто  цитата  из
одной старой книги. Вот в них можно кидать не только камнями,
но  и  вообще чем угодно, они не заметят ничего меньшего, чем
землетрясение. Да, кстати,  что  это  за  чепуха  с  киданием
камней?
   - Это не чепуха. Это часть моей сегодняшней работы.
   - Вы   называете   это  работой?  Я,  между  прочим,  тоже
детектив. Во-первых,  не  предполагаете  же  вы,  что  кто-то
начнет  здесь  бомбардировку,  когда  мы сидим здесь на самом
виду? А эта конная тропинка вьется на расстоянии шести  миль.
Почему нельзя выбрать другое место?
   Он ухмыльнулся и подмигнул мне одним глазом.
   - Когда-нибудь я все расскажу вам.
   После этого он взглянул на часы и заторопился.
   - Иисус Мария, уже почти пять! Мне пора.
   Он вскочил  на ноги, и так как я никуда не торопился, то я
проводил его. Как я сразу обнаружил после приезда, куда бы вы
не направлялись в пределах Канавина, создавалось впечатление,
что вы идете  по  парку.  Я  не  знаю,  кто  держал  в  такой
чистотелеса  и  подстригал  деревья,  но было похоже, что это
дело рук хлопотливой  домработницы.  Поблизости  от  главного
отеля  и  павильонов,  окружавших  его, было множество уютных
лужаек, окруженных кустарником и цветущими клумбами,  и  даже
три  фонтана  высотой  в  тридцать ярдов недалеко от главного
входа. Постройки, которые здесь назывались павильонами, также
имели все удобства, включая отдельные кухни и  все  подобное.
Мне   подумалось,   что  они  предназначались  для  тех,  кто
соглашался платить соответствующую цену за уединение. Два  из
них  -  "Парадиз" и "Апжур", расположенные в сотне ярдов друг
от друга и связанные несколькими  тропинками,  пробирающимися
междудеревьями  и кустарниками, были предоставлены пятнадцати
мастерам. Вернее, десяти. Наши комнаты, называемые  почему-то
"Номер 60", находились в "Апжуре".
   Мой путь   лежал   по   дорожкам,  сходящимся  к  главному
зданию.Довольно многолюдей встречалось  мне  по  дороге.  Они
следовали в автомобилях, на лошадях, а некоторые даже пешком.
Многие  из  них носили униформу Канавинского курорта - черные
бриджи и темно-зеленый жакет с большими черными пуговицами.
   Было немногим больше пяти, когда  я  подошел  к  павильону
"Апжур" и вошел внутрь "Номер 60". Комнаты находились в конце
его  правого  крыла.  С  осторожностью  я  открыл  дверь и на
цыпочках, чтобы не разбудить босса, прошел  через  холл.  Но,
открыв вторую дверь с еще большей осторожностью, я обнаружил,
что  комната  Вулфа  пуста.  Сполоснувшись и сменив пиджак, я
покинул павильон через боковой выход и направился по тропинке
к "Парадиз".
   "Парадиз" был более фешенебелен,  чем  "Апжур".  Там  было
четыре  обширных общих комнаты типа гостиных на первом этаже.
Я услышал голоса еще прежде, чем вошел внутрь, и  понял,  что
мастера  здесь.  Я  уже  встречался  со  всей  этой шайкой за
завтраком, который был приготовлен в павильоне и  состоял  из
пяти различных блюд.
   Я разрешил  зеленожакеточнику  открыть передо мной дверь и
отдал ему шляпу. После этого прошел в холл,  чтобы  разыскать
моего   пропавшего   ребенка.  В  гостиной  справа  три  пары
танцевали под  звуки  радио.  Высокая  брюнетка  моих  лет  с
высоким   белым   лбом   и  большими  сонными  глазами  томно
прижималась к Сергею Валенко, белокурому  русскому  быку  лет
пятидесяти  со  шрамом  под  ухом. Это была Дина Ланцио, дочь
Доменико Росси, бывшая жена Марко Вукчича, украденная у него,
согласно версии Джерома Берина,  Филиппом  Ланцио.  Маленькая
женщина  средних  лет, уютного сложения, с маленькими черными
глазками и пушком над верхней губой  была  Марией  Мондор,  а
парень  со  щенячьими  глазами и круглым лицом таких же лет и
такого же пухлого сложения был ее муж - Пьер Мондор.  Она  не
говорила по-английски, и я не видел причин, почему она должна
была  знать этот язык. Третья пара состояла из Рамзея Кейча -
маленького шотландца    шестидесятилетнего   возраста,   лицо
которого наводило на мысль  об  алкоголе,  и  невысокого,  но
стройного  черноглазого  существа,  которому  можно было дать
тридцать пять и вообще сколько угодно лет, поскольку она была
китаянкой.  К  моему  удивлению,  когда  я  встретил  ее   за
завтраком, она выглядела утонченной и загадочной, как гейша с
рекламной  картинки.  Это  была  Лиа  Кейн  -  четвертая жена
Лоренцо Кейна, за что его можно было приветствовать со  всеми
его семьюдесятью годами и белоснежной головой.
   Я попытал  счастья  в маленькой гостиной. Картина там была
довольно скучная. Лоренцо Кейн сидел на диване в дальнем углу
комнаты и крепко спал. Бланк стоял перед зеркалом и  старался
решить  трудную  задачу  -  бриться  ему  или нет. Я прошел в
пустынную   столовую.   Она   была   большой    и    какой-то
беспорядочной.  Кроме  длинного  стола  и ряда стульев, здесь
было два маленьких вспомогательных столика, мрачный кабинетик
и несколько больших ширм. В комнату вели четыре двери. Одна -
в которую я  вошел,  другая  -  двойная,  ведущая  в  большую
гостиную,  еще  двойная  стеклянная  выходила  на  террасу, и
последняя - в подсобное помещение и на кухню.
   Здесь также оказались люди. Марко Вукчич  сидел  на  стуле
подле  длинного  стола  с  сигарой  во  рту,  склонившись над
какой-то телеграммой. Джером Берин, стоящий со стаканом  вина
в  руках,  разговаривал  с  величественной  старой персоной с
седыми усами и морщинистым  лицом.  Это  был  Луис  Серван  -
организатор этой встречи.
   Ниро Вулф тоже сидел на стуле, слишком маленьком для него,
подле стеклянной двери на террасу, которая была открыта.
   Он откинулся на спинку стула, хотя ему было явно неудобно,
так  что  его  полузакрытые  глаза  были  направлены  в  лицо
человека, стоящего против  него.  Это  был  Филипп  Ланцио  -
волосы  с  проседью,  ясные  глаза  и  смуглая кожа. Рядом со
стулом  Вулфа  помещался  маленький  столик  со  стаканом   и
несколькими  бутылками пива, а с другой стороны, чуть ли не у
него на коленях, сидела с тарелкой  чего-то  в  руке  Лизетта
Пити.  Лизетта  была  остроумным  созданием и уже имела здесь
много друзей, несмотря на неопределенность своего  положения.
Она  была гостьей Рамзея Кейча, который прибыл из Калькутты и
представил ее как свою племянницу.  Вукчич  сказал  мне,  что
Мария  Мондор  сплетничала после завтрака, будто Лизетта была
просто  кокоткой,  которую  Кейч  подцепил  в  Марселе,   но,
несмотря  на  это, Вукчич заметил, что для человека, носящего
имя  Кейч,  вполне  уместно  иметь  племянницу,  носящую  имя
Лизетта, и если это даже и не так, то какая разница - ведь ее
счета оплачивает Кейч.
   В то  время, когда я приблизился, Ланцио закончил какой-то
разговор  с  Вулфом,  резко  повернулся  и  вышел  в  большую
комнату, из которой через дверь донесся звук радио.
   Я оказался рядом с ним перед дверью в гостиную. Он смотрел
на  три находящиеся там пары, но, по-видимому, замечал только
одну. Мама и папа Мондор запыхались и отдыхали,  Рамзей  Кейч
со  своей  гейшей  продолжал танцевать, не обращая ни на кого
внимания. Дина Ланцио и Валенко также не изменили своих  поз,
которые  я  уже  имел возможность наблюдать. Что-то произошло
рядом со мной. Ланцио ничего не  говорил,  и  я  не  заметил,
чтобы он сделал какой-нибудь жест. Вероятно, это было подобно
телепатии. Двое резко остановились. Дина прошептала несколько
слов  своему партнеру и подошла к мужу. Я отступил в сторону,
чтобы дать ей пройти, но она не обратила на меня внимания.
   - Ты не любишь танцы, дорогой?
   - Разве это танец? Ты же знаешь.
   - Но, - она засмеялась, - они называют это  танцем,  разве
они не правы?
   - Пусть и танцуют. Тебе это делать незачем. - Он улыбнулся
каменной улыбкой.
   Подошел Валенко.  Остановился  около  них,  поглядел на их
лица, рассмеялся и фамильярно похлопал по плечу Ланцио: "Ага,
дружище".
   После этого он поклонился Дине: "Благодарю вас, мадам",  -
и, крупно шагая, удалился.
   Она сказала, обращаясь к своему мужу:
   - Филипп,  дорогой,  если тебе не нравится, что я танцую с
твоими коллегами, то можешь прямо сказать мне об этом. Я ведь
сама не испытываю от этого большого удовольствия...
   Поскольку не было заметно,  чтобы  она  нуждалась  в  моей
помощи,  я  отошел в глубь столовой и уселся. В течении почти
получаса  я  так  и  сидел  и  смотрел  по  сторонам,  словно
находился в зоопарке. Было почти шесть часов, когда в комнату
влетела   Констанция.   Она  сменила  свою  верховую  одежду.
Оглянувшись  вокруг  и  обнаружив,  что  никто  не   обращает
внимания на ее появление, она подошла ко мне.
   Я заметил:
   - Я  видел  вас  на  лошади несколько часов тому назад. Не
хотите ли стаканчик имбирного пива?
   - Нет, благодарю.
   Таким снисходительным тоном говорят со своим дядюшкой.
   - Было очень мило с вашей стороны сообщить моему отцу, что
мистер Толман ваш друг.
   - Не стоит благодарности, -  махнул  я  рукой.  -  Раз  вы
довольны, значит, все в порядке.
   - Конечно,  я  довольна. Мне нравится Америка. И, пожалуй,
после  всего  я  выпью  чуточку  имбирного  пива.   Нет,   не
двигайтесь, я добуду все сама.
   Не думаю,  чтобы  Вукчич  слышал  хоть  слово  из   нашего
разговора, хотя и находился рядом. Его глаза были прикованы к
его  бывшей  жене,  которая  сидела между Ланцио и Сервеном и
разговаривала с Вулфом. Я заметил за ним эту тенденцию еще за
завтраком. Я также заметил,  что  Леон  Бланк  демонстративно
избегает   Ланцио   и   не   разговаривает  с  ним.  Все  это
подтверждало версию Берина об украденной  должности  в  отеле
"Церковный   Двор".  Что  касается  самого  Берина,  то  тот,
казалось,  находил   удовольствие   пристально   разглядывать
Ланцио,  тоже  не произнося не слова. Вообще атмосфера царила
явно неприятная. Здесь смешалось все: и сплетни мамаши Мондор
относительно  Лизетты,  и  ревнивые  замечания   относительно
особенностей  приготовления  салата  и винегрета, и неприязнь
группы людей к Ланцио,  и, наконец,  кокой-то  душный  туман,
который,  казалось,  окутывает фигуру Дины Ланцио. Мне всегда
казалось, что есть женщины, которым достаточно трех взглядов,
чтобы лишить спокойствия любого мужчину.  И  нетолько  лишить
спокойствия. Они способны затянуть его в любое болото.
   Я продолжал  терпеливо  сидеть  и наблюдать, когда же Вулф
попытается  сдвинуться  с  места.  Вскоре  после  шести   он,
наконец, поднялся на ноги, и я последовал за ним на террасу и
далее  по  тропинке  к  нашему  "Апжуру". В наших комнатах он
поместился в кресле, стоявшем около окна, которое имело такие
размеры, что он влезал туда без особых затруднений. Затем  он
откинулся  на  спинку  и прикрыл глаза, совсем спрятав их под
бровями,  и  скрестил  пальцы  в  центре  жилетки.  Это  было
величественное  зрелище.  Теперь  его  ничто  не заботило: ни
далекая квартира, ни привычные удобства, ни даже орхидеи.
   - Как я понимаю, Берин  собирается  завтра  утром  сделать
свои знаменитые колбаски?
   Никакого эффекта. Я попробовал другое:
   - Как  вы  относитесь  к  тому,  чтобы  обратно  лететь на
самолете?
   Ничего.
   - Кстати, вчера вечером произошла авария поезда  в  Огайо.
Погибло около ста человек.
   Он приоткрыл глаза и изрек:
   - Я  уволю  вас, как только мы вернемся в Нью-Йорк. Детали
мы уточним после приезда.
   В дверь  постучали.  Я  поднялся,  прошел  через  холл   и
отворил. Меня вообще трудно удивить, но в данную минуту я был
близок к этому. Там стояла Дина Ланцио.
   Ее глаза,  как  всегда, глядели томно, но отнюдь не сонно.
Она спросила низким голосом:
   - Могу я войти? Мне  хотелось  бы  повидать  мистера  Ниро
Вулфа.
   Я отступил  назад  и, когда она прошла, запер дверь. После
этого  я  указал  на  комнату,  где   помещался   Вулф.   Она
поблагодарила и пошла впереди меня. Наше появление вызвало на
лице Вулфа некоторое подобие экспрессии. Он наклонил голову.
   - Польщен   честью,   мадам.   Прошу   прощения,   что  не
поднимаюсь, но эти кресла... Стул, Арчи!
   Она явно нервничала и оглядывалась вокруг.
   - Могу я поговорить с вами наедине, мистер Вулф?
   - Боюсь,   что   нет.   Мистер   Гудвин   является    моим
конфиденциальным ассистентом.
   Она заколебалась,  опять  посмотрела на меня и сделала шаг
по направлению к креслу, в котором восседал Вулф.
   - Так  мне  будет  трудно...  Но  все  равно,   я   должна
рассказать  кому-нибудь.  Я  много  слышала о вас... в старые
дни... от Марко... Я должна рассказать кому-нибудь,  а  здесь
нет  никого,  с  кем бы я могла откровенно поговорить. Дело в
том, что кто-то пытается отравить моего мужа.
   - Ах,  вот  как.  -  Глаза  Вулфа  опять  сузились.  -  Вы
присядьте,  пожалуйста.  Гораздо лучше разговаривать сидя, не
так ли, миссис Ланцио?



Глава 3

   Роковая женщина уселась на стул, который я ей  пододвинул.
Она сказала:
   - Конечно...  Я  знаю,  что  вы  старый  друг  Марко.  Вы,
возможно, думаете, что я разбила его жизнь, когда... ушла  от
него.   Но   я   считаю,   что  ваша  справедливость...  ваша
человечность...
   - Не нужно, мадам, - резко сказал Вулф, - немногие из  нас
обладают достаточной мудростью, чтобы быть справедливыми, или
достаточным  досугом,  чтобы быть человечными. Сообщили ли вы
своему мужу, что его пытались отравить?
   Она покачала головой, и легкая  гримаса  пробежала  по  ее
губам.
   - Он  сам  сказал  мне  об этом. Сегодня, как вы, конечно,
знаете, на завтрак  готовили  несколько  блюд.  Филипп  делал
салат. Он объявил, что приготовит "луговой", который является
его  оригинальным  изобретением.  Все  знали,  что  за час до
подачи на стол он смешивает сахар, лимонный сок и  сметану  и
всегда  пробует  полную  ложку этого соуса. Все эти вещи были
поставлены на угловой  столик  в  кухне  -  лимон,  чашка  со
сметаной  и сахарная пудра. В полдень он начал все смешивать.
По привычке он насыпал сахарную пудру на ладонь и  попробовал
ее  языком.  Она  показалась  ему  крупноватой и непривычной.
Тогда он высыпал ее в  стакан  с  водой.  Часть  ее  осталась
плавать  и  не  растворилась даже после того, как он взболтал
стакан. Если бы  он  смешал  все  вместе  и  попробовал,  как
обычно,  ложку-две  соуса,  он  бы умер. В сахар был подмешан
мышьяк.
   Вулф усмехнулся.
   - Или мука.
   - Мой муж сказал, что мышьяк. У него не было вкуса муки.
   Вулф пожал плечами.
   - Это легко установить.  Здесь  не  требуется  специальной
лаборатории.  Надеюсь,  вы  захватили  немного этого сахара с
собой? Где он?
   - На кухне, я полагаю.
   Глаза Вулфа открылись шире:
   - Чтобы его использовали для приготовления  нашего  обеда?
Не вы ли тут говорили о человечности?..
   - Нет,  Филипп  высыпал сахар в раковину и один из негров,
кажется, убрал ее. После этого был взят нормальный сахар.
   - Вот как? - Глаза Вулфа  опять  наполовину  закрылись.  -
Замечательно. Почему он был уверен, что это мышьяк? Почему он
не  обратился  к  Сервану?  Или не сообщил кому-нибудь, кроме
вас? Или не призвал кого-нибудь в свидетели? Изумительно.
   - Мой муж замечательный человек. Он  сказал  мне,  что  не
хочет,  чтобы у его друга Луиса Сервана были неприятности. Он
и  мне  запретил  говорить  об  этом.  Он  не  желает   своим
подозрением обидеть кого-нибудь.
   Она наклонилась вперед и протянула в мольбе руки.
   - Я пришла к вам, мистер Вулф! Я боюсь!
   - Что же вы хотите от меня?
   - Я хочу, чтобы вы уберегли моего мужа!
   - Моя  дорогая мадам, - усмехнулся Вулф. - Если кто-нибудь
захочет убить вашего мужа, то он убьет его. Нет ничего легче,
чем убить человека. Значительно  труднее  избежать  раскрытия
своего  преступления  и справедливого возмездия. Боюсь, что я
ничего не смогу для вас  сделать.  У  вас  есть  какие-нибудь
подозрения - кто мог отравить сахар?
   - Нет. Конечно, здесь кое-кто...
   - Марко? Я могу спросить Марко, не сделал ли он этого.
   - Нет!  Конечно, не Марко! Вы ведь обещали мне, что ничего
никому не скажете...
   - Во-первых,  я  не  обещал  ничего  подобного.  Я   очень
огорчен,  миссис  Ланцио, если я покажусь вам грубым, но я не
люблю, когда меня хотят выставить идиотом. Если  вы  думаете,
что  ваш  муж может быть отравлен, вам нужен дегустатор пищи.
Это не моя профессия. Если  вы  обеспокоены,  что  его  могут
убить  другим  способом,  то  вам нужен телохранитель. На эту
роль я тоже не гожусь.
   Роковая женщина поднялась со стула.
   - Я очень огорчена, что вы все превращаете в шутку.
   - Прошу прощения, это вы начали шутить.
   Она уже шла к двери. Я пошел  за  ней,  чтобы  открыть  ей
дверь,  но  она  сама  повернула  ручку и вышла. Я проследил,
чтобы  вторая  дверь  тоже  плотно  закрылась   за   ней,   и
возвратился  в  комнату  к  Вулфу. Тот сидел в прежней позе с
закрытыми глазами. Я уставился на его большое круглое лицо  и
сказал:
   - А  может  быть,  это она сама подсыпала ему яд, а теперь
пытается замести следы, притворяясь обеспокоенной женой?  Или
Ланцио  сам  выдумал  эту  сказку,  чтобы возвысить себя в ее
глазах?
   Я замолчал и зевнул. Бессонная ночь и жара совсем  сморили
меня. Вулф все еще молчал. Но вдруг он заговорил:
   - Арчи, ты слышал о приготовлениях к сегодняшнему вечеру?
   - Нет. Что-нибудь особенное?
   - Да.  Кажется,  состоится  пари между мистером Серваном и
мистером Кейч. После обеда состоится  проба.  Повар  поджарит
рябчиков,  а  мистер  Ланцио вызвался добровольно приготовить
соус.  Соус  будет  содержать  девять  приправ,  кроме  соли:
кайенский перец, сельдерей, сладкий перец, петрушку. Всего он
приготовит десять порций, и в каждой порции будет недоставать
одной  из  приправ. Все будет сервировано в столовой. Публика
соберется в гостиной, и каждый по  очереди  будет  входить  в
столовую,  пробовать  каждое блюдо, чтобы определить, в каком
именно соусе какой приправы не хватает. Я уверен, что  мистер
Серван отгадает правильно в восьмидесяти процентах.
   - Ну  что  ж, - я опять зевнул, - я тоже берусь угадать то
блюдо, в котором будет недоставать рябчика.
   - Вы не включены в число судей. Только члены пятнадцати  и
я.  В  данном  случае мне почему-то приходит в голову: нет ли
связи этой затеи со странным заявлением миссис Ланцио.  Соусы
готовит Ланцио.
   Он прикрыл глаза. Затем опять открыл их.
   - Мне  не  нравится,  когда  в  пище фигурирует мышьяк. Он
плохо переваривается. Который час?
   Он был настолько ленив, что не мог добраться до кармана. Я
сказал ему. Он вздохнул и начал готовиться к подъему.
   Обед в  "Паради