было  дома  в  одиннадцать  часов...  или  вы
уклонялись от встречи с моим человеком.
     - Я был на пасхальном шествии.
     Опять молчание, теперь более затянувшееся.
     - В котором часу вы приедете? Сюда, в Берчвейл.
     - Пожалуй, к двум поспею.
     - Мой человек там?
     - Да.
     - Передайте ему трубку.
     Что ж, это уже было вполне приемлемо. Пока все шло как по  маслу,  за
одним лишь исключением.  После  того  как  вестчестерский  сыщик  завершил
телефонные переговоры, и мы сошлись на  том,  что  я  поеду  сам,  сержант
великодушно заявил, что счет оплатит  полицейское  управление.  Я  спросил
сыщика, осознал ли он, что я не  потерплю  слежки  за  собой,  на  что  он
ответил, чтобы я не волновался,  поскольку  он  возвращается  на  Тридцать
пятую улицу, дабы встретиться с Ниро Вульфом. Мне это не понравилось, но я
смолчал, поскольку  еще  не  решил,  что  говорить.  Поэтому,  заглянув  в
забегаловку на Лексингтон-авеню, чтобы проглотить сэндвич и пинту  эля,  я
первым делом зашел в телефонную будку, позвонил домой и наказал  Фрицу  не
снимать дверную цепочку и говорить посетителям, что Вульф отбыл из  города
и больше ничего. И еще - никого не впускать.
     Все-таки то, что я двигался, помогло. Пока я колесил по  Центральному
парку и по близлежащим авеню, я разобрался с самыми насущными проблемами и
теперь, по пути в Берчвейл, составил для себя ясную картину. Учитывая  все
обстоятельства, например, что дом выставляют на продажу,  не  оставив  мне
даже намека, не говоря уж  о  четком  плане  действий,  я  бы  не  рискнул
побиться об заклад, что Вульф попросту затаился. Уж больно искренне  Марко
кудахтал: "О, мой друг, мой бедный юный дружок..." Вполне  могло  статься,
что Вульф и в самом деле решил умыть руки. Сотню раз, а то и больше, когда
что-то или кто-то - частенько  я  -  ему  особенно  докучали,  он  начинал
разглагольствовать о своем собственном доме в Египте и  о  том,  насколько
замечательно было бы пожить там. Я, естественно, пропускал это  мимо  ушей
как  досужие  бредни.  Теперь  же  я  осознал,  что   человек,   настолько
эксцентричный,  чтобы  угрожать  переездом  на  житье  в  Египет,   вполне
эксцентричен для того, чтобы претворить  свою  угрозу  в  жизнь,  особенно
после того, как дело заходит так далеко, что он вынужден улепетывать,  как
заяц, вскрыв коробку с колбасками.
     Следовательно, я был бы олухом, полагая, что он  просто  отсиживается
где-то, собираясь с силами и вынашивая планы. Но и обратного полагать я не
мог. Я вообще ничего не мог полагать. Исчез ли он навсегда,  или  замыслил
нечто такое, по сравнению с чем его обычные выходки казались  бы  детскими
шалостями? Подразумевалось, видимо, что я одним махом отыщу ответ на  этот
вопрос, как и на все остальные, руководствуясь,  естественно,  собственным
опытом и интеллектом, однако в моем нынешнем положении комплимент  мне  не
польстил. Если случилось так, что я, наконец, окончательно и  бесповоротно
предоставлен самому себе, то очень даже хорошо; как-нибудь справлюсь.  Но,
с другой стороны, с жалованья меня вроде бы пока  не  сняли...  И  что  из
этого следует? Свихнуться можно. В итоге, все для себя прояснив и разложив
по полочкам, в Берчвейл я прибыл в более свирепом и презлющем  настроении,
чем когда бы то ни было.
     У въезда в имение меня подстерегал  один  из  коллег  Нунана,  несший
стражу, и на извилистую аллею меня  пропустили  лишь  после  того,  как  я
предъявил четыре разных документа. Оставив машину возле дома на  площадке,
окаймленной вечнозеленым кустарником, я обогнул дом и подошел к  парадному
входу. Дверь открыла служанка, бледная и заплаканная. Она не проронила  ни
слова, только стояла и держала дверь, но тут подвернулся один из подручных
шерифа, которого я знал в лицо, но не  по  имени.  Он  буркнул:  "Сюда"  и
провел меня направо, в ту самую комнатенку, в которой я уже побывал.
     - А, добрались наконец, - проворчал Бен  Дайкс,  сидевший  за  столом
перед кипой бумаг.
     - Я обещал Арчеру, что приеду к двум. Сейчас еще без двух минут два.
     - Угу. Присаживайтесь.
     Я присел. Дверь осталась открытой, но до моих ушей не  доносилось  ни
одного звука, кроме шелеста бумаг, которые ворошил Дайкс.
     - Раскрыли уже убийство? - вежливо поинтересовался  я.  -  Здесь  так
тихо. В Нью-Йорке куда шумнее. Если вам...
     Я умолк,  так  как  получил  ответ.  Где-то  поблизости  застрекотала
пишущая машинка. Звук был  приглушенный,  но,  без  сомнения,  принадлежал
пишущей машинке, причем печатал профессионал.
     - Полагаю, Арчер знает, что я здесь, - заявил я.
     - Не трепыхайтесь, - посоветовал Дайкс, не поднимая головы.
     Я пожал плечами, вытянул ноги,  скрестил  лодыжки  и  вперил  взор  в
лежащие перед ним бумаги. Я был слишком далеко, чтобы различить  отдельные
слова, но  по  разным  признакам  вскоре  заключил,  что  Дайкс  сравнивал
отпечатанные показания членов семьи, гостей и прислуги. Не будучи в данный
миг занят, я бы с радостью помог  ему  разобраться  в  них,  но  прекрасно
понимал, что делать такое предложение - значит просто сотрясать воздух. От
напряженного разглядывания бумаг мои утомленные веки смежились,  и  тут  я
впервые ощутил, насколько хочу спать. Я решил,  что  лучше  открою  глаза,
потом подумал, что проявлю силу воли, если сумею бодрствовать с прикрытыми
глазами...
     Кто-то, видимо,  перепутал  мою  голову  с  шейкером  для  коктейлей.
Протестуя против такого обращения, я отшатнулся и отмахнулся кулаком, а уж
потом открыл глаза и вскочил на ноги. Щуплый малый  с  гусиной  шеей  едва
успел отпрянуть. Он казался одновременно испуганным и разозленным.
     - Простите, - выдавил я. - Кажется, я вздремнул на секундочку.
     - Вы вздремнули на сорок минут,  -  поправил  Дайкс.  Он  по-прежнему
сидел за столом и ковырялся в  бумагах,  а  подле  него  высился  окружной
прокурор Арчер.
     - Все равно я еще не добрал до семи часов, - напомнил я.
     - Нам нужны ваши показания, - нетерпеливо выпалил Арчер.
     - Чем скорее, тем лучше, - согласился я  и  придвинул  стул  поближе.
Арчер уселся у края стола  слева  от  меня,  Дайкс  восседал  напротив,  а
тщедушный субъект устроился справа с блокнотом и ручкой.
     - Сперва, - начал Арчер, - повторите то, что рассказали нам  вчера  о
визите миссис Рэкхем и Лидса к Вульфу.
     - Это займет полчаса, - возразил я, - а вы так заняты. Для  меня  это
пара пустяков. Заверяю вас, что мои показания не изменятся ни на йоту.
     - Начинайте. Я хочу послушать, и у меня есть вопросы.
     Я всласть зевнул, потер ладонями глаза и приступил. В первую минуту я
испытывал некоторые затруднения, но потом слова потекли свободно,  и  я  с
удовлетворением предложил бы сравнить  мой  рассказ  с  моими  Предыдущими
показаниями, если бы сохранился протокол.
     Арчер задал несколько вопросов, и Дайкс добавил один или два. В конце
концов Арчер спросил:
     - Вы согласны подтвердить свои показания под присягой, Гудвин?
     - Конечно, с радостью. Если вы оплатите нотариуса.
     - Идите и отпечатайте их, Чини.
     Щуплый встал на ноги, прихватил блокнот и засеменил из комнаты. Когда
дверь закрылась, Арчер заговорил:
     - Пожалуй, вам стоит это  знать,  Гудвин:  вам  противоречат.  Мистер
Рэкхем говорит, что вы лжете про разговор его супруги с Вульфом.
     - Вот как? А откуда он знает? Его там не было.
     - Он говорит, что она никак не могла такого  сказать,  поскольку  это
неправда.  По  его  словам,  в  денежных  вопросах  никаких   трений   или
недоразумений между ними  не  было.  Кроме  того,  он  показал,  что  жена
говорила о том, что подозревает мистера  Хэммонда  из  Кредитной  компании
Метрополитен   в   неверном   ведении   ее   финансовых   дел   и   желает
проконсультироваться по этому поводу с Ниро Вульфом.
     - Что ж, -  зевнул  я.  -  Занятно.  На  моей  стороне  Лидс.  А  кто
подтверждает его слова?
     - Пока никто.
     - А Лидсу вы это уже сказали?
     - Да. Как вы выразились, он на вашей стороне. Он  подписал  протокол.
Как, впрочем, и мистер Рэкхем.
     - А что говорит Хэммонд?
     - Я не... - Арчер прервался, задумчиво глядя на меня. - Возможно,  не
стоит говорить вам. Пусть эти  останется  между  нами.  Сами  понимаете  -
щекотливое дело... Он крупная шишка в таком влиятельном банке...
     -  Верно,  -  согласился  я.  -  Кстати,   обозвать   новоиспеченного
миллионера гнусным лжецом тоже щекотливое дело, для вас, во всяком случае.
Но не для меня. Так вот, я заявляю: он  -  гнусный  лжец!  Думаю,  он  уже
миллионер, не так ли?
     Арчер и Дайкс переглянулись.
     - Если не хотите, не говорите, - великодушно согласился  я.  -  Дайкс
мне скажет. Если знает. Он знает?
     - Да. Завещание огласили сегодня. Я присутствовал при этом. Слугам  и
дальним  родственникам  досталось,  конечно,  по   мелочи.   Миссис   Фрей
унаследовала усадьбу и миллион долларов. Лидс  получил  полмиллиона.  Лина
Дарроу - двести тысяч. Остальное досталось мистеру Рэкхему.
     - Ясно. Стало  быть,  он  и  впрямь  миллионер,  а  дельце  и  впрямь
щекотливое. Все равно он гнусный лжец, к тому же нас двое против одного. Я
подпишу свои показания в трех экземплярах, если хотите.  Что  я  еще  могу
сказать?
     - Я хочу, чтобы вас стало трое против одного. -  Арчер  пригнулся  ко
мне. - Послушайте, Гудвин. Я преклоняюсь перед талантами Ниро Вульфа.  Как
вам известно, у меня есть для этого основания. Но я не допущу, чтобы из-за
его капризов страдало следствие. Мне нужны его  показания,  подтверждающие
ваши слова с Лидсом, и я  намереваюсь  заполучить  их  без  проволочек.  Я
послал к Вульфу человека. Сегодня утром, в одиннадцать, ему  сказали,  что
Вульф не принимает, а вас нет дома  и  где  вы  находитесь  -  неизвестно.
Тогда-то мы и передали циркуляр о  вашем  розыске.  Час  назад  мне  снова
позвонил мой человек. Он опять побывал в доме у Вульфа, и ему сказали, что
Вульф отбыл из города. Больше ничего выведать ему не удалось.
     Арчер сжал кулак и упер его в стол.
     - Я не потерплю этого,  Гудвин.  Это  самое  серьезное  преступление,
которое случилось с тех пор, как я занял  свой  пост  в  округе,  и  я  не
потерплю вульфовских штучек. Пусть он  и  гений,  но  он  также  жирный  и
тщеславный павлин, и пора поставить его на место. Позвоните  ему  с  этого
телефона. Если через два часа он не  прибудет  сюда  давать  показания,  я
выпишу ордер на его арест как важного свидетеля. Вот телефон.
     - Сомневаюсь, что вам удастся пришить ему  статус  свидетеля.  Его  и
близко здесь не было.
     - Чушь! - прорычал Бен Дайкс. -  Не  будьте  простофилей.  В  пятницу
миссис Рэкхем поплакалась ему в жилетку, а в субботу ее прикончили.
     Я  решил  вызвать  огонь  на  себя.  Что  касается  меня,  я   бы   с
удовольствием  позволил  им  попасть  впросак  со  своим  ордером,  но,  к
сожалению, не сумел придумать вразумительного объяснения  для  завтрашнего
дня, когда им на глаза неминуемо попадется объявление в "Газетт".  Черт  с
ними, решил я и провозгласил:
     - Я не могу ему позвонить, поскольку не знаю, где он.
     - Ха-ха, - сказал Дайкс. - Ха-ха-ха!
     - Да, - признал я, - это сошло бы за шутку. Но это не шутка.  Я  даже
не знаю, в Нью-Йорке он сейчас или нет. Мне известно лишь, что из дома  он
ушел вчера ночью, пока я был здесь, и с тех пор не возвращался... нет,  не
совсем так. Еще мне известно, что он зашел к своему другу по имени  Вукчич
и договорился о том, что тот организует перевозку  орхидей  и  возьмет  на
работу нашего повара. Он дал Вукчичу генеральную доверенность. И  отправил
в "Газетт" объявление, в котором возвестил, что навсегда оставляет сыскной
бизнес.
     На сей раз "ха-ха" не последовало. Дайкс, насупив брови,  смотрел  на
меня. Арчер, скривив  рот,  тоже  пожирал  меня  глазами,  словно  пытаясь
прожечь меня взглядом насквозь. Так  продолжалось  некоторое  время,  и  я
заерзал на стуле. Я запросто выдерживаю любой взгляд, но тут меня буравили
две пары глаз одновременно спереди и сбоку.
     Наконец Дайкс повернул голову и обратился к Арчеру:
     - Хорошенькое дело!
     Арчер кивнул, не спуская с меня глаз.
     - Этому трудно поверить, Гудвин.
     - Еще бы. Чтобы он вышел из дома...
     - Нет, нет. Трудно поверить, что вы с Вульфом пойдете на такой  блеф.
Видимо, у него не было другого выхода. Ночью вы звонили ему от Лидса,  как
только вам представилась такая возможность после убийства миссис Рэкхем...
     - Извините, - решительно прервал я. -  Не  как  только  представилась
такая возможность после убийства миссис Рэкхем. Правильнее будет  сказать:
как только представилась возможность после того, как я узнал,  что  миссис
Рэкхем убили.
     - Ладно, ладно. Мы не на суде.  -  Арчер  пригнулся  ко  мне.  -  Это
случилось чуть позже полуночи. Что вы ему сказали?
     - Я рассказал, что произошло. Подробно, как позволяло  время,  описал
все события от моего  приезда  до  той  самой  минуты.  Если  телефонистка
подслушивала, то она вам подтвердит. Я спросил, должен ли  я  при  допросе
рассказывать полицейским лишь о том, что  происходило  здесь,  предоставив
остальное ему, но он ответил,  что  нет,  я  не  должен  ничего  утаивать,
включая даже подробности его беседы с миссис Рэкхем. Вот и  все.  Как  вам
известно, все инструкции я выполнил.
     - Господи! - вздохнул Дайкс. - Да, сынок, похоже, пришел  твой  черед
попотеть.
     Арчер, не обращая на него внимания, продолжал:
     - А потом, велев вам ничего  не  утаивать  от  полиции,  Вульф  вдруг
посреди ночи решает, что ему надоел  сыскной  бизнес,  посылает  в  газету
объявление  о  своем  уходе  на   покой,   навещает   друга,   с   которым
договаривается  об  орхидеях,  и...  Что  он  сделал   потом?   Я   что-то
запамятовал, слишком увлечен был вашим рассказом.
     - Я не знаю, что он сделал потом. Ушел. Исчез.
     Представляю, как  дико  это  прозвучало.  Бред  сумасшедшего.  Только
полоумный поверил бы, что его не водят занос. И я еще едва не  проболтался
про колбасу и слезоточивый газ, собираясь, естественно, умолчать  про  то,
что мы знали, кто прислал  нам  этот  гостинец,  но  вовремя  спохватился,
сообразив, к чему могла привести такая неосторожность. Вот уж  точно  была
бы сенсация! Но  что-то  добавить  или  сделать  мне  следовало.  Я  решил
представить доказательства и полез за ними в карман.
     - На столе в спальне, - сказал я, - он оставил записки Фрицу, Теодору
и мне. Вот моя.
     Я протянул ее Арчеру. Тот пробежал ее глазами и передал Дайксу. Дайкс
перечел ее дважды и вернул Арчеру, который упрятал записку  в  собственный
карман.
     -  Господи!  -  с  чувством  повторил  Дайкс,  взглянув  на  меня   с
выражением, которое мне не  понравилось.  -  Ну  и  наворотили!  Я  всегда
считал, что у Вульфа семь пядей во лбу, да и вам я пальца в рот не положил
бы, но тут вы, пожалуй, перестарались. Это как пить дать. - Он  повернулся
к Арчеру. - Все здесь ясно.
     - Несомненно. - Арчер опять сжал кулак. - Гудвин, я  даже  не  прошу,
чтобы вы рассказали, что случилось на самом  деле.  Я  сам  расскажу  вам.
Найдя тело миссис Рэкхем, вы сговорились с Лидсом и придумали  эту  сказку
про визит к Вульфу. Лидс пришел  сюда,  чтобы  сообщить  об  убийстве.  Вы
поспешили  к  его  дому,  чтобы  позвонить  Вульфу  и   доложить   как   о
преступлении, так и о вашем сговоре с Лидсом... или же Вульф  уже  знал  о
нем, поскольку  вы  прикидывались,  что  расследуете  дело  об  отравлении
собаки. В любом случае Вульфу было известно нечто такое, что он не смел бы
скрыть и в равной  степени  не  отважился  бы  выложить  вам.  А  тут  еще
убийство, которое  подлило  масла  в  огонь.  Поэтому  он  счел  за  благо
исчезнуть, и нам,  возможно,  потребуется  день,  а  то  и  неделя,  чтобы
разыскать его. Зато вы в наших руках.
     Он стукнул кулаком по столу, не слишком, впрочем, сильно.
     - Вы знаете, где скрывается Вульф.  Вы  также  знаете,  какой  именно
информацией он располагает и из-за чего  вынужден  прятаться.  Это  ценные
улики, которые необходимы мне для расследования убийства. Неужто  вы  сами
не понимаете, что приперты к стенке? И двадцать Ниро  Вульфов  не  вытащат
вас из такой передряги. Даже если он готовит нам один  из  своих  дурацких
сюрпризов,  даже  если  завтра  он   мне   предъявит   убийцу   вместе   с
неопровержимыми уликами для суда, мне этого будет недостаточно.  Протокола
вашего вчерашнего допроса не существует. Я сейчас вызову стенографиста, мы
разорвем его блокнот и все, что он напечатал, и вы начнете заново.
     - Соглашайся, сынок, - дружелюбно  посоветовал  Дайкс.  -  Я  сам  за
преданность патрону, но не тогда, когда он такой сумасброд.
     Я зевнул во всю пасть.
     - Боже, как мне хочется спать. Я ни секунды не  колебался  бы,  чтобы
навесить вам лапшу на уши,  но  сейчас,  когда  говорю  чистейшую  правду,
доказать это не в состоянии. Спросите меня завтра, допрашивайте хоть целое
лето, но лгать я категорически отказываюсь. И я  не  знаю,  где  находится
мистер Вульф.
     Арчер вскочил на ноги.
     - Выпишите ордер на его арест, и  пусть  отдохнет  в  нашем  тюремном
люксе, - голос прокурора сорвался на визг, и он пулей вылетел из комнаты.



                                    8

     В уайт-плейнзовской тюрьме  ежедневно,  не  исключая  и  воскресенья,
расходуют добрый галлон преедкого дезинфектанта, естественно, разводя его.
Чтобы вы  не  сочли  мое  утверждение  голословным,  могу  подкрепить  его
сведениями, почерпнутыми из двух источников: со слов  надзирателя  Уилкса,
отвечающего за наш блок на втором этаже, а  также  от  моего  собственного
носа, обладающего нюхом повыше среднего.
     За  двадцать  часов,  что  я  проторчал  там  в  течение   воскресной
пасхальной ночи и  последующего  дня,  мне  не  представилось  возможности
совершить ознакомительную  экскурсию,  но  за  исключением  мерзкой  вони,
жаловаться в газету было не на что, особенно если согласиться с  тем,  что
общество должно хоть как-то защищать себя от таких головорезов, как я. Моя
камера - вернее, наша камера, так как у меня имелся сосед -  оказалась  на
удивление  чистой.  Одеяло,  правда,  внушало  подозрение,  и  я  не  стал
натягивать его на голову, но, возможно, я просто  мнителен.  Что  касается
света, то он уступал солнечному, но был достаточно ярок, чтобы читать, при
нем в течение тридцати суток.
     Когда после досмотра меня привели в камеру, я спал на ходу, поэтому с
окружающим интерьером и напарником познакомился уже только в  понедельник.
Тюремщики были дотошными, но зверствовать не стали. Мне позволили звякнуть
Фрицу и предупредить, чтобы домой меня не ждали, что было вполне  гуманно,
так как трудно предугадать, что отколол бы Фриц, если  после  исчезновения
Вульфа пропал бы и я. Я передал также,  чтобы  он  связался  с  Натаниэлем
Паркером, единственным  адвокатом,  общество  которого  Вульф  иногда  мог
стерпеть за ужином; однако из этой затеи ничего не вышло, так  как  Паркер
уехал на уик-энд. Добравшись наконец до койки, я уснул мертвым сном  через
десять секунд после того, как привалился головой к подушке,  изготовленной
из моих брюк, завернутых в мою же сорочку.
     Кстати, именно благодаря брюкам,  или  вернее  -  пиджаку  и  жилету,
составлявшими с брюками цельный ансамбль, мое пребывание  оказалось  более
приятным, чем могло бы. Я проспал  примерно  половину  желаемого  времени,
когда мои барабанные перепонки задрожали от адского грохота.  Я  приподнял
гудящую голову и разлепил глаза. На койке  напротив,  на  таком  почтенном
удалении,  что  мне  пришлось  бы  вытянуть  руку  во  всю  длину,   чтобы
дотронуться  до  него,  сидел  мой  сокамерник  -  детина  с   широченными
плечищами, примерно моего возраста или чуть старше, с копной  взъерошенных
черных волос. Он только очнулся от сладкого сна и теперь позевывал.