подоспели  какие-то  зрители,  на  которых  Уэлч хотел
произвести впечатление, но нет. Потом он произнес:
     - Ну-ка вставай.
     Я  не  шелохнулся -  по той же причине, по которой только что брякнулся
оземь: я слишком хорошо представлял, что меня ждет, если я рискну подняться.
Возможно, вы еще не поняли, в  каком настроении я пребывал после двух недель
совершенно  никчемного  времяпровождения.  А  тут еще  Сэма Пикока  убили  -
прощай, наша  последняя  надежда. Так  что нервы мои  были  уже на  пределе.
Встань я сейчас - и либо Хейт с Уэлчем горько пожалеют, что попались на моем
пути, либо меня угостят одной или  несколькими пулями... И в  том и в другом
случае я  проигрывал, поэтому  предпочел оставаться  на  месте, хотя в спину
больно впился какой-то камешек.
     - Вставай, гад! - злобно прошипел Уэлч.
     Я  подумал,  что он  опять  собирается меня лягнуть.  Так, должно  быть
подумал и сам Уэлч. Однако Хейт вмешался:
     - Он  же обделался. Если Милхаус протрепался, здесь  скоро  будет целая
толпа. Иди разыщи Фарнэма с Эверсом, а потом позвони доктору Хатчинсу, чтобы
поспешил сюда. До его прихода труп должен оставаться на месте.
     Я точно знаю,  сколько времени оставался на  земле: с 12.46 до 01.28. Я
предпочитаю точность в важных вопросах. Будь дело только в Хейте с Уэлчем, я
бы  поднялся куда  раньше -  народ валом повалил сразу с трех  направлений -
через  проход, из-за угла Дворца культуры и из-за универмага Вотера, так что
добрых  полчаса  я  наблюдал,  как  Хейт размахивает пистолетом,  урезонивая
толпу, а Уэлч с Биллом Фарнэмом безуспешно стараются отпихнуть  зевак  сразу
со всех  сторон фургончика. Впрочем,  вплотную к  телу сумел пробиться  лишь
один  человек  -  доктор  Хатчинс,   коронер,  который  появился  на   месте
происшествия в 01.19. К тому времени Хейту удалось найти из числа любопытных
троих или четверых, которые помогали сдерживать толпу,  да еще  двое привели
свои машины,  фары которых освещали место  действия.  В  01.28  Хейт стоял в
четырех шагах от меня, переговариваясь с доктором  Хатчинсом, и я решил, что
пора подняться и проверить, по-прежнему ли меня хотят  впихнуть  на переднее
сиденье.  Сказано - сделано. Я встал, нагнулся,  чтобы отряхнуться, а  когда
выпрямился, рядом стоял Эд Уэлч. В правой руке он держал пару наручников.  Я
вытянул вперед  обе руки, чтобы ему не пришлось выкручивать мне запястья,  и
Уэлч защелкнул наручники. Новенькие, блестящие - загляденье.
     - Моя машина там,  на улице. -  Он кивнул в  направлении  прохода между
двумя зданиями. - Сюда.
     Он схватил меня за руку и  потащил за собой. Толпа немного поредела, но
все равно добрая сотня зевак следила за тем, как офицер  полиции эскортирует
преступника, явно  опасного, благо он в наручниках, к  машине. В луче  света
одной из фар  мне удалось разглядеть Лили, а рядом с  ней Диану  с Уэйдом  и
Питером  Ингелсом.  Они помахали мне,  и я помахал  в ответ -  обеими руками
сразу, после чего Лили выкрикнула:
     - Вуди отвез его!
     Я вздохнул с облегчением. В глубине души я опасался, что в  машине меня
уже ожидает Вулф, тоже в наручниках, а такая цена была чрезмерно высока даже
для меня.
     Но  в  полицейском "меркурии",  поставленном  во  втором ряду  напротив
универмага  Вотера, тем не менее  кто-то  сидел. Правда, на месте  водителя.
Приглядевшись, я узнал Гила Хейта.  Уэлч  открыл  передо мной заднюю дверцу,
Гил повернул в нашу сторону жирафью шею, и я поздоровался:
     - Добрутро
     Гил  рассмеялся. Смешок вышел довольно нервозный. Уэлч уселся  рядом со
мной, захлопнул дверцу и сказал:
     - Давай, Гил поехали. Папаша передал, чтобы ты сразу возвращался.
     В четверть третьего мы подкатили к зданию  тимбербургского суда. За всю
дорогу  никто  не  проронил ни  слова.  Когда трое мужчин трясутся  вместе в
машине, которая то и дело подпрыгивает на  ухабах или проваливается в яму, и
при этом не обмениваются ни единым словом, это  означает, что  они что-то не
поделили. В нашем случае, как вам известно, что-то  не поделили мы с Уэлчем,
но  и между  Уэлчем и  Гилом  тоже  явно кошка пробежала. Когда мы  с Уэлчем
вылезли на тротуар, помощник шерифа повернулся к Хейту-младшему и сказал:
     - Передай отцу, что я скоро вернусь.
     А Гил откликнулся:
     - Угу.
     Четверо  подростков  -  двое  парней  и  две  девчушки  -  остановились
поглазеть,  когда  заметили, что я  в  наручниках,  так  что Уэлч снова  мог
покрасоваться. Из вестибюля он провел меня по коридору до двери, в которую я
заходил  каких-то  шестнадцать  часов  назад,  еще  не закованный в кандалы.
Достав из кармана  связку ключей, Уэлч выбрал нужный и отпер дверь. Это меня
удивило - я думал, что к тому времени кто-то уже должен дежурить у телефона,
чтобы поддерживать связь. Уэлч  щелкнул выключателем, кивком  указал  мне на
стул у стены, а сам уселся за стол.
     - Штаны просохли? - поинтересовался он с мерзкой улыбочкой.
     Я счел ниже своего достоинства отвечать на такой вопрос и промолчал.
     Уэлч  выдвинул ящик  стола, достал  стопку  бланков, поставил шариковой
ручкой на верхнем бланке дату и время и спросил официальным тоном:
     - Вас зовут Арчи Гудвин? А-р-ч-и?
     - Я хочу позвонить своему юристу, - заявил я.
     Уэлч ухмыльнулся. Очень гаденько.
     - Каждую пятницу вечером Лютер Доусон уезжает  в свой горный коттедж, -
произнес он. - Телефона там нет и...
     - Доусон меня не интересует. Я хочу позвонить Томасу Р.Джессапу.
     Ухмылку как ветром сдуло.
     - Но Джессап - не ваш адвокат, - проблеял он.
     -  Он - юрист. У  меня  в кармане  лежит подписанная им бумага. Я меняю
свою просьбу. Теперь это  уже  требование. Я  настаиваю  на  том,  что  хочу
позвонить своему юристу.
     - Я передам ваше требование шерифу, когда его увижу. Значит, А-р-ч-и?
     - Напишите просто "Икс". И зарубите  себе на носу: пока я не переговорю
с мистером  Джессапом, я буду нем, как рыба. Это  мое конституционное право.
Спросите, что я предпочитаю  на завтрак - грудинку или окорок, - я буду нем,
как рыба... Поскольку вы не спросили, я замечу, что лучше всего подать мне и
то и другое, а я сам выберу. Или даже...
     Я  болтал первое,  что  взбредало  в  голову,  поскольку  Уэлч  пытался
привести в  порядок свои мысли и решить, что делать  дальше, а моя трескотня
явно  сбивала  его с  толку.  Дело,  конечно, было  не  во мне, а  в  Томасе
Р.Джессапе. Уэлч, наверное, хотел бы посоветоваться с  Хейтом, но найти того
можно  было  только  через  Вуди.  В лучшем  случае.  Наконец  Уэлчу удалось
собраться с  мыслями и  он  потянулся к телефону. Я ожидал, что  он  наберет
номер Вуди, но он просто нажал на кнопку и через несколько секунд заговорил:
     - Морт?  Говорит Эд Уэлч. Тут тебя кое-кто дожидается в конторе шерифа.
Приезжай и  забери его... Нет,  ходить он в состоянии...  А тебе какое дело,
черт побери? Забери его!
     Он положил трубку и принялся что-то писать на бланке.
     Тем  временем я лихорадочно  думал, как мне выкрутиться. Лили, конечно,
пыталась  разыскать  Доусона,  а  Вулф,  наверное,  старался   связаться   с
Джессапом. Увы, помочь им я был не в силах и мог только надеяться  на удачу.
Одно  я знал наверняка: в воскресенье на завтрак мне не подадут ни грудинку,
ни окорок, как, впрочем,  и в  понедельник.  Вопрос  стоял  иначе: мог ли  я
вообще  хоть что-то  предпринять? Например,  сказать Уэлчу что-нибудь такое,
что испортило бы уик-энд и ему?
     Когда  открылась дверь и вошел Морт, я так и не успел  придумать ничего
стоящего. Морт  оказался  довольно жилистым  недомерком  с  длинным багровым
шрамом на левой  щеке, в мятых серых форменных брюках, грязной серой рубашке
и с револьвером на ремне. Уэлч окинул его мрачным взглядом и спросил:
     - Где твоя куртка?
     - Там жарко, - пожал плечами Морт. - Забыл надеть.
     - Придется подать рапорт, - процедил Уэлч. Он поднялся, подошел ко мне,
отомкнул наручники и снял их. -  Встаньте, - приказал он,  - и выньте все из
карманов. Все до последней мелочи.
     - Я оставлю себе бумагу, которую подписал Томас Р.Джессап, - сказал я.
     - Ничего вы не оставите. Выкладывайте.
     Я повиновался.  Куча на  столе  быстро  росла.  Я порадовался,  что  не
прихватил с собой ничего личного, вроде копии  своего письма Вулфу.  Когда я
закончил, Уэлч обыскал меня, довольно профессионально, а потом поразил меня.
Взяв в руки  мой бумажник, он извлек из  него банкноты и,  вместо того чтобы
пересчитать их и дать мне расписку, как я ожидал, протянул бумажки мне.
     - Можете оставить, - сказал он.
     Я с удивлением забрал деньги, а  Уэлч тем временем  сгреб со  стола всю
мелочь и тоже  отдал  мне.  Такого со мной не случалось еще ни разу, хотя  я
давно потерял счет  арестам.  Что  ж,  я лишний раз  убедился, что  монтанцы
непредсказуемы. Правда, не исключено, что помощник шерифа просто  пускал мне
пыль в глаза, рассчитывая,  например, на то, что мой сокамерник или тюремщик
оберет меня до нитки, а потом поделит добычу пополам.
     -  Посади  его в пятую  камеру, -  приказал Уэлч Морту, - и  будь с ним
поосторожней. Грив по-прежнему в двенадцатой?
     - Сами знаете, - кивнул Морт.
     - Ладно, веди  этого в  пятую. Отпечатки пальцев  Эверс  возьмет у него
потом.  Похоже, что он убийца, так что времени у нас хватит. Не могу сказать
тебе, как его зовут,  потому что  отвечать он отказывается.  Можешь называть
его...
     - Я знаю, - перебил Морт. - Это Гудман.
     Он положил руку на кобуру.
     - Пойдем, Гудман.
     Я повиновался.


Глава 11

     В воскресенье в десять минут  шестого надзиратель отомкнул ключом дверь
моей камеры и возвестил:
     - К вам пришли.
     Не  могу сказать, что я очень обрадовался. Ни  Вулф, ни  Лили прийти ко
мне не могли.  Скорее всего, это был Лютер Доусон,  поскольку Лили, когда ее
припирают к стенке, становится чрезвычайно предприимчивой. Но в любом случае
это всего лишь визит вежливости. Я мысленно поставил двадцать против одного,
что  в августовское воскресенье во всем  округе не сыскать ни единого судьи,
который мог бы распорядиться выпустить меня  под залог.  Конечно, гостем мог
оказаться и шериф Хейт, но толку от такого посещения было бы - кот наплакал.
Он бы пытался заставить меня говорить, а я бы со свойственным мне остроумием
препирался,  настаивая  на  том,  что  нем,  как  рыба.  Словом,  меня  мало
беспокоило, кем  в  итоге  окажется  мой  посетитель.  Я шагнул  к  двери  и
столкнулся нос к носу с Эдом Уэлчем. Увидев, что он держит в руке наручники,
я удивленно приподнял бровь. Куда мы отправляемся на сей раз?
     Уэлч ловко защелкнул наручники у меня на запястьях и сказал:
     - Пошли.
     Я зашагал по коридору. Проходя мимо камеры номер двенадцать, я мысленно
выразил надежду, что Гриву  не придет в голову именно в этот миг выглянуть и
увидеть  меня,  поскольку времени  на объяснения у меня не  было. Уэлч отпер
ключом могучую  зарешеченную  дверь в конце коридора, потом  еще одну, и  мы
очутились  в самом конце  бокового крыла  здания суда. Однако  мы  и  там не
остановились,  а продолжили  путь  до  главного  вестибюля  и  поднялись  по
лестнице. Я уже  начал думать,  что проиграл  пари о  судьях. Неужто  Лили и
Доусону вдалось прервать уик-энд одного из них?  Однако на втором этаже Уэлч
увлек меня  направо к двери,  в которую мне уже  доводилось заходить прежде.
Она  была  нараспашку, и в  проеме при нашем приближении показался тот самый
человек,  имя  которого красовалось  на  прикрепленной к  двери  табличке  -
окружной прокурор Томас Р. Джессап. Нас разделяло еще  шага четыре, когда он
заговорил:
     - А зачем наручники, Уэлч?
     - А почему бы и нет? - переспросил Уэлч.
     - Снимите их.
     -  Если  это  приказ, то  ответственность ложится  на  вас.  Он  оказал
сопротивление при аресте.
     - Это приказ. Снимите их и  заберите с  собой. Я  позвоню, когда вы мне
понадобитесь.
     - Я никуда не ухожу. Мне приказали присутствовать при разговоре.
     Джессап шагнул вперед.
     - Снимите наручники, либо  отдайте ключ мне. Если вы  сами не сознаете,
кто  здесь  вправе  отдавать приказы,  то  шерифу  Хейту это, без  сомнения,
известно. Как и  мне. Так что отдайте мне ключ и не переступайте порог моего
кабинета. Когда вы мне понадобитесь, я позвоню.
     После некоторого  раздумья Уэлч  вынул  связку ключей, отцепил  от  нее
нужный  ключ и отдал Джессапу. После чего  повернулся и  загромыхал вниз  по
лестнице.
     Джессап кивком показал, чтобы я заходил, вошел следом и закрыл за собой
дверь. Выглядел он таким же молодцеватым и подтянутым, как  обычно, но глаза
были красные и опухшие, а на щеках появилась щетина. Ни в приемной, куда  мы
вошли,  ни  в кабинете,  куда  мы последовали, кроме  нас не было  ни  души.
Кабинет  был хорошо  освещен светом,  проникавшим через  три  окна.  Джессап
придирчиво осмотрел меня и сказал:
     - Никаких отметин я не вижу.
     -  За исключением плеча,  в которое меня лягнул Уэлч, - сказал я. - Мое
сопротивление  аресту  проявилось  в  том,  что  я  попытался уклониться  от
зуботычины.
     Я протянул вперед обе руки. Джессап снял с меня наручники и спросил:
     - Что вы им рассказали?
     - Ничего. Только объяснил Уэлчу, что  означает выражение "быть нем, как
рыба". И еще попросил разрешения позвонить юристу по имени Джессап. Это было
около трех утра. С тех пор разговаривать было не с кем.
     - А Хейт?
     - Не появлялся.
     - Хорошо, сейчас  мы поговорим, но сначала... - Он указал на обвязанную
бечевкой картонку.  - Это от мисс Роуэн. Закуска. Сейчас поедите или сначала
поговорим?
     Я ответил, что лучше  поговорить,  а уж потом  не  торопясь перекусить.
Джессап  уселся  на свой стул за письменным  столом. Когда  я сел  напротив,
Джессап извлек из внутреннего кармана пиджака конверт и протянул мне.
     - Тут все написано, - сказал он.
     Я взял конверт. Он не был запечатан и внутри находился один лист бумаги
с шапкой ранчо "Бар  Джей-Эр". На листе знакомым  мне до  боли почерком было
написано:
     "АГ
     Я долго беседовал с мистером Джессапом  и  рассказал ему обо всем,  что
имеет отношение к проводимому нами расследованию. Будь с ним также полностью
откровенен. Мы втянули его в эту игру, и, мне кажется, он полностью на нашей
стороне.
     НВ
     11 августа 1968 г.".
     Я сложил записку, упрятал ее в конверт и вернул его Джессапу.
     - Я бы хотел сохранить ее на память,  - сказал  я, - но  Уэлч наверняка
обыщет меня по  возвращении. Хорошо,  я  все вам расскажу,  но сперва - пара
вопросов. Где мистер Вулф?
     -  В коттедже  мисс  Роуэн. Я  подписал  бумагу, где  сказано,  что  он
арестован и я слежу за его передвижениями, но  трогать его без  моей санкции
нельзя.  Юридическая  ценность этой  бумажки  сомнительна,  но пока  она нас
устроит. Второй вопрос?
     - Чем убили Сэма Пикока?
     -  Камнем размером  с  ваш  кулак. Всего ему нанесли  четыре  или  пять
ударов. Камень нашли  на земле футах в двадцати  от машины.  Доктор  Хатчинс
отправил его в Хелену на экспертизу, но он уверен, что  именно этот камень и
послужил  орудием  убийства. Поверхность,  по его словам, слишком  шершавая,
чтобы на ней остались отпечатки пальцев. Взять камень могли где угодно. Сами
знаете, местность здесь каменистая.
     - Какие-нибудь предположения есть? Улики?
     - Ровным счетом ничего. Не считая вас, конечно. Вы там были, так что вы
- подозреваемый  номер один. Вулф в записке  написал, что вы втянули меня  в
свою игру  и  что я полностью на  вашей стороне.  Это и  в самом  деле  так,
поэтому молю  Бога о том, чтобы мне  не пришлось  впоследствии  сожалеть  об
этом.  Поговорив с  Вулфом, я пришел  к  убеждению, что вы  не  убивали Сэма
Пикока,  но  толку  от  этого   мало.   Вулф  считает,   что  оба   убийства
взаимосвязаны. Вы, должно быть, придерживаетесь того же мнения.
     - Конечно. Предлагаю пари на любую сумму.
     - Почему?
     - Чуть позднее объясню. - Я откинулся на спинку кресла и скрестил ноги.
Замечательное  ощущение после  колченогого табурета  в моей  камере. -  Вам,
конечно, хочется  сравнить мои  показания  с тем, что рассказал Вулф. С чего
качнем?
     - Со дня его приезда. В случае чего, я перебью вас.
     Я  начал  рассказывать.  Поскольку  мне  было   велено  быть  полностью
откровенным, никаких сложностей я  не испытывал. Умолчал я лишь о телефонных
звонках Солу  Пензеру - как-никак,  целых  две тысячи  миль отделяли его  от
округа Джессапа. Прокурор оказался хорошим слушателем и лишь дважды  прервал
меня, чтобы задать вопрос. Записей он не делал. Напоследок я рассказал ему о
разговоре  с  Пегги  Трюитт в танцевальном зале и о заключительной  беседе с
Вулфом в кабинете Вуди.
     - Потом, - закончил я, - мы отправились к машине и увидели  сами знаете
что.  Дальнейшие подробности  вас, должно  быть,  мало интересуют, поскольку
связаны уже только со мной, а не  с расследованием. Извините за хрипоту -  в
горле пересохло. Официанты в тюрьме никудышные. Водичкой не угостите?
     - О, прошу прощения. Мне следовало... - Он встал. - Виски или водку?
     Я ответил, что  с меня  хватило бы  и  воды, но если он настаивает,  то
немного виски мне не повредит. Джессап подошел к медно-красному холодильнику
в углу кабинета и  достал  бутылки и  лед.  Даже  самая придирчивая  женщина
заметила бы лишь один изъян:  он не захватил поднос. Правда, как я не крутил
головой,  подноса  нигде не увидел. Когда Джессап вернулся к своему креслу и
уселся,  на столе передо  мной  стоял  внушительных размеров стакан  с двумя
кубиками льда,  погруженными  в  виски,  а так  же  графинчик с  водой.  Сам
прокурор  тоже  прихватил  стакан. Я  наполнил  свой  до  краев,  передвинул
графинчик к Джессапу, сделал приличный глоток и произнес:
     - Совсем другое дело.
     Я отхлебнул еще виски и продолжил:
     - Насчет того, что оба убийства взаимосвязаны. Вы,  конечно, понимаете,
что мистер  Вулф и я хотим, чтобы они были  взаимосвязаны, но этого мало.  В
пятницу у мистера Фарнэма мистер Вулф дал всем понять, что  еще не  закончил
разговор с Сэмом Пикоком. Возможно,  кто-то из присутствующих знал, что Сэму
Пикоку и впрямь известно нечто  такое, чем столь интересуется мистер Вулф. И
любой из  них мог  проболтаться, что  Ниро  Вулф собирается всерьез заняться
Сэмом Пикоком.
     Я приумолк, чтобы отпить виски из стакана.
     -  Проще  всего,  чтобы вы  поняли, повторить слова Ниро Вулфа: "В мире
причины  и   следствия  любые  совпадения  крайне  подозрительны".  Вчера  в
Вуди-холле собралось человек двести, а то и триста,  а убит был только один.
И кто? Именно тот, который сопровождал Броделла за два дня до того, как того
убили, и именно тот,  которого собирался  допрашивать Ниро Вулф.  Нет, таких
совпадений не бывает.
     Джессап кивнул.
     - Вулф тоже так считает.
     - Еще бы. Он мыслит примерно так же, как и я.  Мои показания не слишком
разнятся с его?
     - Вообще не разнятся.
     - У него хорошая память.  Это виски напомнило мне, что я голоден. Когда
до моих ноздрей  донесся  аромат  тюремной стряпни, я решил сесть  на диету.
Мистер Вулф никогда не говорит о деле за едой, но я могу  отступить от этого
правила.
     Я поднялся.
     - Могу я вскрыть эту картонку?
     Джессап сказал, что да,  конечно, и  я перетащил  картонку на  стол. Не
став ковыряться с  довольно запутанным  узлом,  я одолжил  у  Джессапа  нож,
перерезал бечевку, раскрыл картонку  и  принялся выкладывать  содержимое  на
стол.
     Когда я  закончил, места  на  столе почти не оставалось. Вот что было в
картонке:
     1 банка ананасов
     1 банка слив
     10 (или даже больше) бумажных салфеток
     8 картонных тарелочек
     1 банка икры
     I кварта молока
     8 ломтей хлеба, выпеченного миссис Барнес
     6 бананов
     1 пластиковый стакан с картофельным салатом
     4 яйца вкрутую