из  нее
известные ей факты; ее объятия  и  дрожание  плеч  свидетельствовали  в  мою
пользу. Однако тогда бы она по характеру моих вопросов сообразила, что мне в
действительности известно, а это  было  бы  нежелательно  -  пока.  Поэтому,
усаживаясь, я сказал:
   - Мне жаль, миссис Бассетт, но это все, что я в состоянии предложить вам,
- только пару крепких мужских рук. Если вы  рассчитывали  получить  от  меня
информацию,  которую  мы  скрыли  от  полиции,  то  вы   ошиблись.   Мы   не
разговариваем с полицией по одной простой причине - нам нечего сказать. Если
вы знакомы с некоторыми из моих сочинений,  то  должны  знать,  что  Вулф  -
эксцентричный, единственный в своем роде индивид. Мне, признаться,  хотелось
бы побольше узнать о вас. По словам мисс Роуэн, вы не любите читать. Что вас
привлекло или позабавило в моих книгах?
   Судя по выражению ее больших карих глаз, трудно было  поверить,  что  она
совсем недавно горячо меня обнимала. Изменился и тон ее  голоса,  когда  она
спросила:
   - А что еще мисс Роуэн сообщила обо мне?
   - Честно говоря, совсем немного. Лишь упомянула, что встречалась с вами и
вы расспрашивали обо мне
   - Я спрашивала, зная о вашей дружбе с Лили. Кроме того,  ваша  фотография
была опубликована в газете.
   - Ну, разумеется. Между прочим, вашу фотографию тоже поместили.  Так  что
же все-таки вас привлекло в моих книгах?
   - Я вовсе их не читала, я  солгала,  потому  что  знала  о  ваших  с  ней
отношениях, - ответила Дора, вставая -  Сожалею,  что  побеспокоила  вас.  Я
думала... - Она тряхнула головой. - Не помню, о чем думала. Мне не  хотелось
бы... Моя шубка там, где он сидит.
   Поднявшись, я пообещал вынести шубку и  отворить  дверь.  Наш  лифт  тоже
единственный в своем  роде.  Он  больше  возмущается  при  спуске,  чем  при
подъеме. Внизу она подождала своей шубки. Вулфа  в  кабинете  не  оказалось.
Вероятно, был в кухне. Я оставил на его столе записку:
   "Н.В.
   Отправился проводить миссис Б. домой. К ужину, вероятно, не вернусь.
   А.Г."
   Положив записку на видное место и придавив ее пресс-папье, я вышел, помог
миссис  Бассетт  одеться,  натянул  свое  пальто  и   отомкнул   дверь.   Ее
"роллс-ройс" стоял у крыльца; пока она  сходила  по  ступенькам,  из  машины
выскочил шофер и услужливо распахнул перед ней заднюю  дверцу.  "Роллс-ройс"
плавно тронулся с места и покатил по улице, а я дошел  до  Девятой  авеню  и
направился далее, к Центру.
   В двенадцать часов десять минут пополудни я нажал на  кнопку  в  подъезде
дома 318 на Западной Пятьдесят четвертой улице. В течение трех минут никакой
реакции, и я с сомнением покачал головой.  Жильцы,  возможно,  уже  съехали;
прошло четыре дня после убийства дочери. Старик мог оказаться в больнице или
вернуться во Францию. Но вот послышался хорошо знакомый голос:
   - Кто эта-а тама?
   - Арчи Гудвин от Ниро Вулфа. Не намерен  лишний  раз  обременять  мистера
Дакоса, к тому же, как вам известно, я не говорю по-французски. Мне хотелось
бы подняться к вам, если вы выкроите для меня несколько минут.
   - Зачем? Я ничего не знаю.
   - Очень может быть, но Ниро Вулф и я были бы вам чрезвычайно  благодарны.
Вы ведь ву пле.
   - Но вы не говорите по-французски.
   - Знаю, но эти два слова понимают даже ослы вроде меня. Ну, так как?
   - Хорошо... для Ниро Вулфа...
   Послышался щелчок, я толкнул дверь и очутился в вестибюле. Поднявшись  на
лифте, я убедился, что в дверях квартиры меня уже  ждала  служанка  в  белом
переднике и со знакомой наколкой в волосах. Она  как  будто  сделалась  ниже
ростом и меланхоличнее, складка на двойном подбородке выделялась еще  резче.
Судя по занятой ею позиции и выражению лица, она  не  собиралась  приглашать
меня в апартаменты. Поэтому мне не оставалось ничего другого, как попытаться
вывести ее из равновесия, в надежде, что это даст нужный эффект.
   - Вы не возражаете, если я буду называть вас просто Марией?
   - Это мое имя, - кивнула она. Я не стану воссоздавать здесь ее  акцент  -
предоставляю читателю самому напрячь свое воображение.
   - Ну что ж, Мария,  вы,  вероятно,  предпочитаете  откровенный  разговор.
Поэтому я скажу следующее: в тот вечер вы подслушали  мой  разговор  с  мисс
Дакос и потом рассказали полиции о записке и об остальных вещах. Или же  вам
при тех же обстоятельствах стало известно содержание  беседы  Ниро  Вулфа  с
мистером Дакосом. Я вовсе не утверждаю, что вы с  умыслом  подслушивали,  но
тем не менее вы прекрасно осведомлены. Не знаю,  слышали  ли  вы,  как  мисс
Дакос сказала мне о вашей нелюбви к ней.
   - Специально я не прислушиваюсь к чужим разговорам.
   - Я этого не говорил. Но вам было известно, что мисс Дакос вас не  любит.
Женщина всегда чувствует, когда другая женщина ее терпеть не может.
   - Она мертва, но ей не повредит,  если  я  скажу,  что  действительно  не
любила ее. Не то чтоб я ненавидела ее - для ненависти у меня не было причин.
Но вы ведь пришли не за тем, чтобы напомнить  мне  о  моей  нелюбви  к  мисс
Дакос.
   - Вы правы. А у вас в доме довольно тепло, - заметил я, снимая пальто.  -
Я пришел, так как, по моему мнению,  в  квартире  должна  находиться  улика,
которая поможет поймать человека,  убившего  Пьера.  Записка...  или  что-то
другое. В комнате Пьера я  уже  искал,  правда,  безуспешно.  Не  исключено,
однако, что нужная улика в другом месте, например, в комнате мисс Дакос... с
ее ведома. Возможно, она все еще там.  За  этим  я  и  пришел  -  попытаться
все-таки отыскать.
   Никакой видимой реакции. Она только сказала:
   - Полиция уже осматривала ее комнату.
   - Конечно, как положено, но  они,  по-видимому,  не  проявили  чрезмерной
настойчивости. Во  всяком  случае,  полиция  ничего  не  обнаружила,  и  мне
хотелось бы еще раз попытать счастья.  Ниро  Вулф  мог  бы  прийти  и  лично
попросить разрешения у мистера Дакоса, но не  хотел  лишний  раз  беспокоить
старого человека. Вы можете все время находиться со мной и следить  за  тем,
чтобы я вел себя прилично.
   - Нет! - энергично затрясла Мария головой. - Нет!  Есть  тысячи  способов
сказать "нет", и я наблюдал воочию многие из них. Порой вы узнаете скорее по
глазам, чем по тону голоса, какого сорта это "нет". Маленькие, темные, почти
черные глаза Марии, посаженные слишком близко друг к другу, часто мигали.  Я
был готов поставить десять против одного, что  не  смогу  уговорить  ее,  но
шансы были равны, что мне удастся ее подкупить.
   - Послушайте, Мария, - начал я. - Как вам известно, неизвестный нам  пока
человек дал Пьеру сто долларов за какую-то записку.
   - Сто долларов? Мне ничего об этом не известно.
   - Можете мне поверить на слово... Мы предполагаем, что Пьер снял копию  с
записки, а Люси обнаружила ее и сделала еще одну копию для себя.
   Вынув из кармана пачку денег, взятых мною из кассы наличности, я отсчитал
пять двадцатидолларовых купюр, а остальные вернул на прежнее место.
   - Хорошо, - проговорил я. - Даю вам сто долларов, если вы  позволите  мне
отыскать сделанную Люсиль копию или обнаружить в ее комнате  еще  что-нибудь
полезное. На это может потребоваться  пять  минут  или  пять  часов.  Вот...
возьмите.
   Глаза Марии выражали согласие, но руки оставались неподвижными. Аккуратно
сложив банкноты, я положил их в левый карман белого передника и заметил:
   - Если вам не хочется присутствовать при осмотре, вы можете меня обыскать
перед тем, как выпустить из квартиры.
   - Только ее комнату, - заявила Мария.
   - Договорились, - кивнул я.
   И она отступила в сторону, пропуская меня в квартиру. Затем Мария провела
меня в комнату Люси. Я подошел к креслу у окна и положил пальто.
   - Я не останусь, - сказала Мария. - Много работы. Я уже говорила, что мне
известно о вас и Ниро Вулфе от Пьера. Желаете чашку кофе?
   Поблагодарив, я отказался, и она ушла. Раз речь шла о клочке  бумаги,  то
удобнее всего спрятать его в книгах, но Люси видела, как я обыскивал комнату
ее отца, рылся в книгах, и, вероятнее  всего,  подобрала  другой  тайник.  У
правой стены стоял письменный стол. Я подошел и попробовал верхний ящик.  Он
был заперт, но ключ торчал в замке, оставленный, видимо, стражем порядка.  В
ящике - несколько сортов почтовой бумаги и  конверты,  квитанции  оплаченных
счетов, карандаши и ручки, пачка любительских снимков, перетянутая резинкой.
Пяти минут хватило с лихвой. Второй ящик  был  набит  письмами  в  конвертах
разных размеров, форм и цветов,  адресованными  мисс  Люси  Дакос.  Подобные
письма всегда представляют проблему. Если вы не станете читать,  то  никогда
не отделаетесь от ощущения, что, возможно, упустили важную  деталь,  а  если
прочитаете их, то в  конце  концов  окажется,  что  в  них  ничего  для  вас
интересного. Я как раз вынимал одно из писем из  конверта,  когда  где-то  в
глубине квартиры прозвучал звонок - не телефонный, а  во  входную  дверь.  Я
скорчил недовольную гримасу. Вряд ли  это  была  полиция,  ведь  со  времени
убийства прошло четыре дня, но полностью такая возможность  не  исключалась.
Насторожившись, я услышал далекий голос Марии, но слов не разобрал.
   - Там внизу мужчина, - сказала Мария, появляясь в дверях. - Говорит,  его
зовут Сол Пензер и сюда его послал Ниро Вулф. Хочет подняться.
   - Вы сообщили ему, что я здесь?
   -Да.
   - Вы назвали мое имя?
   -Да.
   - Ниро Вулф прислал его помочь  мне,  -  Заявил  я,  доставая  деньги  из
кармана и приближаясь к Марии. - Иногда он так  поступает,  не  предупреждая
заранее. -  Карман  передника  был  пуст,  и  я,  сложив  двадцатидолларовую
бумажку, сунул на освободившееся место. - Сол Пензер хороший  человек,  Ниро
Вулф ему во всем доверяет. С его помощью мы управимся быстрее.
   - Мне это не нравится.
   - Нам тоже не  доставляет  большого  удовольствия,  Мария,  но  мы  хотим
разоблачить человека, который убил Пьера.
   Она повернулась и ушла.  Сперва  я  было  последовал  за  ней,  но  потом
передумал и вернулся к письменному столу, прислушиваясь  к  шуму  лифта.  Но
услышал я его, только когда он остановился на  этом  этаже.  Вновь  выдвинув
ящик стола, я вынимал письмо из конверта, когда раздались  шаги  и  знакомый
голос спросил:
   - Ну что, Арчи, повезло?
   Как всегда действуя в своей излюбленной манере, Сол  намеревался  застать
меня врасплох.
   - Не торопи, - ответил я. - Только еще начал. Я выглянул в коридор  -  ни
души - и плотно притворил дверь. Сол снял пальто и  положил  его  на  кресло
рядом с моим.
   - Так вот где был Вулф вчера после обеда, -  сказал  я.  -  Встречался  с
тобой. Я постараюсь не путаться  у  тебя  под  ногами,  но  и  не  собираюсь
уступать тебе пальму первенства.
   Мы стояли лицом к лицу и смотрели друг другу в глаза.
   - Значит, ты все-таки догадался, - заметил Сол.
   - Да, черт возьми, ты прав, я в самом деле докопался до истины  и  теперь
действую самостоятельно, на свой страх и риск.
   Сол, покачивая головой, рассмеялся. Беззвучно, не  разжимая  губ,  только
одними глазами.
   - Смейся сколько угодно, пока не лопнешь, но не мешай мне.  У  меня  мало
времени... спешу.
   Я подошел к столу и достал из ящика письмо. Руки у  меня  дрожали.  Сзади
Сол проговорил:
   - Арчи, на моей памяти, ты еще никогда так  кардинально  не  ошибался.  Я
полагал, что ты давно разгадал ход мыслей Вулфа  и  потешаешься  втайне  над
ним. Разве ТЫ В САмом деле не знал, что Вулф опасался за тебя?  Боялся,  что
ты непременно  убьешь  негодяя?  Вулф  был  убежден  -  ты  обязательно  его
прикончишь.
   Письмо выпало у меня из рук, и, мне кажется, я от изумления разинул рот и
вытаращил глаза.
   - Какая чепуха! - с трудом произнес я.
   - Это правда. Вулф сказал, что ты расправишься с ним  без  пистолета  или
дубинки, а голыми руками - сломаешь ему шею или  сбросишь  откуда-нибудь.  Я
даже не пытался спорить с ним, настолько он был убежден в правильности своих
предположений на твой счет.
   - Мне казалось, что он меня достаточно хорошо изучил. А ты  находишь  это
смешным?
   - Конечно, все это забавно. Он, безусловно, хорошо изучил тебя,  а  ты  -
его. Все дело в том, что Вулф сам бы убил негодяя. У меня тоже руки чешутся,
как и у тебя.
   - А ты знал правду? - спросил я.
   - Нет, до прихода  Вулфа  не  знал.  А  ведь  должен  был  бы.  Множество
признаков  указывали  на  него:  нежелание  Пьера  раскрыться  перед  тобой,
раздевалка в ресторане "Рустерман", расспросы Доры Бассетт о тебе, известное
нам отношение его к женщинам, предложение работать задаром,  желание  самому
заняться Люси Дакос. Мне следовало раньше сообразить... Вероятно, постепенно
глупею, - постучал Сол себя по голове.
   - И я пребывал в  неведении  до  вчерашнего  вечера.  Что-нибудь  удалось
узнать?
   - Пока ничего существенного. Принялся искать лишь  накануне,  в  половине
шестого вечера. Я подозреваю, каким образом он познакомился с Дорой Бассетт.
Как ты  знаешь,  он  часто  выполняет  отдельные  задания  для  детективного
агентства Дила Баскома, а тот примерно год назад  что-то  делал  по  просьбе
Бассетта для компании "Нэтэлек". В полдень я  решил  попробовать  здесь,  но
вижу, что ты опередил меня.
   -  Не  намного,  только  приступил.  О'кей.  Я  пришел   по   собственной
инициативе, а ты - по поручению Вулфа. Кто из нас теперь главный?
   - Велико искушение! - ухмыльнулся Сол. - Ох, как велико! Но  я  не  Оскар
Уайльд и в состоянии соблазн преодолеть. Где ты хочешь, чтоб я начал?
   Я в свою очередь усмехнулся. Сол не часто подчеркивает, что ему  известно
о таких  людях,  как  Оскар  Уайльд,  о  которых  я  не  имею  ни  малейшего
представления.
   -  Можешь  допытаться  поискать  в  письменном  столе,  я  только   успел
просмотреть верхний ящик, - ответил я. - Здесь Масса книг, и я займусь ими.



   Глава 15

   Два  часа  спустя,  когда  пришла  Мария,  мы  уже  обследовали  обширную
территорию - по крайней мере  Сол  успел  -  и  ничего  не  обнаружили.  Сол
тщательно проверил письменный стол,  кресла,  стенной  шкаф,  постель,  пол,
туалетный  столик,  картины  на  стенах  и  стопку  журналов.  Чтобы  быстро
перетряхнуть книги, мне понадобилось полчаса. Затем  я  уселся  поудобнее  в
кресло и стал переворачивать страницу за страницей, стараясь  не  пропустить
ни одной. Когда Сол еще раз осматривал хранившиеся в  стенном  шкафу  туфли,
обращая особое внимание на стельки, вошла Мария  с  нагруженным  подносом  и
поставила его на стол.
   - Я ходила за пивом, - объяснила она. - У нас в доме  только  минеральная
вода. Надеюсь, вам понравится паштет из рубленой  свинины.  Монсеньор  Дакос
приготовляет его сам. Его инвалидная  коляска  не  проходит  в  кухню,  и  я
приношу ему мясо и все, что требуется, в коридор.
   - Большое вам спасибо, - сказал я, приближаясь к столу. -  Признаться,  я
голоден. Еще раз спасибо.
   Моя рука потянулась к карману, но Мария жестом остановила меня.
   - Нет, - заявила она твердо. - Сейчас вы - наши гости.
   С этими словами она вышла.
   На подносе было большое блюдо с дюжиной ломтиков чего-то мясного, длинный
узкий батон белого хлеба и пиво. Несомненно, Пьер говорил ей  о  пристрастии
Ниро Вулфа к пиву, а мы пришли от него, следовательно,  она  отправилась  за
пивом. Нужно не забыть рассказать об  этом  Вулфу.  Мы  пододвинули  стол  к
кровати; я сел на постель, а Сол - в кресло. Хлебного  ножа  не  было.  Ведь
хлеб положено не резать, а отламывать  по  кусочку.  Так  называемый  паштет
оказался обыкновенным зельцем, и я надеюсь, что эти  строки  не  попадут  на
глаза Фрицу, так как вынужден признать: зельц  дедушки  Дакоса  был  гораздо
вкуснее. Мы оба согласились, что это был лучший зельц из всех,  которые  нам
доводилось когда-либо пробовать. И хлеб вполне соответствовал его  качеству.
Как я заявил Солу, меня радует, что мы по крайней мере хоть что-то  получили
за те шесть двадцатидолларовых бумажек, которые я вручил Марии.
   Через полчаса дело выглядело так, будто все наши приобретения только этим
ленчем и ограничатся. Мы внимательно посмотрели друг другу в глаза.
   - Я кое-что упустил, - заявил Сол. -  Недостаточно  тщательно  обследовал
книжные обложки. А ты?
   Я согласился с Солом, и мы вновь принялись за книги; он брал с верхней, а
я со средней полки. И уже в третьей книге - сочинения Бетти Фридан  "Загадки
женской природы" - я обнаружил искомое. Внутренняя часть задней  обложки  на
первый взгляд ничем не выделялась, однако в середине имелась  едва  заметная
выпуклость, и из-под наклеенного верхнего листка виднелась узкая полоска - в
одну шестьдесят четвертую долю  дюйма,  -  полоска  бумаги  несколько  иного
цвета. Достав свой перочинный ножик, я открыл маленькое лезвие. Сол поставил
свою книгу на полку и присоединился ко мне.
   - Будь осторожен, - сказал он, но я даже не взглянул на него.
   Все это свидетельствовало о  том  состоянии,  в  котором  мы  находились.
Обычно мы никогда не говорим друг другу очевидные вещи.
   Потребовалось не меньше пяти минут,  чтобы  убедиться  -  верхний  листок
накрепко приклеен по всей поверхности, кроме середины, где существовало едва
заметное четырехугольное вздутие. Теперь предстояла тонкая  операция.  Нужно
было подобраться под край того предмета, который скрывался под  выпуклостью.
На это ушло еще пять минут, но, как  только  прием  удался,  дальнейшее  все
пошло как по маслу. Разрезав бумагу по периметру четырехугольника, я  извлек
из тайника склеенные вместе листки обыкновенной  и  папиросной  бумаги.  Эта
записка и сейчас, когда я пишу эти строки,  лежит  передо  мной.  Однажды  я
сфотографировал  ее,  чтобы  воспроизвести   на   страницах   своей   книги.
Исполненная чернилами, запись выглядела следующим образом:
   "ОРРИ КЭТЕР
   127Е - 94".
   Я передал листок Солу. Он взглянул и, возвращая, заметил:
   - Писала Люси Дакос.
   - Вне всякого сомнения. Именно такую записку Пьер обнаружил на подносе, и
Орри дал ему за нее сто долларов.  Это  случилось  через  четыре  дня  после
памятного ужина. Значит, Пьер держал  этот  клочок  бумаги  у  себя  дома  в
течение всего этого времени. Я еще неделю назад высказал предположение,  что
Люси  нашла  записку  и  скопировала  ее,   что   она   попытается   кого-то
шантажировать и что в итоге ее пристукнут.
   Спрятав записку в бумажник, я встал и спросил:
   - У тебя есть какая-нибудь программа дальнейших действий? Я не  собираюсь
докладывать Вулфу лично. Сделаю это из ближайшей телефонной будки.
   - Могу я присутствовать при разговоре?
   - Конечно. Почему бы и нет?
   Осмотревшись в комнате и убедившись, что все было в полном порядке, кроме
стола, который все еще стоял возле кровати,  мы  водворили  его  на  прежнее
место. Сол взял наши пальто и книгу, а я - поднос. Марию мы застали в кухне,
которая занимала вчетверо меньше  пространства,  чем  кухня  в  доме  Вулфа.
Заверив Марию, что хлеб и зельц были превосходными и спасли нас от  голодной
смерти, я затем сказал, что наши надежды  не  оправдались  и  мы  ничего  не
обнаружили, а с собой мы берем только  одну  вещь  -  книгу,  которую  хотим
дополнительно исследовать; возможно, она подскажет  нам  какую-нибудь  идею.
Мария отказалась взять у меня деньги за книгу. Мисс Дакос,  дескать,  нет  в
живых, а им эти книги не нужны. Отклонила она и  мое  предложение  проверить
наши карманы и проводила нас к выходу. В общем  и  целом  мои  расходы  себя
оправдали.
   На улице я заявил Солу:
   - Перед этим я говорил о ближайшей телефонной будке. Но  там  вдвоем  нам
будет слишком тесно. Как ты смотришь, если мы отправимся на твою квартиру?
   Сол охотно согласился и добавил,  что  его  автомашина  на  стоянке  близ
Десятой авеню, и мы устремились  туда.  Сол  так  же,  как  и  я,  не  любит
разговаривать за рулем, но готов  слушать.  Я  рассказал  ему  о  непрошеной
посетительнице сегодня утром, и Сол выразил сожаление, что  его  с  нами  не
было, так как ему было бы интересно взглянуть на Дору Бассетт.