ее.
     Она рассеянно кивнула и вновь повернулась к Вулфу.
     - Неужели мне нужно опять пересказывать все с начала?
     - Возможно, вам придется  это проделать даже несколько раз,  - произнес
Вулф. - Итак, что заставило вас уйти?
     Она сглотнула, попыталась заговорить, но голос ей плохо повиновался.
     - Вы, наверное, слышали о взрыве и пожаре в больнице Монтроуз. Это было
месяц назад.
     - Конечно, ведь я читаю газеты.
     - Значит, тогда вам известно, что там погибло триста два человека. В ту
ночь я дежурила в  палате "Г" на шестом  этаже. Помимо погибших,  было много
раненых, но я совсем не пострадала -  ни царапины,  ни малейшего ожога. Одна
моя  близкая подруга сгорела заживо, спасая больных, другая осталась калекой
на всю жизнь. Молодой врач, за которого я собиралась  выйти  замуж, был убит
взрывом.  Я до сих  пор не пойму,  как  осталась  цела  и невредима,  ведь я
участвовала в спасении пациентов  не меньше других. Но теперь, когда  я сижу
перед вами  живая и здоровая, меня это  совсем не радует.  Да и есть ли  тут
чему радоваться?
     Она, видимо, ожидала ответной реакции, и Вулф глухо пробормотал:
     - Пожалуй, пожалуй...
     -  Вообще-то  я  не  из тех,  кто с  ненавистью  относится  к  людям, -
продолжала она.
     - Да?
     -  Вот именно. Прежде  я никогда  за собой  такого  не  замечала. Но  с
недавних пор меня буквально  захлестывает  ненависть  к тому мужчине -  или,
может  быть, женщине, - который подложил  бомбу в больницу и стал виновником
трагедии. Нет, я не сошла с ума, но это чувство  неотступно преследует меня.
Спустя  две недели я  попыталась начать работать  в  другой больнице,  но не
смогла. Я ежедневно прочитывала  все газеты,  надеясь хоть что-либо узнать о
результатах расследования, и ждала, когда же наконец поймают преступника. Ни
днем, ни ночью мысль о случившемся не давала  мне покоя. Я пошла в полицию и
предложила  свою  помощь,  но  там  мне  задали  лишь  несколько  формальных
вопросов. Я сообщила полицейским все, что знала.
     Шли  дни, и мне становилось ясно,  что они никогда  его не найдут. Надо
было что-то предпринять. Тут  мне попалась  газета со статьей о Хеллере, и я
решила обратиться к нему.
     При этих словах Вулф фыркнул.
     - Я пошла к Хеллеру. У меня имелись кое-какие сбережения, и  в  крайнем
случае  я даже была готова занять  немного денег,  чтобы  ему  заплатить. Но
когда я  уже  сидела  в  приемной рядом с другими  посетителями,  мне  вдруг
подумалось: "Боже, что я здесь делаю? Не безумие ли это? Неужели обуреваемая
жаждой мести,  я  не ведаю,  что  творю?" Мне захотелось выйти на  воздух  и
собраться с мыслями.  Я встала  и покинула приемную. Спускаясь  на лифте,  я
почувствовала, что кризис миновал. В больнице мне часто доводилось наблюдать
у пациентов подобное состояние.
     Выходя из лифта, я услышала, как привратник произнес имена Арчи Гудвина
и Ниро Вулфа, и у меня  возникла идея обратиться  к вам. Я окликнула мистера
Гудвина, но тут на меня снова нашло затмение. Я не смогла объяснить ему суть
своего  дела  и лишь  попросила устроить  мне  встречу  с  вами.  Он  обещал
попробовать, и мы договорились созвониться позднее. - Она взмахнула рукой. -
Вот, собственно, и все.
     Вулф пристально уставился на нее.
     -  В  том,  что  вы  мне  сейчас  рассказали, есть своя логика,  однако
разумными  ваши  действия  назвать все же  нельзя.  Вы  считаете себя  умной
женщиной?
     -  Да,  в  достаточной  степени.  Я хорошая  медсестра, и одно это  уже
предполагает наличие головы на плечах.
     -  И   все  же  вы  надеялись,  что  этот  шарлатан  с   помощью  своих
фокусов-покусов сможет  вывести на чистую воду человека,  который  подбросил
бомбу в больницу?
     - Но  я  ведь  считала, что он настоящий  ученый. О  нем много писали в
газетах,  он был широко  известен и обладал почти такой же репутацией, как у
вас.
     -  Боже  праведный! - Вулф  широко раскрыл  глаза. - И  чего  только не
наслушаешься за день! Ну так о чем вы хотели со мной посоветоваться?
     - Я хотела узнать, сможет ли полиция, на ваш взгляд, найти преступника.
     Глаза Вулфа вновь пришли в нормальное состояние. Они были полузакрыты.
     - Мисс Матуро, спектакль,  в котором  вы  принимаете участие и  который
называется  "допрос  лица,   волею   обстоятельств  вовлеченного  в  картину
убийства", на начальной стадии всегда  напоминает поиски дороги в  джунглях.
Двигаться приходится вслепую, наугад, руководствуясь только чутьем.
     Вы сказали,  что никогда прежде не видели мистера Хеллера, но не можете
этого доказать. Однако я имею полное право предположить, что вы его  видели,
пусть не в офисе, и говорили с ним.  При этом вы убедились - неважно  как, -
что именно он  подбросил  бомбу  в больницу и стал виновником бойни.  Затем,
повинуясь  стремлению отомстить, вы  явились к нему  в кабинет  и убили его.
Вдобавок...
     Она вытаращила глаза.
     - Но с какой стати я могла решить, что бомбу подложил Хеллер?
     -  Понятия  не имею. Я ведь уже сказал, что двигаюсь наугад.  В  пользу
моей  версии говорит  и та невероятная ненависть к  злодею, в которой вы мне
сами  признались.  Полагаю,  она  вполне  могла  толкнуть  вас  на убийство.
Карающую руку правосудия в нашем спектакле олицетворяет инспектор Кремер,  и
я не сомневаюсь, что сейчас двое или трое его  людей уже  названивают  вашим
друзьям и знакомым, интересуясь, не упоминали ли вы когда-либо о Лео Хеллере
как о негодяе, ответственном за преступление в больнице. Возможно, они также
выпытывают, не было ли у вас каких-либо причин к тому, чтобы самой подложить
эту бомбу.
     - О боже! Самой подложить бомбу? - Ее лицо нервно задергалось.
     - А почему бы и  нет? У вас могли  иметься к тому веские основания. Кто
подтвердит,  что  афишируемая вами  ненависть к  преступнику не есть простой
трюк для отвода глаз?
     -  Нет!  -  Она  вскочила  и,  придвинувшись  вплотную  к  лицу  Вулфа,
забарабанила кулачками  по столу. -  Да  как вы  смеете такое говорить! В ту
ночь погибли шесть самых дорогих мне людей. -  Она еще сильнее  забарабанила
по  столу. - Разве могу я после этого быть неискренна? И разве  любой другой
мог бы?
     Я  подошел и взял  ее за локоть. Мне было ее немножко  жаль, но порядок
требовалось восстановить.  Она  выпрямилась и еще  некоторое время враждебно
глядела на  Вулфа, дрожа  всем  телом.  Наконец  она  взяла  себя в  руки  и
вернулась на свое место.
     - Извините, я сожалею... - произнесла она слабым голосом.
     -  Еще бы! - мрачно буркнул Вулф. Он не  переносил истеричных женщин. -
Стуком и криком ничего не докажешь. Кстати, а кто те шесть самых дорогих вам
людей, которые погибли в ту ночь?
     Она  перечислила,  и он  пожелал услышать о  них  подробнее. Откровенно
говоря, у меня сложилось впечатление, что Вулф и  сам не знал, как разгадать
головоломку,  и  теперь  водил  Кремера  за нос,  пытаясь отвлечь  от  столь
полюбившейся тому  версии  оставленного Хеллером  послания.  Объяснялось эго
просто.  Вулфу случайно  попали  в  руки  пятьсот  долларов, и  он не  хотел
отдавать их без боя.
     Метод,  которым он обрабатывал Сьюзен Матуро, наводил  скуку. Это  была
старая  как  мир игра с  ловлей рыбки  в  мутной воде.  Он заставлял девушку
говорить обо всем и всех в надежде, что та нет-нет да и обмолвится, протянув
ему ту самую соломинку, за которую он  сможет ухватиться. Я хорошо знал этот
метод.  Порой  требовалось  потратить  многие часы, прежде  чем  он приносил
какой-либо результат.
     Вулф  все  еще   возился  со  Сьюзен  Матуро,  когда  в  кабинет  вошел
полицейский и  шепотом передал на  ухо  Кремеру  какое-то  сообщение. Кремер
встал, направился к двери, но с полпути обернулся и произнес:
     - Пожалуй,  вам тоже  следует быть в курсе.  Мои люди задержали  миссис
Тиллотсон, и она уже доставлена сюда.
     Сообщение  принесло  Сьюзен   Матуро  долгожданное  избавление,  ибо  в
противном  случае  Вулф,  вероятно,  промурыжил  бы ее  еще  не менее  часа.
Впрочем, за  дверью ее, видимо, ожидало общество  нескольких лейтенантов или
сержантов, готовых продолжить допрос.
     Поднявшись,   она  одарила  меня  мягким  взглядом  и,   кажется,  даже
попыталась  улыбнуться,  желая продемонстрировать,  что  вовсе  на  меня  не
сердится. Будь  ситуация менее официальной, я бы подошел и дружески похлопал
ее по плечу.
     Дверь открылась, однако в комнату вошла совсем  не миссис  Тиллотсон, а
полицейский в штатском. В Отделе по расследованию убийств он был новичком, и
я его видел впервые, но я сразу оценил ту подчеркнуто мужественную  походку,
с какой он приблизился к  Кремеру, и ту  энергичную позу, в  какой он застыл
перед ним, ожидая вопросов.
     - Кого вы оставили вместо себя? - спросил инспектор.
     - Мэрфи, сэр. Тимоти Мэрфи.
     -  О'кей.  Рассказывайте.  Впрочем, подождите. -  Кремер  повернулся  к
Вулфу. -  Этого  полицейского зовут Рока. Он дежурил в квартире  Хеллера,  и
именно его вы расспрашивали о карандашах и ластике. Можете говорить, Рока.
     -  Слушаюсь, сэр. Мне позвонил снизу привратник и сообщил, что какая-то
женщина  просит  впустить  ее  в  дом.  Я  приказал  ему  не  препятствовать
посетительнице, не усмотрев в ее намерениях ничего дурного.
     - Вы так решили?
     - Да, сэр.
     - Хорошо, продолжайте.
     -  Поднявшись  на  лифте,  она  отказалась  назвать  себя  и  принялась
расспрашивать,  сколько времени  я  еще  собираюсь  там находиться,  жду  ли
чьего-то прихода  и тому  подобное. Мы перебрасывались безобидными  фразами,
как вдруг она достала из сумочки пачку денег и предложила мне сперва триста,
затем четыреста и, наконец, пятьсот долларов, чтобы я открыл кабинет Хеллера
и  разрешил  ей пробыть  там  одной в течение  часа.  Это  поставило  меня в
затруднительное положение.
     - Вот как?
     - Да, сэр.
     - И как же вы из него вышли?
     - Будь у меня ключ от кабинета, я бы принял ее предложение. Я бы открыл
кабинет, впустил ее, а когда она  собралась уйти, арестовал и обыскал. Тогда
стало бы ясно, зачем она приходила. К сожалению, ключа у меня не было.
     - Угу. Значит, будь у вас ключ, вы бы открыли кабинет, впустили ее, она
бы там что-нибудь сожгла,  а вы  бы  потом  собрали пепел и  отослали его  в
лабораторию?
     Рока глотнул ртом воздух.
     - Виноват, сэр. Я как-то об этом не подумал.
     - Вы взяли у нее деньги в качестве вещественного доказательства?
     - Нет, сэр. Я опасался,  что это провокация.  Я  просто заключил ее под
стражу и вызвал подмогу, а когда прибыло подкрепление, привез ее сюда.  Я ни
на секунду не спускал с нее глаз.
     - Хорошо. Мы поговорим  с  вами позднее.  Ступайте  и  скажите Бергеру,
чтобы он привел ее.

     5

     Вообще-то зрительная память у меня отменная, и я постоянно ее тренирую.
Поэтому, хотя я пробыл и приемной  Хеллера совсем недолго, я хорошо запомнил
всех, кто там находился. И тем не менее миссис  Альберт  Тиллотсон я узнал с
трудом. Она потеряла  по  крайней  мере фунтов пять веса, а на ее лице стало
раза в два больше  морщин. Контраст между ярко накрашенным  ртом  и высохшей
кожей делал ее похожей на мумию.
     -  Я  хотела  бы  поговорить  с вами  конфиденциально,  -  заявила  она
инспектору Кремеру,
     Она  была из таких.  Ее  муж  являлся президентом  какого-то банка  или
фирмы,  и  я  бы сильно  удивился,  если  бы  она не  потребовала  для  себя
привилегий.
     Кремеру понадобилось добрых пять минут,  чтобы вбить ей  в  голову, что
она ничуть не лучше других. Это повергло ее в шок. Теперь  она не знала, как
себя вести.
     И она выбрала путь беспросветной лжи.
     - Сегодня после полудня ко мне приходил полицейский, - начала она. - Он
сообщил, что Лео Хеллер убит, и спросил, с какой целью я посещала  утром его
офис.  Естественно,  мне  не  хотелось  оказаться  замешанной  в  какой-либо
истории,  поэтому я сперва заявила  ему, что к Хеллеру не  ходила. Однако он
убедил меня  не отпираться, и я призналась, что действительно была на приеме
у Хеллера по весьма личному делу,  о  котором не хотела бы распространяться.
Скажите, - она  кивнула на стенографиста, - этот человек записывает все, что
я сейчас говорю?
     - Да. У него такая работа.
     - Мне это не нравится. Так вот, полицейский продолжал настаивать, чтобы
я ему рассказала о цели  своего визита к Хеллеру,  но я отказалась. Когда же
он объявил, что будет вынужден сопроводить меня в офис окружного прокурора и
даже,  возможно, арестовать, я ответила, что согласна  рассказать обо  всем.
Меня  и  моего  мужа  очень  беспокоит   наш  сын  и  его  учеба.  Я  решила
проконсультироваться у  Хеллера,  в  какой  колледж  его  лучше  определить.
Короче, я ответила на все вопросы полицейского, и тот наконец ушел. Надеюсь,
вам об этом уже известно?
     Кремер кивнул.
     - Да.
     -  После  ухода  полицейского  меня  охватило беспокойство, и  я  зашла
посоветоваться  к приятельнице.  Проблема заключалась в том, что  я сообщила
Хеллеру о своем сыне много интимных подробностей. Поскольку Хеллер был убит,
полиция наверняка  собиралась  просмотреть  все его бумаги,  а я не  хотела,
чтобы эти весьма личные  подробности  стали кому-либо известны.  Хотя Хеллер
утверждал,  что все  свои записи он  специально зашифровывает и их никто  не
может  прочитать,  я  все-таки  не  была  в этом  полностью  уверена.  Мы  с
приятельницей  довольно  долго обсуждали  данную тему, после  чего  я решила
отправиться в офис Хеллера  и попытаться забрать  бумаги.  Я надеялась,  что
дежурный позволит  мне это  сделать.  Ведь они  касались только моей семьи и
никак не были связаны с убийством.
     - Что ж, понятно, - произнес Кремер.
     - Полицейский  сделал  вид, будто  все  понимает и сочувствует  мне, но
затем  вдруг  арестовал  меня  якобы за  попытку его подкупить.  Когда  же я
решительно отвергла его обвинения и попыталась уйти, он удержал меня  силой,
отчего  у меня на  теле даже  остались следы!  Пришлось  смириться, и вот  я
здесь.  Надеюсь,  вы   понимаете,  что  у  меня  достаточно  оснований   для
недовольства, и я, конечно же, буду жаловаться!
     Кремер пристально посмотрел на нее.
     - Вы пытались дать ему взятку?
     - Нет, не пыталась.
     - Но вы предлагали ему деньги?
     - Нет!
     Пэрли  Стеббинс издал низкий  утробный звук,  похожий  на  урчание или,
может быть,  хрюканье, намекая тем самым, что хотел бы выйти,  но Кремер  не
обратил на него внимания. Он лишь глубоко вздохнул.
     - Позвольте попробовать мне? - подал голос Вулф.
     - Спасибо, не надо, - кисло ответил Кремер. Он не сводил глаз  с миссис
Тиллотсон. - Вы делаете ошибку, мадам,  - продолжал он. - Вся эта  ложь ни к
чему  хорошему не приведет, а только  ухудшит ваше положение. Попробуйте для
разнообразия говорить правду.
     Она  выпрямилась  и  расправила  плечи,   чем,  впрочем,  не  произвела
желаемого  эффекта.  День  для  нее  выдался  трудным,  и  она была  изрядно
утомлена.
     - Вы  назвали меня лгуньей! - напустилась она на  Кремера. - Да еще при
свидетелях! - Она повернулась к  стенографисту. - Я требую,  чтобы  все  это
было занесено в протокол!
     - Не  беспокойтесь, он  запишет, -  заверил ее  Кремер.  -  Послушайте,
миссис Тиллотсон, вы сами признались, что лгали относительно своего визита к
Хеллеру до тех пор, пока не убедились,  что  это бесполезно. Ведь привратник
мог под  присягой  подтвердить  факт  вашего прихода к Хеллеру.  Теперь  что
касается вашей попытки дать взятку полицейскому. Это уголовное преступление.
Если дежурный настоит на обвинении и вас будут судить, я, конечно, не берусь
предсказывать,  кому больше поверят присяжные, вам или  ему, но я  прекрасно
знаю, кому бы поверил я.
     - Позовите  его сюда, - потребовала  она.  -  Я  хочу посмотреть  ему в
глаза.
     - Думаю,  он  тоже хотел  бы взглянуть  вам в глаза, но это  излишне. Я
привык  доверять  своему  чутью, а оно подсказывает мне, что вы лжете. И еще
вы, конечно  же, лжете,  зачем  так  стремились  получить  доступ к  бумагам
Хеллера.  Хеллер изобрел свой  специальный  шифр, и  потребовалась  бы целая
бригада дешифровщиков, чтобы прочесть его записи. Вы это знали, и я не верю,
что вы  рискнули  бы подкупить полицейского только ради  того, чтобы  изъять
записи, касающиеся вас и вашей семьи. Впрочем, я допускаю, что среди записей
Хеллера имеются и те, которые вас интересуют. Завтра утром мы  посадим людей
разбирать   его  документы,  они  их  внимательно   просмотрят  страницу  за
страницей, и если действительно обнаружат что-либо похожее, дадут мне знать.
А  пока,  до  выяснения  обстоятельств,  я  задержу  вас за  попытку подкупа
должностного  лица. Если вы хотите  позвонить адвокату, можете сделать  один
звонок в присутствии полицейского.
     Голова Кремера повернулась как на шарнире.
     - Стеббинс,  проводите ее к лейтенанту Роуклиффу  и введите его  в курс
дела.
     Пэрли поднялся. Миссис Тиллотсон сжалась, на глазах становясь все менее
и менее дородной.
     - Подождите минуту, - попросила она.
     -  Две  минуты, мадам.  Но не  пытайтесь снова состряпать  какое-нибудь
вранье. У вас это плохо получается.
     - Ваш человек  неправильно меня  понял. Я  и  не собиралась  давать ему
взятку.
     - Я же сказал, вы имеете право позвонить адво...
     -  Мне  не  нужен адвокат, - уверенно возразила она. - Поскольку бумаги
Хеллера  скоро расшифруют,  истина неизбежно откроется. Лучше уж  я расскажу
вам сама. Речь идет о нескольких письмах. Они в конвертах, адресованных мне,
но без подписи отправителя. Это анонимки. Я хотела, чтобы Хеллер вычислил их
автора.
     - Письма касаются вашего сына?
     - Нет, меня лично. Мне угрожали. Что-то вроде шантажа.
     - Сколько их всего было?
     - Шесть.
     - И чем же вам угрожали?
     -  Это не  были угрозы в полном смысле слова. Письма содержали  разного
рода сентенции.  В одном говорилось: "Тому,  кто  не может платить, остается
только  молиться".  В  другом: "Лишь умирая, ты  оплачиваешь все долги", а в
последнем: "Банкет  окончен -  наступает  час расплаты". Остальные  послания
были пространнее, но в том же духе.
     - А почему вы расценили их как прелюдию к шантажу?
     - А  разве вы подумали бы иначе?  "Тому, кто не может платить, остается
молиться". Как вам такое нравится?
     - И вы хотели, чтобы Хеллер идентифицировал их отправителя. Сколько раз
вы с ним виделись?
     - Два.
     - Разумеется, вы предоставили ему исчерпывающую информацию. Мы займемся
письмами утром, а сейчас расскажите, что вы сообщили  Хеллеру.  Изложите как
можно подробнее все, что вы говорили ему, и что он вам отвечал.
     Тут  я позволил себе почти в открытую  улыбнуться  и взглянул на Вулфа,
желая узнать,  должным ли образом  он оценил  то  мастерство, с каким Кремер
использовал его методу, но Вулф сидел с каменным выражением лица.
     Я  затруднялся сказать, насколько откровенна была  миссис  Тиллотсон, и
как  много она утаивала. Например, существовало ли в ее прошлом нечто такое,
за что  ее  можно было  заставить  сейчас  платить  или  даже назначать  час
расплаты; знала ли она сама, о чем  идет речь; скрыла ли это от  Хеллера или
рассказала ему, но не хотела посвящать в дело нас.
     И началась  волынка.  Миссис Тиллотсон с  трудом, постоянно  запинаясь,
вспоминала  подробности своих бесед с Хеллером и  те факты, которые сообщала
ему для его расчетов. Кремер то гнал  ее  вперед, то возвращал назад, пока в
конце   концов   не  запутал   настолько,   что   потребовалась  бы   дюжина
знахарей-математиков, чтобы поставить все с головы на ноги.
     Наконец  вмешался   Вулф.  Он  взглянул  на  стенные   часы,  а  затем,
развернувшись в  кресле и переместив  тело весом в одну седьмую  тонны  чуть
влево, объявил:
     - Уже за  полночь. Слава богу, у вас тут целая армия детективов, и есть
кому все это рассортировать. Если ваш лейт