я.
     Я приехал точно в назначенное время. Меня проводили к шезлонгам на краю
обрыва под кленом  и  поведали,  что мистер Джаррет  сейчас придет. "Сейчас"
растянулось ровно на  двадцать  две минуты - по одной  минуте на каждый год,
прожитый Эми. Будь я суеверен, я счел бы это за доброе предзнаменование.
     Когда  наконец появился Джаррет, я сразу подметил, что выглядит  он как
раз на  свои семьдесят шесть, хотя передвигается, как пятидесятишестилетний.
Когда же  он  подошел  поближе  и  я заглянул в его глаза,  я дал бы ему все
тысячу  и  семьдесят  шесть. Джаррет сел, закинул ноги на  подставку и  лишь
тогда впервые раскрыл рот.
     - Где они? - проскрипел он.
     Вот тут-то я и сказал:
     -  Это была просто уловка. Никаких серебряных счетов у  меня нет. Более
того, я их никогда и в глаза не видел.
     Джаррет повернул голову и прокричал:
     - Оскар!
     - Но зато у меня для вас  есть кое-что другое, - добавил я.  - Послание
от вашей дочери.
     - От моей дочери? Вранье!
     -  Не  от Катерины.  От Эми.  Эми Деново. -  Я бросил взгляд  в сторону
приближавшегося  со стороны  дворца  Оскара.  - Причем послание  чрезвычайно
личного характера.
     - По-моему, у вас просто не все дома.
     -  С удовольствием побеседую с вами  на эту тему, но только  с глазу на
глаз.
     Оскар наконец добрался до нас  и величественно застыл в двух  шагах  от
Джаррета.
     - Вы меня звали, сэр?
     Джаррет ответил, не поворачивая головы:
     - Я кое-чего хотел, но передумал. Проваливай!
     Оскар повернулся и столь же величаво зашагал прочь.
     -  Я даже  не  подозревал, что у нас  где-то еще сохранилось рабство, -
произнес я. - В чем провинился этот бедолага?
     - Кто вы такой? - пролаял Джаррет.
     - Я же назвался по телефону - Арчи Гудвин. Я работаю на частного сыщика
по  имени Ниро Вулф. А Эми просила передать вам следующее: поскольку ее мать
погибла, ей хотелось бы разузнать хоть что-нибудь про своего отца.
     - Я мог бы  приказать вышвырнуть вас  вон, -  прошипел Джаррет, - но  я
теперь дождусь, когда вы откроете карты, и вызову полицию. И я сказал, что у
вас не все дома, потому что только сумасшедшему могло прийти в голову, что я
способен уступить шантажисту. Вы ведь шантажист, не так ли?
     - А что? - Я поерзал, устраиваясь на сиденье поудобнее. - Вас и в самом
деле не  мешало бы пошантажировать, но Эми уже уплатила Ниро  Вулфу задаток,
так что мы работаем на нее. Уплатила она, правда, из  ваших денег. Во всяком
случае - некогда ваших. Вы посылали эти деньги ее матери на содержание Эми.
     - Продолжайте.
     - Послушайте, мистер Джаррет. - Я с трудом выдерживал его пронизывающий
ледяной  взгляд. -  Мы  ведь  могли с вами  особенно не церемониться. Вместо
того,  чтобы обратиться  прямо к  вам, я мог  без особого труда покопаться в
вашем прошлом, но на это  ушли бы  деньги  и время, а  Эми было нужно только
одно  -  отыскать вас.  Письменную гарантию я вам дать не могу, но абсолютно
уверен, что  Эми ничего  от  вас не потребует - ни удочерения,  ни чего-либо
другого в таком духе. И не думайте, что я просто  ловлю рыбку в мутной воде.
Про чеки  нам  все  известно.  Мы знаем, что  отправляли их вы -  все двести
шестьдесят четыре штуки, это подтверждается  документами. И мы так же знаем,
что получала деньги по этим чекам Элинор Деново.
     -  Продолжайте, пожалуйста.  Чего вы от меня  хотите? И что нужно этому
Ниро Вулфу?
     - Ниро Вулфу не нужно ровным счетом  ничего. Что касается меня, то я бы
был  только  рад,  если  бы вы  вызвали  полицию.  Вы  заявите,  что  я  вас
шантажирую, а  я  откажусь отвечать на вопросы, и  тогда  им  придется  меня
задержать. А дальше начнется самая потеха - в  дело вмешается мой  адвокат и
знакомый  репортер из  "Газетт".  Сегодня среда,  а  уже  в  пятницу  десять
миллионов  читателей будут живо  сочувствовать  вам - надо же, двадцать  два
года человек свято выполнял свой отцовский долг, а тут - такие неприятности!
Так позовете Оскара, или мне позвать?
     Он  даже не моргнул.  Я  понемногу начинал  понимать, почему старика не
любят:  люди  справедливо  считают,  что   собеседник  должен   хоть  как-то
реагировать на их слова.
     Наконец Джаррет заговорил.
     - Эти чеки лежат в архиве "Сиборд  Бэнк энд Траст компани". Кто вам про
них рассказал?
     Я покачал  головой. Баллу сказал,  что  его вовсе  не  беспокоит,  если
Джаррету станет известно о том, кто его заложил, но я  не  собирался хоть  в
чем-то помогать этому истукану.
     - Это не имеет отношения к моему делу, - сказал я, - у меня есть другое
предложение.  Поскольку  мы  с вами, похоже, не слишком поладили,  я мог  бы
привести завтра Эми. Она очень милая девушка. Как вы,  должно быть,  знаете,
она закончила Смит, очень недурна, хорошо воспитана и...
     Я  замолк,  поскольку  Джаррет вдруг зашевелился. Он  неспешно  сполз с
шезлонга, выпрямился и устремил пронизывающий взгляд на меня.
     - Я совершенно ничего не знаю ни про какую Эми, - сказал  он, -  ни про
Элинор Деново. Если деньги по чекам получала какая-то Элинор Деново, мне это
абсолютно безразлично. Если же посмеете опубликовать эту дикую чушь, я с вас
шкуру спущу.
     С этими словами он круто повернулся и направился к дому.
     Я продолжал сидеть в  своем шезлонге, любуясь изумительной долиной реки
Гудзон. Вскоре притопал Оскар и занял наблюдательный пост  в тени  дерева  с
длинными узкими листьями.
     - Как называется это дерево?  - воззвал я  к Оскару, но он не соизволил
ответить.
     Я  был  бы,  возможно,  не  прочь  позабавиться  и  поторчать  тут  еще
часок-другой,  чтобы определить, хватит ли у Оскара терпения стоять столбом,
ничего  не делая, но мне  уже чертовски хотелось пить, а чутье подсказывало,
что  напоить  меня  никто не собирается. Так что, бросив последний взгляд на
живописные окрестности, я с независимым видом прошагал мимо Оскара,  едва не
отдавив ему ногу.
     Асфальтированная подъездная  аллея протянулась на добрых четверть мили.
В конце ее, напротив каменной  колоннады,  я  свернул влево и двадцать минут
спустя  (включая посещение придорожной закусочной, где  я  опустошил  кружку
пива)  я  выкатил на шоссе и свернул в сторону, указанную щитом со  стрелкой
"Нью-Йорк - 88 миль".
     Сидя за рулем,  я стараюсь  не  занимать  I  олову  серьезными мыслями;
подобные мысли  ни  к  чему хорошему не приводят, а  езда может  закончиться
плачевно. Собственно говоря, думать мне было не о  чем -  я  и так знал, что
делать  дальше. Во вторник  вечером,  проводив  Эми,  мы с Вулфом единодушно
выработали план действий на тот случай, если Джаррет отошьет меня.
     Я  пообещал держать Эми в курсе дел, поэтому, свернув с парковой дороги
имени Генри Хадсона на Девяносто шестую улицу, я пересек  Центральный парк и
покатил к гаражу на Второй авеню, в котором Эми  Деново держала свою машину.
Не спрашивайте меня как и почему, но я всегда стараюсь лишний разок побывать
на том месте, которое связано с  каким-либо интересующим нас событием. Вот и
сейчас, идя  пешком от гаража к дому Эми (а найти  свободное место для моего
"герона"  на улице было так  же невозможно, как попытаться втиснуть еще одно
зернышко в  спелый кукурузный  початок),  я  выбрал  тот маршрут, которым  в
последний  раз  в своей  жизни воспользовалась  Элинор  Деново.  Я  пришел к
выводу, что тому, кто захотел бы свести с ней счеты, выполнить затею было бы
парой пустяков.
     Наш  разговор с  Джарретом излагать Эми дословно  я  не  стал. Мы редко
удостаиваем клиентов подобной чести. Не  стал я также посвящать  Эми в  наши
дальнейшие планы. Когда я закончил разговаривать, Эми тут же спросила в лоб,
верю ли я, что Джаррет и в самом деле ее отец, на что я честно ответил,  что
не знаю.  Я признался,  что хотя  все  указывает на то, что ее  отец  именно
Джаррет, биться  об заклад я бы не стал. Дальше я попытался выведать у  Эми,
что она  сделает,  когда  факт  отцовства будет  твердо  установлен, но меня
постигла неудача; более того, у меня создалось впечатление, что  Эми и  сама
еще не знает, чего хочет.
     Когда я вернулся домой, до ужина оставалось всего десять минут, так что
с дословным рапортом Вулфу мне пришлось повременить до тех  пор, пока мы  не
расправились с телячьим  рулетом под острым соусом, с салатом из петрушки  и
мускусной дыни и с черничным муссом и перешли пить кофе в кабинет.
     Когда я закончил  рассказывать,  Вулф  сказал, одновременно прихлебывая
кофе:
     - Я считаю вполне  возможным,  что Поль Ревер мог смастерить серебряные
счеты. А вот как ты до этого додумался?
     Я постучал себя по голове костяшками пальцев.
     - Вы  как-то  изволили  выразиться,  что чем больше набивать мозг,  тем
больше в него влезает. Так  вот, поскольку в данном случае мой мозг был чист
как стеклышко, можно считать, что на меня снизошло озарение.
     - Ерунда, все нужные слова в твоем мозгу были. Ты знал,  кто такой Поль
Ревер, и ты знаком со словами "серебряный" и "счеты". Другое дело, что ты не
в состоянии объяснить, каким образом тебе удалось объединить их воедино,  да
еще в  тот самый миг, когда это потребовалось. Хорошо, я снимаю свой вопрос.
-  Он отпил  кофе. - Можешь ты утром  позвонить  мистеру Баллу или заехать к
нему?
     - Я  лучше заеду. Показать ему фотографию  по телефону  - дело довольно
заковыристое.
     - Что, по-твоему, может предпринять мистер Джаррет?
     - Трудно сказать. Сами понимаете: если тот наезд был предумышленным,  а
следовательно, было  совершено  убийство, то наш  клиент сейчас в опасности.
Если вы спросите,  считаю  ли  я  возможным, чтобы этот  богатый, чванливый,
респектабельный старикан угнал машину и сбил ею Элинор Деново,  та  я отвечу
да. По-моему, этот индюк способен на все.
     Вулф кивнул.
     - Да, это, конечно, маловероятно, но все-таки... Ты предупредил ее?
     - Нет. Пока ему  известно лишь одно: что  мы  знаем про чеки.  Поэтому,
если Элинор владела какими-то тайнами или угрожала ему  чем-то, из-за чего с
ней  пришлось  расправиться,  у  Джаррета  нет  оснований  думать,  что  она
рассказала  об этом Эми. С другой стороны,  я позвоню ей и предупрежу, чтобы
она была поосмотрительнее, когда переходит улицу. Только как бы ей не пришло
в голову, что я больше забочусь о ней самой, чем о ее деле.
     - Очень хорошо.
     Его плечи приподнялись, а потом опустились на одну восьмую дюйма. Я уже
упоминал про  его идиотские представления насчет моего отношения к женщинам.
Вулф снял с каких-то бумаг  пресс-папье  - увесистый кусок нефрита,  которым
одна дамочка несколько лет назад ухлопала своего мужа, и сказал:
     - Если ты не занят вечером, то я бы продиктовал три или четыре письма.
     Я ответил, что половина вечера уже прошла, и вынул блокнот.

     Утром  в  четверг я совершил ошибку, которую  совершал  уже не впервые.
Вместо того, чтобы  позвонить  Баллу и  уговориться о встрече, я  выехал без
звонка  и  в результате  проторчал  целых два часа  в  приемной на  тридцать
четвертом  этаже  сорокаэтажной  цитадели финансистов на Уолл-Стрит.  Мистер
Баллу  проводил важное  совещание.  Это могло  означать все  что угодно - от
того, что  у мистера Баллу разыгрался острый  приступ несварения желудка, до
того, что он и впрямь председательствовал на совещании, где решалось будущее
десятков тысяч людей. Впрочем, для  меня  важнее  было то, что страдало, мое
настоящее. В приемную постоянно заходили какие-то люди,  стояли, переминаясь
с ноги на ногу,  сидели в  ожидании вроде меня, но  я  был  так раздосадован
из-за  своей  промашки,  что даже  всегда  столь интересующее меня мелькание
новых лиц не  могло  меня  развлечь. Лишь в  пять минут  первого молоденькая
финансистка провела меня по коридорам в кабинет Баллу.
     Прежде чем  приблизиться к необъятному  письменному  столу, за  которым
обычно сидел Баллу (в данную минуту Баллу стоял у окна), я успел осмотреться
по сторонам и насчитать  шесть  окон, пять  зачехленных кожаных  кресел, две
боковые  двери  и еще  несколько мелочей,  но  тут Баллу обернулся.  Если он
раскаивался  из-за того, что заставил  меня прождать два часа в приемной, то
по его виду сказать этого было нельзя.
     - Господи, что за утро, - вздохнул он. - Я могу уделить вам пять минут,
Гудвин.
     - Возможно, мне больше и не понадобится,  -  сказал я, запуская руку во
внутренний карман. -  Вы  говорили,  что  деньги по  чекам  получала  Элинор
Деново. Вот ее фотографии, снятые двадцать лет назад. Вы ее узнаете?
     Баллу  внимательно  рассмотрел обе фотографии, потратив  на них  добрую
половину из обещанных мне пяти минут.
     - Нет, я никогда ее не видел. Это и есть Элинор Деново?
     - Да. Совершенно определенно.
     - И она  получала деньги по чекам. И вы хотите связать ее  с Джарретом.
Двадцать лет назад... Стало быть, речь идет о тысяча девятьсот сорок седьмом
годе. К тому времени  я еще плохо знал его, хотя и с тех  пор  мы не слишком
сблизились.  У нас  с ним  всегда  были  только деловые  отношения.  - Баллу
протянул мне фотографии. - Но  вам непременно нужно найти доказательства  ее
связи с Джарретом?
     - Это совершенно необходимо.
     Баллу  подошел  к своему неправдоподобно огромному столу, уселся, нажал
на кнопку и произнес:
     - Соедините меня с мистером Макгреем из "Сиборда".
     Я   мысленно  порадовался,   что  наш  особняк  не   оборудован   таким
устройством.  Представляете  мое состояние, если я, например,  только-только
залез под душ в своей  комнате,  и тут раздается громовой рык  Вулфа: "Куда,
черт побери, подевалось письмо от мистера Хьюитта?"
     Баллу не пришлось долго ждать. Зажужжал телефон и он поднял трубку.
     -  Баллу...  Доброе утро, Берт. У меня сейчас  сидит Арчи Гудвин... Да,
да, тот самый, я говорил тебе вчера... Он задал мне  вопрос, на который я не
могу ответить, а  ты можешь.  Ничего, если он подъедет к тебе? Это не займет
много времени... Да, конечно...  Нет, он выглядит вполне прилично, в пиджаке
и  при галстуке - в  отличие  от  меня... Спасибо, а знал, что  могу на тебя
положиться.
     Баллу положил трубку и повернулся ко мне.
     -  Бертрам  Макгрей ждет  вас  к ленчу  в "Бэнкерс-клубе". Бродвей, сто
двадцать. Он будет там через  десять минут. Скажете,  что  вы гость  мистера
Макгрея. Он вице-президент "Сиборда". Двадцать лет назад  Джаррет взял его к
себе секретарем,  а потом  помог ему сделать  карьеру. Он один из  немногих,
кому доводилось часто бывать в доме Джаррета. У него на Джаррета зуб за  то,
что в пятидесятом  году Джаррет  не сделал его президентом  компании - хотя,
между  нами, тут  Джаррет  был абсолютно прав,  - в  результате в  пятьдесят
третьем году он перешел к нам. Это  он вчера предоставил  мне эти сведения о
чеках.  Макгрей  мечтает  познакомиться  с  Ниро  Вулфом,  так  что   можете
спрашивать его о чем угодно. Вы все поняли?
     Я сказал, что да, а Баллу снова нажал на кнопку и сказал:
     - Пусть заходит человек из Бостона.
     Вот почему в  час дня я сидел за угловым столиком  в зале,  уставленном
еще примерно сотней таких же столиков. Поскольку в среднем за одним столиком
сидели  трое, я  прикинул,  что  в  зале  присутствует  миллиардов  двадцать
капитала, как  личного, так  и представительного. Я порадовался, что нацепил
галстук.
     У мистера  Макгрея, сидящего напротив меня, уши  были чуть  оттопырены,
нос чуть мелковат, а в углу правого глаза белел узкий шрам.
     Макгрей был либо слишком учтив, либо совсем безвольный; когда я заказал
палтуса в  винном соусе, салат и лимонад,  он  попросил  принести себе то же
самое.  Впрочем, я  постарался  не  уступить  ему  по  части  учтивости:  мы
обсуждали  проблему загрязнения воздуха, засухи в  Неваде, учащения  уличных
демонстраций до тех пор, пока Макгрей не  признался, что перерыв  на  ленч у
него всего час, а Баллу  сказал, что у меня какие-то вопросы. Я сказал, что,
по словам Баллу, он, Макгрей, давно знает Сайруса М. Джаррета и может помочь
мне  опознать  одну  женщину, которой интересуется Ниро Вулф, и показал  ему
фотографию. Макгрей  посмотрел на первую, удивленно посмотрел на меня, потом
посмотрел на вторую и сказал:
     - Это Лотти Воэн.
     Я сделал вид, что мне это совершенно безразлично.
     - Хорошо,  - сказал я, - теперь  мы хотя бы  знаем  ее имя. А кто такая
Лотти Воэн? - Я тут же спохватился  - ведь Баллу знает, в чем дело. Поэтому,
не дожидаясь  ответа, я  продолжил: - Дело  в том, что нам  она известна под
именем Элинор Деново. Эти фотографии сделаны двадцать лет назад.
     -  Не понимаю...  - Макгрей нахмурился. - Я  абсолютно уверен,  что это
Карлотта Воэн. Почему вы знаете ее как Элинор Деново?
     Я забрал  у него фотографии, подождал, пока  официант,  поставив  перед
нами чашечки с кофе, отошел, и ответил:
     -  Это долгая история,  к тому  же многие сведения  получены от  нашего
клиента,  следовательно,  являются  конфиденциальными. Если  верить  мистеру
Баллу, то вы  вряд ли заложите  нас Джаррету. С  другой стороны, вы банкир и
прекрасно  понимаете, что лучше  лишний раз перестраховаться,  чем  проявить
неосторожность. К тому  же вам известно, что мистер Вулф собирается проучить
Джаррета.  Учитывая  все  это,  я был  бы  весьма признателен,  если  бы  вы
рассказали мне про Карлотту Воэн. Она была знакома с Джарретом?
     Макгрей кивнул.
     - Я впервые увидел ее у него дома.
     - Она была гостем?
     - Нет. Она служила секретаршей  у  миссис Джаррет. Когда миссис Джаррет
умерла, Джаррет оставил Карлотту. Я тогда был его личным секретарем - и дома
и на  службе,  -  и  Карлотта стала  моим помощником. Она была очень  умна и
исполнительна.
     Лед  в бокалах  с  лимонадом растаял, кофе остался почти  нетронутым, а
час, отпущенный мистеру Макгрею на ленч, существенно растянулся. Это был как
раз  тот случай,  когда мне  пригодилась моя  недюжинная  память,  поскольку
доставать прилюдно записную  книжечку  я не  решился. Макгрею  это  вряд  ли
пришлось бы по нутру. Итак, факты согласно Бертрану Макгрею.
     Он познакомился с Карлоттой Воэн в городском доме Джаррета в  мае сорок
второго  года. В ноябре сорок третьего  миссис  Джаррет умерла  от  рака,  и
Карлотта  продолжала  работать  теперь  уже  в  качестве  секретарши  самого
Джаррета.  К  тому  времени Макгрей уже  добрых  две  трети  своего  времени
проводил в  банке, так  что скучать Карлотте  не приходилось.  В  банке  она
появлялась редко, от силы раз в два месяца.
     Насколько  помнил  Макгрей,  Карлотта была родом из небольшого  городка
неподалеку от Милуоки, штат Висконсин. Больше он не знал про нее ничего - ни
того, сколько времени она  жила в Нью-Йорке, ни про то,  где она училась или
как поступила к Джарретам.
     Немногим лучше дело обстояло с ее  исчезновением. С момента поступления
на службу  Карлотта жила  вместе  с Джарретами - либо в  городском,  либо  в
загородном доме. Однако  с марта сорок  четвертого  года она вдруг переехала
жить в другое место, хотя продолжала выполнять  какие-то поручении Джаррета,
поскольку время от  времени еще  появлялась у  него. В последний раз Макгрей
видел  ее в конторе в конце  сентября или  в начале октября сорок четвертого
года - в библиотеке вместе с Джарретом.
     Вот и все. Занавес.
     Макгрей  относился  к  Карлотте  с  симпатией  и  уважением.  Ему  даже
казалось,  что  она к нему  неравнодушна,  но  роман  между ними  так  и  не
завязался, поскольку годом раньше в тридцатилетнем возрасте  Макгрей женился
и его сын уже появился на свет. Макгрею казалось, что, возможно,  Юджин, сын
Джаррета, которому в  сорок четвертом  году  было двадцать,  был  одно время
увлечен Карлоттой, но ничего  конкретного он  припомнить не смог. Не удалось
Макгрею вспомнить и ни одного случая, который бы свидетельствовал о том, что
отношения  между  Джарретом  и  Карлоттой  несколько  вышли  за  рамки чисто
деловых.
     Я  проводил  Макгрея д