оттуда с чемоданчиком. Поэтому, понизив голос, я обратился к О'Нилу:
     - Если  шофер сознательный гражданин и из нашего разговора поймет,  что
тут дело связано  с убийством, он остановится возле  первого  же  полисмена.
Может быть, вы этого хотите, вмешательства полиции? Тогда вам будет  полезно
узнать, что идея отправиться к  вам домой мне  не по душе,  поэтому, если вы
будете  настаивать, мне придется показать привратнику  свое удостоверение  и
попросить его позвонить в девятнадцатый полицейский участок на Сто  тридцать
пятой улице. Представляете, как переполошится ваш дом? Так почему  бы нам не
посидеть  на скамеечке в  парке?  Погреемся на солнышке и обговорим  все без
свидетелей. Я понимаю, что выражает ваш взгляд, но учтите: я на двадцать лет
моложе вас и каждое утро делаю зарядку.
     Он насупился и буркнул шоферу:
     - Остановитесь.
     Хотя я сомневался, что у него было оружие, но, не желая, чтобы он шарил
по  карманам, сам  рассчитался за  такси. Когда машина  отъехала, мы перешли
через  дорогу  в  Центральный  парк  и  уселись  на  скамье. Левой рукой  он
придерживал под пальто чемоданчик.
     - Если вы позволите мне осмотреть  его  снаружи  и внутри, это упростит
дело, - сказал я.
     -  Послушайте, Гудвин,  - он  тщательно  подбирал слова.  -  Я  не буду
высказывать негодования по поводу того, что вы  следили за мной, и все такое
прочее. Я  только  хочу объяснить вам, как чемоданчик - совершенно  законным
путем, учтите, - оказался у меня. Я не имею ни малейшего  представления, что
там находится, однако...
     - Давайте посмотрим, - перебил я.
     - Нет! - категорически отрезал он. - Насколько вам известно, чемоданчик
принадлежит мне...
     - Вот как?!
     - Именно так. И я вправе осмотреть  его сам, без посторонних. Я  говорю
не о юридическом, а о моральном праве. Вы предложили обратиться в полицию, с
точки зрения закона, правда, возможно,  на  вашей  стороне. Но ведь вы  сами
предложили отправиться  к Ниро Вулфу! Вы считаете,  что  полиция отнесется к
этому благосклонно?
     - Зато благосклонно отнесется Вулф.
     - Не сомневаюсь, -  О'Нил продолжал  настойчиво гнуть свою линию. - Вот
видите,  ни  вы,  ни  я  не  желаем  вмешательства  полиции.  Наши  интересы
совпадают. Давайте взглянем на дело с вашей точки зрения. Вы хотите приехать
к своему шефу и сказать.  "Вы  послали  меня выполнить  то-то и то-то, я все
сделал,  вот вам  результаты",  - и  передать  ему чемоданчик. Вот  чего  вы
хотите. Так?
     - Совершенно точно. Поехали.
     -  Поедем,  обязательно поедем,  заверяю вас. Гудвин. - Он  говорил так
проникновенно, что я чуть не прослезился. - Но какое  значение имеет - когда
мы  поедем? Сейчас  или  через четыре часа? Никакого? Я  никогда в жизни  не
нарушал  слова.  Я  - бизнесмен,  а  весь  американский  бизнес  зиждется на
честности,  абсолютной честности!  Мое  предложение:  я  отправляюсь  в свою
контору, а вы  в три часа приедете за мной, или мы встретимся, где вам будет
угодно, и отвезем чемоданчик Ниро Вулфу.
     - Я не...
     - Не перебивайте. Несмотря на бесспорность моих моральных прав, я готов
отблагодарить вас,  если  вы  окажете  мне  услугу.  В три  часа,  когда  мы
встретимся, я  вручу  вам тысячу долларов наличными.  Гарантирую,  что  Вулф
ничего  не узнает об этом. Будь  у  меня  с собой  деньги, я  дал бы вам эту
тысячу сейчас же. Я никогда в жизни не нарушал обещаний.
     Я взглянул на часы и сказал. "Десять тысяч".
     Он не удивился, только опечалился.
     - О такой сумме  не может  быть и  речи, - сказал он грустно - Тысяча -
предел.
     Я ухмыльнулся.
     - Интересно,  до  какой  суммы  я мог  бы  догнать,  но уже  без десяти
одиннадцать, и через десять  минут мистер  Вулф  спустится  в кабинет. Я  но
люблю  заставлять  его   ждать.  К  несчастью,  сегодня  воскресенье,  а  по
воскресеньям я не беру взяток. Так что забудьте об этом. Выбирайте: либо я и
вы с  чемоданчиком под  полой  немедленно  едем  к  мистеру  Вулфу,  либо вы
отдадите  мне чемоданчик, а  сами  отправитесь погулять.  В  ином  случае  я
подзываю  полисмена, который  ходит  по  той стороне, и  прошу  позвонить  в
участок,  чего,  признаюсь,  я  желаю меньше  всего, но  вы  слишком  упорно
настаиваете на  своих моральных правах. До сих пор я не  спешил, но, так как
мистер Вулф скоро спустится в кабинет, даю вам две минуты на размышление.
     Он сделал еще одну попытку.
     -  Четыре  часа! Всего четыре часа отсрочки!  Я согласен на пять тысяч,
поедем со мной, я вам их тут же вручу...
     - Нет. Забудьте об этом. Ведь сегодня воскресенье. Пошли. Дайте-ка сюда
чемоданчик.
     - Я не выпущу его из рук!
     - Как вам будет угодно. - Я встал, вышел на тротуар и стал ждать такси,
не спуская глаз с О'Нила.

        14

     Десять полых черных  валиков, примерно в  три  дюйма диаметром и  шесть
дюймов длиной, стояли двумя ровными рядами на письменном столе  Вулфа. Рядом
лежал чемоданчик из добротной толстой  кожи, слегка поцарапанный и потертый.
Сверху на крышке была оттиснута большая цифра "4", - а на внутренней стороне
приклеена  карточка-   "Бюро  регулирования  цен,  канцелярия   Ченни  Буна,
директора".
     Я  сидел за своим столом,  Вулф  - за своим. Дон О'Нил, засунув  руки в
карманы  брюк,  нервно  шагал  из  угла  в угол. Прием проходил далеко  не в
дружественной обстановке. Я уже сделал Вулфу обстоятельный доклад, не забыв,
конечно,  упомянуть  о  предложении  О'Нила  одарить   меня  пятью  тысячами
долларов. Вулф  был настолько  самоуверен,  что  рассматривал  любую попытку
подкупить меня как личное оскорбление, - то есть оскорбляют его, а не  меня!
Я часто задумывался, кого бы он порицал, если бы  я взял взятку, -  себя или
меня?
     Пока  что мой шеф  безоговорочно  отверг домогательства высокого  гостя
единолично и раньше всех  прослушать валики,  и  когда О'Нил понял,  что его
притязания тщетны, на его лице появилось  такое выражение, что я, для вящего
спокойствия, обыскал его.  Оружия  у  него не оказалось,  но  это отнюдь  не
разрядили  обстановку.  Возникла  проблема,  как  же прослушать эти  валики.
Завтра, в рабочий день, это  было бы проще простого, но  в  воскресенье... И
тут  пришел  на  помощь  О'Нил. Глава  компании  "Стенофон"  являлся  членом
Ассоциации  промышленников, и О'Нил был с  ним  знаком.  Он позвонил  к нему
домой и, не раскрывая никаких подробностей, просил о содействии. Последовало
распоряжение управляющему конторой  взять из демонстрационного зала диктофон
и привезти к Вулфу. Именно его мы сидели и ждали, вернее сидели  Вулф и я, а
наш гость без устали метался по комнате.
     - Мистер  О'Нил,  -  раскрыл глаза Вулф. - Ваше метание взад  и  вперед
чрезвычайно нас раздражает.
     - Я отсюда не уйду, - не останавливаясь, заявил О'Нил.
     - Может быть, связать его? - предложил я.
     Отмахнувшись от меня, Вулф снова обратился к О'Нилу:
     - Возможно,  нам придется ждать еще час-другой.  Что  вы имели  в виду,
говоря, что эта вещь попала к вам законным путем? Объясните.
     - Объясню, когда сочту нужным.
     - Пф! Я до сих пор не считал вас глупцом!
     - Убирайтесь к черту!
     Вулф не терпел такого обращения.
     - Значит, вы действительно глупец! - резко  сказал он.  -  У вас только
две возможности: либо  прибегнуть к  силе, либо обратиться в полицию. Первое
безнадежно - мистер Гудвин может сунуть вас в мешок и забросить на  полку. А
иметь  дело с полицией  у вас определенно нет  желания,  хотя мне непонятно,
почему.  Ведь вы говорите, чемоданчик попал  к вам  законным путем. Так вот,
когда  привезут  диктофон  и  мы  научимся  им пользоваться,  мистер  Гудвин
выставит  вас на  улицу, и мы  одни прослушаем эти  валики. Что  вы  на  это
скажете?
     О'Нил резко остановился, вынул руки из карманов и взглянул на Вулфа.
     - Вы этого не сделаете!
     - Я - нет. Это сделает мистер Гудвин.
     - Будьте вы прокляты! Что вы от меня хотите?
     - Узнать, где вы раздобыли чемоданчик.
     - Ладно, расскажу. Вчера вечером...
     - Простите, Арчи, блокнот. Продолжайте.
     -  Вчера вечером,  около  половины девятого, мне  позвонила  женщина  и
назвалась Дороти Ангер, секретаршей-стенографисткой нью-йоркского  отделения
Бюро  регулирования  цен.  Она  сказала,   что  совершила  ошибку  в  пакет,
адресованный  мне, вложила  то,  что  следовало отправить другому  адресату.
Вспомнила она  об этом, лишь вернувшись домой, и боится, что  ее уволят. Она
попросила меня, когда я получу пакет,  вернуть  его ей  и дала свой адрес. Я
поинтересовался, что  в  нем содержится, и  она  ответила,  что квитанция на
получение посылки. Я обещал исполнить ее просьбу.
     - Вы, конечно, позвонили ей? - подхватил Вулф.
     - Нет.  У нее дома нет  телефона.  Сегодня утром  я  получил пакет, и в
нем...
     - Но ведь сегодня воскресенье, - заметил Вулф.
     -  Знаю,  будь  оно  проклято!  Пакет  пришел  срочной  почтой.  В  нем
находились циркуляры  относительно лимитов на цены и то, о чем она говорила,
- квитанция. Если бы не воскресенье, я позвонил бы в Бюро регулирования цен.
- О'Нил махнул рукой. - А впрочем, какая разница, что я хотел сделать! Что я
сделал, вы знаете.  И вообще, вы знаете,  об этом больше, чем я. Ведь это вы
все подстроили!
     - Вы так думаете? - приподнял бровь Вулф.
     - Не думаю, а уверен! - выкрикнул О'Нил. - Иначе Гудвин не  оказался бы
там! Какую глупость я совершил, явившись к вам в пятницу! Вы, значит, решили
найти  себе жертву среди членов  ассоциации, и  ваш выбор  пал  на  меня! Не
удивительно, что вы считаете меня глупцом!
     Он пронзил  Вулфа  взглядом,  прошел  к  красному  кожаному  креслу  и,
усевшись, сказал совершенно другим тоном, спокойно и сдержанно:
     - Но вы увидите, что я не так уж глуп!
     - Это заявление ничем не подтверждается, - насупившись, отозвался Вулф.
- Скажите, при вас ли пакет, который вы получили?
     - Нет.
     - А где он? Дома?
     - Да.
     - Позвоните, пусть кто-нибудь привезет его сюда.
     - Ни за что! Я отдам его на экспертизу, но только не вам.
     - Тогда вы тем более не узнаете, что  записано на валиках, - нахохлился
Вулф.
     На этот раз О'Нил не  пытался  спорить. Он воспользовался телефоном  на
моем столе и распорядился найти на полке пакет и доставить его к Ниро Вулфу.
Я подивился. Я  готов был поставить  пять против одного, что  такого  пакета
вообще не  существует и  природе  и его  не окажется  на  полке,  потому что
прислуга по ошибке вымела бумажки.
     Когда О'Нил сел на место, Вулф сказал:
     - Вас ждут большие трудности, если вы хотите убедить кого-нибудь в том,
что все это  было подстроено  мной или мистером  Гудвином.  Если  вы  в этом
уверены  -  почему же  не желаете обратиться  в  полицию? Ведь мистер Гудвин
хотел это сделать?
     - Ничего  он  не хотел.  - О'Нил продолжал сохранять спокойствие. -  Он
только пугал меня.
     - А почему вы испугались?
     - Вам  чертовски хорошо известно, почему! Потому что я хотел знать, что
записано на валиках!
     - Так... И вы даже готовы были  уплатить пять тысяч. Стоит ли это такой
суммы?
     - Я должен отвечать?
     - Вовсе нет.
     Сдерживаясь, чтобы не послать Вулфа подальше, О'Нил сказал:
     -  А я отвечу!  Потому что  у  меня, так же как  и  у вас, есть причины
подозревать, что Бун записал  на  валиках нечто, могущее иметь  отношение  к
убийству!
     Вулф укоризненно покачал головой:
     - Вы сами себе противоречите. Позавчера, сидя в этом самом кабинете, вы
говорили, что Ассоциации промышленников незачем вмешиваться в это дело и что
вас  лично оно  не интересует. И вы же  пытались подкупить мистера  Гудвина,
чтобы прослушать  валики  без свидетелей. Вы  хотели  обставить всех  нас  -
полицию, ФБР, меня...
     - Да, хотел, если вы называете это "обставить"! Я  не верил вам раньше,
а теперь...
     Я мог бы  подробно изложить все, что говорилось, это записано  у меня в
блокноте,  но  овчинка  не  стоит  выделки. Мне так надоело  переливание  из
пустого в порожнее, что  я как ребенок обрадовался, когда раздался  звонок в
дверь.
     О'Нил вскочил с кресла и следом за мной бросился в переднюю. На крыльце
стояла средних лет женщина. О'Нил взял у нее пакет.
     Вернувшись в  кабинет, он протянул Вулфу  пакет,  который  мы принялись
разглядывать со всех сторон. Это был фирменный пакет нью-йоркского отделения
Бюро  регулирования  цен.  Адрес  и  фамилия  О'Нила  напечатаны  на пишущей
машинке. В  правом углу наклеена  одна трехцентовая марка, а чуть  левее еще
пять. Печатными буквами синим карандашом наверху написано: "Срочной почтой".
В пакете лежал циркуляр бюро от 27 марта - длинный список изделий из цветных
металлов с указанием предельных цен на них.
     Вулф вернул пакет О'Нилу, и тот сунул его в карман.
     - Почтовые служащие с  каждым  годом становятся все более небрежными, -
заметил я. - Марка в углу проштемпелевана, а остальные нет.
     - Как? - О'Нил вытащил пакет и осмотрел его. - Ну и что?
     - Ничего, - успокоил его Вулф. - Просто мистер Гудвин любит  похвастать
своей наблюдательностью.
     Я обиделся  на Вулфа за  его манеру делать мне замечания  в присутствии
посторонних и только было раскрыл рот, чтобы выразить возмущение, как  снова
раздался  звонок.   О'Нил  опять   последовал   за   мной,  словно  проходил
испытательный срок в должности привратника.
     Пришел  человек  из  фирмы  "Стенофон". О'Нил  рассыпался  перед ним  в
благодарностях,  извинился, что нарушил  его воскресный отдых и  так далее и
тому  подобное,  а  я помог  внести  в дом аппарат. Он был не  так уж тяжел,
потому что О'Нил  объяснил  по телефону, что нам  нужен не весь диктофон,  а
только  та часть, которая воспроизводит звук. Человек,  доставивший аппарат,
за пять минут проинструктировал нас, как им пользоваться, и откланялся.
     Проводив   гостя,   я  вернулся  в   кабинет.   Вулф  бросил  на   меня
многозначительный взгляд и сказал:
     - А теперь, Арчи, подай мистеру О'Нилу пальто и шляпу. Он хочет уйти.
     О'Нил рассмеялся или, во всяком случае, сделал попытку рассмеяться.
     Желая испытать его, я сделал к нему два быстрых шага. Он отскочил.
     - Так  вот оно  что!  - хрипло сказал  он - Захотели  перехитрить  Дона
О'Нила?! Не советую!
     - Пф,  - Вулф  погрозил ему пальцем. - Разве  я обещал, что разрешу вам
прослушать  валики?  Было   бы  неэтично   позволить  официальному  лицу  из
Ассоциации  промышленников  слушать конфиденциальные записи  директора  Бюро
регулирования цен,  даже  после  его  смерти.  Итак,  сэр?  Вы предпочитаете
удалиться сами или...
     - Я не уйду отсюда!
     - Арчи!
     Я направился к О'Нилу. На этот раз  он  не сдвинулся с  места.  Судя по
выражению его лица, он был готов на все. Я ласково сказал:
     - Пойдемте,  пойдемте  с Арчи... Вы весите  не меньше  ста восьмидесяти
фунтов, мне будет тяжело нести вас на руках.
     Он  провел удар правой,  целясь мне в  челюсть,  или  по  крайней  мере
пытался  это проделать,  но  был  слишком медлителен. Я стал заходить к нему
сзади, что бы  он оказался между мной и дверью,  но он развернулся  и лягнул
меня по колену. Не скажу,  что мне было больно, но я терпеть не могу,  когда
меня пинают ногами. Я слегка стукнул его левой чуть пониже уха, и он отлетел
к книжным полкам. Я счел, что теперь он все понял, но он снова набросился на
меня, и мне пришлось воспользоваться правой. О'Нил повалился на пол.
     Я попросил  Вулфа позвонить  Фрицу,  чтобы  тот  отпер дверь, и, увидев
Фрица  в  прихожей,  подхватил моего  поверженного противника за  лодыжки  и
выволок на крыльцо. Фриц вынес ему пальто и шляпу и запер дверь.
     - Он член исполнительного комитета Ассоциации промышленников или только
председатель  банкетной  комиссии?  Никак  не  могу вспомнить, - спросил  я,
вернувшись в кабинет.
     - Не люблю драк, - брезгливо сказал Вулф. - Я не велел тебе его бить.
     - Он  первый пытался  ударить  меня. Даже ударил. В следующий  раз сами
расправляйтесь со своими посетителями.
     Вулф вздрогнул при одной мысли об этом.
     - А ну-ка, заведи машину.

        15

     Прослушивание  десяти  валиков  заняло  у нас  больше  часа, не  считая
перерыва на ленч.
     Я поставил первый  валик, как рекомендовал наш инструктор, но не прошло
и нескольких  секунд, как Вулф попросил  уменьшить скорость. Мне приходилось
слышать выступления Ченни. Буна по радио и телевидению,  и все же я с трудом
узнал его голос. На диктофоне он звучал значительно выше,  хотя произношение
было более отчетливое.
     Письмо  оказалось длинным,  не меньше  чем на  три  страницы через один
интервал, и заняло весь первый валик. Заправляя второй валик, я заметил:
     - Вам не кажется, что Бун отправлял свои послания на реактивных ракетах
и ждал, что ответы прибудут к нему верхом на молнии?
     Вулф кивнул и мрачно посмотрел на перекидной календарь.
     - Да, тут что-то не так... Бун не мог продиктовать это двадцать шестого
марта, в день, когда был убит.  Если его письмо адресовано всем управляющим,
то это включает и Западное побережье. Ответы  он требует к двадцать восьмому
марта. Даже, если бы авиапочта работала сверхисправно, на всю  эту переписку
потребовалось бы минимум  пять  дней. Следовательно, это письмо продиктовано
им  не позднее двадцать третьего марта, а  то и раньше... Будь оно проклято!
Я-то  надеялся... -  Вулф сжал  губы  и  хмуро поглядел  на чемоданчик. - Та
женщина сказала, что Бун дал ей чемоданчик номер четыре?
     - Вы имеете в виду мисс Гантер?
     - А кого же еще, черт побери, я могу иметь в виду?!
     - Я и подумал, что вы имеете в виду мисс Фиби Гантер. Если  так, то да.
Она  сообщила, что всего чемоданчиков двенадцать и что  Бун  дал ей  тот, на
крышке которого оттиснута цифра  четыре, сказав при  этом, что  в нем  лежат
валики, надиктованные им в вашингтонской конторе перед отлетом в Нью-Йорк...
Мы так разочарованы, что не будем слушать дальше? Или все же продолжим?
     - Продолжай.
     Мы прослушали  все валики.  Ничего  интересного  в  них  не  было, хотя
некоторые действительно содержат сведения, не подлежащие огласке. Впрочем, я
не  дал  бы  за  них  и  десяти   центов.  В  этих   валиках   тоже  имелись
доказательства, что они были надиктованы до двадцать шестого марта.
     Я не мог осуждать Вулфа за то, что он пал духом.
     Как  же  все-таки  оказалось,  что  в  чемоданчике  э  4 лежат  валики,
надиктованные задолго до двадцать шестого марта? Самое простое объяснение  -
что  Бун, торопясь  на самолет,  по ошибке  захватил не тот  чемоданчик.  Но
главное, пожалуй, заключалось  в другом: могло ли вообще содержание валиков,
надиктованных Буном двадцать шестого марта, пролить свет на его смерть?
     Вулф откинулся в кресле.
     - Я был ослом, согласившись взяться за это дело, - сказал он. -  У меня
не хватает места для  орхидей  рода "каттлея" я мог бы продать  эти  пятьсот
экземпляров  и выручить двенадцать тысяч долларов.  - Он помолчал. -  Запиши
все, что есть на валиках,  отнеси чемоданчик мистеру Кремеру и расскажи, как
мы его заполучили.
     - Рассказать ему все?
     - Да. Но перед уходом напечатай еще кое-что. Возьми блокнот. Это письмо
отправишь  всем, кто был у нас в  пятницу вечером. Записывай.  -  Он сморщил
лоб, подыскивая подходящие слова,  и принялся диктовать:  -  "Любезно приняв
мое приглашение, вы в пятницу вечером явились свидетелем того, что заявление
мисс  Гантер  о забытом  ей  в  гостиной  банкетного  зала  отеля  "Уолдорф"
чемоданчике вызвало определенное недоверие. Абзац. В связи с этим сообщу вам
об имевшем сегодня место событии. Абзац. Мистеру  Дону О'Нилу  была прислана
по почте квитанция  на получение в почтовом отделении Гранд-Сентрал посылки,
которая  оказалась  вышеупомянутым  чемоданчиком  под  номером  "4".  Однако
большинство валиков, находящихся в нем, были надиктов