Пратт  из  "Оул пресс" оказался весьма деловым человеком.
Когда  я рассказал ему,  что  мистер  Ниро Вулф  проводит  расследование  по
поручению  Объединенной комиссии по  вопросам  плагиата,  он  прервал  меня,
заявив, что ему известно об этом, а когда я сказал, что мистеру Вулфу срочно
нужна  книга  "Огневой  вал  на  рассвете"   и  мистер  Вулф   будет  весьма
признателен, если... - он снова перебил меня, сказав, чтобы  я оставил адрес
секретарю,  - книга  будет  прислана  с  курьером.  Он  не  задавал  никаких
вопросов, однако за него это сделала секретарша. Она сразу спросила: "На чье
имя выписывать счет?"
     Первой прибыла книга "Огневой вал  на рассвете" (что ничуть не  удивило
меня) с приложением счета на полтора доллара за  курьера. Вулф уже спустился
из оранжереи и просматривал утреннюю почту. Когда я  протянул ему книгу, его
передернуло  при виде суперобложки, и он  бросил  книгу  на  стол,  но через
несколько минут взял ее в руки и раскрыл.  Он был  углублен  в чтение, когда
прилетел  "Мотылек,  который питался земляными орехами",  и так  как  (я уже
говорил  об  этом)  мои  обязанности  зависели  от возникающей  ситуации,  я
принялся за чтение, ища "изрекла" и "ни за какие блага мира"  или что-нибудь
вроде: "Едва лишь мотылек проглотил десятитысячный земляной орех, как у него
начались  рези в  желудке", а также, конечно, обращал внимание  на  точки  с
запятыми и систему  разбивки на абзацы. Я просмотрел  почти половину книжки,
когда Вулф попросил ее у меня, и я  поднялся с места и обменял "Мотылька" на
"Огневой вал".
     В  начале второго,  незадолго до ленча,  Вулф  отшвырнул  "Мотылька"  и
буркнул:
     - Фу! Ни одна не подходит, будь они прокляты!
     Я закрыл "Огневой вал на рассвете".
     - Книгу Саймона  Джекобса, конечно, можно вычеркнуть,  - заметил я. - А
"Мотылек" Алисы  Портер написан  для детей.  Нельзя ожидать,  чтобы  мотылек
чего-то изрек, даже если он и без ума от  земляных орехов. Но  мысль  о том,
чтобы исключить Алису Портер из списка подозреваемых, претит мне. Она начала
всю эту катавасию, она же и продолжила ее.
     Вулф обернулся ко мне.
     - Она не писала этих рассказов.
     - Что ж, если вы так утверждаете... Но зачем  так  смотреть  на меня? Я
тоже их не писал. Ваше  решение окончательное, или вы просто не в духе из-за
того,  что  кто-то  оказался  достаточно  предусмотрительным,  чтобы  надеть
перчатки?
     - Окончательное. Эти двое исключаются.
     - Следовательно, остаются только Джейн Огильви и Кеннет Реннерт.
     - Не  похоже,  чтобы это была  Огильви.  Женщина, которая  сочинила так
называемые  стихотворения  и   в  своих  показаниях  на  процессе  (я  читал
стенограмму) использовала такие выражения и обороты речи, почти наверняка не
могла написать эти три рассказа, включая и тот, который, как она утверждает,
написан  ею. Кеннет  Реннерт - возможно. Он остался единственным из четырех.
Но его  иск  основан на сюжете пьесы, а не на рассказе, и у нас нет  текста.
Вполне вероятно, что он действовал  самостоятельно.  Можно ли  достать копии
сценариев, которые он написал для телевидения?
     - Узнать?
     - Успеется. Согласно отчету, они состояли  исключительно  из диалогов и
вряд ли окажется полезными для нас. Хочу выслушать  твое мнение. Маша задача
заключается  в отыскании  человека, который  в  пятьдесят пятом  году прочел
"Цвета  страсти"  Эллен Стюрдевант,  написал рассказ  под названием  "Только
любовь"  (использовав  сюжетную канву  и  персонажи  романа), склонив  Алису
Портер  поставить  под  рассказом  ее  имя  и  обвинить  Эллен  Стюрдевант в
плагиате, пообещав, по-видимому определенную долю от полученной суммы, затем
проник в загородный  дом Эллен  Стюрдевант и подбросил  рукопись  в ящик  ее
письменного стола; человека, который год спустя при помощи другого сообщника
повторил  то  же  самое  с  "Берите  все,  что  вам  дают"  Ричарда  Экклза,
воспользовавшись для установления своего приоритета тем обстоятельством, что
Джекобс когда-то посылал свою рукопись литературному агенту Экклза и получил
ее обратно; человека, который в пятьдесят седьмом году снова повторил тот же
трюк с романом "Святой или  нечестивец" Марджори Липпин, использовав другого
сообщника - Джейн Огильви. Как  твое мнение, может ли  Кеннет  Реннерт  быть
этим человеком?
     - Недостаточно хорошо знаю его, - покачал я головой.
     - Ты знаком с отчетом?
     -  Да.  - Я  задумался.  - По  первому  впечатлению я бы ответил "нет".
Десять  против  одного,   что  нет.  Сомневаюсь,  чтобы  Реннерт  возился  с
сообщниками.  Отмечу  особо:  нет  доказательств,  что  у него  вообще  было
что-нибудь  общее  с  сочинительством или сочинителями  до пятьдесят  пятого
года, пока  он случайно не связался с телевидением. Отсюда возникает вопрос:
как  мог он связаться с Алисой Портер, Джекобсом или  Джейн  Огильви? И еще:
если  он  воспользовался  их  помощью в  первых трех  случаях, делясь с ними
добычей, почему же в четвертый раз он совершает это самостоятельно и затем в
пятом случае вновь прибегает к содействию Алисы Портер?
     - Согласен,  -  кивнул  Вулф.  - Мы  запутались в  собственных  силках.
Выяснив, что эти три рассказа написаны одним и тем же лицом,  мы решили, что
облегчили задачу. На деле оказывается, что мы усложнили ее. Если эти четверо
-  съеденное  кошкой  мясо, то где  же  сама кошка?.. Очевидно только  одно:
человек этот американец. Но их сто семьдесят миллионов.
     -  Не  так уж плохо, - резюмировал я. - Возможно,  что он  находится  в
штате Нью-Йорк,  а  это всего пятнадцать миллионов, да  еще  надо  исключить
детей, неграмотных, малограмотных, миллионеров, людей,  отбывающих наказание
в тюрьмах...
     В дверях появился Фриц.
     - Ленч готов, сэр.
     - У меня нет аппетита, - пробурчал Вулф.
     Это  была  правда.  За  ленчем он съел  всего  лишь четыре  куска мяса,
жаренного по-креольски, вместо обычных пяти.


5

     Итак, он поднял бунт впервые за последние три года. Его бунты не похожи
на бунты  других людей. Другие бунтуют против армии, или флота; или властей,
но он бунтует против самого себя. Это был его дом и его офис, и он взялся за
определенное дело, но вдруг повернулся к нему  спиной. Открытие, что все три
рассказа написаны одним лицом (за  что я отдаю ему должное), ударило по нему
же, и он  ретировался. Вернувшись после  ленча  в кабинет, я учтиво спросил,
есть ли какие-либо задания для меня.
     -  Нет,  - буркнул  он. -  Хотя, пожалуй,  повидай  мисс  Портер,  мисс
Огильви, мистера Джекобса и мистера  Реннерта. В любом порядке, который тебе
покажется приемлемым. Познакомься с ними.
     Я оставался учтивым по-прежнему.
     - Для меня будет истинным удовольствием познакомиться с этими людьми. О
чем я должен с ними говорить?
     - О чем угодно. Я никогда не считал тебя молчальником.
     - Может быть, привести их сюда, чтобы вы побеседовали с каждым из них в
отдельности?
     - Нет.
     -  Понимаю. -  Я  встал  и взглянул  на него  сверху  вниз.  Это всегда
раздражает  его,  потому что ему приходится задирать голову. - Должно  быть,
замечательно быть гением! Как та певичка, Дория Рикоо, которая просто уходит
со  сцены, если что-нибудь не по  ней, а  затем созывает  пресс-конференцию.
Может  быть,  и  нам созвать пресс-конференцию,  скажем, на  шесть часов? Вы
получили бы возможность поведать миру, что  от такого титана  мысли, как вы,
нельзя ожидать того же, что и от рядового детектива, который...
     - Будь любезен держать свои замечания при себе!
     Значит, это  действительно был бунт, а  не скоропреходящий каприз, Если
бы он просто прикрикнул на меня: "Заткнись!", как случается два или три раза
в неделю, я бы знал, что его хандра пройдет через час-другой, и как ни в чем
не  бывало  продолжал  бы  делать свои дела, но  тут  пахло другим.  Это был
затяжной прыжок,  и неизвестно, на  сколько времени. Вулф поднялся с кресла,
подошел к книжным полкам,  взял томик Шекспира,  вернулся на место и  открыл
книгу,  удалившись не  только от расследования, но  и  из страны и  даже  из
двадцатого века.  Я  ушел. На Девятой  авеню я остановил такси  и дал шоферу
адрес - Двадцать первая Западная улица, N632.
     Дом этот не подходил под официальное определение жилых  домов  властями
штата. Отнюдь. Это было  старое, грязное, запущенное здание;  то есть именно
то, что жители Нью-Йорка обычно называют многоквартирным жилым домом.
     Еще  в  такси я решил, как повести  разговор  с  Саймоном Джекобсом, и,
найдя  его  фамилию в списке жильцов, нажал кнопку.  Щелкнул замок, я открыл
дверь и стал подыматься по лестнице, вдыхая запах  чеснока. Аромат чеснока в
испанском  соусе, который приготовляет Фриц,  доставляет наслаждение,  но на
лестничной  клетке жилого  дома,  где в  течение полувека  он  впитывался  в
штукатурку  вместе  с другими ароматами из  кухонь и  мусорных  ящиков,  это
невыносимо.
     На третьем этаже перед открытой дверью меня ждала  женщина, рядом с ней
стоял мальчуган лет девяти или десяти. Когда я подошел,  мальчик воскликнул:
"Ой, вовсе это не Томми!" - и скрылся.
     - Миссис Джекобс? - спросил я.
     Женщина  кивнула.  Ее  вид  удивил  меня.  Саймону  Джекобсу   шел  уже
шестьдесят  третий год, но его подруга, на которой он женился тринадцать лет
назад,  была  далеко не стара  - ни морщинки  на  лице,  ни сединки в мягких
каштановых волосах. Я представился  и сказал, что желал бы  поговорить  с ее
мужем. Она ответила, что он не любит, когда  его тревожат во время работы, и
спросила, по какому я делу. Я объяснил,  что ничего  не  продаю, у меня есть
деловое предложение, которое, может, выгодно ее мужу. Она повернулась и ушла
в квартиру,  оставив дверь раскрытой. Спустя  довольно продолжительное время
появился сам Джекобс, очень похожий на свою фотографию, - сухопарый и тощий,
с  лицом, изборожденным  морщинками,  которых хватило бы  на двоих,  и,  как
сказал адвокат "Тайтл хауз", с марк-твеновской шевелюрой.
     -  Что вам угодно, сэр? -  Ему скорее подходил бы тонкий голосок,  но у
него был глубокий и звучный баритон.
     - Мистер Джекобс? Моя фамилия Гудвин.
     - Жена уже сказала мне.
     - Я работаю  в редакции журнала, распространяющегося по всей стране. Не
буду  называть  его, пока  не узнаю,  заинтересуетесь  ли  вы  предложением,
которое мы хотим вам сделать. Может быть, вы разрешите войти?
     - Это зависит... Работа над рассказом у меня  в  самом разгаре. Не хочу
быть невежливым, но в чем заключается ваше предложение?
     -  Ну... мы хотели  бы заказать вам очерк. Тема - переживания человека,
узнавшего,  что сюжет  написанного  им  рассказа  украден  другим писателем,
который сумел сделать из него бестселлер. Условное название для очерка может
быть "Сочиняйте сами". Я хотел бы рассказать, как, по нашему мнению, следует
трактовать эту тему, и мы могли бы обсудить...
     Он захлопнул дверь у  меня  перед  носом.  Вы можете  подумать,  что  я
никудышный детектив,  что любой  более  или менее опытный  парень  успел  бы
придержать   дверь  ногой,  но,   во-первых,   случившееся  было  совершенно
неожиданно  для  меня и,  во-вторых, незачем  блокировать дверь,  раз  ты не
являешься  наступающей  стороной.  Поэтому  я показал  закрытой  двери  нос,
повернулся и направился к  лестнице.  Выйдя на мостовую,  я  сделал глубокий
вдох, чтобы очистить легкие и дать им отдохнуть.  На  Десятой авеню я поймал
такси  и велел шоферу ехать  на  угол  Лексингтон-авеню  и  Тридцать седьмой
улицы.
     Это здание между Лексингтон и Третьей авеню было совсем иного толка. По
возрасту оно,  возможно, было  не моложе  дома  на двадцать первой улице, но
умело пользовалось гримом. Кирпичный  фасад  был выкрашен в  серо-серебряный
цвет и отделан ярко-голубой краской, дверные  наличники были из алюминия, по
обе  стороны  подъезда стояли кадки с  вечнозелеными  растениями.  В  списке
жильцов значилось всего восемь фамилий, по двое на каждом этаже. Имелось там
и  внутреннее  переговорное  устройство.  Я  нажал  кнопку  напротив фамилии
Реннерт и поднял трубку. Послышался треск, затем голос:
     - Кто там?
     - Вы меня не знаете. Моя фамилия Гудвин. Ничем не торгую. Но, возможно,
захочу что-нибудь приобрести.
     - Бил Гудвин?
     - Нет, Арчи Гудвин.
     - Арчи Гудвин? Не помощник ли Ниро Вулфа?
     - Собственной персоной.
     -  Так,   так!  Меня  всегда  интересовало,   что  покупают  детективы.
Поднимайтесь и расскажите! Верхний этаж.
     Я повесил трубку и обернулся. Когда раздался зуммер, я открыл дверь.  В
вестибюле  было еще больше алюминия, окаймлявшего  дверь в лифт. Я  ступил в
кабину   и  нажал  кнопку  четвертого  этажа.  Лифт  остановился,  и  дверцы
растворились. В небольшом холле меня уже встречал Реннерт. Он был  в рубашке
с закатанными выше локтя рукавами, без  галстука, мужественный, мускулистый,
красивый,  казавшийся моложе своих  тридцати четырех лет. Я пожал протянутую
руку и  был  препровожден в  просторную комнату.  Она  была  даже  больше  и
красивее, чем я  мог заключить из рапорта. Он  подвинул мне большое  удобное
кресло и сказал:
     - Виски, коньяк, джин?
     Я  поблагодарил и  уселся  на широкую тахту, которая, возможно, служила
ему и кроватью.
     - Рад познакомиться с вами,  - сказал  он,  - если только вы не явились
снять  отпечатки  моих  пальцев  для  сравнения с  отпечатками,  которые  вы
обнаружили на кинжале, торчавшем в спине убитого. Клянусь, я не делал этого!
Я никогда  не  режу людей  ударом  в спину, только  в грудь! Так мне  больше
нравится.
     - Отпечатки пальцев  не  помогут,  - подхватил  я, -  на кинжале  их не
оказалось.   Такой,  знаете,   старинный   арабский  кинжал  с  замысловатой
рукояткой.  Ну,  хватит  шуток. Я  вам  сказал  правду.  Возможно, я захочу,
кое-что  купить  у  вас, вернее,  не я,  а клиент Ниро Вулфа. Парень этот  с
деньгами, но ему  этого мало. Его обуревают идеи.  Одна из них заключается в
том,  что  он  готов перекупить  ваш иск  к  Мортимеру Ошину  и  Элу Френду,
укравшим вашу заявку на  сценарий "Бушель любви" и превратившим ее в  "Сорок
бочек любви". Наш клиент готов заплатить десять тысяч наличными сразу  и еще
десять тысяч  в случае, если  Ошин  и Френд заплатят неустойку. Конечно, наш
клиент рассчитывает, что вы  не откажетесь  дать показания, если дело дойдет
до суда.
     - Так, так. - Он вытянулся на тахте. - Кто же этот сказочный златоуст?
     - Клиент  мистера  Вулфа.  Однажды мы помогли ему, правда, в деле иного
рода. Если вы  дадите согласие -  вы с ним встретитесь. Десять  тысяч  лежат
наготове.
     - А что, если его затраты не окупятся?
     - Это уж его забота. Значит, потеряет десять тысяч.
     - Чушь. Они заплатят и в десять раз больше.
     -  Возможно,  - уступил я. - Когда-нибудь. Но если дело дойдет до суда,
потребуются расходы на адвокатов и всякое прочее...
     - Что ж, передайте вашему клиенту, что это может меня заинтересовать. Я
готов встретиться с ним и все обсудить.
     Я покачал головой.
     -  Для  этого я  и пришел к вам. Наш  клиент  обратился к мистеру Вулфу
потому,  что  тут  есть  кое-какие  трудности,  которые  следует преодолеть.
Первая: он хотел бы получить на руки какое-нибудь доказательство, что это не
единственное  драматургическое произведение,  которое  вышло  из-под  вашего
пера. Ну, это проще всего. У вас, конечно, имеются копии ваших произведений,
написанных для телевидения.
     - Конечно. Все до единой.
     - Отлично.  Это разрешает вопрос.  Вторая:  если дело  дойдет  до суда,
необходимо  будет  доказать,  что  это  вы  написали  пьесу,  которая   была
обнаружена у  Джека  Сандлера,  и  лучшим  доказательством  будет,  если  вы
представите пишущую машинку,  на  которой напечатали свое  произведение. Наш
клиент может этого пожелать. Конечно, он заплатит за это отдельно.
     - Он очень любезен.
     - Он не так уж любезен. Между нами говоря, мне он не по душе.
     -  Мне тоже. Он вор. Он украл мою пьесу! - Реннерт  вскочил.  - Хватит,
ищейка, вон отсюда!
     Я не двинулся с места.
     - Послушайте, мистер Реннерт. Я понимаю, что вы...
     - Я сказал, прочь  отсюда! - Он сделал  шаг  ко мне. - Может  быть, вам
помочь?
     Я встал и приблизился к нему на расстояние руки.
     - Хотите попробовать?
     Я надеялся, что  он захочет. Бунт  Вулфа так повлиял на меня,  что  мне
доставило бы удовольствие схватиться с кем-нибудь, а этот парень был как раз
подходящей комплекции, так  что  это было  бы не  только удовольствием, но и
хорошей тренировкой. Но он не  сделал мне этого одолжения. Не сводя  с  меря
глаз, он отступил на шаг.
     - Не хочу пачкать ковер кровью, - сказал он.
     Я повернулся и пошел к двери.
     -  Передайте  Мортимеру Ошину, что это похоже на его  вонючие пьесы!  -
крикнул он мне вслед.
     На улице я взглянул на часы:  16.05.  Кармел находился всего в полутора
часах езды, и прогулка за город могла успокоить мне нервы, но я все же решил
сперва  позвонить. Какой  номер  телефона  Алисы Портер?  Я стоял на обочине
тротуара, закрыв глаза и напрягая память,  и наконец вспомнил  его. За углом
на  Лексингтон-авеню я зашел в будку телефона-автомата, набрал номер и после
четырнадцати  гудков повесил трубку. Никто  не отвечал.  Я  решил  совершить
более  короткую  поездку. Прошел пешком до  Десятой  авеню,  затем  еще один
квартал  на  юг,  добрался  до  гаража, взял "герон", принадлежавший  Вулфу,
которым я пользовался  по  доверенности, и  поехал  в  сторону Вестсайдского
шоссе.
     Теперь уже я почти  уверился, что это  был не Кеннет Реннерт. Кто бы ни
задумал  эту  кампанию,  сочиняя  рассказы,  подбирая  себе  соучастников  и
пользуясь  удобным случаем, чтобы подбросить рукопись, он был не мямлей, как
Реннерт. Будь он чуточку поумнее, то, заподозрив, что Мортимер Ошин является
клиентом  Вулфа,  он продолжал  бы  выведывать  у меня сведения, вместо того
чтобы выставить  меня за дверь. Он был одним из хора, а  никак  не солист. Я
успел позабыть о нем, пока добрался до аллеи Генри Хадсона.
     Улицы Ривердейла были спланированы человеком, не  имевшим представления
о  том,  что такое прямая  линия. Для приезжего это настоящий лабиринт но  у
меня с собой была хорошая карта, и я всего лишь  два раза возвращался назад,
пока отыскал дом N68 на Хаддон плейс. Остановившись у обочины, я оглядел дом
и лужайку перед  ним, клумбы с  тюльпанами, высокие деревья.  Фундамент дома
был  каменный, а выше был сложен из темно-коричневых бревен, которые  лежали
вертикально, а не горизонтально. Очень классно. Я вышел из машины и пошел по
дорожке.
     Приближаясь  к  крыльцу,  я  услышал  звуки  музыки.  Я  остановился  и
навострит уши. Звуки шли не из дома, а откуда-то  слева. Я зашагал по траве,
обогнул дом, прошел мимо  ряда  окон, снова  повернул  за  угол и оказался у
небольшой  террасы.  Аудитория,  слушавшая  музыку,  которая  доносилась  из
портативного радиоприемника, стоявшего на стуле, состояла из одного человека
-  Джейн  Огильви.  Она  лежала  с  закрытыми  глазами  на  подстилке  почти
обнаженная. По  фотографиям,  которые я  видел (она  была  снята  одетой), я
сделал вывод, что у нее хорошая фигурка.  Это подтвердилось. У нее даже были
хорошие коленки.
     Я не  знал, как  поступить - ретироваться  и  затем появиться  вновь  с
какими-нибудь звуковыми эффектами или оставаться на месте и кашлянуть, - как
вдруг она раскрыла глаза и повернула голову.  Она искоса разглядывала меня в
течение нескольких секунд и затем заговорила:
     -  Я почувствовала, что  кто-то  пришел. Неосознанное ощущение чьего-то
присутствия. Надеюсь, что вы реальность?
     Когда Вулф исключил ее из списка  на  основе ее показаний в суде и трех
стихотворений, которые  она там прочла, я еще сомневался, но несколько слов,
произнесенных ею, убедили меня в том, что шеф прав.
     - Ничего не говорите, - продолжала она, -  даже если  вы реа