а поставила банку на стол. - Как странно...
   - Вовсе не  странно,  -  ворчливо  сказал  Вулф.  -  Лично  я  ничего
странного в этом не нахожу. Вы говорите - в банке хинин. Вы сказали это,
едва успев ее увидеть. Кто подложил его в банку?
   - Не знаю. Именно поэтому я и пришла к вам:  просить,  чтобы  вы  это
выяснили. Видите ли, мой дядя... Вы позволите мне все рассказать?
   - Разумеется.
   Девушка заерзала, снимая пальто. Я помог  ей  избавиться  от  него  и
отложил пальто в сторону, чтобы Эми могла поудобнее устроиться в кресле.
Она поблагодарила меня милой улыбкой, в которой не было и тени хинина, а
я уселся за свой стол, достал блокнот и открыл чистую страничку.
   - Артур Тингли, - начала она, - это мой  дядя.  Брат  моей  мамы.  Он
владелец компании "Лакомства от Тингли". Он упрям, как дьяв... - Девушка
осеклась и зарделась. - Словом, он жуткий упрямец. Он  даже  подозревает
меня  в  истории  с  хинином  на  том  лишь  основании...  Без  малейших
оснований!
   - Вы хотите сказать, - возмущенно спросил Вулф, - что  этот  негодяй,
зная,  что  его  проклятые  лакомства  напичканы   хинином,   продолжает
торговать ими?
   - Нет, - покачала головой Эми. - Он вовсе не негодяй. Дело  совсем  в
другом. Про хинин они узнали всего несколько  недель  назад.  Посыпались
жалобы, и со всей страны начали возвращать тысячи  банок  паштета.  Дядя
отдал их на анализ и выяснил, что во многих содержится  хинин.  Впрочем,
испорчена лишь малая часть всей продукции - дело у  дяди  поставлено  на
широкую ногу. Он пытался провести расследование,  и  мисс  Иейтс  -  она
отвечает за производство - приняла все меры предосторожности,  однако  в
некоторых последних партиях опять нашли хинин.
   - Где расположена фабрика?
   - Недалеко отсюда. На Западной Двадцать шестой улице, возле реки.
   - Вы там работаете?
   - Нет, но работала раньше,  когда  впервые  приехала  в  Нью-Йорк.  А
потом... уволилась.
   - Вам известно, что дало расследование?
   - Ничего. Почти ничего. Мой дядя подозревает  -  он,  по-моему,  всех
подозревает - даже своего сына Филипа, приемного сына.  И  меня!  Ничего
нелепее не придумаешь! Но больше всех он подозревает другого человека  -
вице-президента  "П  энд  Б"  ,  "Провиженс  энд  Беверидж  Корпорейшн".
Компания "Лакомства от Тингли" известна  с  незапамятных  времен  -  мой
прадедушка основал ее семьдесят лет назад,  -  "П  энд  Б"  пыталась  ее
выкупить, но дядя продавать отказался.
   Он считает, что конкуренты подкупили кого-то из персонала  фабрики  и
будут теперь шантажировать его, вынуждая продать компанию. Дядя  думает,
что мистер... то виноват тот самый вице-президент, о котором я говорила.
   - Мистер?..
   - Мистер Клифф. Леонард Клифф.
   Голос ее едва заметно дрогнул, и я оторвал глаза от  блокнота,  чтобы
посмотреть, что случилось.
   Вулф спросил:
   - Вы знакомы с мистером Клиффом?
   - О да, - она снова заерзала в кресле. - То есть  я  хочу  сказать...
Словом, я его секретарша.
   - Вот как? - Вулф закрыл глаза,  потом  наполовину  приоткрыл  их.  -
Значит, оставив работу у своего  дяди,  вы  переметнулись  во  вражеский
стан?
   Эми вспыхнула.
   - Нет, конечно! - с  негодованием  воскликнула  она.  -  Вы  говорите
точь-в-точь, как мой дядя! Должна же я где-то  работать!  Я  родилась  и
выросла в Небраске. Три года назад, когда умерла мама, я  перебралась  в
Нью-Йорк и начала работать в конторе у своего дяди. Это продолжалось два
года, а потом... работать стало неприятно, и мне  даже  трудно  сказать,
уволилась ли я  сама  или  он  меня  уволил.  Я  нанялась  в  П  энд  Б"
стенографисткой, а шесть недель назад получила повышение, и вот теперь я
секретарша мистера Клиффа. Если вам интересно знать,  по  какой  причине
мне стало неприятно работать у дяди...
   - Неинтересно. Если это только не имеет отношения к хинину.
   - Не имеет. Совершенно никакого.
   - И тем не менее вас эта история достаточно  взбудоражила,  чтобы  вы
пришли ко мне. Почему?
   - Потому что мой дядя слишком... - Она умолкла, прикусив губу.  -  Вы
не представляете, какой он. Он пишет письма моему отцу, сочиняя про меня
какие-то дикие небылицы, так что мой отец в ответ уже грозится  приехать
в Нью-Йорк - жуткая глупость! Не подкладывала я никакого хинина  в  этот
дурацкий паштет! Возможно, я  и  предубеждена,  но  я  точно  знаю,  что
никакие их расследования ни к чему не приведут, но остановит  их  только
вмешательство профессионала. - Эми  ослепила  Вулфа  улыбкой.  -  Но  я,
право, в смущении. Дело в том, что я небогата...
   - У вас есть кое-что лучше денег, - проворчал Вулф.
   - Что?
   - Везение. Вам повезло. То, ради чего вы  ко  мне  пришли,  я  и  сам
собрался расследовать еще до того, как узнал о  вашем  существовании.  Я
уже сказал мистеру Гудвину, что мерзавец, который  отравил  мой  паштет,
горько раскается в содеянном. - Он поморщился. - Привкус остался до  сих
пор. Вы  можете  отвести  мистера  Гудвина  на  фабрику  вашего  дяди  и
представить его?
   - Я... - Она кинула взгляд на наручные часы и замялась.  -  Я  боюсь,
что опоздаю на работу. Я отпросилась всего на час...
   - Хорошо. Арчи, проводи мисс Данкен и возвращайся за указаниями.
 
*** 
 
   На место военных действий я прибыл в три часа дня; банка, покоившаяся
у  меня  в  кармане,  наполовину  опустела  -  по  дороге  я  заехал   в
лабораторию, где оставил часть горького лакомства на анализ.
   Мрачное трехэтажное кирпичное  здание  на  Западной  Двадцать  шестой
улице дышало стариной. В самой  его  середине  был  проделан  вымощенный
булыжником туннель для грузовиков. Рядом с  ним  три  ступеньки  вели  к
широкой двери, на которой красовались растрескавшиеся и выцветшие буквы:
   КОМПАНИЯ
   "ЛАКОМСТВА ОТ ТИНГЛИ"
   КОНТОРА
   Оставив  свой  "родстер"  на  стоянке,  я  выбрался  на  мостовую   и
восхищенно уставился на роскошный серый  лимузин  "кросби"  с  номерными
знаками ГД88, стоявший перед входом. "Случись какая-нибудь революция,  -
подумал я, - его я экспроприирую  первым".  Я  уже  водрузил  ступню  на
нижнюю из трех ступенек, когда входная дверь распахнулась, и на  крыльцо
вышел  мужчина.  На  первый  взгляд,  трудно  было  представить,   чтобы
кто-нибудь называл его дядей Артуром, -  бульдожья  челюсть,  квадратный
подбородок, тонкие  губы,  неприятный  рот,  -  но,  не  желая  упускать
возможную добычу, я преградил ему путь и спросил:
   - Мистер Артур Тингли?
   - Нет, - резко бросил  он  и  оттер  меня  плечом,  удостоив  колючим
взглядом холодных глаз такого же серого  оттенка,  как  поджидавший  его
лимузин.
   Я вовремя спохватился, что в кармане у  меня  лежит  кусочек  желтого
мела, которым я  сегодня  утром  помечал  горшочки  с  орхидеями.  Двумя
прыжками обогнав невежу, я первым подскочил к  машине,  открытую  дверцу
которой уже услужливо придерживал шофер  в  ливрее,  и  быстро  начертал
крупный крест на сверкающей эмали.
   - Не вздумайте стереть, - строго предупредил я и, прежде чем любой из
них попытался ответить словами или действием,  повернулся,  проскочил  в
дверь и был таков.
 
*** 
 
   Признаться,  давно  мне  не  приходилось  посещать  столь  убогих   и
обветшавших  заведений.  Из  тускло  освещенного  вестибюля  вверх  вела
полуразрушенная лестница. Я осторожно пробрался по скрипучим  ступенькам
на второй этаж и, услышав гул машин и  еще  какие-то  непонятные  звуки,
распахнул расшатанную дверь и очутился в приемной.  Из-за  зарешеченного
окошка на меня  близоруко  выглянул  чей-то  прадедушка,  и  я,  пытаясь
перекрыть громкое гудение, проорал, что хотел бы потолковать по  делу  с
мистером Артуром Тингли. После  продолжительного  недоуменного  молчания
мне  было  сказано,  что  мистер  Тингли  занят   и   неизвестно   когда
освободится. Я выдрал из блокнота лист бумаги, написал на нем  "Хинин  -
срочно!" - и просунул  в  окошечко.  Похоже,  я  попал  в  самую  точку.
Несколько минут спустя ко мне вышел косоглазый молодой человек и  провел
меня через лабиринт перегородок и по коридору в какую-то комнату.
   За древним и готовым, кажется, рассыпаться в прах  прямо  у  меня  на
глазах столом  восседал  незнакомый  субъект,  который  разговаривал  по
телефону, а напротив на стуле сидела весьма пожилая женщина со статью  и
мимикой старшего сержанта. Поскольку телефонный разговор никак  меня  не
касался, я стоял и внимательно прислушивался к каждому слову, но  уловил
только, что некий Филип должен появиться до пяти  часов,  иначе  ему  не
сдобровать. Тем временем я разглядывал комнату,  обставленную,  судя  по
всему, еще подвыпившими индейцами после продажи Манхэттена.
   Возле двери, полуприкрытый драной занавеской,  торчал  видавший  виды
умывальник с мраморным верхом.
   У стены, напротив письменного  стола,  высился  массивный  допотопный
сейф, а оставшееся место занимали Деревянный буфет и  полки,  заваленные
многовековым барахлом.
   - Кто вы такой, черт побери?
   Я развернулся и приблизился к столу.
   - Человек по фамилии Гудвин. Арчи. Вопрос в том, хотите ли вы,  чтобы
"Газетт" поместила передовую про хинин в вашем паштете, или  предпочтете
сперва поговорить об этом?
   У грубияна отвисла челюсть.
   - "Газетт"?
   - Совершенно верно. Тираж, между прочим, больше миллиона.
   - Господь Всемогущий! -  уныло  и  безжизненно  выдавил  он.  Женщина
злобно вытаращилась на меня.
   Меня разбирало сострадание. Возможно, Эми и не ошибалась, давая столь
жесткую оценку человеческим качествам своего дядюшки, но сейчас он сидел
передо мной жалкий и сломленный.
   Я сел, не дожидаясь приглашения, и жизнерадостно выпалил:
   - Мужайтесь, в "Газетт" еще ни о  чем  не  пронюхали.  Но  непременно
пронюхают, если вы заартачитесь.
   Я представляю Ниро Вулфа.
   - Ниро Вулфа, сыщика?
   - Совершенно верно. Он начал есть...
   Женщина фыркнула:
   - Так я и знала. Разве я не предупреждала тебя, Артур? Это шантаж.  -
Она  угрожающе  выпятила  челюсть.  -  Кто  вас  нанял?   "П   энд   Б"?
"Консолидейтед Сирилз"?
   - Ни те ни другие. А вы - мисс Йейтс?
   - Да. Но вы можете...
   - Прошу прощения. - Я ухмыльнулся. -  Рад  с  вами  познакомиться.  Я
работаю на Ниро Вулфа. Он попытался съесть кусочек вашего паштета  номер
три - самыми плачевными, если не сказать трагическими, последствиями. Он
крайне щепетилен в вопросах приема пищи. Он хочет лично  побеседовать  с
тем, кто подложил в банку хинин.
   - Я тоже, - мрачно промолвил Тингли.
   - Вам известно, кто это сделал? Или нет?
   - Нет.
   - Но вы хотели бы узнать?
   - Еще бы, черт побери!
   - О'кей, тогда перед  вами  Гудвин,  дары  приносящий.  Если  бы  вам
захотелось нанять Вулфа, чтобы он расследовал эту историю,  это  влетело
бы вам в целое состояние. Однако Вулф мстителен. Он спит  и  видит,  как
доберется до своего обидчика. Он прислал  меня,  чтобы  я  осмотрелся  и
навел справки.
   Тингли устало покачал головой. Потом перевел взгляд  на  мисс  Йейтс.
Она, в свою очередь, глазела на него.
   - Ты ему веришь? - спросил Тингли.
   - Нет, - жестко отрубила она. - Похоже, что...
   - Ничего подобного, - бесцеремонно перебил я.  -  Ничего  "похожего",
когда речь идет о Ниро Вулфе, быть не может. Это  единственная  причина,
по которой я его еще терплю. Так что совсем не похоже, но тем  не  менее
все обстоит именно так. А вы, ребята,  меня  смешите.  Лучший  в  стране
сыщик предлагает вам свои услуги задаром,  а  вы  еще  ерепенитесь.  Даю
зарок, что Вулф раздобудет этого хининщика хоть из-под  земли.  Если  вы
поможете, тем лучше. Если нет, то обойдемся  и  без  вас,  но  начнем  с
маленькой рекламы -  почему  я  и  упомянул  "Газетт"  с  ее  миллионным
тиражом.
   Тингли глухо застонал. Проницательные глаза мисс  Йейтс  буравили  во
мне дырки.
   - О чем вы хотели узнать? - спросила она.
   - Обо всем, что взбредет в голову. Предпочтительно начать с вас.
   - Я занята. Меня уже ждут в цехах. А у тебя, кажется, была  назначена
встреча, Артур?
   - Да. - Тингли отодвинул назад стул и поднялся.  -  Я  должен...  Мне
нужно уехать. - Он сдернул с одного стенного крючка шляпу, а с соседнего
снял пальто. - Вернусь к половине пятого. - Дядюшка Эми  Данкен  натянул
пальто и повернулся ко мне.
   Шляпа торчала немного набекрень.
   - Если мисс Йейтс захочет разговаривать с вами, -  сказал  он,  -  вы
можете от нее узнать ровно столько же, сколько и от меня. Меня  вся  эта
заваруха совершенно выбила из колеи. Если здесь замешаны эти негодяи  из
"П энд Б"...
   Оборвав угрозу на полуслове, он метнулся к столу, запер нижний  ящик,
спрятал ключ в карман и  двинулся  к  двери.  На  пороге  остановился  и
посмотрел на мисс Йейтс.
   - Поступай, как сочтешь нужным, Гвен.
   Итак, старшего сержанта звали Гвендолин.  Или  Гвиневра.  Нарекли  ее
так, скорее всего, после рождения, то есть  лет  шестьдесят  назад.  Она
деловито  и  невозмутимо  собирала  на  столе  бумаги,  которые  оставил
разбросанными Тингли, и подкладывала их  под  здоровенный  металлический
цилиндр с цифрой 2 на верхней грани; похоже, пресс-папье служила гиря от
каких-то доколумбовских весов.  Закончив  прибирать  стол,  мисс  Цербер
выпрямилась и вперила в меня серьезный взгляд.
   - Я настаивала, чтобы он нанял сыщика, но  Артур  упорствовал.  Нужно
прекратить это безобразие. Ужасная  история.  Всю  жизнь  я  проработала
здесь... Двадцать лет  управляла  фабрикой,  а  теперь...  -  Она  снова
выпятила челюсть. - Пойдемте.
   Я последовал за ней. Мы вышли через боковую  дверь,  пересекли  холл,
вошли в другую дверь и оказались в святая святых "Лакомств  от  Тингли".
Сотни две, а то и больше женщин и девушек в белых халатах  трудились  за
столами, у всевозможных машин и чанов.
   Мисс Йейтс провела меня по проходу  и  остановилась  около  глубокого
котла. Женщина примерно моих лет, следившая  за  содержимым  котла,  при
виде нас повернулась к нам лицом.
   - Это мисс  Мерфи,  моя  помощница,  -  небрежным  тоном  представила
женщину мисс Йейтс. - Кэрри, познакомься с мистером  Гудвином,  сыщиком.
Ответь на любые интересующие его вопросы, за исключением наших фирменных
рецептов, и покажи все, на что ему захочется взглянуть.
   Она обратилась ко мне:
   - А я поговорю с вами позже, когда закончу готовить смеси.
   Мне показалось, что в глазах мисс  Мерфи  на  мгновение  отобразилось
замешательство или даже страх, но буквально  в  следующий  миг  она  уже
спокойно произнесла:
   - Хорошо, мисс Йейтс...
 
*** 
 
   Несмотря на катастрофу, вызванную болезнью Фрица, Вулф  с  мужеством,
порожденным отчаянием, не отступал от заведенного распорядка. По утрам с
девяти до одиннадцати и днем с четырех до шести он торчал в оранжерее. В
этот день, когда Вулф в шесть часов спустился из оранжереи,  я  поджидал
его в кабинете.
   Остановившись посередине комнаты, он  огляделся  по  сторонам,  хмуро
уставился на меня и провозгласил:
   - По словам доктора Волмера, завтра утром Фриц встанет на ноги. Но не
сегодня. Не к ужину. А где мистер Тингли?
   - Не знаю.
   - Я же сказал, чтобы ты привел его.
   Я совершенно не выношу, когда Вулф переходит  на  такой  тон.  Я  так
взбеленился, что готов был сам подсыпать  ему  хинин  во  все  блюда.  Я
сказал:
   - Замечательно, что Фриц очухается к утру. Так дальше продолжаться не
может. Тингли уже на грани нервного  срыва.  Он  испарился  почти  сразу
после моего прихода. Мисс Йейтс, которую  зовут  Гвендолин,  управляющая
фабрики, а также мисс Кэрри Мерфи, ее помощница, провели меня по  цехам.
Я только что закончил печатать подробный отчет, в  котором  нет  ничего,
кроме голых фактов. Тингли вернулся  примерно  в  половине  пятого,  но,
когда я попытался к нему пробиться, он был занят беседой с сыном, и  мне
показали на дверь. Я вернусь туда завтра, если к тому времени  еще  буду
на вас работать. Тех, кто поддерживает мою отставку, прошу поднять руки.
   Я высоко воздел руку.
   - Пф! - фыркнул Вулф. - Человек торгует отравленными продуктами...
   - Хинин это не яд.
   - Человек торгует отравленными продуктами, а ты оставляешь его как ни
в чем не  бывало  болтать  с  отпрыском.  Я  иду  на  кухню  и  попробую
что-нибудь приготовить. Если хочешь, можем поужинать...
   - Нет, благодарю покорно. У меня свидание. Можете меня не ждать.
   Я прошагал в прихожую, облачился в пальто, нахлобучил шляпу  и  вышел
на улицу. Дойдя до гаража на Десятой авеню, я вывел  седан,  предоставив
"родстеру" передышку, доехал до ресторана "Пьетро" на  Тридцать  девятой
улице и в один присест уплел целое блюдо спагетти  и  полбушеля  салата.
Настроение чуть-чуть поднялось. Когда я покинул ресторан, начался дождь,
а вредный ноябрьский ветер пронизывал насквозь, поэтому  я  завернул  за
угол в кинотеатр, где крутили хронику. Правда, на душе  у  меня  скребли
кошки.
   Пусть оснований для столь наглого замечания у Вулфа имелось с гулькин
нос - скажем, один процент, - его было достаточно,  чтобы  отравить  мне
настроение.
   Я посмотрел на часы.  Без  четверти  восемь.  Я  вышел  в  вестибюль,
вытащил из кармана записную книжку и нашел страничку, на которую в  силу
многолетней привычки заносил имена и адреса всех причастных  к  текущему
расследованию. Тингли жил на  Салливан-стрит,  дом  691.  Я  решил,  что
звонить бессмысленно,  -  ведь  моя  задача  заключалась  в  том,  чтобы
доставить его к Вулфу. Я выбрался под дождь, сел в  седан  и  покатил  к
центру.
   Я остановился перед старым кирпичным особняком, выкрашенным в голубой
цвет; должно быть, в нем  жили  еще  дед  и  прадед  Тингли.  Темнокожая
горничная сказала, что мистера Тингли еще нет, к ужину он не приходил  и
находится, скорее всего, у себя в конторе.
   Что ж, похоже, сегодня удача от меня отвернулась, впрочем,  крюк  был
небольшой, поэтому, добравшись до Двадцать шестой улицы,  я  свернул  на
запад. Подкатив к самому входу на  фабрику  Тингли,  я  приободрился:  в
нескольких окнах наверху горел свет. Я перебежал под дождем,  обнаружил,
что входная дверь не заперта, и вошел.
   Холл тоже был освещен, и я шагнул к лестнице.
   Впрочем, поставив ногу на первую же ступеньку, я замер как вкопанный:
подняв глаза, я увидел такое, отчего у меня отвалилась челюсть.  Посреди
лестницы лицом ко мне стояла  Эми  Данкен.  С  белым  как  мел  лицом  и
остекленевшими глазами она обеими  руками  цеплялась  за  перила,  пьяно
раскачиваясь из стороны в сторону.
   - Держитесь! - выкрикнул я, устремляясь наверх.
   Однако, прежде чем я успел до нее добраться, Эми упала.  Выпустив  из
рук перила, она покатилась по  ступенькам  прямо  ко  мне.  Я  подхватил
бесчувственное тело,  стащил  вниз  и  опустил  на  пол.  Эми  была  без
сознания, но, когда я взял ее запястье, пульс бился ровно.
   Обморок, предположил я, женские штучки; но уже  пару  секунд  спустя,
заметив над ее правым ухом здоровенную шишку, я передумал.
   Да, это совершенно меняло дело. Я выпрямился.
   Сомнения рассеялись: Эми кто-то оглушил.
   Я   принялся   осторожно   подниматься   по   ступенькам,   бдительно
осматриваясь по сторонам в поисках злоумышленника. И в холле на  верхнем
этаже, и в приемной горел свет. Я громко подал голос, но  мне  никто  не
ответил. Дверь из приемной была открыта нараспашку, я  вошел,  преодолел
уже знакомый лабиринт и прошагал по коридору  до  кабинета  Тингли.  Эта
дверь тоже была распахнута настежь, внутри горел  свет,  но,  на  первый
взгляд, в комнате не было ни души. Мне пришло в голову, что занавес,  за
которым прятался умывальник, - вполне подходящее место для засады,  и  я
бочком пролез в кабинет, продвинулся вдоль стены, после чего вытянул шею
и осторожно заглянул за занавес.
   На мгновение у меня перехватило дух, а по  коже  пробежал  мороз.  На
полу за драной занавеской головой к умывальнику лежал  Тингли,  но  если
его голова как-то и соединялась с телом, то  только  со  стороны  спины,
которую я не видел. Спереди сочленение с телом от