зе"  этим  вечером  был   элегантен.   Суп,
изготовленный  Луисом  Серваном,  походил  на  консоме, и его
морщинистое лицо расплылось в улыбке от  удовольствия,  когда
это   было  замечено.  Рыбу  готовил  Леон  Бланк.  Это  была
шестидюймовая речная форель  со  светло-коричневым  соусом  с
каперсами и чем-то острым, но явно не с лимоном. Бланк только
ухмылялся, когда по этому поводу строились предположения. Все
они,  исключая  Лизетту  и  меня,  ели  форель  с  головами и
костями. То же самое делала даже Констанция,  сидящая  справа
от меня.
   Закуску приготовил  Пьер  Мондор. Она была восхитительной.
Констанция сказала, что ее отец тоже очень хорошо готовит это
блюдо, в которое  входит  костный  мозг,  толченые  сухари  и
цыплячья грудка. Во время поглощения этого блюда Мондор и его
жена  рассорились  без  какой-либо  видимой  причины,  и  это
закончилось тем, что оба они скрылись в кухне.
   На жаркое была молодая утка а ля  Ричарде,  приготовленная
Марко  Вукчичем. Это был один из любимцев Вулфа, и я всегда с
удовольствием ел блюда, приготовленные по его рецепту. Однако
к настоящему моменту я был так набит  пищей,  что  был  не  в
состоянии  обращать внимание на ее вкусовые качества. К моему
удивлению, остальные,  очевидно,  не  испытывали  этого.  Они
отхлебывали  бургундское  и  переходили  от  одного  блюда  к
другому с таким видом, как будто предыдущее только  поднимало
их аппетит.
   Во время   поедания  салата,  созданного  Доменико  Росси,
произошло  нечто  вроде  взрыва.  Во-первых,  Филипп   Ланцио
скрылся  на  кухне,  что  оскорбило  автора  блюда.  Уверения
мистера Сервана, что  Ланцио  просто  нужно  приготовиться  к
заключительной  части  обеда  -  дегустированию  соусов  - не
возымело должного эффекта.  Затем  Росси  заметил,  что  Пьер
Мондор  не  собирается пробовать поданный салат, и он ядовито
осведомился, с  каких  это  порлатук  стал  вредить  здоровью
уважаемого  мастера.  Мондор дружески, но твердо ответил, что
соус, который применяется для  того,  чтобы  сгладить  изъяны
салата  и  особенно  винегрета,  не гармонирует с вином, и он
желает завершить обед нормальным бургундским.
   Росси мрачно сказал;
   - Это не винегрет. Я не варвар.
   - Я не пробовал этого. Но  мне  достаточно  запаха  соуса,
чтобы отказаться от этого блюда.
   - Я  еще  раз  повторяю,  что это не винегрет, а лучший из
салатов, которые делаются в Италии! Молодые побеги горчицы  и
кресс-салата, латук. Луковый соус! Хлебные корки, растертые в
чесноке!  Мы  это  едим чашками с кьянти и благодарим бога за
такое кушанье!
   Мондор проворчал:
   - Во Франции мы  бы  не  стали  такого  есть,  а  французы
понимают толк в подобных вещах...
   - Ха!  -  воскликнул Росси, вскакивая на ноги. - Не потому
ли вы пришли к нам в девятнадцатом столетии, ели нашу пищу  и
копировали ее в своих ресторанах?
   Усилиями остальных  война  была прекращена, и мы перешли к
кофе, который был подан в двух гостиных. В двух,  потому  что
Лоренц  Кейн  растянулся на диване в маленькой, а Кейч и Леон
Бланк уселись рядом с ним. Я всегда лучше чувствую себя после
обеда, когда нахожусь на ногах, и поэтому бродил из комнаты в
комнату.
   Я нигде не видел Дины Ланцио.  Куда  она  могла  деваться?
Возится ли где-нибудь с ядом или просто пошла в свою комнату,
находящуюся  в левом крыле, за содой? Или, возможно, помогает
мужу? Я рискнул проверить это. На кухне ее  не  было.  Ланцио
был  в  переднике и что-то прожаривал на большой сковородке с
двумя  местными  помощниками,  стоявшими  по  обе  стороны  в
ожидании   очередной  команды.  Я  вернулся  через  подсобное
помещение обратно в гостиную.
   Кстати, я нигде не  видел  и  Констанции,  но  вскоре  она
появилась,  обежала глазами гостиную и уселась рядом со мной,
вызывающе закинув ногу на ногу. Я  внимательно  посмотрел  на
ее лицо   и  наклонился   к  ней,  чтобы  увериться  в  своих
подозрениях.
   - Вы плакали?
   Она кивнула.
   - Конечно!  Сейчас  в  отеле  танцы  и   мы   договорились
встретиться  там с мистером Толманом, а отец не пускает меня!
Вот тебе и Америка! Ну, я заперлась в своей комнате и ревела.
   Мы довольно  мило  провели  час,  злословя  о  недостатках
нашего  маленького  мира.Вошла  Дина Ланцио.В руках она несла
рюмку  с  ликером.  Она  подошла  к  маленькому   столику   с
радиоприемником  и маленькими глотками отпила из рюмки. Через
минуту или две Вукчич  тоже  направился  к  этому  столику  и
уселся  на стул возле него. Ее улыбка указывала на то, что он
говорил ей какие-то комплименты. Кейн,  Кейч  и  Бланк  также
вскоре появились в маленькой гостиной. А около десяти часов к
нам явился посетитель - это  был  сам  директор  Канавинского
курорта  мистер  Клей  Ашлей. Ему было около пятидесяти, но в
черных блестящих волосах его не было ни одной сединки. Он был
предельно любезен и разразился речью.  Он  хотел  довести  до
нашего   сведения,  что  Канавинский  курорт  польщен  честью
принимать у себя таких прославленных мастеров, можно сказать,
артистов своего дела. Серван указал ему на Ниро Вулфа, как на
почетного гостя, и тому пришлось вылезти из своего  кресла  и
произнести в ответ несколько слов благодарности мистеру Ашлею
за  любезность  и  прием.  К  чести  Вулфа,  он  удержался от
комментариев, связанных с поездкой в поезде и колбасками.
   После того, как мистер Ашлей покинул нас, была произнесена
еще одна речь. На сей раз Луисом Серваном.  Он  сообщил,  что
все   готово   к   дегустации,  и  объяснил,  как  это  будет
происходить. В столовой на большом столе сервировано по  всем
правилам девять одинаковых блюд. Из каждого блюда можно взять
только  одну  пробу.  Перед  каждым  блюдом  стоит карточка с
номером. Каждый дегустатор должен иметь при себе  бумагу,  на
которой  он  запишет  свое  мнение,  указав,  какие  приправы
отсутствуют в блюде под тем или иным номером. Ланцио, который
готовит соуса, будет также находиться в столовой. Запрещается
советоваться  и  обсуждать  результаты  дегустации  до   того
момента,  как  все  будет  закончено.  Каждый  член  общества
пройдет в столовую согласно своей очереди по  списку.  Серван
прочитал этот список:

   1.   Мондор
   2.   Кейн
   3.   Кейч
   4.   Бланк
   5.   Серван
   6.   Берин
   7.   Вукчич
   8.   Валенко
   9.   Росси
  10.   Вулф

   После того,   как  Серван  закончил,  произошло  небольшое
осложнение. Леон Бланк  покачал  головой  и  сказал   Сервану
извиняющимся, но твердым тоном:
   - Нет,  Луис.  Я  сожалею.  Я  не  хочу,  чтобы мое мнение
ставило в неудобное положение вас перед Филиппом  Ланцио,  но
принимая  во  внимание определенные обстоятельства, я не хочу
есть ничего, приготовленного им. Ведь он... все вы  знаете...
но я лучше помолчу...
   Он повернулся и вышел в холл.
   Наступившее вслед  за  этим  молчание было нарушено только
ворчанием  Джерома  Берина,  который  в  этот  момент  изучал
список.
   Рамзей Кейч сказал:
   - Все это очень нехорошо. Наш любимый старый Леон. Все мы,
конечно,  знаем, но какого дьявола? Ну, да ладно. Кто первый?
Вы, Пьер? Ну, я  надеюсь,  вы  не  ошибетесь!  Так  что,  все
готово, Луис?
   Мондор пожал  плечами  и  прошествовал к двери в столовую.
Через десять или, может быть, пятнадцать  минут  дверь  опять
отворилась и он появился.
   Кейч, который  и затеял это пари с Серваном, приблизился к
Мондору и спросил:
   - Ну, как?
   Мондор придал своему лицу значительное выражение.
   - Мы   ведь   получили   инструкцию   воздерживаться    от
обсуждения. Могу сказать одно, что я буду очень удивлен, если
ошибся.
   Серван улыбнулся и позвал Кейна:
   - Вы следующий, Лоренц.
   Седовласый старик  ушел.  Я  понял, что дело затягивается.
Констанцию позвал ее отец. Я подумал, что, вероятно, было  бы
забавно  потанцевать  с  роковой  женщиной,  и подошел к Дине
Ланцио, сидящей  по-прежнему  около  радиоприемника  рядом  с
Вукчичем. Она бросила на меня равнодушный взгляд своих сонных
глаз  и  сказала,  что  у  нее  болит голова. Ее отказ только
разжег мое упрямство, и я оглядел комнату в  поисках  другого
партнера.  Ничего  подходящего  не  было.  Разочаровавшись  в
жизни, я поудобнее уселся в большое кресло у стены.
   Я вполне уверен, что не  спал,  потому  что,  несмотря  на
закрытые  глаза,  я  все  время  слышал говор присутствующих,
однако, состояние было дремотное. Окончательно разбудил  меня
усилившийся звук радио.
   Вскоре Берин  появился  в  дверях столовой. Я заметил, что
Серван, не прерывая танца, сделал  знак  Вукчичу,  который  в
этот  момент  танцевал  с  Диной,  что  он  следующий. Вукчич
кивнул, но было заметно, что он не собирается покинуть  Дину.
Берин нахмурился. Кейн спросил его:
   - Ну  так  что,  Джером?  Мы  оба  были там. Номер три без
петрушки? Не так ли?
   Мондор  запротестовал:
   - Не запутывайте Вулфа. Он последний.
   Берин усмехнулся:
   - Я не помню номеров. Мой список у Луиса. Хотелось бы мне,
чтобы вы видели, как эта собака Ланцио глупо улыбался,  глядя
на меня.
   Этот разговор  я  слышал одним ухом. Меня занимало другое.
Серван  вторично  сделал  знак  Вукчичу,  что   его   очередь
дегустировать,  но  безрезультатно.  Я  мог  видеть, как Дина
улыбалась, глядя в глаза  Вукчичу.  В  конце  концов  Серван,
поклонившись Констанции, приблизился к танцующей паре. Он был
весьма  вежлив,  но  настойчив, и им вскоре пришлось прервать
танец. Серван сказал:
   - Пожалуй,  будет  лучше,  если  мы  будем  придерживаться
установленной очереди.
   Вукчич  засмеялся:
   - Знаете,  мне  что-то  не  хочется.  Я  начинаю  понимать
чувства Леона Бланка.
   Он  говорил громко, чтобы перекричать радио.
   - Мой дорогой Вукчич, - голос Сервана был почти  нежен.  -
Мы здесь не дети, а достаточно взрослые люди.
   Вукчич пожал плечами. Затем он повернулся к своей
партнерше.
   - Должен ли я идти, Дина?
   Она подняла на него свои глаза, ее губы шевельнулись, но я
не  расслышал,  что  она  сказала.  Он  опять  пожал плечами,
повернулся и направился к двери, ведущей в столовую. Когда он
исчез за дверью, Дина вернулась к столику с  радиоприемником,
а   Серван   возобновил  танец  с  Констанцией.  Очень  скоро
музыкальная программа кончилась,  и  радио  начало  вещать  о
жевательных резинках. Дина выключила его.
   Вукчич вышел из столовой и направился прямо к Дине Ланцио.
Серван  сказал Валенко, что он следующий. Вукчич повернулся к
нему:
   - Вот моя записка. Я попробовал  каждое  блюдо  один  раз.
Надеюсь, что все правильно? Но Ланцио там нет^
   Серван поднял брови:
   - Как нет? Где же он?
   Вукчич пожал плечами:
   - Во  всяком  случае,  я  его  не видел. Может быть, он на
кухне.
   Серван позвал Кейча:
   - Рамзей! Филипп  покинул  свой  пост.  Остались  Валенко,
Росси и мистер Вулф, Что нам делать?
   Кейч сказал,  что он доверяет им и, если Серван не против,
пусть Валенко идет. Через положенное время он возвратился,  а
его  место  занял Росси. Росси уже ни с кем не ссорился целых
три часа, и я навострил уши,  ожидая  услышать  его  ядовитые
замечания  в  адрес  Ланцио  в том случае, если последний уже
появился, однако за  дверями  царило  молчание.  Когда  Росси
появился в гостиной, он не удержался от заявления, что только
глупец может сыпать столько соли в этот соус;  правда,  никто
не  обратил  на него внимания. После этого Ниро Вулф выбрался
из  своего  кресла  и,  как  почетный  гость,  сопровождаемый
Серваном,  направился  к  двери.  Я  весьма  обрадовался, что
затянувшаяся процедура подходит к  концу  и  вскоре  я  смогу
принять горизонтальное положение.
   Через десять  минут  дверь  отворилась и появился Вулф. Он
остановился на пороге и сказал:
   - Мистер Серван! Поскольку я последний, не разрешили бы вы
мне проделать этот же эксперимент с мистером Гудвином?
   Серван сказал, что он не возражает, и  Вулф  поманил  меня
пальцем.  Я  быстро  вскочил  на  ноги,  отлично понимая, что
случилось  что-то  необычное.   Я   имел   немало   опыта   в
экспериментах, которые проделывал с Вулфом, но они никогда не
касались  и не могли касаться гастрономии. Я пересек гостиную
и вошел  следом  за  ним в столовую. Он плотно закрыл за нами
дверь. Я бросил взгляд на стол.  Там  стояло  девять  блюд  с
пронумерованными  карточками.  Стаканы  и  графины с водой...
Тарелки, вилки и прочее.
   Я улыбнулся Вулфу:
   - Буду  рад  оказать  вам  помощь.  На  котором  блюде  вы
споткнулись?
   Он двинулся вокруг стола.
   - Подойди сюда.
   Он пошел  направо  к  большой  ширме,  стоящей  в  углу. Я
последовал за ним. За ширмой он остановился и указал на пол.
   Я застыл отизумления.Я, конечно, не принимал  всерьез  все
эти   разговоры  насчет  обещания  убийства,  да  и  история,
поведанная нам роковой женщиной, не подготовила меня морально
к кровавому исходу. А здесь была  именно  кровь,  хотя  и  не
очень  много,  потому  что  нож,  воткнутый  в  спину Филиппа
Ланцио,  торчал  плотно,  так  что  видна  была  одна  только
рукоятка.  Он  лежал  немного на боку с раскинутыми ногами, в
позе спящего человека. Я наклонился над ним и слегка повернул
его голову, чтобы были видны его глаза,  затем  выпрямился  и
взглянул на Вулфа.
   Он сказал мрачно:
   - Приятное времяпрепровождение! Он мертв?
   - Как та знаменитая колбаска.
   - Я  вижу,  Арчи!  Не  будем же препятствовать правосудию.
Здесь есть законные власти, пусть  занимаются.  Это  не  наше
дело. Позови мистера Сервана.


Глава 4

   В три часа утра я сидел в маленькой  гостиной  "Парадиза".
Напротив за столом располагался мой друг Барри Толман. За его
спиной :тоял косоглазый громила с тяжелой челюстью, в голубом
сержантском костюме с белой перевязью, красивым галстуком и в
розовой рубашке. Его имя и занятие не составляли секрета: Сэм
Питтергрев,  шериф. За этим же столом помещалась секретарша с
блокнотом для стенографии и местный полицейский,  сидящий  на
стуле  возле  стены. Дверь в столовую была отворена, и оттуда
доносился запах магния - результат  фотографирования.  Оттуда
же   раздавалось   бормотание   оперативников,   занимающихся
обычными делами: снятием отпечатков пальцев и тому  подобное.
   Голубоглазый атлет говорил, стараясь скрыть раздражение:
   - Я  вас  прекрасно  понимаю,  мистер  Ашлей.  Вы директор
курорта, но я представляю  правосудие  в  этом  районе  и  не
собираюсь  уверять вас, что он наткнулся на нож по несчастной
случайности! Будем считать, что я не слышал ваших инсинуаций,
будто я использую все возможное, чтобы выдвинуться.
   - Все в  порядке,  Барри.  Забудьте  это.  -  Клей  Ашлей,
стоявший  рядом  со мной, медленно покачал головой. - Все это
выбило меня из колеи. Простите меня, если мои  слова  вам  не
понравились.  Я  пойду  и  постараюсь поспать. Позовите меня,
если понадобится.
   Он ушел. Кто-то из  столовой  позвал  Питтергрева.  Толман
потер рукой воспаленные глаза. Затем он взглянул на меня.
   - Я  еще раз прошу вас, мистер Гудвин, подумать, не можете
ли вы что-либо добавить к тому, что рассказали мне.
   Я покачал головой.
   - Я сказал вам все, абсолютно все.
   - Вы не помните, не происходило ли чего-нибудь в  гостиной
подозрительного?  Или  в  других  местах: чье-нибудь странное
поведение, подозрительные разговоры?
   Я сказал, что не заметил.
   - Когда Вулф тайно позвал вас в  столовую  и  показал  вам
тело Ланцио, лежащее за ширмой, что он сказал вам?
   - Во-первых, он позвал меня не тайно. Это слышали все.
   - Но он позвал вас одного. Почему?
   Я пожал плечами.
   - Это вам лучше спросить у него самого.
   - Так что же он сказал?
   - Я  уже  рассказывал  вам.  Он  попросил меня посмотреть,
мертв ли Ланцио, и когда я увидел, что так  оно  и  есть,  он
попросил позвать Сервана.
   - И это все, что он сказал?
   - Насколько  я  помню,  он  еще  сказал  насчет  приятного
времяпрепровождения. Иногда он бывает саркастичен.
   - Насколько я понимаю, он еще и хладнокровен. Не было ли у
него каких-то особых причин быть таким хладнокровным во всем,
что касалось судьбы Ланцио?
   Я уселся поудобнее. Безусловно, я не собирался  раскрывать
мысли  Вулфа,  которые  мне были хорошо известны. Я прекрасно
знал, почему Вулф пригласил меня в столовую  одного  и  сразу
заявил, что это не наше дело. Его больше всего беспокоило то,
что при расследовании убийства все осведомленные свидетели не
смогут  получить  разрешение на отъезд или, в крайнем случае,
им придется потом приезжать  сюда,  чтобы  присутствовать  на
суде.  Все  это в корне противоречило его понятию о спокойной
жизни. Такие подробности,  конечно,  нелегко  было  объяснить
этому  парню,  который оказался настолько глупым, что попался
на наивную удочку с  имбирным  пивом  в  клубном  купе.  Мне,
безусловно,  было  наплевать на задержку в Западной Вирджинии
или на возвращение сюда. Все дело упиралось в Вулфа.
   Я сказал:
   - Конечно, нет. Он никогда раньше не встречал Ланцио.
   - Не случилось ли  в  течении  дня  чего-либо,  что  могло
касаться этого трагического происшествия?
   - Ничего такого я не заметил.
   - Не  знали  ли вы или он о предыдущих покушениях на жизнь
Ланцио?
   - В отношении Вулфа вам надо спросить у него. Что касается
меня, то я не знал.
   Мой друг Толман  решил  пожертвовать  новой  дружбой  ради
своего дела. Он положил локти на стол и сказал тоном, который
мне не понравился:
   - Вы лжете!
   Я поднял брови.
   - Я  лгу?
   - Да,  вы. Что миссис Ланцио рассказала вам и Вулфу, когда
она посетила ваши апартаменты вчера днем?
   Надеюсь, что на моем лице ничего особенного не отразилось.
Неважно, как он до этого докопался, но оставался только  один
выход. Я сказал:
   - Она  поведала  нам,  что  ее  муж  рассказал  ей,  будто
обнаружил  мышьяка  сахарной  пудре.  Она   попросила   Вулфа
попытаться  оградить ее мужа от попыток отравления. Она также
добавила, что ее муж просил никому об этом не сообщать.
   - Что еще?
   - Все.
   - И вы только что сказали мне, будто ничего не знали  -  о
предшествующих покушениях на жизнь Ланцио?
   - Могу повторить это еще раз.
   - Вот как? - Тон его по-прежнему был неприятен.
   Я усмехнулся:
   - Подумайте  сами,  мистер  Толман.  Я  совсем не стараюсь
перехитрить вас. Но примите во внимание одну вещь. Во-первых,
только не обижайтесь, пожалуйста, вы еще  молодой  человек  и
это  ваше  первое  расследование.  Ниро  Вулф  провел  больше
расследований, чем вы даже слышали  за  всю  вашу  жизнь.  Вы
знаете,  кто он, и знаете его репутацию. Даже если мы и знаем
что-либо, могущее навести вас на след, а этого,  я  повторяю,
мы,  к  сожалению,  не  знаем,  то  все  равно  об этом будет
сообщено только в том случае, если мы найдем это нужным. Мы -
старые  воробьи.  Я  признаю,  например,  только  факты.  Это
касается  и  покушения на жизнь Ланцио. Я могу повторить, что
разговор с миссия Ланцио не давал нам  никаких  фактов.  Все,
что  я знаю - это то, что ее муж, по ее словам, рассказал ей,
что он нашел что-то в сахаре. Почему это должен  быть  именно
мышьяк?  Анализа  не производили, Ланцио не был отравлен, его
закололи. Мой опыт...
   - Я не интересуюсь вашим  опытом,  -  грубо  прервал  меня
Толман.  -  Я  спросил  только,  не помните ли вы чего-нибудь
подозрительного, предшествующего убийству. Ну и что?
   - Я уже ответил вам, что миссис Ланцио...
   - Я это уже слышал. Что еще?
   - Больше ничего.
   Толман обратился к полицейскому:
   - Приведите Обелла.
   Так вот оно что. Только сейчас я вспомнил глупый  разговор
с  курортным  детективом. Когда он вошел, боюсь, на моем лице
можно было кое-что прочитать.
   Толман сказал:
   - Обелл,  что  говорил  вам  этот  молодой  человек  вчера
пополудни?
   Детектив не смотрел на меня. Голос его звучал хрипло.
   - Он  сказал: Филипп Ланцио будет убит, а когда я спросил,
кем именно, он изменил тему разговора.
   - Что еще?
   - Это все, что он сказал.
   Толм