теббинс  поверил в полученные от  нас  сведения,
задал кучу вопросов,  но  в конце  все же счел  уместным высказать замечание
относительно  двух  достойных граждан, Ниро  Вулфа  и Арчи Гудвина,  которым
следовало бы проявить несколько больший  интерес к тому факту,  что женщина,
которой тычут пистолетом под ребра, просит помощи полиции.
     Я был не в том настроении, чтобы спорить с ним.
     -  Такие типы, как вы,  - все же заявил я, - не украшают  нашу полицию.
Мальчик мог  все выдумать. Он признал, что не видел пистолета. Возможно, что
и  женщина  просто хотела подшутить  над  ним. Если бы вчера я  сказал  нам,
откуда  мы получили информацию, вы бы решили, что  я  слишком  расточителен,
если ради нее  потратил десять  центов на телефонный звонок. Однако я назвал
вам номер машины. Вы проверили его?
     -  Да. Этот  номер  был снят с  "плимута", украденного  в Хартфорде два
месяца назад.
     - Никаких следов?
     - Пока никаких. Мы связались с Коннектикутом, чтобы там навели справки.
Не знаю точно, сколько машин с украденными номерными знаками ходит сейчас по
Нью-Йорку, но, должно быть, очень много.
     - Подробное ли описание человека за рулем вы получили?
     - У нас  имеются четыре показания, и все разные. Три вообще не  стоят и
гроша,  а  четвертое,  одного человека, который вышел из аптеки в  тот самый
миг, когда мальчишка с  тряпкой  подбежал к машине, представляет интерес. По
словам  свидетеля,  водителю  лет  сорок,  он  в  темно-коричневом  костюме,
худощавый, с правильными чертами лица, в фетровой шляпе, натянутой почти  на
уши. Свидетель уверяет, что мог бы опознать его. - Пэрли поднялся с места. -
Мне пора.  Признаюсь,  я разочарован. Я  надеялся получить от вас путеводную
нить или хотя бы узнать, что вы покрываете клиента...
     Вулф раскрыл глаза.
     - Желаю  вам  удачи, мистер Стеббинс. Этот  мальчик  вчера вечером  был
гостем за моим столом.
     - Мда, это и вовсе  ужасно... - прорычал Стеббинс. - Кто  только им дал
право давить мальчиков, которые ели за вашим столом?
     С  этими учтивыми словами он вышел, и я последовал за  ним в  прихожую.
Только я взялся за ручку двери, как увидел незнакомую женщину, поднимавшуюся
на крыльцо,  и, когда я растворил  дверь, гостья стояла  уже там.  Это  была
очень худая, маленького роста  женщина  в  скромном темно-синем  платье, без
жакетки и  шляпы,  с  припухшими, покрасневшими глазами и так крепко сжатыми
губами, что, казалось, их у нее вообще нет.
     - Чем могу служить? - спросил и, пытаясь заслонить ее от Стеббинса.
     - Здесь живет мистер Вулф? - с трудом выдавила она.
     Я ответил утвердительно.
     - Могу ли я повидать его? На одну минутку. Меня зовут Антеа Дроссос.
     Очевидно, она много плакала и могла  вот-вот  вновь разрыдаться,  а для
Ниро Вулфа  не было  ничего хуже женских слез. Поэтому я сказал, что являюсь
его доверенным помощником, и спросил, не расскажет ли она мне, в чем дело.
     Она подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза.
     - Мой мальчик Пит велел мне повидать мистера Ниро Вулфа, - сказала она,
- и я подожду здесь, пока мистер Вулф не освободится.
     Она оперлась спиной о поручни крыльца.
     Я  отступил назад и прикрыл дверь. Стеббинс последовал за мной по пятам
в кабинет.
     -  Миссис  Антеа Дроссос  желает вас видеть,  -  обратился я к Вулфу. -
Говорит, что так велел ее сын Пит.  Она  простоит на крыльце  всю ночь, если
придется. Она может зарыдать в вашем присутствии...
     Это сразу заставило Вулфа раскрыть глаза.
     - Проклятие! Что я могу сделать для этой женщины?
     - Ничего. Так же, как и я. Но от меня она не примет даже отказа.
     - Тогда какого же дьявола! Это все результат твоих вчерашних выходок...
Пригласи ее.
     Я вышел и распахнул дверь перед миссис Дроссос. Стеббинс уже занял свое
место в желтом кресле. Поддерживая женщину под локоть, так как она не вполне
твердо держалась на ногах, я провел ее к красному кожаному креслу, в котором
могли  бы  уместиться  трое  таких  же, как она.  Миссис  Дроссос присела на
краешек  и   черными,  казавшимися   особенно  черными  из-за   контраста  с
воспаленными веками, глазами, вперилась в Вулфа. Голос у нее дрожал.
     - Вы мистер Ниро Вулф?
     Он признался в этом. Она перевела  взор в мою сторону, затем в  сторону
Стеббинса и снова воззрилась на Вулфа:
     - А эти люди?
     - Мистер Гудвин  -  мой помощник,  а мистер Стеббинс -  из  полиции, он
расследует гибель вашего сына.
     - Я так  сразу  и  подумала, - кивнула она. - Мой  мальчик не хотел бы,
чтобы я разговаривала с полицейскими.
     Судя  по ее тону,  было совершенно очевидно, что она не сделает  ничего
такого, чего не хотел бы ее  сын,  поэтому  мы  оказались в затруднении. При
подозрительности и недоверчивости  Стеббинса нечего было и думать о том, что
он  по  доброй  воле покинет кабинет, но вдруг  он  поднялся с  кресла и  со
словами: "Я  пойду на кухню", - двинулся к двери. Мое изумление продолжалось
недолго. Полсекунды  спустя  я уже раскусил его намерения. В конце коридора,
напротив  кухни,  в стене была устроена небольшая  ниша. В стене, отделяющей
нишу от  кабинета,  было проделано отверстие. Со стороны  кабинета  оно было
замаскировано  хитроумной  картиной  с видом  водопада,  а с другой  стороны
закрывалось задвижкой.  Через отверстие  можно было видеть, что происходит в
кабинете, и все слышать. Пэрли знал об этом.
     Когда он вышел, я решил, что нужно предупредить Вулфа.
     - Картина, - сказал я.
     - Что же еще, - раздраженно буркнул Вулф и обернулся к  миссис Дроссос.
- Слушаю вас, мадам.
     Но она ничему не желала верить. Она поднялась, подошла  к двери, сунула
голову  в  прихожую,  посмотрела  по  сторонам и только затем, закрыв дверь,
вернулась на свое место.
     - Вы знаете, что Пита убили?
     - Да.
     -  Когда  мне  сказали,  я выбежала  на улицу,  и  там  он лежал... Без
сознания,  но  еще  живой... Мне  позволили  поехать вместе с  ним с  машине
"скорой помощи". Вот тогда он и сказал мне...
     Она  умолкла. Я испугался, что  она разрыдается, но  женщина, посидев с
полминуты в оцепенении, переборола себя и смогла продолжать.
     - Он открыл глаза, увидев  меня,  и я  наклонилась к  нему  поближе. Он
сказал... Я, пожалуй, повторю вам, что он сказал...
     "Передай Ниро Вулфу, - сказал он, -  что со  мной таки  рассчитались...
Никому  не  говори этого, кроме  мистера Вулфа.  И  отдай  ему мои деньги из
жестянки".
     Она умолкла и снова оцепенела. Минуту спустя Вулф не выдержал:
     - Я вас слушаю, миссис Дроссос.
     Она открыла видавшую  лучшие времена кожаную сумочку, покопалась в ней,
достала  небольшой бумажный  сверток  и встала, чтобы  положить  его на стол
перед Вулфом.
     -  Здесь четыре доллара и тридцать центов.  - Она продолжала стоять.  -
Пит заработал их сам и хранил в табакерке.  Он велел отдать эти деньги вам и
больше ничего не сказал... Потерял сознание и  умер...  Ему так  и не сумели
помочь  в больнице. Я вернулась домой, чтобы забрать  деньги и отнести  вам.
Теперь я могу уйти. - Она повернулась, шагнула к двери, потом остановилась и
обернулась к Вулфу: - Вы поняли, что я вам сказала?
     - Да. Понял.
     - Я должна еще что-нибудь сделать?
     - Нет, ничего. Арчи...
     Я уже был возле  нее. Выглядела она, правда, уже чуть получше, но я все
же поддержал ее под локоть и помог  выйти  на  крыльцо и  спуститься на семь
ступенек  к  тротуару.  Она  не поблагодарила  меня,  по-видимому,  даже  не
заметила, в чем я ее, впрочем, не виню.
     Когда я вернулся в прихожую, Пэрли уже надевал шляпу.
     - Вы не забыли закрыть задвижку? - поинтересовался я.
     - Отбирать  конфеты  у ребенка, этого я  еще  мог  от  вас  ожидать,  -
возмущенно напустился он, - но  отбирать конфеты  у  мертвого ребенка... Бог
мой!
     Он двинулся к двери, но я преградил ему дорогу.
     -  Послушайте,  умник!  Если бы мы стали  настаивать на  том, чтобы она
забрала эти деньги, она бы...
     Я осекся, заметив его торжествующую ухмылку.
     - Наконец-то я тебя поймал! - проквакал он и вышел, отстранив меня.
     Я  вернулся  в  кабинет, кусая себе  ногти  от досады. Не  часто  Пэрли
Стеббинсу удается уязвить меня,  но в тот  день он вывел меня из равновесия,
затронув мои лучшие чувства.
     Естественно, я  постарался  выместить  свою  злость  на Ниро  Вулфе.  Я
подошел к его столу, взял сверток, развернул и аккуратно разложил содержимое
перед  шефом:  две  долларовые бумажки, четыре четвертака,  девять даймов  и
восемь никелей.
     -  Совершенно точно, - объявил  я. - Четыре  доллара и тридцать центов.
Искренние  поздравления.  После  уплаты  подоходного  налога  и  за  вычетом
расходов в размере десяти  центов - за вчерашний телефонный звонок Стеббинсу
- у вас останется достаточно для того...
     - Заткнись! - Прорычал он. - Завтра же вернешь ей эти деньги.
     - Нет. Ни завтра, ни послезавтра, никогда.  Вы чертовски хорошо знаете,
что это невозможно.
     - Внеси их в фонд Красного Креста.
     -  Несите их сами. - Я был  непреклонен. -  Она может никогда больше не
прийти сюда, но если придет и спросит,  что  мы сделали  с деньгами Пита,  у
меня не повернется  язык  сказать  ей,  что мы  отдали их в Красный Крест, а
врать я не хочу.
     Он отодвинул деньги на другой конец стола, в мою сторону.
     - Ты привел мальчика в дом!
     - Это ваш дом, и вы угощали его печеньем.
     Мои слова остались без ответа. Вулф взял свою очередную книжку, раскрыл
на прерванном месте, устроил поудобнее свою тушу весом в  одну седьмую тонны
в кресле и погрузился в чтение.
     Я сел за свой стол, делая вид,  что просматриваю вчерашние отчеты Сола,
Фреда  и  Орри,  а сам  пока  что  оценивал ситуацию. Поразмыслив, я раскрыл
пишущую  машинку, заложил  бумагу и  начал  печатать.  Первый  вариант  имел
кое-какие недостатки,  я выправил их и снова  перепечатал.  На этот  раз мне
показалось, что все в порядке. Я обернулся к Вулфу и возвестил:
     - У меня есть предложение.
     Он дочитал до абзаца, который оказался довольно длинным, и только потом
устремил на меня свой взор.
     - Ну?
     - Мы связаны деньгами  Пита и должны что-то с ними сделать. Помните, вы
сказали ему: не так важно получить  гонорар, как  важно чувствовать, что  он
получен  недаром. Надеюсь, вы почувствуете, что действительно заслужили этот
гонорар, потратив  его целиком  и полностью на оплату  объявления  в газете,
которое звучит примерно так:
     "Женщину  с  серьгами  в виде пауков и  царапиной  на щеке,  которая во
вторник  на углу  Западной  Тридцать  пятой улицы  и  9-й  авеню, находясь в
машине, просила  мальчика позвать  полицию,  просят связаться с Ниро Вулфом.
Адрес в телефонной книге".
     Я протянул бумагу ему.
     - Плата за объявление в "Таймс" может превысить ваш гонорар, но я готов
добавить доллар-другой из своего  жалованья. По-моему, задумка блестящая. Мы
потратим деньги  Пита на него самого, Кремер  и Стеббинс будут посрамлены. А
так  как нет ни единого шанса из миллиона,  что на это объявление кто-нибудь
откликнется, то вы можете  не опасаться, что вам придется потрудиться.  Да и
совсем не так  плохо,  если  ваше имя  лишний  раз  мелькнет  в газете.  Что
скажете?
     Вулф взял бумагу и проглядел текст, задрав нос кверху.
     - Ладно, - сварливо буркнул он. - Пусть это послужит тебе уроком.

     ГЛАВА 3

     Сына  фабриканта  скобяных изделий  наконец  обнаружили,  заарканили  и
доставили  в родительское гнездышко на следующий день,  в четверг. Поскольку
операция проводилась втихомолку - по ряду причин, о которых я предпочту пока
умолчать, - деталей от  меня не  ждите. Но кое-что я все-таки  выскажу. Если
Вулф  и в самом  деле считает, что заработал сумму, которую выставил в счете
для  оплаты сей  важной птице,  то,  пожалуй,  еще ничье эго не подвергалось
более суровому испытанию.
     Словом, четверг получился  довольно суматошным, и  времени подумать над
тем, жил бы еще Пит, возьмись мы за  его  дело хоть чуть-чуть  по-иному,  не
оставалось.  В сыскном деле  прецедентов  для подобных  раздумий  хоть  пруд
пруди, и,  хотя  положительных эмоций от  них не  прибавляется, поразмыслить
время от времени на эту тему невредно.
     Когда я в среду относил объявление, было уже слишком  поздно, так что в
четверг  его не опубликовали. Поэтому  в  пятницу,  спустившись  в  кухню  и
поприветствовав  Фрица, я первым делом развернул "Таймс"  и пробежал глазами
раздел  объявлений. Увидев среди  них наше, я  не смог  сдержать ухмылки. По
большому счету ничего обидного или личного она не значила. Просто наши шансы
получить какой-то отклик на объявление были, пожалуй, даже ниже, чем один на
миллион,  как  я  прикинул  впопыхах. Тем  не  менее,  когда вдруг  зазвонил
телефон, я оторвался  от завтрака и "Таймс"  и так рванулся к аппарату,  что
чуть не опрокинул стул. Но звонили вовсе не  по объявлению. Какой-то субъект
с Лонг-Айленда интересовался, не продадим ли мы  ему три цветущих экземпляра
Ванды  церулеа.  Я ответил, что мы не  торгуем орхидеями, и, не удержавшись,
присовокупил, что Ванды никогда не цветут в мае.
     И все же о деле Пита  нам  напомнили еще  до  полудня. Вулф  только что
спустился  из оранжереи  в кабинет, уселся за стол и принялся  просматривать
утреннюю почту, когда в дверь позвонили. Я вышел в прихожую и, увидев сквозь
прозрачное только с нашей стороны стекло посетителя, не стал тратить времени
и спрашивать, кто ему нужен. Этот визитер всегда хотел  видеть только Вулфа,
и его приход в  одиннадцать часов утра и ни  минутой раньше подтверждал  это
правило.
     - Инспектор Кремер, - доложил я Вулфу.
     Вулф сердито зыркнул глазом.
     - Что ему надо?
     - Спросить?
     - Да. Хотя нет. Пусть войдет.
     Я открыл дверь. По  тому,  как  инспектор  пробурчал  слова приветствия
(если только  это можно было  назвать приветствием), и но выражению его лица
было ясно, что он явился не для того, чтобы  вручить Вулфу  почетную медаль.
Багровое крупное  лицо  Кремера  и  кряжистая  фигура  никогда  не  излучали
дружелюбия, но у  него случались скачки  настроения в  ту или иную  сторону,
однако в этот день скачок был явно не в нашу пользу. Опередив меня, он вошел
в кабинет,  одарив Вулфа  таким же приветствием,  как  и меня,  плюхнулся  в
красное  кожаное кресло и уставился  на  Вулфа. Вулф  тоже смотрел  на него.
Некоторое время они молча поедали друг друга глазами.
     - Зачем вы поместили объявление в "Таймс"? - требовательным тоном начал
Кремер.
     Вулф отвернулся  и принялся копаться  в небольшой стопке писем,  только
что извлеченных из конвертов.
     -  Арчи.  -  сказал он,  - письмо  от  мистера Джордана смехотворно. Он
прекрасно знает, что я не  использую Брассаволас  для тройного  скрещивания.
Хоть он и не заслуживает ответа, но он его получит. Приготовь блокнот. Пиши.
Уважаемый мистер Джордан, как я понимаю, вас постигла неудача с...
     -  Прекратите!  - взорвался Кремер. - Согласен,  помещать объявления  в
газете не возбраняется, но я спросил вас вполне вежливым тоном...
     - Вежливым? - отозвался Вулф.
     - Ну, хорошо, пусть вы правы.  Вы понимаете, что  я хочу узнать. Как бы
вы хотели, чтобы я спросил?
     - Сперва я должен услышать, зачем вам это нужно.
     -  Я  убежден,  что  вы  скрываете  что-то или  кого-то, кто  связан  с
убийством.  Такое  с  вами  уже  случалось. Из  вашего  вчерашнего  рассказа
Стеббинсу явствует, что смерть того  мальчугана вас никак  не касается и что
клиента у вас нет. Но ради  такого случая вы не потратили бы  ломаного гроша
и, безусловно, не взялись бы за расследование, для проведения которого нужно
расходовать вашу  драгоценную энергию.  Я мог бы спросить  напрямик: кто ваш
клиент?  Но  я  этого  не сделал, меня  интересует  только  одно - зачем  вы
поместили  объявление о газете?  Пусть, по-вашему, я  задал  этот вопрос  не
вполне вежливо, но ответьте на него.
     Вулф глубоко вздохнул.
     - Арчи, ответь ему.
     Я  повиновался. Мой рассказ занял немного времени. Кремер уже знал  все
со  слов Пэрли,  и  мне оставалось лишь  объяснить, как мы  решили истратить
деньги Пита, к которым я добавил 1 доллар 85 центов из собственного кармана.
Кремер впился в  меня взглядом. Мне частенько  приходилось выдерживать  этот
взгляд, когда я юлил и изворачивался, так что сейчас, когда я излагал чистую
правду, он меня отнюдь не тревожил.
     Задав несколько  вопросов и получив на них  ответы, Кремер перевел взор
на Вулфа и спросил:
     - Вы когда-нибудь видели или слышали о человеке по имени Мэттью Бирч?
     - Да, - коротко отозвался Вулф.
     -  Ах, вот  как! -  На долю  секунды  в  серых глазах Кремера сверкнуло
торжество. Не знай я его так хорошо, я бы даже не  успел  этого  заметить. -
Постараюсь на сей раз быть вежливым.  Не будете ли вы любезны сказать, когда
и где вы встречались с ним?
     - Никогда и нигде. Позавчера, в среду, я прочел это имя в "Газетт". Как
вам известно, я никогда не покидаю  дом по делам и весьма редко оставляю его
по каким-либо  иным причинам, поэтому  я  всецело завишу  от газет  и радио,
которые информируют меня  о делах и заботах моих соотечественников. В газете
сообщалось,  что труп  человека по  имени  Мэттью Бирч был обнаружен  поздно
ночью  во вторник  или, вернее,  в  среду, часов около  трех, неподалеку  от
причала на Саут-стрит. Предполагается, что он был сбит машиной.
     - Точно. Попытаюсь  сформулировать вопрос поконкретнее. До  сообщения о
его смерти встречали ли вы Мэттью Бирча или слышали что-нибудь о нем?
     - Не под этим именем.
     - Черт возьми, под каким же?
     - Это мне неизвестно.
     - Есть ли у вас  какие-либо основания предполагать или подозревать, что
покойный  являлся  кем-то,  кого  вы видели  или о  ком  слышали  в связи  с
чем-либо?
     - Вот это другое  дело,  -  одобрительно ответил Вулф. - Так надо  было
спрашивать сразу. Ответ один - нет. Позвольте мне задать вам вопрос. Есть ли
у вас какие-либо причины  предполагать или  подозревать, что ответ  мог быть
"да"?
     Кремер  промолчал.  Он  склонил  голову,  коснувшись  подбородком  узла
галстука, сжал губы, окинул меня пристальным взором, затем обернулся к Вулфу
и заговорил:
     - Вот  почему  я  пришел  к  вам.  То, что мальчуган  просил  свою мать
передать вам,  и то,  как  машина совершила на него  наезд и затем скрылась,
подтверждает,  что это не  просто  несчастный случай...  Теперь  же возникли
новые  осложнения,  а когда я сталкиваюсь с ними, а вы имеете к ним хотя  бы
отдаленное  касательство, я  всегда  хочу  точно  знать,  как  и  почему  вы
затесались в эту историю и как можно от вас избавиться.
     - Я спросил вас о причинах, а не о вашей предубежденности.
     -  Никакой предубежденности.  Есть  только  осложнения. Машину, сбившую
мальчугана, обнаружили вчера утром на Сто восемьдесят  шестой улице с тем же
самым  номерным  знаком, украденным в Коннектикуте. Эксперты  возились с ней
целый день. Они установили, что именно эта машина сбила парнишку. Но это еще
не  все. На днище машины они  обнаружили лоскут  материи  из  куртки  Мэттью
Бирча, но я не осел и не нуждаюсь в других доказательствах. А вы?
     Вулф был удивительно терпелив сегодня.
     - Для рабочей гипотезы, если бы я вел это дело, нет.
     - В  том то и суть, что  вы ведете  его! Вы же  поместили объявление  в
газете!
     Вулф медленно качнул головой из стороны в сторону.
     -  Признаюсь, - уступил  он, - что я могу допустить  вздорные действия,
что  бывали случаи, когда я дурачил или задабривал вас, но  вы знаете, что я
решительный противник заведомой лжи. Заявляю  вам, что те факты,  которые мы
вам  сообщили  по данному  поводу,  абсолютно  достоверны,  что  у  меня нет
клиента, связанного с этим  делом, и что я не занимаюсь им и не стремлюсь им
заниматься. Я, конечно, согласен...
     Его пере