ой
игле, убившей Барстоу.  А  сейчас верю еще  меньше.  Какое вы  имеете  право
сочинять  подобные небылицы  и причинять  душевные  страдания  сначала семье
Барстоу, а  теперь моему отцу? Это действия, дающие основания  для судебного
преследования, не так ли? Я должен  буду посоветоваться со своим  адвокатом.
Разумеется,  это  неправомерные  действия,  и  они  должны  быть  немедленно
пресечены.
     -  Не   знаю,  -  задумчиво   произнес   Вулф,  а   я   отдал   должное
наблюдательности и уму Мануэля,  сообразившего в первые же пять минут, чем я
занимаюсь за своим столом. Не многим это удавалось.
     Вулф выпил пиво и вытер платком губы.
     - Я, право,  не  знаю, можно  ли такие действия считать неправомерными.
Думаю,  скорее всего, убийца  сможет предъявить мне обвинение в клевете. Но,
кажется, вы не это имели в виду, не так ли?
     - Я  имел в виду лишь одно. - Маленькие глазки  Мануэля  превратились в
точки. - Этому следует положить конец.
     -  Но,  мистер  Кимболл,  -  запротестовал  Вулф,  -  дайте   мне  шанс
оправдаться. Вы  обвинили меня  в изобретении всяких нелепостей. Но я ничего
не изобретал. Изобретение, выдающееся, оригинальное, я бы сказал талантливое
- а я слов  на ветер не бросаю, - принадлежит не мне. Я просто  случайно его
обнаружил.  Если  бы  все, что  вы мне  сказали,  прозвучало из  уст  самого
изобретателя, я бы посчитал его скромнейшим из людей. Нет, сэр, не я изобрел
эту злосчастную клюшку.
     - Ее никто не изобретал. Где она, покажите мне ее?
     - Увы. - Вулф повернул руки ладонями вверх. - Но я надеюсь увидеть ее.
     - Где доказательства, что она существует?
     - Игла, которая  была с силой выброшена из нее в момент удара по мячу и
застряла потом в теле Барстоу.
     - Гм. Почему именно из клюшки и при первом ударе?
     - Чисто случайно  совпало, что в этот момент  пролетела оса,  и Барстоу
решил...
     - Не  убедительно, мистер Вулф.  - В  маленьких, пристально гладящих на
Вулфа  глазках   была  насмешка.  -  Именно  это   я  называю  криминальными
небылицами. Если у вас нет других  доказательств, кроме  этого, повторяю,  я
имею  право потребовать, чтобы вы взяли свои слова обратно. Сегодня утром  я
был у мистера Андерсона, окружного прокурора в Уайт-Плейнс. Он разделяет мое
мнение. Я требую,  чтобы вы взяли свои слова обратно и извинились перед моим
отцом. А  также  перед  семьей Барстоу,  если  вы им об  этом  сказали,  а я
подозреваю, что вы сделали это.
     Вулф медленно покачал головой и, помолчав, с сожалением промолвил:
     - Очень плохо, мистер Кимболл.
     - Согласен. Но вы сами заварили кашу, вам и расхлебывать.
     - Вы неправильно поняли  меня. Я имел в  виду, что очень плохо, что вам
придется  иметь  дело со мной.  Я, пожалуй, единственный  в этой части света
человек, с  которым вам не справиться,  несмотря на вашу смелость и  ум. Вам
чертовски не повезло, что  я оказался вашим оппонентом. Однако каждый из нас
поставил  перед  собой  задачу,  соразмерную его силам.  Прошу простить, что
избрал обход с фланга, ибо вы  не пожелали встречи лицом к лицу. Сомневаюсь,
что вы сами верили в успех  вашей лобовой  атаки  на меня. Едва ли вы такого
плохого мнения  обо мне.  Просто вам хотелось  скрыть  истинную цель  вашего
прихода,  а   она,   возможно,  в  том,  чтобы   разузнать,  какие   у  меня
доказательства и насколько  они веские. Однако  вы и без этого уже знаете  о
них, иначе, как бы мне предугадать то, что показало вскрытие.  Прошу,  дайте
мне  закончить. Да, мне известно когда, где и кем была изготовлена клюшка  с
вмонтированным пусковым устройством. Я знаю,  где сейчас находится тот,  кто
изготовил ее. Я знаю,  какими  будут  ответы  на мое объявление,  которое  я
поместил сегодня утром. Вы, должно быть, уже читали его.
     Ни единый мускул  не дрогнул на лице Мануэля, не изменился голос, когда
он наконец заговорил, глядя прямо в глаза Вулфу.
     - Если  все  это  уже  вам  известно, в  чем  я, однако,  позволю  себе
усомниться, не следует ли вам передать эту информацию окружному прокурору?
     - Да, следует. Вы хотите, чтобы я сделал это?
     - Хочу ли я? Разумеется, если она у вас имеется.
     - Хорошо. - Вулф  укоризненно погрозил ему пальцем.  -  Я  сейчас скажу
вам,  мистер Кимболл, что вам  надо  сделать. Этим вы окажете мне услугу. По
дороге  домой вы заверните  к мистеру Андерсону и расскажите об имеющейся  у
меня информации,  а  также посоветуйте ему прислать  кого-нибудь  за  ней. А
теперь,  прошу  извинить,  я  опаздываю  на  ланч.  Позвольте  сделать   вам
комплимент. Любого на  вашем месте я попытался  бы задержать еще  немного, в
надежде  выведать побольше. Но в  вашем случае разумнее будет отправиться на
ланч.
     Мануэль уже встал.
     - Хочу предупредить вас, мистер Вулф, что от вас  я направляюсь прямо к
адвокату. Он свяжется с вами.
     Вулф кивнул.
     - Разумеется, это ваш лучший ход. Самый простой, но и самый лучший. Ваш
отец не понял бы вас, если бы вы этого не сделали.
     Мануэль Кимболл  повернулся и вышел. Я встал, чтобы соблюсти приличия и
проводить его, но, когда я вышел в холл, его уже и след простыл.
     Я вернулся в кабинет. Вулф, сидел, откинувшись в кресле и закрыв глаза.
     -  Этот  парень,  похоже,  явился  сюда,  чтобы  узнать,  может  ли  он
продолжать и далее, пока к концу недели не расквитается с собственным отцом.
     Я  сказал все это довольно громко, чтобы разбудить его, если он заснул.
Но Вулф, вздохнув, открыл глаза и помотал головой.
     - Ланч, Арчи.
     - Не раньше, чем через десять минут. Фриц вернулся только в час дня.
     - Анчоусы с зеленью отвлекут нас.
     Он встал, и мы проследовали в столовую.
     Я знал,  что  за  ее порогом  дела Барстоу-Кимболл на данный  момент не
существует. Вернее, не  существует того Вулфа, который этим делом занимался,
по крайней мере, для  меня.  Не то,  чтобы он впал в одно из своих состояний
безразличия,  он  просто замкнулся.  За  столом, чрезмерный в  еде,  он  был
предельно скуп  на слова. Вернувшись в  кабинет, он снова уселся в кресло. Я
же за своим столом приводил в порядок  какие-то  мелкие  дела, но их было не
так уж много. Я  то  и дело бросал взгляды на хозяина, гадая, когда он снова
вернется  к  жизни. Несмотря  на закрытые глаза он,  видимо,  чувствовал мои
взгляды, потому что неожиданно вспылил:
     - Черт побери! Да перестань ты шуршать своими бумажками!
     Я встал.
     - Так и быть, прощаю вам эту грубость.  Но куда прикажете мне деваться?
Вы что, язык проглотили?
     - Куда хочешь. Пойди прогуляйся.
     - А когда вернуться?
     - Когда хочешь, это не имеет значения. К обеду.
     - А вы будете вот так  сидеть и ждать,  когда Мануэль прикончит старого
Кимболла?
     - Иди, Арчи.
     По всему было видно, что он так настаивает на этом, потому что уже было
половина четвертого, а в четыре он поднимается в оранжерею к своим орхидеям.
     Видя его  настроение, я  взял  в холле шляпу и отправился в кино, чтобы
хорошенько  все  обдумать. Но чем  больше я  думал, тем беспокойней  было на
душе. Визит Мануэля Кимболла и вызов, брошенный им, а иначе это не назовешь,
почти достигли цели. Во всяком случае, я так считал. Я знал, что пока мы еще
не готовы сообщить  миссис  Барстоу, куда направить чек  на  пятьдесят тысяч
долларов, но до  моего сознания еще не дошло, как  мало в нашем распоряжении
фактов. Кое-что из  того, что мы узнали, могло иметь  важное  значение, но у
нас, как  и вначале, по-прежнему не  было нужных  доказательств убийства, не
говоря о том, что мы до сих пор не знали, кто его совершил. Но и это не все.
Сейчас мы не знали с чего начать, от чего  оттолкнуться, чтобы пойти вперед.
Если это  сделал Мануэль, как уличить его в этом? Найти клюшку? Шансов почти
никаких.  В  своем  воображении  я уже  видел, как  он низко летит  на своем
самолете над рекой или другим водоемом  и бросает в воду  клюшку, привязав к
ней здоровенный кусок свинца, чтобы сразу пошла на дно. Узнать, как он добыл
яд? Тоже маловероятно. Он, видимо, несколько лет вынашивал этот план, а если
не лет, то  уж  месяцев  наверняка. Он мог привезти  яд  из Аргентины, когда
приехал сюда вместе  с  отцом. Впрочем,  он мог в любое  время получить  его
оттуда.  Как  установить,  что он  убийца?  Заставить  его  каким-то образом
позвонить  миссис Риччи, чтобы  она  узнала его  голос?  Да, неплохо  бы это
сделать. Для присяжных - это неоспоримая улика даже без всяких совещаний.
     Я просидел  в кинотеатре целых три часа, так и не увидев того, что было
на экране. В результате все закончилось головной болью.
     Я никогда не узнал, что делал Вулф в субботу и воскресенье. Может, тоже
бился головой об стенку, как я. Он  не был  общителен в эти  дни. Может,  он
ждал, когда  Мануэль сделает первый шаг? Но этот шаг мог оказаться убийством
отца. Где мы тогда оказались бы? Андерсон нам не подмога, и хотя мы с Вулфом
не  наденем траур по Е. Д. Кимболлу, но наверняка будем оплакивать пятьдесят
тысяч, проплывшие  мимо  носа.  Что касается Е. Д.  Кимболла, то,  по-моему,
четвертого июня он уже получил свое и  должен благодарить судьбу, подарившую
ему лишних две недели жизни. Но Вулф ждал не таких результатов. Я был в этом
уверен, судя по тому, что он сказал  о Мануэле в воскресенье в полдень. Лишь
тогда он  немного  раскрылся  и начал говорить, но все не по делу. Он просто
философствовал.
     Все  воскресенье  шел  дождь.  Я  написал  пару писем,  просмотрел  две
воскресных  газеты  и провел  два  часа в оранжерее в обществе  садовника  и
орхидей.  Настроение  у  меня  было  прескверное.  Проклятый дождь  шел,  не
переставая. Я бы плевал на  погоду,  было бы чем заняться. Но  слоняться без
дела  по  мрачному  притихшему  дому,  слушать беспрестанный  шум  дождя  не
способствовало  моему  самочувствию. Поэтому  я  был  рад, когда  в половине
седьмого наконец  что-то нарушило гнетущую монотонность моего существования,
заставило радоваться и огорчаться.
     Я  был  в  кабинете  хозяина  и  листал  газеты, когда  вдруг  раздался
телефонный звонок. Мне понадобилось всего  несколько секунд,  чтобы встать с
кресла и взять трубку, но, к моему удивлению я услышал в ней голос Вулфа. Он
первым  поднял трубку,  хотя и был  в  оранжерее. Обычно он  делал  это лишь
тогда, когда знал, что меня нет дома. Но сейчас я слышал в трубке его голос.
     - Вулф слушает.
     -  Это Даркин, мистер Вулф. Все в порядке. Она утром пошла в церковь, а
когда  вернулась,  спустя какое-то время снова  вышла в кондитерскую  лавку,
чтобы купить  себе мороженого. Сейчас она уже дома. Думаю, больше  никуда не
пойдет, уже поздно.
     -  Спасибо,  Фред.  Подежурь  еще  до десяти,  так  будет лучше. У Сола
дежурство завтра с семи утра, ты его сменишь в два часа пополудни.
     - Хорошо, сэр. Будут еще распоряжения?
     - Нет все.
     Я с  такой  силой  бросил трубку на  рычаг, что  это неизбежно,  как  я
надеялся, должны были ощутить барабанные перепонки моего хозяина.
     Когда через полчаса он сошел вниз, я не взглянул на него, углубившись в
чтение какого-то журнала, надеясь, что от злости  не держу его вверх ногами.
В такой позе я просидел еще полчаса, время от времени перелистывая страницы.
Внутри все кипело.
     - Идет дождь, Арчи, - вдруг неожиданно сказал Вулф.
     Я даже не поднял головы.
     - Отстаньте. Я читаю.
     - Господи, конечно же не следует... Да  еще такой порывистый ветер. Как
ты думаешь, Арчи, может, все же стоит  съездить в  редакции и забрать ответы
на объявление, если они уже поступили?
     Я отрицательно качнул головой.
     - Нет, сэр, не стоит. Такое перенапряжение мне не под силу.
     Щеки Вулфа пошли складками.
     - Я замечаю, Арчи, что затяжной дождь действует на тебя куда хуже,  чем
на меня. Или ты просто берешь с меня пример?
     - Нет, сэр. Это не дождь, и вы, черт побери, прекрасно это знаете.
     Я бросил журнал на пол и уставился на него, не скрывая раздражения.
     - Итак, вы считаете, что лучший способ поймать хитрого и умного убийцу,
какому когда-либо удавалось  обставить  меня, это устроить на Салливан-стрит
детскую  игру в  "блошки"? Вы хотя  бы предупредили меня об этом? Я бы тогда
упоминал Даркина в  своих молитвах. Выходит,  я только на это и гожусь.  Что
собирается там делать Даркин? Поймать Анну с клюшкой?
     Вулф укоризненно погрозил мне пальцем.
     - Возьми себя в руки, Арчи. Нечего меня поддевать и нечего придираться.
Я  всего лишь гений, а не Господь Бог. Гений  может разгадывать неразрешимые
загадки  и  делать  их  достоянием  гласности.  Один  только  Господь  может
загадывать  их  нам.  Я прошу  прощения, что не  сказал тебе  о Даркине. Моя
голова была слишком занята Я позвонил ему вчера, когда  ты ушел на прогулку.
Он не собирается ловить Анну, он охраняет ее. Когда она в доме, она как бы в
безопасности,  когда же  выходит,  всякое может случиться.  Я не  думаю, что
Мануэль Кимболл будет  предпринимать  решительные  шаги  до тех пор, пока не
убедится, что ему  не грозит расплата за первую попытку, хотя и не удавшуюся
не по его вине.  Следует отдать ему должное - все было  задумано и выполнено
превосходно. А что  касаемся нас с тобой, Арчи,  то у нас  нет иного  шанса,
кроме мисс  Фиоре. Умный  - это  слишком мало  для оценки Кимболла-младшего.
По-своему он  даже  уникален. Лучший  способ победить  плохое  настроение  в
дождливый день - это поразмышлять над хитроумным  планом нашего героя. Он не
оставил нам шансов, кроме одного - мисс Фиоре. А Даркин должен сохранить нам
ее.
     - Хорошо сказано "сохранить". Поместить в стеклянную банку и закупорить
крышкой.
     - Что  ж,  крышку  всегда  можно снять и  откупорить банку.  Что  мы  и
сделаем.  Но пока это подождет.  Мы  должны узнать все, что произошло пятого
июня.  Кстати,  у нас  где-нибудь записан телефон Марии Маффеи?  Отлично.  К
слову, мы еще  не знаем, что так истово охраняет от нас Анна Фиоре. Если это
пустяк, мы откажемся от атаки и перейдем к осаде. Человек, замысливший такое
непростое  дело,  как  убийство, не  может  все предусмотреть  до мельчайших
мелочей, а они-то  и будут  ахиллесовой пятой. Он, конечно,  постарается  их
получше  замаскировать, и  тут главное  - терпение,  большее, чем у него,  и
большая  изобретательность.  Что касается молодого Кимболла,  то  их ему  не
занимать. Если  мисс  Фиоре  прячет от  нас жемчужину,  которую мы  ищем,  я
искренне надеюсь,  что он  об этом не  узнает.  Если  же  узнает, то девушка
обречена.
     - Даже если ее охраняет Даркин?
     - Трудно уберечь человека от внезапного удара молнии. Мы только увидим,
как  она сверкнет. Я объяснил это Фреду Даркину. Если  Мануэль  просто убьет
девушку,  мы тут же схватим  его. Но я  уверен, что он на такое  не  пойдет.
Вспомни обстоятельства,  при  которых он послал ей эти сто  долларов. В  тот
момент он не мог предполагать, что Анна  знает что-то, что может связать его
с Барстоу, иначе  он поостерегся бы делать этот нелепый жест и  не послал бы
ей  деньги. Видимо, он  знал всего лишь имя  девушки.  Может,  Карло  Маффеи
упомянул  Анну  в разговоре,  сказал что-то о  ее характере, о  каких-нибудь
мелочах, которые  она  могла заметить и которые вели бы  к Мануэлю Кимболлу.
Поэтому  после  убийства  Маффеи он  решил рискнуть  сотней долларов,  чтобы
подстраховаться на всякий случай. Если мое  предположение верно и мисс Фиоре
ничего  не  знает,  помимо  того, что уже  известно  Мануэлю  Кимболлу,  нам
предстоит длительная осада.  Сол Пензер  отправится в Южную  Америку, я  уже
предупредил  его вчера по телефону. Твоя программа действий  - она у меня  в
голове -  будет сложной и довольно  трудоемкой. Жаль,  конечно, но у нас  не
будет прямых улик против Мануэля Кимболла. Первую часть загадки мы разгадали
благодаря  роковому  для  Мануэля  повороту событий  и  моей,  казалось  бы,
неоправданной настойчивости при допросе мисс Фиоре по всяким пустякам.
     Вулф умолк. Я встал и потянулся.
     - Этот тип паршивый даго[1], вот все, что я могу сказать.

     1 Презрительная кличка мексиканца (ам.).

     - Нет, Арчи. Мистер Кимболл - аргентинец.
     - Для меня он даго. Пойду выпью молока. Принести вам пиво?
     Он отказался. Я встал и вышел в кухню.
     Мне   сразу  стало  легче.  Временами  самоуверенность  моего   хозяина
раздражала меня настолько, что у меня начиналась мигрень, но бывало, что она
действовала как  успокаивающее  прикосновение  легких  женских  пальчиков  к
усталому  лбу. Сегодня  был  именно  такой  случай. Насладившись  молоком  и
печеньем,  я отправился в кино, и на этот раз видел все, что происходило  на
экране. Когда я возвращался домой, дождь лил по-прежнему.
     Утро  следующего дня выдалось на  редкость пригожее.  Даже в  Нью-Йорке
после хорошего дождя воздух бывает свежим и ароматным, словно в лучах яркого
солнца растворяются и исчезают  миазмы огромного  города  - смрад  выхлопных
газов,   запах  скученности  и  нищеты  из  открытых  окон,   дверей,  узких
дворов-колодцев и лифтовых шахт. В такое умытое дождем утро дышится легко. Я
решил  воспользоваться  этим в полную меру. В  половине девятого я уже минул
Бронкс и свернул на главное шоссе.
     За это  время я успел объехать все  редакции и  собрать  около двадцати
ответов  на  наше объявление.  Половину  их можно  было сразу выбросить - их
авторами  были  или  мошенники,  или  люди,  ищущие легкую  наживу,  или  же
острячки-самоучки. Остальные вполне добросовестно сообщали факты, не имеющие
никакого отношения к тому, что нас интересовало.  Очевидно,  пятого июня был
особо  удачный  день для  пилотов-любителей,  ибо немало  их  посадило  свои
самолеты  на  лугах. Однако три письма  заслуживали  внимания -  в  них были
ответы на  все вопросы, которые  нас интересовали. Получалось, что их авторы
одновременно  видели  посадку  интересующего  нас  самолета  на лугу  вблизи
Хоторна. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, подумал я.
     Но  это была  та  правда, которая была  мне нужна.  В миле  от Хоторна,
следуя  указаниям  одного  из  писем,  я  свернул  с  шоссе  на  проселочную
каменистую дорогу,  идущую в гору. Вскоре эта  дорога с  размытыми  колеями,
которая сузилась настолько, что грозила превратиться в тропку или  исчезнуть
совсем, привела  меня  к дому.  Там я  справился, как  проехать к  Картерам.
Оказалось, еще выше в гору, и я продолжил свой путь.
     Дом Картеров на самой вершине  холма производил  впечатление постройки,
готовой рухнуть в любую минуту. Его не штукатурили бог знает сколько, может,
с  самой войны,  вокруг него вместо  травы буйно разрослись  сорняки. Однако
собачонка встретила меня дружелюбно и радостно, а белье на веревках сверкало
белизной  на  солнце. Я нашел миссис  Картер за домом,  где  она заканчивала
стирку. Это была сухощавая подвижная женщина, у которой не хватало переднего
зуба.
     - Миссис Т. А. Картер?
     - Да, сэр.
     - Я по поводу вашего  ответа на мое  объявление в субботней  газете.  О
посадке самолета. Ваш ответ очень подробный. Значит, вы видели, как я сел?
     Она кивнула.
     - Конечно, видела. Правда, я сама не читала объявления, но Минни Воутер
видела его, а так  как я ей рассказывала  о самолете, она сразу  вспомнила и
принесла объявление в субботу вечером. Хорошо, что я ей рассказала. Конечно,
я видела, как вы сели.
     - Не думал, что отсюда будет видно.
     - Еще  как. Идемте, сами  убедитесь. Это очень  высокий  холм. - И  она
повела  меня через  двор и  заросли  кустарника за  домом. -  Вот какой  вид
отсюда, - с гордостью сказала она. -  Мой муж говорит, что такой вид миллион
долларов  стоит, если  его показывать туристам. Видите,  там  водохранилище.
Похоже на озеро, не правда ли? - указала она рукой. - А вот поле, на которое
вы сели.  Я  подумала,  что-то  случилось,  поломка  какая.  Я видела  много
аэропланов в воздухе, а вот чтобы сел на землю, видела в первый раз.