опубликовать  роман.  В
телефонной книге Бэйрда Арчера  нет. Рукопись пришла по почте.  Издательство
помещало   объявления,  но   безрезультатно.   Я   хочу  знать   только,  не
перепечатывали  ли у вас рукопись романа Бэйрда Арчера, возможно, в сентябре
прошлого года? Или около этого? Роман называется "Не надейтесь...".
     Лед еще не растаял.
     - В сентябре прошлого года? Что-то долго они ждали...
     - Они пытались разыскать его.
     - Если печатали у нас, страничка не могла потеряться. Мы подшиваем  все
материалы в скоросшиватели.
     Об этом ребята меня предупреждали. Я уверенно кивнул.
     - Да, конечно, только редакторы не  любят возиться со скоросшивателями.
Они  их снимают.  Если вы перепечатывали эту  рукопись,  будьте уверены, что
автор очень хотел бы, чтобы вы помогли его разыскать. Дайте человеку шанс.
     - Ну ладно,  - скрепя сердце согласилась она. Попробую поискать, только
сперва кое-что выясню.
     Она вышла.
     Я прождал  двадцать минут, пока она вернулась, и  еще  десять, пока она
рылась в  картотеке. Ответ был  "нет". Бэйрда Арчера они  не обслуживали.  Я
поднялся  на  лифте  на  восемнадцатый  этаж, в  офис  "Машинописная  служба
Рафаэля",
     Эти  два  визита  отняли  у  меня  почти  час,  а  с  такой  скоростью,
согласитесь,  трудно рассчитывать на успех. Где  я  только  не  побывал - от
подлинных  гигантов,  разместившихся  в  "Парамаунт  Билдинг"  под  вывеской
"Метрополитен стенограферс, инкорпорейтед", до каморки  с кухонькой и ванной
в  конце  Сороковых  улиц,  где  ютились  две  девушки, работавшие на  дому.
Полакомившись  на  обед  каннелони  в  "Сарди" за счет Джона  Р. Уэлмана,  я
возобновил поиски.
     Погода  стояла  довольно  теплая  для  февраля,  только никак не  могла
сделать выбор между пасмурной хмуростью и устойчивой изморосью, так что часа
в  три дня,  когда  я  сумел  без потерь пробиться  к  нужному зданию сквозь
оживленные бродвейские толпы в  районе Пятидесятых улиц, я  пожалел,  что не
надел  плаща  вместо  коричневого  пальто.  С  этим  визитом  я  рассчитывал
покончить  в  два  счета, поскольку  в списке  адресов  значилось только имя
женщины,  Рейчел  Эйбрамс.  Дом  был довольно старый  и невзрачный, слева от
входа размещался магазинчик женского платья "Кэролайн", а справа - кафетерий
"Мидтаун  Итери". Войдя в вестибюль, я снял и хорошенько стряхнул пальто, и,
ознакомившись  с  указателем, поднялся  на  лифте  на  седьмой этаж.  Лифтер
подсказал, чтобы я шел в комнату 728 налево по коридору.
     Прошагав немного налево, я свернул направо, сделал несколько шагов, еще
раз повернул  направо  и вскоре  очутился  перед  комнатой  728.  Дверь была
нараспашку, и я поднял голову,  чтобы удостовериться,  что на двери и впрямь
номер 728, а заодно и прочитал:

     РЭЙЧЕЛ ЭЙБРАМС
     стенография и машинопись

     Я оказался  в комнате размером футов десять на двенадцать, не больше, с
письменным столом, маленьким столиком, двумя стульями, вешалкой для одежды и
облупленным,   выкрашенным   зеленой   краской  металлическим  шкафчиком   с
выдвижными  ящиками для  картотеки.  На вешалке  я заметил  женское  пальто,
шляпку  и зонтик, а  на столе  позади  пишущей машинки стояла ваза с желтыми
нарциссами. На полу валялись разбросанные листы бумаги.  Виной, по-видимому,
был сильный сквозняк из-за поднятого доверху окна.
     Кроме сквозняка, с улицы через окно доносились голоса, а точнее, крики.
В  три шага я  достиг  окна,  перегнулся  через подоконник  и свесился вниз.
Прохожие  останавливались  под  моросящим  дождем, вытягивали шеи и пытались
что-то  разглядеть.  Трое мужчин с разных сторон  перебегали  улицу, спеша к
толпе, собравшейся перед самым домом, на тротуаре. Посреди толпы двое других
мужчин склонились над распростертым на асфальте телом женщины,  юбка которой
высоко  задралась,  а голова  неестественно  вывернулась  в  сторону. У меня
превосходное  зрение, но  с  высоты семи этажей,  да еще под  мелким  дождем
картина получилась  довольно  размытая. Большая часть зрителей  разглядывала
женщину, но некоторые задирали головы и смотрели  прямо на меня. Слева футах
в ста к толпе трусцой приближался полицейский.
     Я  утверждаю, на то, чтобы осознать, что случилось, мне понадобилось не
больше трех секунд. Утверждаю я это не из хвастовства, благо доказать ничего
не  в  состоянии,   а  чтобы  отчитаться  за  свои  действия.  Назовите  это
предчувствием,  интуицией или чутьем -  как  хотите, но ничего подобного  со
мной прежде не случалось. Вульф велел мне достать для него хоть  что-нибудь,
а я ухитрился опоздать на каких-то три минуты, а быть может и на две. Будучи
совершенно в  этом уверен, дальше я действовал чисто машинально. Отпрянув от
окна и выпрямившись, я метнул быстрый взгляд на стол, а потом на шкафчик. Со
стола я начал только потому, что он стоял ближе.
     Пожалуй, ни один обыск в истории не приносил столь быстрых результатов.
С первого же взгляда я убедился, что средний ящик почти пуст. В верхнем были
аккуратно  разложены стопки писчей и копировальной бумаги, а также конверты.
Нижний ящик  был перегорожен на три отделения с  массой  всякой всячины, и в
среднем отделении в глаза мне тут  же бросилась коричневая записная книжка в
обложке из  искусственной  кожи.  На  первой  страничке вверху было написано
слово "приход", под которым шла первая запись,  датированная 7 августа  1944
года. Я перелистал странички до начала прошлого года, остановился на  июле и
стал просматривать записи, пока не наткнулся на "23 сент., Бэйрд Арчер, 38,4
долл., остаток".
     - Черт  бы меня  побрал! -  с  чувством  выругался я и,  сунув книжку в
карман,  двинулся к  двери.  Я еще тешил себя надеждой, вдруг Рейчел Эйбрамс
жива и  успеет хоть что-нибудь рассказать.  Когда  я завернул  второй раз за
угол,  открылась  дверь лифта  и из него  вышел полицейский. Я был настолько
поглощен  своими  мыслями,  что даже  не  удостоил  его взглядом,  что  было
ошибкой,  так как  блюстители порядка не выносят,  когда  на них не смотрят,
особенно на месте происшествия. Полицейский остановился прямо  передо мной и
резко спросил:
     - Вы кто такой?
     - Губернатор Дьюи, - ответил я. - Как я вам нравлюсь без усов?
     - А, остряк... А какое-нибудь удостоверение личности у вас есть?
     Я вскинул брови.
     - Как это я не заметил, что очутился за железным занавесом?
     - Мне некогда с вами препираться. Как вас зовут?
     - Знаете, уважаемый,  -  я  покачал головой, -  мне это  уже надоедает.
Доставьте меня в ближайший Кремль, и я скажу  вашему сержанту.  - Я шагнул в
сторону и вызвал лифт.
     - Чокнутый какой-то, - сплюнул он и загромыхал по коридору.
     Пришел лифт, и я вошел в кабину. Лифтер объяснял пассажирам, из-за чего
поднялся сыр-бор. В вестибюле было безлюдно. Снаружи,  на тротуаре, несмотря
на  изморось, толпа совсем сгустилась, и мне, чтобы пробиться в  первый ряд,
пришлось  напустить  на  себя  важность.  Возле  тела  дежурил  полицейский,
пытающийся сдерживать напиравших зевак. Я уже заготовил предложение, которое
обеспечило бы мне беспрепятственный доступ,  но,  когда  пробился поближе  и
увидел все своими глазами, понял,  что могу приберечь его на другой раз. При
падении ей сильно досталось, и при взгляде на сломанную шею мои надежды, что
в жертве  еще теплится жизнь,  улетучились, как дым. Я даже не стал уточнять
ее имя, поскольку  оно было у всех  на устах - Рейчел Эйбрамс. Я протиснулся
сквозь толпу назад, дошел до перекрестка, остановил такси, забрался в него и
сказал водителю номер дома на Западной Тридцать пятой улице.
     Когда я взошел на крыльцо и отомкнул ключом дверь, часы показывали пять
минут  пятого, стало  быть,  Вульф уже  возился наверху с орхидеями. Повесив
пальто и  шляпу в  прихожей, я взбежал  на три лестничных  марша и  проник в
оранжерею. Тысячи раз я любовался этим пышным великолепием, и всегда у  меня
при виде их дух захватывало, сегодня же я не замечал ни буйно распустившихся
фаленопсисов, ни радужно-крикливых каттлей.
     Вульфа  я  застал  вместе  с  Теодором  в питомнике  за  пересаживанием
дендробиумов хризотоксум в горшочки большего размера.
     - Неужто это не терпит отлагательства? - сердито буркнул Вульф при моем
приближении.
     -  Полагаю, что  нет,  -  сварливо ответил я. - Она мертва,  От вас мне
нужно  только  разрешение  позвонить Кремеру.  Звонить мне придется в  любом
случае,  поскольку меня видел не только лифтер, доставивший меня на ее этаж,
но и  полицейский, и к тому же я оставил  отпечатки пальцев на ее письменном
столе.
     - Кто мертва?
     - Та женщина, которая печатала рукопись Бэйрду Арчеру.
     - Когда и как?
     - Только что. Она  погибла в тот  момент, когда я поднимался на лифте в
ее офис на седьмом этаже Она опускалась быстрее, чем я  поднимался, причем -
из окна. Смерть наступила от удара о тротуар.
     - Откуда ты знаешь, что она печатала рукопись?
     -  Вот что я нашел в  ящике ее стола.  - Я вынул из  кармана коричневую
книжку  и  показал  Вульфу  те самые  записи. Руки  Вульфа были  перепачканы
землей, так что мне пришлось держать книжку у него перед глазами. Я спросил:
- Подробности рассказать сразу?
     - Да, черт побери!
     Пока  я излагал все, не упуская  ни  единой  мелочи,  Вульф  неподвижно
стоял, касаясь кончиками грязных  пальцев скамьи с горшочками и  повернув ко
мне  голову  с плотно  сжатыми  губами и  наморщенным лбом.  Его  желтоватый
рабочий халат,  площадью с добрых пол-акра, по оттенку удивительно напоминал
нарциссы на столе Рейчел Эйбрамс.
     Закончив рассказ, я мрачно осведомился:
     - Мои комментарии выслушаете?
     Он утвердительно хмыкнул.
     - Возможно, мне следовало там задержаться, но толку бы от этого не было
- я  был слишком взбешен, чтобы рассуждать. Приди я на  каких-то  три минуты
раньше,  я бы  застал  ее  в живых.  Или,  если ее выкинули  из  окна, я мог
застигнуть  преступника  врасплох. Вы  же сказали, чтобы я  хоть  что-нибудь
достал, вот я и приволок бы вам негодяя. Везучий же мерзавец! Должно быть мы
разминулись секунд  на тридцать.  А когда я  выглянул из окна,  он  наверно,
вышел на улицу и зашагал прочь, не страдая болезненным любопытством.
     Вульф приоткрыл и снова закрыл глаза.
     - Если вы сомневаетесь, что ее выбросили, - раскипятился я, - то ставлю
десять против  одного. Не  могу поверить, что  женщина,  печатавшая ту самую
рукопись, выбрала  именно сегодняшний день, чтобы сигануть  из окна или даже
нечаянно вывалиться.
     - Тем не менее, это не исключается.
     -  Я  категорически против.  Это  было бы верхом нелепости.  Ну  ладно,
все-таки кое-что я для вас добыл, - похлопал я по записной книжке.
     -  Увы, - Вульф угрюмо  вздохнул - Твоя находка  лишь подтверждает, что
мисс  Уэлман  убили  из-за  того,  что  она  прочитала   рукопись,  а  мы  и
руководствовались именно  такой  гипотезой.  Сомневаюсь,  удовлетворилась бы
мисс Эйбрамс тем, что ее  смерть подтвердила нашу правоту. Большинство людей
считают, что заслуживают лучшей участи.  Мистеру Кремеру захочется  получить
эту книжку.
     -  Угу. Возможно, я  ее зря прихватил, но вы так  просили,  что  мне не
терпелось добыть  для вас  хоть что-то. Отнести  ее  Кремеру или  позвонить,
чтобы он прислал за ней?
     - Ни  то ни  другое. Оставь  ее на  скамейке. Я вымою  руки  и сам  ему
позвоню. Ты  займешься  другим. Я допускаю, что  мисс Эйбрамс  могла кому-то
рассказать  про  содержание рукописи, которую перепечатывала. Покопай здесь.
Найди ее родственников и друзей. Составь их список. Сол, Фред  и Орри  будут
звонить в половине шестого Ты позвонишь в  пять двадцать  и скажешь мне, где
ты с ними встретишься и в котором часу. Поделите список между собой.
     -  Господи! - запротестовал я.  -  Это уж совсем белыми  нитками  шито.
Потом вы еще захотите снять отпечатки с валика ее пишущей машинки.
     Вульф пропустил мой выпад мимо ушей и решительно зашагал к  раковине. Я
спустился этажом ниже к себе в комнату за плащом. Внизу я забежал на минутку
к Фрицу предупредить, чтобы к ужину меня не ждали.

     5

     На  большее  не  приходилось  и  рассчитывать.  Разыскав  в  телефонном
справочнике   Бронкса  домашний   адрес  Рейчел   Эйбрамс,   подтвердив  его
правильность  после  телефонных  переговоров  с  какой-то  женщиной  и успев
проскочить  в  метро  до часа пик, я мысленно поздравил  себя  с  удачным  и
быстрым  почином. Не прошло  и шестидесяти минут с тех пор, как  Вульф велел
разыскать родственников  и  друзей  мисс Эйбрамс,  а  я  уже  вошел в старый
многоквартирный дом  на  Сто семьдесят  восьмой  улице,  в квартале от Гранд
Конкур.
     И  тут же  выяснил, что чересчур  поторопился. Женщина,  открывшая  мне
дверь в квартиру 4Е, не прятала глаз и спросила как ни в чем не бывало:
     - Это вы звонили? Что-нибудь случилось с моей Рейчел?
     - Вы - мать Рейчел? - спросил я.
     Она с улыбкой кивнула:
     - Уже довольно давно. Во всяком случае, это никем  не оспаривалось. Что
случилось?
     К такому повороту я не подготовился. Я  считал само собой разумеющимся,
что  какой-нибудь  полицейский  или  журналист поставит мать в известность о
случившемся до моего прихода, так  что был  готов к слезам и причитаниям, но
отнюдь не  к тому, что мне выпадет  участь сообщить  матери страшную  весть.
Правильнее, конечно, было бы сказать все как есть, но та величавая гордость,
с которой несчастная  мать  произнесла "моя  Рейчел", расстроила мои планы и
нарушила  душевное  равновесие.  Не мог  я и  просто  извиниться  и слинять,
сказав, что  ошибся номером, поскольку выполнял поручение,  завалив  которое
только  потому,  что  мне  вожжа  под  хвост  попала,  я  расписался  бы   в
профессиональной непригодности. В итоге,  я из кожи вон вылез, чтобы  пошире
улыбнуться, но, должен признать, язык у меня словно присох к гортани.
     Она  продолжала спокойно  и дружелюбно смотреть  на меня выразительными
темными глазами.
     -  Наверное,  надо  бы впустить  вас  внутрь, -  сказала  она, - только
скажите сначала, что вы хотите.
     - Навряд ли я отниму у вас много  времени, - выдавил я. - По телефону я
сказал вам,  что  меня зовут Арчи Гудвин. Я  собираю  материал для  статьи о
практикующих стенографистках. Ваша дочь обсуждает с вами свою работу?
     Она слегка нахмурилась.
     - Вы могли бы спросить ее сами. Разве вы не можете?
     - Могу, конечно, если у вас имеется причина не говорить.
     - С какой стати у меня была бы такая причина?
     - Не знаю. Но вот, допустим, если  бы она взялась печатать рассказ  или
статью по заказу какого-то мужчины, рассказала она  бы  вам о  нем  - о  его
внешности или манерах? Или о чем говориться в рассказе или статье?
     - Разве это противоречило бы  каким-то правилам? - продолжала хмуриться
она.
     - Нет, конечно. Да дело и не в правилах, мне хотелось оживить материал,
показать отношение к ее ремеслу родственников, друзей...
     - Так статья будет посвящена Рейчел?
     - Да. - Здесь я не солгал. Ни на йоту.
     - И ее имя будет напечатано?
     - Да.
     - Моя  дочь никогда не обсуждает свою работу ни со мной, ни с отцом, ни
с  сестрами,  за  исключением  разве  что финансовой стороны. Да  и  то лишь
потому,  что  часть  своего заработка  она  отдает мне  - не для меня,  а на
семейные нужды,  - одна из ее сестер  учится в колледже. Но  она никогда  не
рассказывает  ни  о заказчиках, ни о самой работе. Если  ее  имя  попадет  в
печать, люди должны знать правду.
     - Вы совершенно правы, миссис Эйбрамс. Вы знаете...
     - Вы упомянули  родственников  и  друзей.  Отец Рейчел придет домой без
двадцати семь.  Сестра ее, Дебора, здесь,  сидит над домашним  заданием,  ей
всего  шестнадцать,  мала для  вас, верно? Другой сестры, Нэнси,  сегодня не
будет,  она  у  подруги, но вернется  завтра,  в половине пятого.  Теперь  -
друзья... Один молодой человек, Уильям Баттерфилд, хочет жениться на Рейчел,
но он...
     Она умолкла, и в глазах ее блеснул огонек.
     - Прошу извинить, но это  уже слишком личное. Быть  может, дать вам его
адрес?
     - Будьте любезны.
     Она продиктовала мне номер дома на Семьдесят шестой улице.
     - ...Еще  она дружит  с  Гулдой Гринберг,  которая живет  под нами,  на
втором этаже, квартира 20. Потом - Синтия Фри... Но это не настоящее ее имя.
Вы ее, конечно, знаете.
     - Нет, боюсь, не имею чести.
     - Она выступает на сцене.
     - Ах да, конечно же, Синтия Фри.
     -  Да.  Она училась с  Рейчел в средней школе, но потом  ее бросила. Не
стану  говорить о  ней дурного. Моя  Рейчел такая верная, лучшего друга и не
придумаешь. Вот я уже старею, и  кто со мной останется?  Мой муж, конечно, и
Дебора с Нэнси, и друзья  -  но, главное, я знаю, до самого конца подле меня
будет Рейчел. Об этом вы  должны написать. Я вам  еще расскажу о ней, мистер
Гудвин,  только вы  войдите  и  сядьте... Ой,  телефон звонит... Простите, я
сейчас.
     Она  повернулась  и  устремилась в  комнату.  Я  не  шелохнулся.  Через
несколько секунд до меня донесся ее голос:
     - Алло... Да, миссис Эйбрамс у телефона... Да... Да, Рейчел - моя дочь.
Что вы сказали?..
     Я не сомневался, что делать дальше. Вопрос был только  в  том, оставить
ли дверь распахнутой  или прикрыть ее. Последнее казалось более разумным.  Я
тихонечко, стараясь не стучать, притворил дверь и пошел по ступенькам.
     Выйдя на  улицу, я посмотрел на часы - стрелки показывали пять двадцать
четыре. Я подошел к перекрестку, оглянулся, заметил в конце квартала аптеку,
поспешил к ней, отыскал телефонную кабину и набрал номер. Трубку снял Фриц и
соединил меня с оранжереей.
     Когда Вульф подошел, я сказал ему:
     - Мне удалось поговорить с матерью  Рейчел.  Она сказала,  что  ее дочь
никогда  не  рассказывает дома  о своей работе.  Мы  беседовали  в настоящем
времени, потому что она еще пребывала в неведении  о случившемся. Ей хочется
увидеть имя Рейчел  в газетах, и она его  увидит благодаря этому мерзавцу, с
которым я разминулся на три минуты. Я ей ничего не сказал, так как только бы
потерял на это время. Завтра, когда она осознает, что выяснение подробностей
о  работе ее дочери  может  помочь  найти убийцу, она,  возможно, что-нибудь
припомнит,  хотя вряд  ли.  Имена нескольких друзей узнал, но  живут  они  в
разных местах. Велите ребятам позвонить мне по этому номеру. - Я продиктовал
номер телефона.
     - Мистер  Кремер настаивает на  встрече с  тобой, - сказал  Вульф. -  Я
рассказал ему все, и  он послал за книжечкой, но  желает видеть  тебя лично.
Судя по голосу, он разозлился. Пожалуй, тебе стоит заехать к нему. Все же мы
действуем сообща.
     - Угу. И давно? Ладно, ладно, поеду. Не усердствуйте.
     Я  подождал  в кабинке, чтобы  никто не  занял  ее. По мере поступления
звонков я перепоручил Уильяма  Баттерфилда  Саулу, Гулду Гринберг - Фреду  и
Ситию  Фри - Орри,  добавив, что желательно разузнать имена  других друзей и
знакомых мисс Эйбрамс и пусть занимаются ими сами. Покончив с наставлениями,
я прогулялся пешком до метро.
     В уголовке на Западной Двадцатой улице я  испытал на собственной шкуре,
насколько  разозлился  Кремер.  Я  давно  уже   сбился  со   счета,  пытаясь
определить, сколько раз меня  вызывали  в  это учреждение за последние годы.
Когда у  нас с  Вульфом  есть что-то (или Кремер  думает,  что есть), на что
Кремер хотел бы наложить лапу, меня тут же препровождают в его кабинет. Если
дело пустяковое, мною занимается  сержант Перли  Стеббинс  или кто-то  из их
шайки. Если же требуется задать мне  нахлобучку, меня бросают на растерзание
лейтенанту Роуклифу.  Когда  мне придется выбирать между раем  и  адом, я не
стану ломать голову, а  просто спрошу "А  где  Роуклиф?" Одно время мы с ним
были квиты  -  он  надоел  мне ничуть  не меньше, чем я ему, -  пока в  один
прекрасный день  меня не осенило: надо начать заикаться!  Дело