екрестка.
Разумеется, вы должны быть один. Войдите в закусочную и закажите что-нибудь.
Меня не будет, но вы получите записку. Вы успеете туда к восьми?
     - Да. Я по-прежнему  не узнаю  вашего голоса. Не  похоже, что вы именно
тот человек, которому я отправил письмо.
     - Это я. Мы договорились, не так ли?
     Разговор прервался. Я повесил трубку, сказал Фрицу, что теперь он может
отвечать на любые телефонные звонки, и взлетел по лестнице на третий этаж.
     Вулф был в холодном отделении. Когда я  сказал ему о звонке,  он только
кивнул.
     - Этот звонок, -  сказал он, - лишь подтверждает целесообразность наших
допущений, правильность нашего расчета и ничего больше. Приходил кто-нибудь,
чтобы снять пломбы?
     Я ответил ему, что нет.
     - Я просил Стеббинса об этом, и он сказал, что поговорит с Кремером.
     - Больше не проси, - отрывисто сказал он. - Спустимся в мою комнату.
     Если  бы  убийца  провел  остаток  этого  дня  в  доме  Вулфа,   он  бы
почувствовал себя польщенным или что-то в этом роде. Даже  во время дневного
посещения Вулфом  оранжереи, с четырех до шести,  его мысли были заняты моей
встречей, что доказывалось обилием новых идей,  которые так и били  из него,
когда он спустился на кухню. За исключением часовой отлучки на Леонард-стрит
для того,  чтобы  ответить на вопросы помощника  окружного прокурора,  и мой
день  был  посвящен  этому.  Самыми  значительными   поручениями  для  меня,
придуманными Вулфом, - в  тот момент  они  показались мне бесцельной  тратой
времени - были визит к доктору Волмеру за рецептом, а затем в аптеку.
     Когда я вернулся из ведомства окружного прокурора, мы с Солом забрались
в  "седан"  и  выехали  на  разведку. Мы не  останавливались  у  пересечения
Пятьдесят первой улицы и  Одиннадцатой  авеню, но  четырежды  проезжали его.
Нашей целью было найти  место  для Сола. И он сам, и Вулф настаивали на том,
чтобы он держался поблизости.
     Наконец мы остановились на заправочной  станции напротив  закусочной. В
восемь часов  Сол должен был  сесть в такси и оставаться на месте пассажира,
пока водитель  будет  возиться с  карбюратором.  Отсюда  начиналось  столько
вариантов, которые нужно было предусмотреть, что, если бы  я имел дело  не с
Солом,  а с  кем-нибудь другим,  я вряд ли мог бы надеяться, что он запомнит
больше  половины из  сказанного. Например,  в  том  случае, если  я выйду из
закусочной, сяду в машину и  поеду, Сол не  должен  следовать за  мной, если
только я не опущу стекла.
     Мы старались подготовиться к любым неожиданностям, но на самом деле все
зависело не от меня, поскольку мне придется уступить место водителя кому-то.
А имея за рулем "кого-то",  далеко  не уедешь, даже если Ниро Вулф  помогает
подготовиться к любым случайностям.
     Сол  ушел  раньше  меня  -  подыскать  подходящего  водителя.  Когда  я
направился в переднюю за шляпой и плащом, Вулф сопровождал меня.
     - Я по-прежнему  не  в  восторге от  этой идеи,  - настаивал  он. - Мне
кажется, что тебе следует спрятать ее в носок, а не держать в кармане.
     - Я придерживаюсь другого мнения. - Я надевал пальто. - Если меня будут
обыскивать, в носке ее обнаружат так же легко, как и в кармане.
     - Ты уверен, что оружие заряжено?
     - Я  никогда не  видел  вас в таком волнении. Следующее, что вы скажете
мне, будет совет надеть галоши.
     Он даже открыл дверь передо мной.
     Снаружи не то чтобы шел дождь - только  накрапывал, но через пару минут
мне  ничего не  оставалось, как включить дворники на лобовом стекле. Когда я
свернул в сторону  Десятой авеню, часы на панели с приборами показывали семь
сорок семь; когда повернул налево к Пятьдесят первой  улице, было всего лишь
семь  пятьдесят одна.  В  такой  час в  этом районе довольно просторно,  и я
подъехал  к обочине, остановился примерно  в двадцати  ярдах от перекрестка,
заглушил мотор и опустил стекла, чтобы получше видеть заправочную станцию на
другой стороне. Такси  не было. В семь  пятьдесят  девять подъехало такси  и
остановилось  рядом  с  насосами: из  него  вылез водитель,  задрал капот  и
принялся  копаться  в  машине.  Я  поднял стекла, закрыл  двери  и  вошел  в
закусочную.
     Внутри за  стойкой торчал  бармен, а перед ним вдоль стойки сидели пять
посетителей.   Я  выбрал  место,  заказал  мороженое  и   кофе  и   оказался
предоставлен  самому  себе.  К  восьми двенадцати  я  покончил  с мороженым,
опорожнил чашку и попросил еще одну порцию.
     Я почти расправился и с ней, когда вошел мужчина, окинул всех взглядом,
двинулся прямо ко мне и спросил, как меня зовут. Я ответил, он протянул  мне
сложенный вдвое листок бумаги и  повернулся, чтобы уйти.  Он был чуть старше
выпускника  колледжа,  и  я  не сделал попытки  остановить его, полагая, что
птица, с которой у  меня  назначено  свидание, вряд ли  может так выглядеть.
Развернув бумажку, я увидел аккуратно написанные печатными буквами слова:
     "Выйдите к своей машине и  возьмите  записку под дворниками. Прочитайте
ее в машине".
     Я заплатил, сколько  с меня причиталось, вышел к машине и взял записку,
как  мне и было указано, открыл машину, сел в нее,  включил свет и  прочитал
записку, написанную все тем же почерком:
     "Не  подавайте  никаких  сигналов.   Действуйте  точно   по  указаниям.
Поверните направо на Одиннадцатую авеню и медленно поднимайтесь до Пятьдесят
шестой  улицы.  Поверните  направо  на нее и  двигайтесь  к  Девятой  авеню.
Сверните направо  на  Девятую  авеню. Снова  направо  на Сорок пятую  улицу.
Налево на Одиннадцатую авеню. Налево на Тридцать  восьмую  улицу. Направо по
Седьмой авеню. Направо по Двадцать седьмой улице. Остановитесь между Девятой
и  Десятой  авеню.  Идите к дому  номер  восемьсот четырнадцать и  пять  раз
постучите  в  дверь. Отдайте  человеку, которой откроет вам  обе записки. Он
скажет, куда идти".
     Мне это не очень понравилось,  но я должен был признать:  они придумали
самый лучший способ убедиться, что я приехал на встречу один.
     Теперь  пошел  дождь.  Включив мотор, я  смутно разглядел через  мокрое
стекло,  что  водитель  такси  Сола  все  еще  копошится  под  капотом;  но,
разумеется, мне пришлось преодолеть искушение опустить стекло и помахать ему
на прощание рукой. Держа  записку в  левой  руке,  я подъехал к перекрестку,
подождал,  пока сменится красный свет,  и  повернул направо на  Одиннадцатую
авеню.
     Поскольку  мне  не  возбранялось  смотреть,  я  воспользовался этим  и,
остановившись у Пятьдесят второй улицы на красный свет, увидел, что позади с
обочины съезжает черный  или  темно-голубой "седан" и направляется за  мной.
Само собой разумеется, я мог считать его своим компаньоном.
     Водитель  "седана" не был убийцей,  как  я  вскоре  узнал.  На Двадцать
седьмой улице  возле дома номер восемьсот четырнадцать было свободное место,
и серьезных причин, чтобы  не занять его, не было.  "Седан"  встал  прямо за
мной. Заперев дверцу,  я немного  постоял на тротуаре, но мой напарник сидел
как  пригвожденный, поэтому я  последовал инструкции, поднялся по ступенькам
на  крыльцо приземистого старого дома  и  пять  раз постучал в  дверь. Через
стекло  тускло освещенный  вестибюль казался  пустым. Всматриваясь внутрь, я
услышал позади себя шаги и обернулся. Это был мой попутчик.
     - Ну вот мы и доехали, - приветливо сказал я.
     - Вы едва  не  оторвались от  меня на  какой-то улице,  - сказал он.  -
Отдайте мне записки.
     Я протянул их  - все доказательства, которые  были в моем распоряжении.
Пока человек напротив меня разворачивал их, я  осмотрел его. Он  бы примерно
моего  возраста  и  роста,  худой, но  мускулистый, с оттопыренными  ушами и
багровой родинкой справа на подбородке.
     - То,  что нужно, - сказал  он  и  засунул записки в карман. Из другого
кармана достал ключ, отпер дверь и толкнул ее. - Следуйте за мной.
     Пока мы поднимались на второй этаж, мне  было легче легкого выхватить у
него пистолет  из кобуры на боку, только ее там не было. Возможно, он, как и
я,  предпочитал  носить  оружие  под  мышкой.  Ступеньки  лестницы  были  из
некрашеного,  порядком износившегося дерева, стены нуждались в штукатурке со
времен по крайней мере Пирл-Харбора, а общее зловоние состояло из нескольких
запахов,  которые я не хотел  анализировать. На втором этаже он направился к
двери в глубине коридора и сделал мне знак войти.
     Внутри  находился  еще  один  человек,  но  опять  не  тот,  с   кем  я
договаривался о встрече, - во всяком случае,  я питал такую надежду. Было бы
преувеличением сказать,  что комната как-то обставлена, но я признаю,  что в
ней оказался стол,  кровать  и  три  стола, один из которых был чем-то обит.
Человек, который  лежал  на кровати, вскочил, когда мы  вошли, и сел, свесив
нога  так, что  они  едва  доставали  до  пола.  У  него  были  плечи и торс
борца-тяжелоатлета и ноги наездника. Его распухшие глаза сощурились от света
лампы без абажура, как если бы его только что разбудили.
     - Это он? - спросил тот, к кому мы пришли.
     Худой ответил утвердительно,
     Наездник-борец  - сократим его до Н.-Б.  - поднялся, подошел  к столу и
взял в руки клубок тонкой веревки.
     - Снимайте шляпу, плащ и садитесь сюда.
     Он показал на один из стульев.
     -  Не  торопись, - скомандовал  Худой. - Я еще  не объяснил  ему. -  Он
посмотрел на меня. - Идея проста. Человек, который должен явиться на встречу
с вами, не хочет никаких сюрпризов. В  его намерения входит только разговор.
Поэтому  мы привяжем  вас  к этому стулу  и удалимся.  Когда он  придет,  вы
побеседуете  с ним, а после  его  ухода мы возвратимся, освободим  вас, и вы
отправитесь по своим делам. Я достаточно внятно объясняю?
     В ответ я усмехнулся:
     - Вполне, приятель. Даже слишком внятно. А что если я не сяду?
     - Тогда он не придет, и разговор не состоится.
     - А если я сейчас уйду?
     - Пожалуйста.  Нам  все равно заплатили.  Если хочешь увидеть его, есть
только один путь, и ведет он через веревку и стул.
     - Мы получим  больше,  если  привяжем  его, - возразил Н.-Б. - Дай  мне
уломать его остаться.
     - Отвали, - скомандовал Худой.
     - Мне тоже не хочется сюрпризов, - сказал я. - Что ты скажешь на это: я
усаживаюсь  на стул, и  вы  связываете меня  для вида  - так,  чтобы  я  мог
пошевелиться  на  случай  пожара? В моем наградном кармане в бумажнике лежит
сто долларов. Прежде чем уйти, вы заберете их.
     - Из-за паршивой сотни? - насмешливо произнес  Н.-Б. - Заткни глотку  и
садись.
     - У него есть выбор, - неодобрительно заметил Худой.
     На  самом  деле  у  меня  его  уже  не  было.  Эта  ситуация  оказалась
превосходным  подтверждением  того,  насколько  полезно  предусмотреть   все
случайности  заранее. При обсуждении никто из нас  не  задался вопросом, что
делать, если  два дюжих  молодца  предложат  выбор  меду  возможностью  быть
привязанным к стулу или идти домой в теплую постель. Насколько я мог судить,
взвешивая за и против,  мне  ничего другого не оставалось, да и идти домой в
постельку было слишком рано.
     -  О'кей.  -  сказал я. - Только не слишком усердствуйте. Мне известно,
как  ехать сюда, так что я всегда  смогу найти вас, если мне придет в голову
такая мысль.
     Они отмотали  веревку, перерезали ее и принялись за дело. Н.-Б привязал
запястье моей  левой руки  к левой задней  ножке стула, в то время как Худой
занимался  правой.  Они  намеревались  проделать эту же  операцию и  с моими
лодыжками - связать их с основанием передних ножек стула, но я заявил, что в
таком  положении  у  меня  начнутся  судороги.  По крайней мере,  лучше было
связать лодыжки вместе. Они  поспорили  по  этому поводу, но в  конце концов
согласились  со  мной.  Худой в последний раз  проверил узлы  и после  этого
наклонился  ко мне. Он вытащил у  меня пистолет, швырнул  его на кровать  и,
удостоверившись, что у меня больше ничего нет, вышел из комнаты.
     Н.-Б. взял пистолет и недовольно уставился на него.
     - Подобные штучки, - проворчал он, - приносят много неприятностей.
     Н.-Б. подошел  к  столу и положил пистолет. Потом вернулся к  кровати и
растянулся на ней.
     - Сколько времени нужно ждать? - спросил я.
     - Недолго. Я не спал этой ночью.
     Н.-Б. закрыл глаза.
     Но он не заснул. Его мощная грудь не успела подняться и опуститься, как
дверь открылась и вошел Худой.  С  ним был  какой-то тип в сером  в  полоску
костюме и  темно-серой  фетровой  шляпе, с  серым  же плащом  через руку и в
перчатках.  Н.-Б.  вскочил  с  постели.  Худой  остался  возле  двери. Вновь
прибывший положил свою шляпу и плащ на кровать, подошел, оглядел мои веревки
и сказал Худому:
     - Все в порядке. Я зайду за вами.
     Те удалились, закрыв за собой дверь. Незнакомец стоял, глядя на меня.
     Он улыбнулся.
     Я  не  хочу преувеличивать  своего мужества.  Не то  чтобы на  меня  не
произвел никакого впечатления тот факт, что я был связан по  рукам и ногам и
напротив меня, улыбаясь,  стоял убийца, - нет, я просто  был  поражен. С ним
случилось удивительное  перевоплощение. Самые заметные изменения произошли с
бровями и  ресницами -  теперь глаза дополнялись густыми  бровями и длинными
ресницами,  в то время как наш вчерашний гость  не мог похвастать ни тем, ни
другим. Разительной была и внутренняя перемена.  Я  не видел улыбки  на лице
вчерашнего гостя, но если бы и увидел, она была бы  совсем не такой. Другими
- блестящими, расчесанными на пробор оказались и волосы.
     Человек  в  сером костюме пододвинул к себе стул и сел. Мне понравились
его  новые манеры.  Возможно,  это вышло ненамеренно, но само движение  лишь
подчеркнуло мое впечатление.
     - Итак, она рассказала вам обо мне? - спросил гость.
     Я  услышал тот же голос, каким он  говорил по  телефону. На  самом деле
голос  звучал несколько иначе  -  немного пониже, но и тут, как  с лицом и с
движениями,  перемена  объяснялась  какими-то внутренними  причинами. В  нем
слышалось напряжение, и руки в перчатках крепче обычного сжимали колени.
     Я сказал:
     -  Да,  -  и  добавил,  чтобы  поддержать  разговор:  -  Почему  вы  не
последовали за ней в кабинет, когда увидели, как она вошла в него?
     -  Наверху я  заметил, как вы  выходили, и поэтому  заподозрил,  что вы
побывали в кабинете.
     -  Почему она  не кричала  и не  сопротивлялась? -  Я  заговорил  с ним
первым. - Он резко мотнул головой, как если бы ему докучала муха, а его руки
были слишком заняты, чтобы обращать внимание на все.
     - О чем она рассказала вам?
     - О  том дне  в  квартире Дорис  Хаттен вашем появлении и ее  уходе. И,
разумеется, о том, что узнала вас вчера.
     - Она мертва, а улик нет. Вы не сможете ничего доказать.
     Я ухмыльнулся.
     -  В таком случае у вас даром пропала  масса  времени,  энергии и самый
лучший маскарадный  костюм, который я когда-либо видел. Почему бы вам просто
не выбросить  мою записку в корзину для мусора?.. Позвольте мне ответить. Вы
не решились.  Точное знание о  том, что и  кого надо искать, многое меняет в
поисках доказательств. Вы знали, что мне все известно.
     - И вы не сообщили полиции?
     - Нет.
     - И Ниро Вулфу?
     - Нет.
     - Почему?
     Я пожал плечами.
     - Я  не могу  внятно изложить  это, - сказал  я,  - потому  что впервые
беседую  со связанными руками и ногами  и,  видимо,  это сказывается на моей
манере выражаться. Но ваш случай кажется мне совпадением, что бывает не  так
уж часто. Я  сыт по горло детективным  бизнесом и хочу выйти из игры. У меня
есть кое-какие  сведения,  которые  могут стать предметом  сделки с  вами  -
скажем,  на пятьдесят  тысяч долларов. Дело можно уладить таким образом, что
вы получите то, за  что  заплатите. Мне  нетрудно дальше распространяться на
эту  тему, но  вопрос  нужно решить быстро. Если вы не купите  мой товар,  я
намерен  потратить некоторое  время на объяснения, почему не  сразу вспомнил
то, о чем она мне говорила. Двадцати четырех часов, начиная с этого момента,
вам должно хватить на раздумья.
     - Дело не может быть улажено таким образом, чтобы я получил  то, за чем
пришел.
     - Ничуть не бывало. Если вам не хочется надолго сажать меня на шею, то,
поверьте, и мне не с руки терпеть вас на своей.
     - Мне тоже  кажется, что вам не с руки. Еще мне кажется, что все-таки я
должен буду заплатить.
     Мой  собеседник  вдруг  издал   какой-то   горловой  звук,   как  будто
поперхнулся чем-то, и встал.
     - Вы заплатили связанными руками, - сказал он и двинулся ко мне.
     О его намерении  можно было догадаться по голосу,  хриплому и дрожащему
от крови, бросившейся в голову,  однако  оно  ясно  читалось и в его глазах,
вдруг потускневших и остановившихся, как у слепого. Очевидно, он явился сюда
с намерением убить, и сейчас подстегивал себя.
     - Полегче! - закричал я.
     Он остановился, пробормотав: "У тебя связаны  руки" и снова двинулся ко
мне, стараясь зайти сзади.
     Я рывком вскочил на ноги, отшвырнул стул в сторону и снова повернулся к
нему лицом.
     - Вы  неосторожны, - сказал  я. - Они спустились всего  на один этаж. Я
слышу их шаги.  В любом случае вы слишком нетерпеливы.  У меня найдется  для
вас  еще одна записка -  от  Ниро  Вулфа -  здесь, в моем нагрудном кармане.
Достаньте ее сами, но оставайтесь передо мной.
     Он стоял всего  в двух шагах от меня, но, чтобы  преодолеть расстояние,
разделявшее нас, ему пришлось сделать их  вдвое больше. Его руки в перчатках
скользнули  за  воротник моего плаща к нагрудному карману и достали из  него
сложенный вдвое листок  желтой бумаги. По тому, как мой противник смотрел на
записку, я  засомневался, что он  способен прочесть  ее,  но, очевидно,  ему
удалось справиться  с собой.  Я наблюдал  за выражением  его лица,  когда он
изучал четкий почерк Вулфа:
     "Если мистер Гудвин не  вернется домой к полуночи, сведения, сообщенные
ему Синтией Браун, будут переданы полиции, и я ручаюсь, что  она не заставит
себя ждать.
     Ниро Вулф".
     Адресат записки смотрел  на меня,  и его глаза медленно меняли оттенок.
Сейчас  они  были  не  тусклыми,  в них разгорался огонь. Раньше  он  просто
собирался убить меня, теперь же еще и ненавидел.
     Я развязно сказал:
     - Теперь вы видите, что поторопились? Вулф поступил так из-за того, что
вы стояли  бы  на  своем, когда  узнали  бы,  что  я рассказал  ему  все. Он
рассчитывал на то, что вы решите, будто я в вашей власти, и  я не мешал  вам
утверждаться  в этой мысли. Вулф хочет  завтра  к  шести часам,  не позднее,
получить пятьдесят  тысяч долларов.  По-вашему,  дело  нельзя  уладить таким
образом, чтобы вы получили то, за что заплатите деньги, но мы придерживаемся
противоположного мнения, и теперь все зависит от вас. Вы говорите, что у нас
нет  доказательств,  но  нам  ничего  не  стоит  раздобыть  их  -  не  стоит
недооценивать  нашу хватку.  Что  касается меня,  то  я не советовал  бы вам
трогать хоть один  волос  на моей  голове.  Это может настроить Вулфа против
вас. Сейчас он не питает к вам враждебных чувств и всего лишь хочет получить
пятьдесят тысяч долларов.
     Он затрясся и, понимая это, попытался унять дрожь.
     - Возможно, - смилостивился я, - вы  не в силах раздобыть столько денег
сразу.  В  таком  случае  Вулф согласен  довольствоваться  чеком  вы  можете
выписать его  на  другой стороне  записки,  которую  он послал вам. Ручка  в
кармане моего жилета. Мне кажется, у Вулфа достаточно умеренные запросы.
     - Я не такой кретин, - резко сказал он.
     -  А кто обвинял вас в  этом? - Я  был язвителен и настойчив и, похоже,
дал ему отдышаться. - Пораскиньте своим умом, вот и все. Либо мы загнали вас
в  угол, либо нет. Если нет, тогда  что  вы делаете  здесь?  Если да,  такой
пустяк,  как  подпись  на  чеке,  не  будет  вам в  тягость. Вулф  вовсе  не
собирается разорять вас. Вот вам ручка.
     Я по-преж